Охотничье братство [Алексей Алексеевич Ливеровский] (fb2) читать постранично, страница - 141

несколько пуль, — Ольгина прошла у сердца. Ей и присудили шкуру, которая до сих пор украшает стену деревенского дома Воиновых.

Я сделал дочь охотницей, уж не знаю, хорошо это или плохо для женщины. Теперь она передает любовь к лесу и его обитателям тем, кто следует уже за ней.

* * *

Боря Ермолов — доцент Лесотехнической академии Борис Васильевич Ермолов, мой первый зять и ученик по охоте.

Блокадный мальчик, чудом сохранивший здоровье, превратился в широкоплечего парня с приветливым, чисто русским лицом. Он стал героем Правдинского бассейна — чемпионом среди юношей по плаванию, играл вместе со своим другом, тоже в будущем членом нашего охотничьего братства, Володей Шалагиным в ватерполо за «Зенит». Закончив там же курсы тренеров, обучал искусству плавания молодежь.

Борис рано потерял отца; попав в нашу семью, со страстью включился в охотничье дело. Был способным учеником. С помощью стенда научился отлично стрелять. Сам натаскал хитрого и умного ирландца Тролля, довел его до диплома первой степени и участника межобластных состязаний легавых собак. Охотится много, азартно, не гоняется за количеством убитой дичи. Из всех охот больше всего ценит весеннюю на глухариных токах и хорошо разбирается в этом деле. Но именно на этой охоте ему сначала страшно не везло: никак не мог добыть птицу, подходил слишком близко, горячился и стрелял быстро, как на стенде. Сейчас Борис — знающий и удачливый глухарятник.

Многое может сказать о человеке его отношение к собакам.

Борис Ермолов. У деревни Еглино. (Осень 1976 г.).

…Наша первоосенница гнала четвертый час. Потеплело. К полудню наст стал отдавать. По следам было видно, что беляк идет по снегу верхом, а Долькины узкие лапки нет-нет да и глубоко посовываются. Еще тревожней — на снегу рдеют капельки крови.

Надо кончать нагонку, снимать собаку. Но как это сделать? Ни на трубу, ни на крик ее не выманишь — уж такая она. А тут еще беляк — черт бы его побрал! — пошел напрямую, надоело ему крутиться в одном урочище. Мы остались далеко, чуть не отслушали, пошли на гон. И опять, уже в новом месте, слышим Долькин голос. И еще час, другой… Неожиданно выжловка резко смолкла. Обеспокоенные, мы, проваливаясь по колено в снег, побежали с Борисом в ту сторону, напрягая слух, приставляя к ушам ладони, ловили хоть какой-нибудь звук. Лес молчал угрюмо, далеко прошумела электричка. Долька исчезла. Мы крутились по тропинкам, расходились, сходились, и вдруг Борис поднял руку: «Стойте, слушайте!» Совсем рядом, в густом ельнике, раздался какой-то жалобный не то писк, не то стон. Бегом туда. На заячьем следу, мертвенно опустив голову, лежит наша собачонка, от нее идет пар, на хребте бугорком сбилась шерсть, розовый снег у лап. «Собаченька наша, что с тобой?» Мы подошли, она не пошевелилась, не открыла глаза, нахлестанные ветками, только дрогнул кончик хвоста. Слава богу — нашлась. Теперь к дому, мы сами так устали, что готовы были свалиться с ней рядом. «Долюшка, пойдем, пойдем домой, милая!» Выжловка не пошевелилась. Я сделал вид, что ухожу, Боря за мной. Отошли шагов на пятьдесят, позвали — Долька недвижна. Стоя над измученной собакой, мы думали: что же делать? Боря сказал: «Замерзнет», — решительно скинул и передал мне рюкзак, нагнулся, взвалил на плечи собаку, держа обеими руками за лапы, понес. До дома три километра. Ход тяжелый…

На нашем озере Городно у Ермоловых уютный домик, построенный Борисом почти целиком своими руками. Рядом с ним дом его друга и члена нашей компании, заядлого глухарятника, московского физика Игоря Персианцева.

На Борисе Ермолове я окончу рассказывать о самых близких мне охотниках. Делаю это с чувством досады и некоторой виновности. Ведь далеко не все тут, много других встречал я за долгую жизнь; стоит только позволить памяти вернуться вспять, как возникают фигуры такие интересные, колоритные, что хочется хотя бы кратко упомянуть о них. Но нет возможности рассказывать обо всех участниках наших охот даже последних лет.

Незабываема огромная фигура Сергея Яковлевича Коротова, потомка Ганнибалов. Этот останец дворянской интеллигенции был великолепным ученым-химиком, профессором, заведующим кафедрой, одновременно прекрасно знал русскую историю. Он был постоянным спутником нашей охотничьей компании, именно спутником, а не участником потому, что всегда вел как бы самостоятельную охоту, только присоединяясь к нашей. Охотник, с моей точки зрения, отличный, но узкий: лучше него никто не мог найти тетеревиные выводки, отлично знал гончих и охоту с ними — все это вывез из родных псковских мест, где провел молодые годы, охотился со своим двоюродным братом Ильей Селюгиным и его отцом, известным знатоком гончих. Глухариному делу, как ни странно, учил его я, а охоту по пушному зверю он совершенно не знал. Наших любимых лаек обидно для меня и других лаечников называл северными дворнягами.

Многое в Коротове удивляло нас: скажем,