До Михайловского не дотягивает. Тема интересная, но язык тяжеловат.
2 Potapych
Хрюкнула свинья, из недостраны, с искусственным языком, самым большим достижением которой - самый большой трезубец из сала. А чем ты можешь похвастаться, ну кроме участия в ВОВ на стороне Гитлера, расстрела евреев в Бабьем Яру и Волыньской резни?.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
совсем ловко. Наконец, один из товарищей, сидевший за столом со мной, спросил меня:
— Скажите, вы давно знакомы с Литвицким?
— С неделю! — ответил я. — Я первого его встретил, когда пришёл в университет. А что?
— Нет, ничего, просто так.
И мне больше ничего не сказали про Литвицкого.
А Литвицкий между тем, по-видимому, совсем оправился от нездоровья, стал ходить на лекции, и я его почти каждый день встречал в университете. Но я никогда не видал, чтобы он был в толпе товарищей и с кем-нибудь говорил. Он почти всегда был один. Разве новичок какой-нибудь подойдёт к нему и разговорится. Но и то только один раз. А потом уж больше не подходит.
Я сперва было подумал, что у него просто молчаливый характер, но из личных отношений убедился, что он, напротив, очень говорлив. Он любил историю и, когда мы встречались и разговор касался университетских лекций, много говорил о ней, увлекался и был красноречив.
— Что же вы ко мне не зайдёте? — спросил он меня как-то.
В самом деле, у меня не было причин не зайти к нему, и я однажды завернул к нему вечером. Он жил очень высоко, в скромной комнатке с одним окном. Обстановка была самая мизерная, обычная студенческая.
По-видимому, мне он обрадовался, зажёг свечу и начал хлопотать насчёт чаю. Несколько самых общих вопросов с моей стороны заставили его говорить о себе. Я узнал, что он происходит из отдалённого уездного города, что отец его служит там на почте, старик очень любит его, матери у него нет, умерла давно, но есть сёстры, которых очень трудно выдать замуж, потому что в уездном городе нет женихов. Отец высылает ему пятнадцать рублей в месяц, и этого хватает на жизнь. Уроков он не даёт, потому что уроки мешают работать.
В комнате его бросались во глаза аккуратность, чистота, порядок. У него было много книг по истории, и все они лежали в углу, расставленные в большом порядке, так как у него не было этажерки.
— Вы много читаете, должно быть?
— О, да, я всегда читаю! — ответил он. — Только здоровья у меня мало, грудь слаба и глаза утомляются.
— Скажите, Литвицкий, отчего вы не сходитесь с товарищами? Мне так показалось.
Он нахмурился.
— Я не люблю их! — ответил он.
— За что?
— За то, что они несправедливы.
— Как несправедливы? В чём?
— Я не хочу вас разочаровывать, да и вообще я не люблю навязывать своё мнение. Поживите с ними, сами увидите. Может быть, и вы очень скоро будете думать так, как они; это ведь делается очень быстро, и сами не заметите, как усвоите общее мнение. Одним словом, давайте говорить о другом.
И мы говорили о другом; но его ответы показались мне странными и не удовлетворили меня.
На другой день я его не встретил; он, очевидно, опять прихворнул. Ко мне подошёл Строганов, с которым я ближе других сошёлся, и мы были уже на «ты».
— Скажи, пожалуйста, у тебя, кажется, большая дружба с этим господином?
— С каким господином? — спросил я, совершенно не поняв, кого он разумеет.
— Ну, с этим… С Литвицким.
— Дружбы нет… Я слишком мало знаю его. Но, вообще, у нас с ним хорошие отношения.
— Это странно.
— Почему же странно?
— Потому что Литвицкий человек подозрительный.
— Как подозрительный?
— Да так, просто вот, подозрительный да и только.
— Я не понимаю.
— Так ты спроси других. Говорят даже, что он шпион.
— Кто это говорит? На каком основании?
— Это все говорят, это общее мнение.
Литвицкий шпион! Это сообщение поразило меня. Я стал припоминать свои впечатления. Как странно влияет на нашу душу подозрение? Ведь никаких оснований не привёл Строганов и бросил только слово, и вот уже всё стало окрашиваться для меня в другой цвет. То, что при первой встрече показалось мне просто странным, теперь начинало мне казаться подозрительным.
Его манеры и бритое лицо, и длинный сюртук, и причёска, и голос, — всё теперь говорило против него. Но это было только в первую минуту; а потом я стряхнул с себя эти нелепые, ни на чём не основанные мысли.
Почему? С какой стати так думать о человеке, если никто не знает фактов? И я расспрашивал других товарищей. Я получал от всех почти одинаковый ответ.
— Да, Литвицкий человек подозрительный.
— Но в чём же? Разве были факты?
— Определённых фактов не было, но… это общее мнение. Да вы посмотрите, какие у него глаза, какой у него вкрадчивый голос.
— Господа, но глаза и голос не зависят от его воли.
— Глаза и голос выражают душу… Вы будьте с ним осторожны.
Положим, мне не из-за чего было осторожничать. Политикой я не занимался. Но мне было жаль расстаться с мыслью, что Литвицкий вполне порядочный человек.
— Господа! — воскликнул я однажды в курилке, где было нас душ десять. — Да скажите же, наконец, что собственно сделал Литвицкий, что дало повод составить о нём такое мнение?
Все пожали плечами.
— Как это наивно! Подобные вещи делаются тихонько, мой друг, — вразумительно сказал мне Бочагов, кудлатый студент третьего курса, очень влиятельный в кругу товарищей.
— Значит,
Последние комментарии
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 8 часов назад