Ночь без права сна [Златослава Борисовна Каменкович] (fb2) читать постранично, страница - 5

чемодан? Кто дал? Где печатают эти листовки? Каринэ спокойно отвечает: «Вечером, уже совсем было темно, я возвращалась из консерватории. Смотрю — в нашем подъезде стоит этот чемодан. Никого нет. Я взяла, думаю, утром отнесу в полицейский участок. Нет-нет, я даже не открывала…» Тот, кто спрашивал, приказал Каринэ одеться. Ее увезли. Ах, если бы раньше… если бы вы успели приехать, когда она содержалась еще в городской тюрьме… По соседству живет старший надзиратель городской тюрьмы, возможно… Но теперь уже поздно, ее перевели в Петропавловскую крепость…

Политическая тюрьма! Это повергает родителей в ужас.

Ошеломленные, расстроенные, едва собравшись с силами после долгой дороги, Ладжаловы бросились в город.

Они нашли адвоката с большими связями. По чрезвычайному секрету адвокат посвящает богатых клиентов в «государственную тайну». В Петербурге раскрыта политическая организация, именуемая «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Всех главарей будто арестовали еще в ноябре. А кто-то все же остался на воле, раз на заводах появляются их листовки…

«Каринэ — и какой-то «Союз борьбы»! — хватается за сердце коммерсантка Ладжалова. Ее дочь, гордость консерватории, будущая прима императорского театра… Только не надо суда! Даже если дочь оправдают, это погубит ее репутацию… Да, да, Ладжаловы озолотят адвоката. Для нужных людей они не будут скупиться…

Адвокат обнадеживает.

Уже дома Ладжалов просит жену швыряться не так деньгами. И вообще, быть поосторожнее…

В ответ коммерсантка по-кошачьи вкрадчиво говорит:

— Ты, Андраник, конечно, высокообразованный, умный человек. Но когда же, наконец, ты научишься жить? Не только этот адвокат берет, но и повыше! Все такие — такова жизнь…

Следователь пригладил бороденку и с отеческой снисходительностью сказал:

— Я искренне сожалею, что должен с такой очаровательной барышней беседовать в этих мрачных стенах. Прошу вас, будьте искренни, откровенны, и, поверьте, это будет вам только на пользу…

Каринэ твердит свое: чемодан нашла в вестибюле. Следователь не верит.

— Вы знаете Владимира Ульянова?

— Нет.

— Надежду Крупскую?

— Нет.

— Кто вам дал листовки?

Молчание.

— Своим молчанием вы подтверждаете, что являетесь союзницей врагов царя и отечества!

— О нет! — улыбнулась Каринэ. — Вы добиваетесь истины, господин следователь? По то, что вы мне навязываете…

— Я ничего не навязываю! — спохватился следователь. — Вы не ребенок, надеюсь, понимаете, что призраки не печатают листовки, тем более не оставляют их в подъездах…

Допросы изматывают Каринэ. Приходится все время быть предельно собранной, как акробату, работающему на трапециях. Нужна мгновенная реакция на каждый вопрос следователя или прокурора…

«Грациозная фея», как они ее окрестили, может и не знать о преступных целях организации «Союз борьбы…» Но тех, кто принес к ней на квартиру листовки, черт возьми, она знает!

Однажды вечером надзиратель передал через «кормушку» зажженную керосиновую лампу, и Каринэ понесла ее к столику. Лампа слабо осветила стены камеры, и девушка вдруг ахнула, замерев на месте. Как же это? Почти два года в этой камере — и не увидеть?.. Правда, стена уже изрядно затертая, но все же… можно прочитать выцарапанную чем-то острым надпись: «Вера Засулич». Она была узницей этой камеры?

Вера… Нет, она вовсе не была террористкой. Она даже не состояла в партии, которая боролась против деспотизма, но она добровольно, по велению своего сердца пошла на самопожертвование. Кем был для Веры студент Боголюбов? Родственник? Нет. Возлюбленный? Нет. Она никогда не видела и не знала его. Он был политический заключенный. Вера мысленно представляла себе, как под окнами камер для женщин вяжутся пучки розг, как будто бы предстоит пороть целую роту: разминаются руки, проводятся репетиции экзекуции. Перед глазами Веры вставало бледное, изможденное лицо молодого узника.

Боголюбова привели на место экзекуции, и он обмер, пораженный известием о готовящемся ему позоре. За что? Не снял шапки при вторичной встрече с градоначальником… И вот молодой человек, который за участие в манифестации лишен всех прав, состояния и осужден на каторгу, лежит распростертый на полу, позорно обнаженный, не имея никакой возможности сопротивляться. Свистят березовые прутья… И девушка задает себе вопрос: кто же вступится за беспомощного узника? Кто смоет, кто и как искупит позор, который всегда будет напоминать о себе?

И Вера Засулич мстит за него. И за себя тоже. Ведь ей едва минуло семнадцать лет, когда без суда и следствия ее бросили в застенок Литовского замка, а затем в казематы Петропавловской крепости. Два года она не видела ни старушки матери, ни родных, ни знакомых…

Какое она совершила преступление? Однажды в учительской школе, куда Вера ходила изучать звуковой метод преподавания грамоты, она случайно познакомилась с одним студентом и его сестрой. Да, Вера раза три или четыре