Свет солнечный [Анатолий Сергеевич Карташкин] (fb2) читать постранично, страница - 2

сосед мой, встрял ни к чему, советовать начал — ты так, ты этак. Я-то, дурак, пальцем трубку пережал да горланул на него. Вот пузырь кривой и получился — разве сразу два дела сделаешь?

Рисунок Л. Баранова

Книги у меня завелись. Кто куда едет, уж знает — мне книги по стеклу. Вот, к примеру, — первая бусина из искусственного стекла когда была сделана? Неважно, что ты по живописи, когда? В Древнем Египте, почти пять с половиной тысяч лет тому назад, вон когда еще. Небось не знал?.. Про знаменитое венецианское вычитал, про филигрань ихнюю. О гусевском хрустале, конечно. О русской алмазной резьбе. Постигать начал премудрости.

Правда, стекло у меня пока шло простое. Чистое, без мошки, но простое. А хотелось цветного, как на фотографиях.

Тут, видишь ли, милок, закавыка — для цветности добавки требуются. Скажем, свинцовая окись или там цинковая. Или даже бариевая. Чехи, к примеру, окислы натрия используют — от этого стекломасса разжижается, не такой вязкой становится. А в нашем райцентре откуда такие окислы? Про них и не слыхал никто. Думал я в Москву махануть, да все недосуг — то корова телилась, то Сережка болел. И вдруг — Вовка:

— Ты, — говорит, — батя, чего все одним и тем же песком садишь? Попробовал бы разные. Глянь вот, какой суглинок под ольмень-цветом особенный.

Послушался я его. И не зря. Хотя цветности, сразу скажу, не получилось, но открылось другое интересное дело.

Вон, гляди! Звезда покатилась. Ишь, чиркнула. Скоро, значит, и ольмень-цвет раскроется… Лес-то? А что лес? Ворчун он старый, вот и гудит. Гудит…

Знаешь, об чем я сейчас вдруг подумал? О жизни своей. Об Алене. Это ведь как бывает — сидишь, в мозгах что-то тлеет, а все незаметно, потом — р-раз — как полыхнет, и глаза откроются. Понимаешь, ведь если б не Алена, не сдюжить бы мне этот воз. Ну, я про стекло. Была б со мной Наталья — ничего бы не получилось, запрягла бы меня под каблук, такого бы стекла мне показала, шелковый бы стал. А не Алене — и дом, и огород, и ни разу худого слова не слышал. Вот и суди, кто больше сделал — я или она. Благодарен я ей ужасно. Очень благодарен. У тебя-то есть жена? А, ну ищи, ищи…

Короче, полюбил я это дело огненное. Стоишь в кузнице, жар прямо бетонный, по стенам сполохи гуляют, чистый змей-горыныч. Зато сделаешь — такая красоверть со всех сторон!

Выдул я раз сосуд, Федор для тестя просил, выхожу, потный, колени дрожат. Тут Вовка подкатывается:

— Что скажешь, батя? — и листок бумаги мне сует. Хотел я гукнуть на него — чего, мол, другого времени не нашел? А у него там солнце золотое нарисовано. И сияет, даже вроде дымок над листом вьется. Сдержался я, только кашлянул.

— Где краски такие добыл? — спрашиваю.

— А вот, — отвечает. Ставит на пенек графин, что с собой принес, кунает туда кисть и второе солнце рядом рисует, еще ярче прежнего. Вижу, графин — мой, кажись, даже вчерашнего изготовления. Хватаю его и над пнем переворачиваю. А ничего не выливается, даже на капает. Я держу, жду, а Вовка расхохотался:

— Нету краски, — говорит, — нету, батя! Свет солнечный рисует! Графин же на солнце стоит, понял?

— Погоди, — отвечаю, — суглинок из-под ольмень-цвета к нему, что ль, добавляли?

— К нему, — кивает, — к нему.

Вот дела какие. Тут, чувствую, ветерок подул. Деревья зашумели, прохладно стало. А у меня из-под души улыбка всплывать стала. Вот это Да, думаю, вот те и свет солнечный!

Скоро в Москву собрался. За окислами. Еду и в голове перебираю — что ж это за ферменты такие на стекло повлияли? Только разве без образования специального решануть такую проблему? Тут сперва мыслей подсобрать надо. Может, думаю, московские ученые чего скажут?

А ну стой… Еще две звезды вниз пошли. Ага, и гул лесной меньше стал. Теперь жди. Еще три… Четвертая… Ух ты, какой водопад сыпанул! Давно салюта такого не видал. Идет и идет, откуда что берется… Сейчас должен ольмень-цвет откликнуться…

Гляди! Вот он, ольмень-цвет!

Ишь, светится. И ночи не боится. Необычный сеет, потаенный, изнутри идет, будто рассказывает что-то. Деликатный…

Ну вот, все. Закрылся ольмень-цвет. Поглядел — хорошо, теперь до следующего раза. Днем-то его искать — только зря время тратить. Вон и лес опять загудел. Садись обратно к огню, дальше ночь пережидать будем.

Ну? Чего молчишь-то? Как тебе ольмень-цвет? Ничего? И все? Ты, вообще-то, из него — что, картину рисовать будешь?.. Ладно, сиди, я за хворостом схожу…

Вот. До утра хватит. В Москве? Чего в Москве? А, про ученых… Ну, дали мне в справочном киоске адрес, я добрался, разыскал институт. Поначалу поплутал порядком, пока, наконец, на Алексея Борисовича попал. Он рассказчивый оказался, очень объяснительный, целой лекцией меня просветил. Я только сижу да записываю… До сих пор слова помню — «инверсные свойства фильтрующих способностей», «генерация фотонов», «нелинейное индуциирующее поглощение»… Мать честная, сколько слов умных на белом свете! Наверняка больше, чем