'Пыль' [Вячеслав Петрович Морочко] (fb2) читать постранично, страница - 2

кислоты, то на глаза попадешься веселым ребятам и потеряешь ребро, то получишь синяк, то набьешь себе шишку. Весь городок надрывался от смеха, когда вспоминал о тебе. Мы гордились тобой! Скорее всего, ты пошел в теоретики, испугавшись превратностей практики, и, наверно, решил, что сбежал от судьбы. Говорят, ты недавно женился? Это ж надо - жениться впервые в сорок лет!.. Разумеется, скрыл от невесты, какое ты горе!

Все было правильно: по рассеянности и неловкости, по самым разным причинам, а чаще всего без причин, корифей попадал в передряги. Он был по натуре сама осторожность, старался продумывать каждый свой шаг... И все же на каждом шагу с ним случались неприятности. Дятлов успел притерпеться к подшучиваниям. Он и колкостям Мудрого без труда нашел объяснение: экстренный вызов на шахту скорее всего не случаен. Здесь ждет его нечто такое, что сразу заставит простить и забыть неприятные выходки главного палеонтолога.

А Мудрого занимали сейчас невеселые думы: "Красивый, здоровый, талантливый - пробует, ищет себя в самых разных делах. А тот, кто рожден непонятно зачем, тот долбит в одну точку, все время в одну: на другое не способен. И вдруг выясняется: он - корифей! Он - вершина! О нем говорят! Им гордятся! И вот уже беспристрастие - равные шансы для всех оборачивается несправедливостью для того, кто подобен чуду, кому на роду написано быть хозяином, распорядителем жизни и кто вместо этого стал ее пасынком, пропадая в безвестности!"

Тут корифей прервал его мысли.

- Теперь я вас вспомнил, - Дятлову каждое слово давалось с трудом. На факультете вы, кажется, слыли первым актером. Не понимаю, что вас прельстило в науке? Ведь вам это скучно.

"Гляди, - поразился Мудрый, - он еще рассуждает!"

В это время люльки остановились, и палеонтолог, ступив на платформу лабораторной гондолы, скомандовал Дятлову:

- Выходи!

Тот, вцепившись в поручни люльки, не осмеливался перешагнуть неширокую щель.

- Да иди же! - смеялся хозяин. - О господи, руку, руку давай! Ну, смелее! Вперед! Вот и все.

Почувствовав под ногами твердь, теоретик вздохнул, осмотрелся. Мрак был более плотней, чем внизу. Как всегда в темноте, его обступили тоскливые мысли о смерти. Он искал оправдания: "Мне нельзя рисковать - я живу теперь ради других". И тут же себя уличал: "Это ложь! Скажи: просто хочется жить - наслаждаться дыханием, пищей, работой... А если уж честно ты даже согласен не знать наслаждения... только бы жить! Но когда-нибудь все равно это кончится!"

Он всегда растравлял себя горькими мыслями, из-за этого в свое время даже начал курить, прибавив дурную привычку к прочим нелепостям своей жизни.

Лаборатория представляла собой анфиладу лоджий, где стояли приборы и хранились пронумерованные пробы породы. На стене, по которой все это медленно перемещалось, фосфоресцировали номера, указывая, в каком месте какой образец добыт. Дятлова усадили перед комбайном-исследователем. В бункер прибора ввели образцы, и Дятлов приник к окулярам. Комбайн выполнял по программе тончайшие срезы, мгновенно делая анализы, позволял разбираться в деталях мельчайших структур.

Задавая порядок исследований, теоретик разволновался, путал штурвальчики, кнопки и рукоятки на пульте.

Мудрый ворчал:

- Послушай, ты мне сломаешь комбайн! В шахте - рудничный газ, а из тебя уже сыпятся искры! Хочешь пустить всех на воздух?

- Немыслимо! Это фантастика! - бормотал теоретик, не слушая Мудрого. - Я ведь предвидел, но даже подумать не смел, что увижу своими глазами так скоро!

- Не веришь глазам?! Открой их пошире! - советовал Мудрый.

Одним из решающих доводов в пользу естественного происхождения жизни считалась способность аминокислот образовывать студенистые массы коацерватов - собирателей белковых веществ. Отсюда уже вполне мог взять начало природный отбор. Полагали, что именно так на стыке двух древних геологических эр - архейской и протерозойской (каких-нибудь три миллиарда лет назад) зародилась первая жизнь. Но если ученые только еще допускали, что известняк и графит архея - результат деятельности живых организмов, то найденные в отложениях протерозоя остатки сине-зеленых водорослей ни у кого не вызывали сомнений.

Лаборатория медленно двигалась по стене, и в комбайн поступали все новые порции проб.

- Это фантастика! - повторял теоретик, не отрываясь от окуляров. Господи, как вы наткнулись на эти пласты?

- Сначала "наткнулись" на монографию Дятлова, - скромничал Мудрый. Ты ведь сам показал, что может остаться от первых коацерватов. А когда знаешь, что ищешь, уже проще найти.

Корифей теперь собственноручно брал пробы породы и, загружая прибор, изучал поразительным образом сохранившиеся следы протожизни. До этого дня в его практике не было случая, чтобы прогнозы сбывались так полно.

- Нет слов! Это просто чудо! - бормотал он.

- Слов и не нужно. Скорее заканчивай! - торопил Мудрый. - Будет достаточно одного росчерка твоего пера!

- Еще одну пробу! - в который раз умолял теоретик, прильнув к окулярам.

Прошло около