Дерево [Владимир Михайлович Марышев] (fb2) читать постранично, страница - 2

серьезно. Тебя, насколько знаю, удивить трудно, но то, что ты сейчас услышишь... В общем, так. У нас возле дома дерево растет, заметил? Не знаю почему, но я всегда любил на него смотреть. А как-то раз подумал: дерево-то живое? Живое. А раз так, то оно что-нибудь чувствует? Мы ведь с тобой чувствуем? - Дерево? Чувствует? - Гончаров уставился на Петра Сергеевича. - Ну, старик, ты и выдал! Может, и высшую нервную систему у растений найдешь? - Да выслушай ты сначала! Конечно, должно чувствовать. Правильно - у деревьев нет ни глаз, ни ушей. Ну и что? А вдруг они обладают своими, особенными органами чувств, о которых мы и понятия не имеем? Ты знаешь, эта идея настолько мной овладела, что я ни о чем другом и думать не мог. Нестерпимо хотелось проверить свою догадку. Только как? Не знаю, что бы предпринял на моем месте ученый, но я с полнейшим безрассудством полез напролом. Выбрал наипростейший путь. Вышел как-то поздно вечером, чтобы соседи не видели, подошел к дереву и попытался представить себе, что оно может ощущать. В общем, попробовал как бы настроиться на "волну" дерева. Внятно объясняю? Вот так стоял я и тужился представить себя деревом. Сам сейчас не могу понять, на что тогда надеялся, но только простоял полчаса, не меньше. И вдруг чувствую - что-то странное со мной начало твориться. Тело стало как будто не свое, перед глазами все расплылось, а потом я и совсем видеть перестал. Затем какие-то неправдоподобные ощущения возникли - даже описать их не могу. Тогда только и поверил: получилось! Вопреки здравому смыслу! Первый сеанс, правда, вышел коротким и довольно сумбурным. Следующей же ночью я его повторил, а потом и днем стал к дереву ходить. Ну а соседи... сам знаешь... Так что не удивляйся. Наступило молчание. - Если бы ты знал, Миша! - Глаза Петра Сергеевича блеснули. - Если бы ты знал, какое это диковинное ощущение! Дерево словно врастает в тебя каждой своей клеточкой, постепенно и безболезненно. Это стоит испытать... Гончаров внимательно посмотрел на Пухова, но ни любопытства, ни удивления, ни даже насмешки не было в этом взгляде. Только жалость. - Все Ирину забыть не можешь? - вполголоса спросил Гончаров. - Я тебя понимаю, Петя. Но, знаешь, не надо так... Это плохо кончится. У меня есть один знакомый психиатр. Так вот, он рассказывал мне кое-какие случаи из своей практики. Часто случается, что человек, не в силах вынести одиночества, начинает испытывать привязанность к самым неожиданным объектам. А потом оказывается в больнице. Пухов опустил голову. - Это совсем не то, что ты думаешь, - глухо произнес он. - Я здоров. Более того, уверен, что повторить мой опыт может любой. И не обязательно с этим деревом - с каким угодно. Вижу, ты мне не веришь. Что ж, переварить такое трудно. Хорошо, представь, что ничего со мной не произошло и весь разговор носит чисто теоретический характер. Я высказал гипотезу, но сделал это как дилетант. А вот ты, физик, ответь: возможны подобные поля или нет? Что думает наука? - Ну... - протянул Гончаров, отхлебывая остывший кофе. - Это совсем не моя область. Биополями занимаются узкие специалисты, причем даже у этих самых спецов нет единой теории. И все они работают в направлениях, настолько далеких от твоего случая... - Ну что ж, - Пухов вертел чашку в руках, словно забыв, что с ней следует делать. - Буду продолжать идти наобум. Пожалуй, так выйдет быстрее. - Петь, да ты что, обиделся? - Гончаров тронул Пухова за плечо. - Сам же понимаешь: то, что ты рассказал, - фантастично. А ученые - народ серьезный. Вряд ли кто этим заинтересуется, разве что экстрасенсы. Но от этой братии я тебе советую держаться подальше. - Он задумался. - А, ладно, черт с тобой! Позвони на днях мне на работу. Я наведу справки. Авось, найдется какой-нибудь чудак. - Правда? - Петр Сергеевич бросил быстрый взгляд на Гончарова. - Миша, да ты сам не знаешь... - Брось! - Гончаров шутливо насупил брови. - Я тебе пока еще ничем не помог. Ого! - добавил он, взглянув на часы. - Мне пора. Проводив Гончарова до перекрестка, Петр Сергеевич хотел сразу же отправиться спать, но как-то само собой получилось, что он оказался перед деревом. Постоял, вслушиваясь в легкий шелест листьев, затем протянул руку и коснулся ствола. Минуты через две Пухов ощутил привычное покалывание крошечных иголочек. Начавшись с кончиков пальцев, оно распространилось на все тело. Затем Петра Сергеевича обдало теплом, и наконец пришло то самое удивительное, ни с чем не сравнимое чувство сближения. Хрупкая, едва ощутимая связь на высочайшем, запредельном уровне сознания постепенно крепла, и в какой-то момент мир вокруг Пухова сдвинулся и поплыл. Начинались метаморфозы - самая захватывающая стадия контакта. Силуэты домов, выстроившихся вдоль улицы, заколебались и стали таять. Сухие точки звезд, проступившие на глубокой, насыщенной небесной синеве, размазались в бледные пятна с нечеткими краями. Вскоре и это слабое мерцание погасло. Мир прятался в густеющую тень. Наконец она поглотила последние проблески света, и воцарился мрак. Зрение исчезло, как нелепая выдумка природы. Его