Ладога, Ладога... [Феликс Миронер] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (26) »
— Он эвакуирован в Казань, — сказал один из офицеров.
— Ага… Ну кто там остался с его кафедры, гидрологов, специалистов по ледовому режиму озер и рек… — Генерал ходил по кабинету, обдумывая, чтобы никого не забыть. — Из автодорожного института…
— Все специалисты оттуда мобилизованы, работают в транспортном управлении фронта.
— Тем лучше… Знающего человека от водолазной службы… Секретаря Приладожского райкома партии, смотрителя Осиповецкого маяка и двух-трех старых рыбаков из тамошней рыбацкой артели…
— Далековато. Успеем ли к утру?
— Ничего, ночь длинная, возьмите машину, разбудите. — И продолжал диктовать: — Директора областного бюро погоды, управляющего Гужтрестом, директора тарной фабрики, директоров обоих авторемонтных заводов… А сейчас соедините меня с начальником автохозяйства фронта.
Три фронтовые потрепанные полуторки въезжали в Ленинград. Остановились у КПП в начале длинного проспекта. Часовой взял документы у солдата-шофера.
— Раненых везешь?
— Здоровых, — коротко ответил шофер.
В кузовах тесно сидели солдаты в ватниках, ежась от ноябрьского холода и ветра. Тлели огоньки самокруток. Некоторые выглянули через борт.
— Петёк, это Невский? — спросил коренастый крепыш с веселыми чуть выпуклыми глазами Коля Барочкин.
Высокий солдат, длинношеий и большеглазый, Петр Сапожников молча покачал головой. Его молодое лицо было точно обожжено огнем фронта, загрубело. Он смотрел на родной город, узнавая и не узнавая. Перегороженные укреплениями улицы. Разбитый снарядом дом. Перевернутый искореженный трамвай.
Полуторки двигались набережной Фонтанки мимо хмурых особняков с выбитыми стеклами.
— Сейчас будет мост, а по бокам статуи — знаменитые копи Клодта, вот там Невский, — кивнул Петр.
Показался мост и перспектива Невского, но коней на мосту не было — пустые постаменты.
Поворот, другой. И на всех улицах то тут, то там их встречали разбитые бомбежками дома. Петр привстал.
— Вот сейчас за углом мой дом будет, третий.
Полуторки свернули на набережную канала.
— Цел? — сосчитав, спросил Барочкин. Старый петербургский дом смотрел на канал окнами, крест-накрест заклеенными газетными полосками. Петр, не отрывая взгляда от дома, полез через борт..
— Куда?! Под трибунал захотел?! — Силой швырнул его на доски кузова Барочкин. — Прибудем на место, отпросимся!
В аллеях старого парка, вблизи окруженного флигелями дворца, меж мраморных пьедесталов и голых деревьев, рядами стояли полуторки, горели костры, слышался шум моторов, стук молотков и визг напильников. Здесь формировался автомобильный батальон.
Петю Сапожникова и Барочкина вел по аллее маленький остроскулый и остроносый старшина с красным лицом и быстрыми птичьими глазами, с рыжеватыми усами над губой, делавшими его старше своих лет. Должность его была — помкомвзвода, фамилия — Чумаков.
— Сколько за рулем? — коротко спросил он Барочкина.
— Трешница, — выразительно показал три пальца Барочкин.
— Это что за фразеологии? — Голос у Чумакова был резким.
— Три года.
— А вы? — спросил Чумаков Сапожникова.
— Три месяца.
— Подучим, — недовольно поморщился Чумаков.
— Старшина, покормить бы нас сперва не мешало, — с улыбкой сказал ему Барочкин.
Чумаков обернулся и осуждающе покачал головой:
— Вам сегодня в части фронтовой паек выдали. Небось, с утра срубали?
— Хоть баланды бы, бак заправить, — не сдавался Барочкин.
— Мы здесь получаем вдвое меньше, чем на передовой. До завтрева не помрете, — отрезал Чумаков. — Вот ваши машины.
Полуторки представляли собой жалкое зрелище: ободранные борта, колодки вместо колес, оторванные дверцы.
— Издеваетесь над фронтовиками? — усмехнулся Барочкин.
— Других нет — на этих будете ездить, — сурово сказал Чумаков и приподнял брезент в кузове. — Тут инструмент, запчасти… кой-какие. Приступайте.
Петя Сапожников медлил.
— Старшина, — тихо сказал он, — я ленинградец, Три месяца дома не был. Что с родителями, не знаю. Тут недалеко. Отпустите на час.
Чумаков посмотрел на него исподлобья, хмыкнул:
— Если каждого по домам распустить, не автобат будет, а дезертирство.
Глаза Петра зажглись гневом.
— Вы тут в тылу околачиваетесь, — сказал он хрипло, срываясь, — а я на фронте… Я три месяца под огнем, с самой Луги…
Маленькие птичьи глаза Чумакова тоже зло сузились.
— То-то сюда добег, — коротко выдохнул он.
Они стояли друг против друга: маленький
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (26) »
Последние комментарии
6 часов 24 минут назад
6 часов 25 минут назад
8 часов 26 минут назад
8 часов 28 минут назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 6 часов назад