Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
углом.
«Кто такой?» — подумал Комлев. — Почему не через дежурку».
Открыл сейф, разложил приказы на столе, стал читать:
«… доставка в вытрезвитель осуществляется нарядами милиции…»,
«… вытрезвлению подлежат лица в средней степени опьянения…», «… степень опьянения определяется фельдшером…», «… дежурный следит за соблюдением клиентами в вытрезвителе правил поведения…», «… в крайних случаях к нарушителям порядка в вытрезвителе может быть применен смирительный стул…»
— Больше не могу, — он, чуть ли ни с ненавистью, толкнул бумаги по столу.
Несколько из них упало на пол.
Услышал неуверенные шаги в коридоре. За дверным косяком вновь увидел бородача с сумкой. Тот сутулился в темном заляпанном белой краской плащике. По виду ему не дашь и сорока, но глубоко врезавшиеся в лоб морщины старили, а красные пятна на лице тоже о многом говорили.
— Разрешите?
— Да, да, пожалуйста.
— Вы очень вежливый человек. Интуиция меня не подводит? К такому приятно и обратиться, — сказал бородач, садясь на стул и прижимая к груди сумку бережно, почти как ребенка.
— Я слушаю вас, гражданин.
Мужчина, улыбаясь, разглядывал Комлева:
— Мне сказали, что вы тут решаете. А Василия Прохоровича попросили, что ли? Это за что же?
— Не знаю, — сухо отрезал Комлев.
— Надо же, как дурное затягивает у нас людей. Сегодня хороший, а завтра не заметишь, как согрешишь.
— Что вам нужно? Я смотрю, вы здесь ходок особый.
— Да нет, какие дела! Портрет просил он нарисовать. Я художник.
Достал из сумки несколько листов разноформатного картона, на которых были изображены пестрые пейзажики, и стал прикладывать к голой стене.
— Смотрите-ка, как преображается казенная обстановка. Прямо дышать легче. Да, красота спасет мир! Не интересуетесь живописью?
— Да нет, — замялся Комлев.
— Я оформителем работаю на соседнем заводе, — показал большим пальцем назад. — А это так, в свободное время, для души. Кстати, могу ваше заведение украсить. Так сказать, в идейно-воспитательном духе.
— …
— Да нет, не беспокойтесь, я бесплатно!
— Какой же вам интерес?
— Вам доверительно могу сказать. Вчера ваши хлопцы опять по ошибке привезли меня. А я ведь всего одной бутылочкой красненького побаловался. Для вдохновения. И как человек творческий, чуть ослаб. Как считаете, с завода не попрут? Да, главное, и не в этом даже. Тут очередь на жилье подходит. А бумажечка с красной полосой придет, и им начхать, что у меня трое детей… А мены жена уже ночевать в коммуналку не пускает. Представляете, чем это все обернуться может?
— Да вы же, видать, не в первый раз. Может, на вас тут целое досье заведено?
— Что вы! Там ни одной зацепочки!
— Если бы так…
— А до вас Василий Прохорович сидел. Так тот в живописи разбирался. Эстетический человек был.
— Возможно. Скажу честно. Я действительно к вашему творчеству отношусь спокойно. А что касается других художеств, то замазывать их не могу. Попробуйте к начальнику с этим. Но он сейчас болен.
— А, может, чуть придержите бумажечку-то? На следующей неделе у нас должно состояться распределение квартир в новом доме.
— Да, это серьезно. Но вы бы, товарищ художник, лучше думали бы об этом, когда за бутылку брались. А, может, вам лечиться надо? Одно сейчас посоветую: пора завязывать с выпивками.
— Как же вы правильно говорите! Даже слушать приятно. Но это не так просто. Я согласен и на лечение, только не шлите казенную бумагу.
— Я человек тут новый. Но попробую помочь. Пусть придет жена и подтвердит все, что вы сказали тут. А заодно и напишет заявление о вашем направлении на лечение.
— Ну, конечно, это мы обязательно. А когда ей подойти-то можно?
— Чем скорее, тем лучше. До завтрашнего вечера не появится, пеняйте на себя.
— Какой же вы, право, внимательный человек! Так приятно с вами разговаривать. А с женой мы это моментально организуем. Бегу, бегу, — потянул за собой к двери опустевшую сумку.
— Гражданин художник! Вы картины забыли!
— Ой, да не до них сейчас! Тут сердце прямо разрывается.
Бородач торопливо собрал картины и вышел.
— Виктор Иваныч! Крячко! — крикнул Комлев в коридор и, когда дежурный появился, сказал: — Прошу ко мне посторонних не пускать.
— Добро, Афанасий Герасимыч, — произнес Крячко. — Обычно начальник любил с алкашами душеспасительные беседы проводить. Вот я и подумал… Профилактика…
— Наверно, у вас это лучше получится…
— С чем?
— С профилактикой.
— Это уж точно!
— Ну вот и договорились. А ключи от этой двери у кого? — показал на стенку.
— Начальник вам же отдал. Там, наверно, на связке.
Комлев посмотрел на дверцу сейфа, в замке которого поблескивали ключи, и произнес:
— Разберемся. Так. Этот от сейфа. Этот от кабинета. Этот… Попробуем.
Позвенел металлической гроздью, повернул руку вправо. Дверь открылась.
— Надо же, даже не заржавел.
— А чего ему ржаветь-то… Он
Последние комментарии
15 часов 51 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 5 минут назад