От кобры до медведя гризли [Бернгард Гржимек] (fb2) читать постранично, страница - 3

письменного разрешения индонезийских властей. Вывезенных же контрабандой не принимать. Год спустя аналогичное решение принял Международный союз директоров зоопарков. На меня, к моему огорчению, была возложена обязанность следить за тем, чтобы запрет этот неукоснительно выполнялся. Ужасно неприятное поручение — контролировать своих коллег по профессии. С отдельными зоопарками случались трудности, но в общем и целом успех был полный. Я списался с японскими и голландскими пароходствами, которые по моей просьбе запретили своим экипажам брать на борт детенышей орангутанов.

Одного орангутана по кличке Хайн, о наличии которого на корабле нам сообщили еще из порта в Генуе, нам удалось конфисковать в Бремене и отправить на самолете назад, на его родину. А поскольку детеныши человекообразных обезьян, как правило, попадали сначала в руки звероторговцев в Сянгане (Гонконге), а уже оттуда продавались дальше, я написал английскому генерал-губернатору Сянгана письмо с просьбой вмешаться. К моему немалому удивлению, он немедленно отреагировал: не прошло и месяца, как было издано предписание, согласно которому за нелегальное содержание или продажу орангутанов налагался большой штраф, а животные подлежали в таких случаях конфискации.

Индонезийское правительство тоже очень охотно пошло нам навстречу. Так, к примеру, в 1967 году в порту Самаринда на Калимантане по нашей просьбе было конфисковано 15 орангутанов, а по радио постоянно доводилось до сведения населения, что отлов и продажа орангутанов запрещены.

Но возникла новая проблема: куда девать конфискованных детенышей? Выпускать в лес таких малышей без матерей означало обречь их на верную гибель. Зоопарк же в Джакарте был не в состоянии предоставить приют дюжинам беспомощных детенышей и выращивать их у себя. Поэтому мы очень обрадовались, когда две молоденькие швейцарские «биологички» выразили готовность поселиться в джунглях Суматры и взять на себя воспитание таких сирот. Но сначала они приехали к нам во Франкфуртский зоопарк, чтобы обучиться уходу за детенышами человекообразных обезьян. Ведь у нас как-никак начиная с 1958 года появились на свет девятнадцать орангутанов, восемнадцать шимпанзе, семь горилл и четыре бонобо (наш зоопарк держит первенство по размножению человекообразных обезьян). Обе девушки отправились на Суматру в резерват Гунунг-Лёсер, занимающий площадь в шесть тысяч квадратных километров. Мы отпустили им средства, необходимые для постройки жилых домиков для себя и помещений для все прибывающего числа осиротевших детенышей. Отважные девушки прожили там три года совсем одни, а потом их сменили другие молодые биологи. Моника Борнер за это время вышла замуж за одного молодого биопога, который в том же резервате вел наблюдения за последними суматранскими носорогами. Эта супружеская пара работает теперь в Африке, на острове Рубондо, который находится на озере Виктория в Танзании ^[2]

Двум энергичным девушкам удалось уговорить многих индонезийцев доверить им живущих у них дома в клетках орангутанов. Ведь для высокопоставленных чиновников Индонезии содержание у себя дома в клетке орангутана считалось признаком высокого ранга и особого авторитета хозяина дома. За сданных девушкам орангутанов ничего не платили, но и никакому штрафу добровольные сдатчики не подвергались. Насильственной конфискации подлежали лишь особи, находящиеся в руках торговцев животными. За три года у девушек перебывало не меньше 50 питомцев, которых в течение многих месяцев с большим трудом приучали к самостоятельности, а затем и к вольной жизни в лесу. Самые маленькие из детенышей особенно сильно привязывались к своим «приемным мамашам» и ни за что не соглашались с ними расставаться. Однако нельзя было допускать, чтобы они становились чересчур ручными — это стало бы помехой для их последующей самостоятельной жизни. Очень важно было сделать им вовремя прививки и лечить их. Ведь орангутаны подвержены буквально всем человеческим болезням: туберкулезу, полиомиелиту, воспалению легких, насморку и т. д. Так, в 1965 году в Роттердамском зоопарке все орангутаны разом погибли от оспы.

Выпущенных из карантинных клеток вновь прибывших детенышей никогда не кормят непосредственно возле дома, а, наоборот, на некотором отдалении, в лесу. Делается это не только для того, чтобы отучать их от людей, но и затем, чтобы они научились добавлять к полученным от человека бананам другие вкусные и питательные вещи, которые надо самим собирать на деревьях.

Большую помощь в прекращении отлова орангутанов и торговли ими оказал Союз охраны природы Индонезии. Кроме того, в том же резервате Гунунг-Лёсер была организована еще одна станция по «возвращению обезьян в родную стихию», еще две были также созданы на Калимантане.

На воле орангутаны способны прожить долгую жизнь. У них ведь фактически нет естественных врагов — разве что леопарды, которые могут при случае утащить молодого