Пароль — «Прага» [Павлина Федосеевна Гончаренко] (fb2) читать постранично, страница - 2

розовыми надеждами, особенно когда в 1941 году войска фюрера вошли в Россию и большевики, как и следовало ожидать, не устояли перед их натиском. Из каждого громкоговорителя на весь Добржиш раздавались победные выкрики, гремели марши, да и сам Гитлер довольно часто произносил боевые речи. И словно живым доказательством того, что это были не пустые слова, с лязгом и грохотом шли на восток бронетанковые части, автомобильные колонны с пехотой и боеприпасами, а в Германию — хлеб, руда, сахар, эшелоны со скотом и — только ночью, не для постороннего глаза — эшелоны с ранеными.

И Хильде тоже хотелось действовать, принимать участие в установлении «нового порядка» в Европе. Но ей негде было развернуться. Чтобы хоть как-то скрасить однообразную жизнь в провинции, Хильда часто принимала у себя гостей. Ее гортанный голос в такие дни становился высоким и властным. Говорила она немного в нос, и иногда казалось, что именно поэтому она и горбоносая. Хильда умела выбрать и пригласить наиболее полезных для себя людей. Чаще всего здесь бывали начальник Пршибрамского гарнизона полковник Кругер, майор гестапо Вольф Мюллер, шеф школы СС в Инце Адольф Грубке и эсэсовец майор Шульц. Нередко заезжали повеселиться и гости из Праги.

Иногда Вольф Мюллер приводил сюда широкоплечего блондина с выпуклым крутым лбом и серыми внимательными глазами, которые через стеклышки очков казались даже слишком большими. Подпоручик Вацлав Крижек, начальник местных отрядов самообороны, а точнее, чешской полиции, на побегушках у немцев.

Появляясь тут, он всякий раз делал вид, что очень устал, и чаще всего не принимал участия в разговорах. Молча, чуть настороженно, посматривал он на присутствующих, будто ожидая подвоха. Вацлав был не из разговорчивых, и его считали чудаком.

С того дня, как Хильда любезно ознакомила Крижека с коллекцией картин и миниатюр, которыми были увешаны все комнаты и даже коридоры дворца, он нередко избегал компании и снова и снова осматривал художественные ценности. На чудака в такие минуты не обращали внимания. Но чаще всего Крижек бывал в бильярдной. Тут его никто не мог переиграть, и это раздражало вспотевшего от стараний Мюллера, которому не везло.

Хильда часто с ехидцей говорила майору, что тот приводит сюда Крижека лишь для того, чтобы отыграться. Мюллер в ответ криво улыбался.

В приемной княжеского дворца можно было узнать свежие вести с фронта, а слухи о частных делах верхушки сюда доходили раньше, чем до Праги. Словом, тихий Добржиш было за что считать кулуарами Берлина.

Надолго запомнился супругам Бранку зимний день 1943 года, который пражский гауптман назвал тогда «днем кровопускания». Раскрасневшись от вина, он громко рассказывал, как эсэсовцы учили пражских студентов уважать «новый порядок» в Европе.

— Мои орлы, — говорил гауптман, показывая мелкие желтые зубы, — вчера ночью повытаскали из-под одеял этих крикунов, связали и отправили в казарму. Сотни две уложили спать навсегда, а остальных выгнали на мороз, чтобы сторожили тех, уснувших…

— А мой коллега, — поспешил вставить слово и майор Мюллер, — был в тот день настоящим мастером обыска. Он поставил студентов вокруг длинных столов и приказал положить руки на стол, а сам прошелся по рукам четким строевым шагом. О барышнях тоже не забыли. Их угостили мороженым.

— О, это очень интересно! — даже подскочила Хильда. — Ну-ну?!

— Эти краснопузые барышни наелись до отвала, — смакуя, продолжал гауптман. — Ха-ха-ха! Сначала их заставили вылизать языком весь пол, а потом положили их в ряд на пол и стали прыгать в сапогах прямо по лицам.

— Браво, Вольф, браво! — захлопала сухими ладонями Хильда и предложила выпить «за наших парней».

— И за тех, кто служит фюреру в этой проклятой России, — добавил майор Мюллер, вытирая платком вспотевшее мускулистое лицо.

В тот раз вниманием присутствующих завладел полковник Кругер, самый старший по чину. Он сидел рядом с Хильдой и пытался быть к ней внимательным. Хильда довольно улыбалась, не обращая внимания на мужа, а тот скрывал испорченное настроение. Напыщенно выставив грудь с Железным крестом, полковник, наклонясь к самому уху хозяйки, громко шептал:

— О, вы не знаете, что это за край — Россия… — Полковник приосанился. — Это Рур! Ницца! Мы быстро приберем к рукам фанатиков-большевиков. — Он смотрел теперь на Хильду, будто главным для него было убедить эту женщину. — Смею уверить вас, что варварам-большевикам уже недолго осталось… Цыпленок уже на вертеле! — Кругер так поднял вилку, будто это был победный жезл.

Когда Хильда слушала полковника, катастрофа на Волге и отступление немцев на Украине казались ей не поражением, а хитроумным стратегическим замыслом фюрера. «Наверное, большевикам готовится какой-то головоломный капкан, — думала Хильда. — Не зря полковник о чем-то умалчивает — не хочет выдать военную тайну». И ей мерещились концерны, заводы, банки, железные дороги в одичавшем краю, которыми будут