Мирабо: Несвершившаяся судьба [Рене де Кастр] (fb2) читать постранично, страница - 7

Мирабо должны быть вынесены из склепа.

Как уже было сделано годом раньше в Сен-Дени, в усыпальнице французских королей, могила была вскрыта, а гроб перенесли в «обычное место для погребений».

Теперь, когда отец «Друга народа» изгнал сына «Друга людей»^[2], церемония могла идти своим чередом. С большой помпой Марат вступил в храм национальной славы. После превознесения его добродетелей гроб поместили рядом с памятниками, прославлявшими его кумиров, — могилой Вольтера и надгробием Руссо.

Марат не был создан для вечности: на следующий год новый режим, лучше понимавший, чего он стоил, велел выбросить его гроб из Пантеона и швырнуть останки журналиста в общую могилу.

Кому сегодня есть дело до могилы Марата?

Но последнее земное деяние этого презренного создания лишило людей возможности совершать паломничества к посмертному пристанищу Мирабо.

Где это пристанище — неизвестно. Гроб, вывезенный на склад в день похорон Марата в Пантеоне, три дня спустя вскрыли в присутствии судебного пристава; в нем оказался второй, свинцовый гроб, в котором были проделаны отверстия «для испарения». Через несколько дней свинцовый гроб тоже был вскрыт.

Останки захоронили на углу кладбища Кламар, прозванного также кладбищем Святой Екатерины. Теперь от него не осталось и следа, а раньше оно находилось примерно в том месте, где сегодня стоит анатомический театр, между улицей Фоссе-Сен-Марсель и улицей Сципиона, на южном склоне горы Святой Женевьевы.

Не стоит искать душу Мирабо в этом лишенном поэзии месте. История, воздав ему должное, воздвигла ему настоящее надгробие.

Раз место его упокоения неизвестно, для создания полного портрета Мирабо нужно показать, откуда он появился, ибо разрушитель признанных ценностей целиком соответствовал своей породе и гордился своими предками.

Часть первая БУРНАЯ ЮНОСТЬ (1749–1781)

Сколько вреда приносит общему делу безнравственность моей юности!

Из откровений Мирабо графу де Ламарку

Глава первая ПАЛОМНИЧЕСТВО К ИСТОКАМ

В роду Мирабо был только один мезальянс — союз с Медичи.

Мирабо-старший

I

Самое давнее свидетельство о Рикети де Мирабо следует искать не в эпических и рыцарских легендах, в которых им нравилось воображать своих далеких предков. Корнями род уходит в безлюдный край, и чтобы пробраться к этой позабытой колыбели, нужно углубиться в один из самых потаенных уголков Верхнего Прованса.

Свернув у Диня с «зимней альпийской дороги», по проселку попадешь в поселение, откуда и берет начало «бурный и демонический» род Рикети. У северных ворот этого городка — епископской резиденции, прославленной монсеньором Мирьелем, — начинается узкая дорожка, идущая вверх по течению речки Бес, притока Дюранса. Мало кому из туристов известно название этого горного потока, разделяющего долину на несколько самых причудливых во Франции пейзажей. Тропа, тянущаяся вдоль берега, трижды углубляется в мрачные ущелья, после чего выходит в пасторальную ложбину, которая окружена зелеными округлыми горами, увенчанными заснеженными пиками зачастую высотой под три тысячи метров.

Чтобы выбраться из обрамленной кольцом гор просторной долины, в которой голубоватые отблески контрастируют с темными пятнами сосен, придется воспользоваться малопроходимыми тропами: одна крутым серпантином спускается к Юбе по направлению к близкой Италии; другая теряется в черноватой долине речки Бланш, названной, возможно, по контрасту «Белой», ее воды впадают в Дюране, сегодня превращенный в озеро Сер-Понсонской плотиной. Прежде чем покинуть этот край, так редко посещаемый людьми, стоит на минуту задержаться в центре ложбины. Там теснятся домики деревушки Сейн; скопление этих жилищ со светлыми стенами выглядит тем более очаровательно, что среди них возвышается простая и чистая романская церковь: высокая колокольня золотистого камня и портик с навесом уже предвосхищают творения ломбардских зодчих.

Деревня, поражающая своей относительной внушительностью в этом безлюдном месте, в XIV веке находилась под властью могущественного тогда рода, известность к которому пришла очень поздно, причем через самого недостойного из его членов — рода Баррасов.

Как и большинство южных поселений, этот скромный городок имел самоуправление, а муниципальные чиновники носили пышный титул «консулов». В некоем документе от 26 января 1346 года указывается, что в то время один из трех консулов Сейна звался Рике; это был земледелец или пастух, по происхождению, вероятно, итальянец.

Лет сто спустя один из потомков этого скромного городского чиновника заслужил почет и уважение в Дине, женился там на дочери врача, свое имя стал писать на итальянский лад — Рикети. Он занимался