Телохранитель ее величества: Точка невозврата [Сергей Анатольевич Кусков] (fb2) читать постранично, страница - 2

ряд, аккуратно заправленные, стояли кровати, шесть штук, считая мою. Над каждой из них висел религиозный символ: над второй и пятой — католическое распятие, над сдвинутыми третьей и четвертой — знаки Древних, воскресших божеств, а над шестой — огненное кольцо, символизирующее священный круг жизни на земле. Религия смирения, религия борьбы и религия равнодушия — полный набор. Также возле каждой уютно располагалась небольшая тумбочка, заставленная всякой всячиной, в основном косметикой и парфюмерией, за исключением большой фигуры вставшего на дыбы единорога, являющаяся центром любой композиции, да большие статуэтки Весты, Афины и Афродиты- Венеры возле спаренных кроватей язычниц. И чертой, дополняющей картину, не дающей забыть, где нахожусь, стояли скорострельные винтовки ALR-112, в просторечии именуемые «Жалами», прислоненные к каждой из тумбочек, вне зависимости от религиозного символа.

То есть, все говорило о том, что моя кровать, первая в этом ряду и ближняя к гермозатвору, была перенесена сюда недавно, как и пустая тумбочка. Естественно, оружия при последней не наблюдалось. Вывод?

Правильно, меня взяли. И определили на постоянное место жительство во взвод номер тринадцать, «чертову дюжину». И Паула, минимум одна из девчонок теперь уже моего взвода, абсолютно не против такого расклада. Нет, представление с неглиже — случайность, и она испытывала от этого неловкость (что для Венеры странно, вообще-то), которую попыталась скрыть, но фактом, что я буду с ними, она была явно довольна, и произошедшее после пробуждения — именно представление.

Мысль переместилась на другую девушку, с не таким шикарным бюстом, но тоже с нетривиальным цветом волос, хотя и естественным, тоже когда-то дававшую представление неглиже. Эта мысль заставила собраться и вышвырнуть сопли из головы — не время! Я здесь для другого, и шашни с местными… Не входят в мои планы. Тем более, с теми, с кем придется служить в одном взводе.

— Все хорошо? Получилось? — В дверном проеме показалась Паула-Огонек. На сей раз она была закутана в банное полотенце, но длину и стройность ее ног оценить я мог.

— Ты имперка? — я вдруг понял причину тщательно скрываемого смущения.

Она скривилась.

— Да. А что такое?

— Колумбия, Венесуэла?

Она кивнула.

— Венесуэла. Как ты догадался?

— Акцент. — Я довольно усмехнулся. — И кровать у тебя либо вторая, либо пятая.

Она снова кивнула и указала на предпоследнюю.

— Пятая. Все-то ты вычислил, умник! А с кроватью где прокол?

Она промежду прочим скинула полотенце и покрутилась перед одним из навешенных над каждой тумбочкой зеркалом, играя на зрителя. Я оценил игру, как и ее прелести, но на сей раз спокойно, лишь отдавая должное отмерянное ей природой. Фиг тебе, стервочка! Второй раз не выйдет!

Она поняла, и такой мой подход ей не понравился. Фыркнула, принялась быстро-быстро одеваться, словно за ней гнались.

— Ты католичка. — Я бегло пожал плечами, отвечая на поставленный вопрос. — Язычество на землях Империи не укоренилось, а церковь Благоденствия…

Продолжения не требовалось.

— Молодец, что можно сказать! — воскликнула она, застегивая китель — как-то нереально быстро оделась, глазом не успел моргнуть. — Не зря же тебя к нам взяли! Кстати, — вдруг всполошилась она, видя, что я пытаюсь подняться, — вставать тебе нельзя! Ну, на левую ногу опираться — точно. Только на правую. Тебе на колене какую-то сложнейшую операцию сделали, почти сутки в операционной держали.

— Какую операцию? — Все, что я помнил, так это боль в ноге.

— Сложнейшую, — «уточнила» она. Ну, спасибо за разъяснения! — Это приказ Мишель — на ногу не вставать. Надеюсь, ты в курсе, что с приказами у нас строго?

Я как-то об этом догадывался.

— Я уже сообщила, что ты очнулся, сейчас тебе принесут костыли, не торопись.

— Ты одна здесь?

Она кивнула.

— Девчонки в столовой. А с тобой тут дежурим по очереди — вдруг очнешься. Вот, очнулся… — снова отчего-то засмущалась она.

— И давно тут лежу?

— Три дня. Плюс, сутки был в операционной. Итого ты здесь почти пять дней. Не переживай, твоя мама в курсе — ее просветили. Нет, увидеть ее нельзя, у нее нет пропуска. Да, как только тебя увидит ее величество, тебя отпустят. Да, прилетает, буквально сегодня, через несколько часов — у нас объявлена «желтая» тревога. Еще есть вопросы?

Я раскрыл рот, но вдруг понял, что на все, что хотел спросить, она ответила.

— Кстати, как ты испытание проходил… — загорелись вдруг ее глаза — …Это что-то! Эта запись сразу же бестселлером стала! Все девчонки ее не по одному разу просмотрели! А то, как ты винтовку сломал… Вообще класс! Расскажешь, как это сделал?

Я пожал плечами. В голове царил сумбур, я и сам не до конца помнил, что там было к чему.

— Вообще-то, во время боевых операций играть музыку и любые другие посторонние звуки по внутренней системе связи нельзя, — продолжила она назидающим тоном. — Но наставницы отчего-то