Метаморфоза: рассказы, новеллы [Александр Слемзин] (fb2) читать постранично, страница - 5

не потеряться в этом огромном мире». В письме была визитка.

Два дня я читал и писал. Наслаждаясь окружающим пространством. Вера всё не уходила из моей памяти. Может, её искренность и печаль так тронули, не знаю.

Хозяин все удивлял своим кулинарным искусством. Нежданные австрийские каникулы явно удались.

Я сидел на лавочке во дворе и курил. К отелю подъехал какой-то маленький Фиат. Австриец побежал встречать гостя.

Рядом с хозяином, что-то объяснявшим по-немецки, по двору шел высокий мужчина без шапки, погруженный в свои мысли. Мы поздоровались, кивнув друг другу, и я посмотрел в его серо-голубые глаза. От этого взгляда мороз пошел по коже, и захотелось бежать куда-нибудь. Я не знаю, что было в этом взгляде: боль, сила, скорбь? Тяжелый взгляд, хотя это было мгновение лишь. Казалось, его глаза проникают в самые заветные уголки души. Было неприятно и одновременно томительно интересно. Да, непросто так этот мужчина оказался здесь. Совсем непросто. И в этом я оказался прав.

Мужчина пошел с австрийцем обустраиваться в отель, а я продолжал сидеть, созерцая альпийский закат. Чуть замерзнув, пошел в гостиную к камину.

Подкинул два полена. Пытался поймать мысль и ощущение, которые остались от короткого контакта с новым соседом. Фантазия рисовала разные варианты и характеристики этого человека. Самое близкое, что пришло в голову – какой-то гибрид героев Достоевского, сошедший с книжных страниц. Так сидел я, глядя на огонь, размышляя о предстоящем знакомстве с этим загадочным человеком.

Мои размышления прервал голос, раздавшийся за спиной, от которого я вздрогнул:

— Как она себя чувствовала?

— Кто?

— Вера….

— М…. хорошо…..наверное….

Я растерялся и не знал, что ответить. Такое случается лишь в дешевых драмах, которые я не пишу. Разные потоки мыслей о Вере и об этом мужчине соединились как две реки в одну и побежали далее вместе. Мужчина сел в качалку и молча уставился в огонь. Смотрел на языки пламени каким-то окаменевшим и не моргающим взглядом. Ощущение дискомфорта вернулось ко мне, хотя ни малейших оснований для этого не было. Боковым зрением я смотрел на нового соседа. Чуть сутулый, шатен, прибалтийский или ярко-выраженный европейский тип лица, такими шаблонными словоформами я описывал себе его, разглядывая исподволь, одет просто и без изысков в черный костюм, по которому не определишь социальный статус…

— Да расслабьтесь Вы, – опять неожиданно, что я вновь вздрогнул, сказал сосед, – я знаю, что находясь в таком состоянии иногда могу погружать, сам того не желая, окружающих людей в чувство дискомфорта, а иногда и паники. Не затем я здесь. Меня Андреем зовут.

Мы обменялись рукопожатием, я назвал себя. И новый знакомый опять погрузился в молчание. Сколько длилось оно – не знаю. Я пытался сконцентрировать свои мысли, но они как-то разбегались, прыгая от Веры к Андрею, как теннисный шарик.

— Вера уехала познать разочарование, но это её право и её выбор, – вновь заговорил Андрей, – не говорить с вами она не могла, потому что такие места, как этот отель – это её места. А вы хороший человек. Из мыслящих. Я вам тоже расскажу, но не много. Самую суть, чтоб картина была более полной. Когда-нибудь мы поговорим о жизни, обо всем, но не сейчас, в другой раз. Мы встретимся, я знаю….

И он опять замолчал. Прибежал хозяин, суетясь и предлагая что-то, но я как–то коротко и ёмко попросил не мешать. Почувствовав ситуацию, австриец исчез.

— Я ехал догнать её и отговорить, – продолжал сосед, – но завтра вернусь обратно и не буду этого делать. Значит, так предписано тому быть…. Я не всегда еще могу понять. Это… Обычно-человеческого во мне мало осталось. Конечно, как все люди, могу испытывать эмоции: радоваться, грустить, ревновать, особенно впадать в гнев, быть веселым и грустным. Но самая большая задача, которую человек может осуществить в жизни – это победить себя. Во многом я победил.

У меня мироощущение как у маленькой клетки большого единого организма -большого мироздания. А другое восприятие – обычное, человеческое. Как-то сосуществуют два в одном. Сюда я несся как оскорбленный мужчина, а сейчас уже воспринимаю всё как философ, наверное. Дурацкое это слово – «философ», сродни «придурку»….

Андрей опять замолчал, неотрывно глядя в огонь. А я пытался осмыслить сказанное им, и соединить в одно целое двух таких разных людей. Не соединялось.

Историю нашу вы знаете, – еще тише продолжал сосед, – пусть будет свободна как птица от разных форматов отношений, и от меня в том числе, ей это сейчас нужно. Да, правильно думаете, странная мы пара: идеалист и максималист. Но так предначертано. Для меня Семья – это соединение двух душ в вечности. А жизнь – это всего лишь участок пути. Она такая разная, наша жизнь,