Новый мир, 2012 № 10 [Мария Семеновна Галина] (fb2) читать постранично, страница - 158


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Светоносный движется поток. / Встань, душа, как дочерь Иаира! / Пробудись! Никто не одинок. / Каплет красный воск. Курится ладан. / Мы весенней ночи воздух пьём. / И поём. Пускай не слишком складно. / Как умеем, Боже, так поём”.

 

Марина Георгадзе. Из разрушенного рая. — “Дружба народов”, 2012, № 8 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.

Стихи из наследия М. Г. Она умерла шесть лет тому назад в Нью-Йорке от рака мозга. Ее последняя прижизненная публикация “Спицы волн” была в нашем журнале (2006, № 9).

 

Для чего же ты, ветка, весной расцветаешь

и, как ангел, дрожишь над моею дорогой?

Я сломаю тебя, непременно сломаю,

я нарушу простейшую заповедь Бога.

“Не убий” — к сожалению, невыполнимо.

Даже если ни танков, ни вертолетов,

то мгновенья проносятся, будто машины,

и беззвучно взрываются за поворотом.

Приподнявшись на цыпочки, губы кусая,

я ломаю, ломаю тебя точно так же,

как чужих и любимых всечасно ломаю,

как меня обломали уже не однажды,

как мы все, улыбаясь недоуменно,

словно с неба упавшие метеориты,

по миндальной дороге проходим колонной

невиновных убийц и невинно убитых.

 

1990

 

Дороте Жакен. Моя мама. Перевод Александры Васильковой. — “Иностранная литература”, 2012, № 7.

Прежде чем я приведу финальное предложение из маленького рассказа современной французской писательницы и журналистки, следует сказать, что этот номер “Иностранки” целиком посвящен “эротической литературе на французском языке XV — XXI веков”. Составляла его Мария Анненская (в номере немало и ее переводов). Книжка журнала поделена на девять частей, у каждой — название-цитата. Рассказ Жанен находится в части, названной “Совершенно свободно говорить о самых непристойных явлениях…” (Жан-Клод Болонь). Рассказ из XXI века, входит в сборник “Микки Маус Розенбергер и другие заблудшие” (2010). В редакционном предисловии сообщают, что “в наше время тема смены пола довольно часто встречается в кино и в литературе. Вероятно, грядущие поколения будут относиться к этой проблеме спокойно, как поколения второй половины ХХ века научились невозмутимо относиться к свободной любви”.

Итак, на протяжении двух с небольшим страничек тринадцатилетний мальчик с нежностью описывает свою красивую маму и их с мамой нынешнее ухоженное жилье (они из Сальвадора бежали во Францию, когда выбранному мамой — из приюта — мальчику было два года). Он немного рассказывает об их миновавших испытаниях, трогательно хвастается вечной маминой элегантностью, вкусом и даже — ее “потрясающими ногами”, от которых “балдеют” приходящие в гости одноклассники-мальчишки (“девчонкам особенно нравится ванная с бежевыми мраморными стенами, с огромным зеркалом”).

Ну а в финале рассказа мальчик трогательно же признается, что обнаружил в квартире мамин потайной сейф, откуда он никогда не брал денег, лишь однажды — рубиновое ожерелье для игры в “клад”. Впрочем, одно из сокровищ сейфа он любит показывать иногда своим приятелям, дабы их удивить. Трудно удержаться. Драгоценность стоит в дальнем углу, это банка с желто-зеленой жидкостью. А в ней находится то самое нечто, “похожее на зародыш, которого нам показывали на естествознании” (“две кругленькие ляжки”, “крепкое тело”, “большая голова с дыркой”).

“…Да, мои друзья, можно сказать, совсем офигевают, когда я показываю им мамин член”.

И еще раз из редакционного вступления: “Вероятно, грядущие поколения…”

Да ладно вам, все уже давно привыкли. Эка невидаль, “мамин член”.

У нас вечерами по НТВ и не то показывают.

 

Бахыт Кенжеев: “Жена утверждает, что мне от роду пять лет”. Беседовал Санджар Янышев. — “Новая Юность”, 2012, № 3 (108).

— А каковы критерии оценки чужого, тех стихов, которые, единожды услышав или прочитав, ты навсегда включаешь в пантеон ?

— Ну, определение хорошей поэзии дать невозможно. Все, что я могу по этому поводу сказать, будет лишь приближением. Например, поэзия должна трогать, читай — брать за живое. Она должна предлагать свой собственный, только данному автору свойственный, взгляд на мир. Наконец, она должна быть служением чему-то неназываемому, высшему. Ну, и кроме того — быть красивой, но тоже по-своему, как никто другой не умеет.

— Изнашиваются ли с годами рецепторы восприятия этого чужого — в пользу своего? Когда все, что ни переживается, служит уточнению чего-то давно известного или нащупываемого?..

— О да! По Мандельштаму: „Все было встарь, все повторится снова, И сладок нам лишь узнаванья миг…” Или — из того же автора: „Мне с каждым днем дышать все тяжелее <…> И рождены для наслажденья бегом / Лишь сердце человека и коня…” В наше время живут долго, а открывать в жизни что-то новое, двигаться дальше, продолжать свое противостояние миру (а это одно из определений поэзии) — все