Четвертое состояние [Юрий Евгеньевич Яровой] (fb2) читать постранично, страница - 2

обычное для ионизированного газа состояние. Долгое время ему не удавалось найти подходящее название. И лишь однажды, быстро войдя в лабораторию, Ленгмюр сказал своему молодому сотруднику: «Назовем-ка его плазмой». Так биологический термин укоренился в физике».

Надо сказать, что Ленгмюр, сам, конечно, того не подозревая, оказал биологам (и нам в первую очередь) явно медвежью услугу: в биологии (и в медицине тоже) теперь существует два понятия плазмы: та, что в крови, и наша — биологическая, которая на самом деле отнюдь не биологическая, а электрическая — ионно-протонно-электронная. О господи, сколько раз мы проклинали Ленгмюра за то, что он так легкомысленно перепутал биологию с физикой, а электричество с кровью! Спасибо Гринееву — изобрел новый термин, а то мы бы до сих пор чертыхались, пытаясь объяснить (особенно журналистам), в чем тут дело, почему под одним и тем же словом подразумеваются столь различные вещи.

4. И последний ваш вопрос: кого надо считать авторами концепции биоплазмы?

Я думаю (и Антон со мной согласен), что правильней всего на этот вопрос ответить списком тех, кто поставил свои имена на нашем «манифесте» — на нашей первой научной работе: А. В. Колющенко, В. С. Гринеев, В. Н. Шлемов, К. А. Загайнов, ну и я — тоже подписала. Хотя, руку положа на сердце, во-первых, я подписала «манифест» из солидарности, а во-вторых, как бы там ни упрямился Антон (опять же из солидарности), идея биоплазмы принадлежит ему одному. Ну, может, еще и В. С. Гринееву, который, собственно, к придумал этот термин — «биоплазма».

Я ответила на все ваши вопросы, Геннадий Александрович? Прошу простить, если что упустила. Да и за сами ответы: не журналист ведь я, какой уж бог дал стиль...

Счастья вам, новых книг и статей, ну и — всего остального.

Л. Коренева.

21 июля 73 г.».

(обратно)

II

«Милая Людмила Михайловна!

Ведь как было дело? Вылетел я в Ташкент — репортаж в номер о том, как выращивают, обращая на корм скоту, микроводоросль хлореллу. Репортаж в номер — одна нога здесь, другая там, а через три дня, хоть убейся, — пятнадцать страниц текста на стол ответсекретарю — такова журналистская жизнь! Что я, в принципе, и выполнил. Даже репортаж в ташкентской гостинице успел вчерне набросать — осталось раз плюнуть: сел за «Эрику», набарабанил в двух экземплярах...

Припыливаю, значит, на таксоне в Ташкентский порт, регистрируюсь... Задержка! На все столичные аэродромы: Москва грозой окуталась. Покупаю с досады пакет газет, открываю — четвертая полоса, всегда: с нее читаю, — бац! «Лазер работает на урожай». «Биофизическая лаборатория Средне-Азиатского государственного университета имени... Руководит ею... Вот уже семь лет, как лазер работает здесь на урожай... Всхожесть семян томатов и огурцов повышается на двенадцать — двадцать один процент... Опыты показали... с помощью световых излучений лазера возможны и тонкие вмешательства в наследственный аппарат растений...» Вот так груша! Такую темочку прошляпили... Да меня же наш ответсекретарь Гоша съест! Бегу в кассу: «Переадресовка — круиз через Алатау!» И мог ли я предполагать такой финал?

Но вернемся к сути. Учитывая мои векселя, мне ничего не остается делать, как завтра же включить в план работы отдела сенсационный очерк под таким, скажем, звучанием: «Биоплазма — четвертое состояние организма». Нет, плохо. Давайте так: «Четвертое состояние жизни». А? Звучит? Сам знаю — звучит. Да, наш ответсек только за один этот заглавий должен нам с вами полномера дать!

Итак, достигнуто: очерк на два номера плюс шесть-восемь фото. Сделаете сами?

Далее. Каким ваш шеф располагает научным материалом? Статьи-оттиски, отчеты (опубликованные), рефераты и пр. Надо! У нас такая редколлегия — звери. Все изучают только в подлиннике. Найдете?

Далее. Поскольку я о своем круизе вынужден был доложить по инстанции, начальство мое теперь мне Алатау черта с два подпишет. Был там? Был. Материал собрал? А материал-то я и не собрал... Так что вышеозначенный сенсационный очерк о биоплазме, как вы догадываетесь, я смогу написать только с вашей активной помощью. Понимаете, милая Людмила Михайловна? Если говорить всерьез, в жизни не приходилось писать очерки столь странным образом — по письмам от женщины. Но что прикажете делать? Только так — сами понимаете. Оцените ситуацию, взвесьте все как следует... Договорились? А для начала (для ликбеза, будем считать) еще несколько вопросиков:

1. Кто такой B. C. Гринеев? Почему у вас такое несколько прохладное к нему отношение?

2. Какая, простите, связь между пятнами «электрического истощения», которые вы мне описали так живо и увлекательно (а стихи вы, милый физик-лирик, случайно не сочиняете?), и вашей концепцией биоплазмы?

3. Что представляет собой ваш обожаемый шеф и начальник Антон? Что-то такое смутное припоминаю про лабораторию — техника там всякая у вас а ля модерн, идеи космогонические... Ну и вас, конечно, помню, моего гида: как вы меня прокатили по городу, все так мило объяснили, показали,