Дипломаты [Савва Артемьевич Дангулов] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (215) »
Николай Атаров
ДИПЛОМАТЫ
1
Если в предрассветный час подняться по железным ступеням Исаакия и взглянуть в провал окна, Петроград поднимется навстречу большой и сумрачный: врубленные в камень линии улиц — не улицы, а марсианские каналы, нещедрый блеск куполов, массивы парков, точно в их зыбкой мгле скрыты все тайны города, тусклое свечение тяжелой невской воды и далеко за восточными пределами города всполохи зари, неяркой, но грозной. — Россия там.Дом уже уснул, когда парадная дверь застонала под кулаками. — Это еще что? Репнин нащупал босыми ногами ночные туфли, встал. Ему показалось, что в шторах, занавесивших окна, вспыхнул и погас белый рубец — точно на улице включили и выключили фары автомобиля. «Да который теперь час?» — обернулся он к столику, на котором лежали часы, и, не дотянувшись, поспешил к двери. Тотчас кулаки застучали с новой силой. Репнин ускорил шаг и уперся в стену. «Что за беда?» Пахло мятой — Елена пролила, вечером ей было плохо. В глубине дома потрескивала штукатурка: печи остывали за полночь. Мрачно гудело в трубе. «Хоть бы паклей какой заткнуть — воет, как на погибель». Тьма, заполнившая дом, была твердой — колуном коли, не расколешь. Только высоко под потолком рдел кусочек меди. Какой тайной стежкой проник сюда луч и зажег люстру? Репнин пошел медленнее — рука стала чуткой: стеклянный колпак настольной лампы, рубчатая обивка кресла, стакан на столе (в нем плеснулась вода), пресс-папье, ребристое покрытие секретера, дверная ручка. Он открыл дверь — посреди столовой с керосиновой лампой в руках стояла Егоровна. Репнин взял лампу. Они шагнули в прихожую. — Что так на дворе бело? — взглянул он в оконный проем над головой. — Снег выпал. — Отпирай. — Так просто, не спросимши? — Она приподнялась на цыпочках. — Кто там… кто? В ответ неистово и слепо загудели кулаки. — Да открывай ты, старая! — шумно дохнул Репнин, дохнул так, что слабое сердечко пламени вздрогнуло и погасло. — Держи лампу, я отопру. — Не торопи, батюшка. Помирать в потемках страсть неохота. — На свету помирают праведники, — засмеялся Репнин. — А нам с тобой потемки уготованы. Помолчи уж. — А чего молчать-то? На немых и слепых воду возят. Репнин распахнул дверь. Так и есть: белым-бело. Всмотрелся — у самого крыльца автомобиль, подле трое матросов с винтовками и, кажется, морской офицер: черная шинель, матово поблескивает козырек форменной фуражки, белые виски, ярко-белые, как свежевыпавший снег. — Репнин? — Человек не поднял, а взвел темные глаза, да, они у него наверняка темные, как шинель, как бушлаты матросов, как бескозырки. — Чем могу служить? Офицер поднес к козырьку слабо согнутые пальцы и тотчас отнял. — Кокорев. Именем революции!.. На сборы двадцать минут. Репнин тревожно помедлил. — Что так нещедро? За двадцать не управлюсь. — Поторопитесь! — Благодарю за доброту. Прошу вас… — Репнин указал взглядом на открытую дверь. — Спички есть, молодые люди? Кокорев загремел коробком, зажег списку — так и есть, глаза черные, с искоркой.
Моряки сидели в гостиной, поставив перед собой винтовки, керосиновая лампа висела прямо перед ними, и тени плоских штыков на белом поле стены были беспощадно четкими. — Господа… — обратился Николай Алексеевич к гостям, и голос его впервые дрогнул. — Я буду рядом. — Он взглянул на дверь, ведшую в соседнюю комнату. — Потише там!.. — крикнул он Егоровне, неожиданно осмелев. — Не разбуди Илью. — А их буди не буди, одинаково! — откликнулась Егоровна. — Они и спят и не спят… Было слышно, как Репнин откашливается, открывает платяной шкаф и все делает громче обычного, будто хочет сказать: «Я здесь и никуда бежать не собираюсь». Вошел Илья Алексеевич, вздыхая и покряхтывая, — одышка перехватила горло. Едва вошел, раскланялся и долго не мог управиться с пуговицами жилета: толстые пальцы плохо сгибались, Сел за стол, положил перед собой руки. Простите, а снег уже перестал? — Нет, еще идет, — Матросик помоложе ответил за всех и тотчас снял бескозырку, снял и надел вновь. В незанавешенное окно, выходящее во двор, было видно дерево, опушенное снегом, бесстыдно праздничное, и огонек в окне флигелька неожиданно
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (215) »
Последние комментарии
5 часов 20 минут назад
6 часов 49 минут назад
7 часов 44 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 6 часов назад
1 день 7 часов назад