Иконоведение [протоиерей Александр Салтыков] (fb2) читать постранично, страница - 45

Леонардо да Винчи тоже будет утверждать, что зрение предпочтительней слуха.) Но рассуждая таким образом, Василий Великий останавливается и на иллюзорности зрения, что весьма интересно. Из наблюдений над природой он делает вывод, что зрению человеческому нельзя доверять. “Не обманывайся видимостью из того, что солнце [близ смотрящих?] представляется величиною в локоть. Не заключай из этого, что такова действительно его величина”.  “А если зрение обманывает, то и суд его не верен. Припомни о собственных своих ошибках, и ты сам в себе будешь иметь подтверждение сказанного. Если ты всматривался когда-нибудь с высокой горы на равнину, какими ты представлял себе пары запряженных волов? Каковы были сами земледельцы? А каким казался тебе один из грозных кораблей на белых парусах,  бегущих по лазоревому морю? Не представлялся ли он тебе менее всякого голубя?”. Это явление Василий Великий старается объяснить на основании тех научных представлений, которые были  доступны его времени: “ Посему поглощаемое воздухом зрение сделалось слабым, недостаточным для точного представления видимых предметов”. Это, конечно, наивное объяснение, но существенно другое - то, что органам чувств нельзя доверять. “Очертания тел зрение не сохраняет таковыми, каковы эти тела в действительности. Четвероугольные башни зрение почитает круглыми на большом расстоянии. Из сего видно, что зрение представляет предметы несовершенно, посему измеряй луну не глазом, но рассудком, который при открытии истины гораздо вернее глаз”. Относится ли это только к рассудочному знанию? Нет. Василий Великий относит это к творчеству человека, и в частности - к художественному творчеству. Сперва он доказывает, что красота, видимая глазом, обманывает. Кому, имея глаза, трудно воспринимать красоту? Но не доверяй красоте, которую видят твои глаза.  Но есть  истинная красота - “не в стройности членов, не в благообразной добросветности через что-либо приятное для телесного чувства познается собственно прекрасное. Потому кто не верует в Господа, тот не близок к природе истинной красоты.  Такой не может пуститься даже в умозрение о ней [т. е. не только увидеть ее, на даже о ней рассуждать], ибо подлинно прекрасное познается единою мыслию, до преизбытка очищенною. Посему заключайте отсюда: если мы с вами не познали еще истинно прекрасное, наша мысль пока еще не очищена”. Это из Толкования на пророка Исайю.

И вот поэтому оказыватся, что изображение имеет очень большое значение. Изображение, которое должно показывать истинную красоту. В таком случае изображение будет уже знаком. Оно не будет описывать наружную соразмерность тел, наружную доброцветность, оно будет некоторым знаком истинной красоты. Поэтому изображения нужны. В “Слове на день мученика Варлаама”, которое весьма часто цитируется всеми, кто пишет об эстетике Василия Великого,  подчеркивается, что “написанное красками художника затмевает и поясняет его неясное словесное изображение”.  Таким образом в своем творчестве  Василий Великий  подводит нас к тому, что нельзя доверять внешнему зрению, но нужны художественные изображения, которые дают понятие об истинно прекрасном, о Боге.

В некотором роде Василий Великий является последователем неоплатонизма.  Мы часто находим у него парафразы из Плотина - крупнейшего античного философа-неоплатоника.  Но это неоплатонизм христианский, глубоко переработанный, и  Василий Великий обязан ему своей культурой, обязан как своему школьному знанию.