Рыцарь теней и призраков [Гарднер Дозуа] (fb2) читать постранично, страница - 15

когда началось восстание искусственных интеллектов!

Она вскинулась, словно собираясь вновь накинуться на бывшего мужа, но вместо этого спокойно возразила:

— Но ведь я вернулась, не так ли? Хотя вовсе не была обязана это делать. Вылезла из кожи, чтобы прилететь за тобой. Вспомни, это ты отказался идти со мной, а ведь я дала тебе шанс. Кто же тогда сжег мосты?

Цудак застонал, снова растирая лицо руками. Господи, как он устал! И уже не знал, кто был прав тогда, кто прав сейчас. Честно говоря, он с трудом припоминал, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Перед глазами все плыло.

Он на секунду прижал кулаки к векам.

— Не знаю. Ничего я больше не знаю, — глухо пробормотал он. И почувствовал ее пристальный, горящий взгляд, но отказывался повернуть голову и посмотреть на нее.

— Когда искусственные интеллекты захватили Орбитальные Города, — пояснила она, — и предложили всем нам бессмертие, если мы к ним присоединимся, неужели ты действительно ожидал, что я гордо откажусь?

Теперь он резко повернул голову, смело встретив ее взгляд.

— Я отказался бы. Если бы это означало потерять тебя.

— Неужели ты действительно этому веришь, лицемерный ты ублюдок? — печально проговорила она, смеясь и качая головой.

Цудак не отрывал от нее глаз. Немного помолчав, она потянулась и взяла его за руку. Он ощутил тепло ее пальцев, вдавившихся в его плоть. Впервые за сорок лет она коснулась его!

— Я скучала по тебе, — призналась она. — Вернись ко мне.

Он отвел взгляд, а когда снова огляделся, она исчезла. Без следа. Без малейшего шевеления воздуха, отмечавшего ее уход. Да была ли она здесь?

Он продолжал сидеть. Долго. Молча. Века. Миллиарды лет. Время, достаточное, чтобы континенты сдвинулись с места и горы расплавились и хлынули вниз водой, а тени сгустились и день медленно перетек в вечер. Аромат Эллен висел в воздухе, пока не испарился, словно мучительное сожаление. Часы все еще шли, он знал это, и не только по тиканью.

Нужно принять решение. Наметить план действий. Сейчас. Так или иначе. Это его поворотный пункт.

Нужно принять решение.

Царило ли когда-нибудь такое спокойствие в суетливой, жестокой, кровавой истории мира? В молодости он часто искал уединенные места, исполненные святого молчания: отдаленные участки пустыни, опустевший пляж на рассвете, места, где можно без помех поразмыслить, где достаточно просто быть, впитывая жизнь всеми открытыми порами… но теперь он обрадовался бы самому простому и обычному звуку: лаю собаки, шелесту шин по тротуару, пению птички, голосу человека, что-то недовольно вопившего на улице. Все, что угодно, лишь бы знать, что связь с миром все еще не прервана, что он еще способен принять передаваемый сигнал реальности своим едва работающим приемным устройством. Еще жив. Еще здесь. Иногда посреди холодной равнодушной ночи, когда тени отточенными бритвами скользили у его горла, он включал какое-нибудь очередное нет-шоу, где говорящие головы с энтузиазмом обсуждали безразличные ему проблемы, и позволял им болтать ночь напролет, пока не поднималось солнце, прогонявшее кладбищенские тени. Ничего не поделаешь, иллюзия компании. Хотя бы это. Хочешь не хочешь, а тебе необходимо что-то, некое подобие шума, хотя бы лишь для того, чтобы противостоять тишине и одиночеству, наполняющему твою жизнь, отвлечь тебя от дум о том, что ждет впереди: последнем, нерушимом молчании смерти.

Он вспомнил, как мать последние несколько десятилетий своей жизни после смерти отца каждую ночь засыпала на диване с включенным телевизором. И никогда не ложилась в кровать, стоявшую всего в нескольких футах, у другой стены ее маленькой квартирки. Она часто повторяла, что любит оставлять телевизор включенным «ради шума». Теперь он это понимал. Глубокая, созерцательная тишина — не лучший друг в старости. Она позволяет тебе слишком внимательно прислушиваться к крови, натужно прорывающейся в жилах сквозь склеротические бляшки, и затрудненному биению сердца.

Боже, как тихо.

Он вдруг вспомнил путешествие с Эллен, которое произошло целую жизнь назад. Свадебное путешествие, медовый месяц: они провели его, исследуя калифорнийское побережье, и как однажды, уже в сумерках, как раз к северу от Биг Сер, по пути в Монтерей, где они должны были остаться на ночь (и где предавались любви столь страстно, что перевернули узкую кровать, и тот тип в номере внизу яростно колотил в потолок, чем вызывал неудержимый смех, несмотря на честные попытки угомонить друг друга — но как можно молчать, когда они растянулись на полу, в путанице смятого постельного белья, мокрые от пота), они ненадолго остановились полюбоваться открывшимся впереди видом. Тогда он выбрался из машины, в темноте, прислушиваясь к дыханию невидимого океана слева, поднял голову и поразился, сколько звезд высыпало на небе, целые скопления светящихся точек, окруживших их двоих со всех сторон, если не считать тех мест, где черные очертания холмов выхватывали целые куски звездного