История ленивой собаки [Алан Уильямс] (fb2) читать постранично, страница - 3

только одна пожилая женщина с иссиня черными волосами и свиньей. На время двух часов полета свинью пристегнули в вертикальном положении дополнительным ремнем, а нижнюю часть животного обмотали мешковиной.

Длинноногому, длиннорукому Мюррею было около тридцати пяти лет, на нем был песочного цвета костюм, на шее болталась «лейка» в потрескавшемся футляре, в руках он нес парусиновый чемодан. Стюардесса в обтягивающей юбочке поклонилась и с интересом посмотрела на него. На этой линии европейцы были редкостью: неустойчивое расписание, безопасность не гарантирована (самолет, совершавший первый рейс на этой линии, бесследно исчез, пролетая над джунглями, а с ним и все двадцать высокопоставленных пассажиров, включая членов экипажа).

Внизу у трапа в парусиновых туфлях на резиновой подошве стоял мужчина с револьвером – вроде полицейского. Недалеко сидела собака. Мужчина чрезвычайно увлекся, наблюдая за тем, как собака вылизывает свои интимные места, и не обратил особого внимания на Мюррея, когда тот вышел из самолета на слепящий, желтый солнечный свет и легкой походкой зашагал по летному полю, но не в направлении терминала.

Было далеко за полдень и очень жарко. Мюррей прошел мимо двух «Дакот», подобных той, на которой он прибыл, на борту каждой – витиеватая надпись на санскрите – название национальной авиалинии. Возле одного из самолетов орудовал молотком миниатюрный смуглый механик, он поднял голову и улыбнулся Мюррею. Мимо стоящих в ряд сборных складов Мюррей прошел к строению с вывеской: «Хай-Ло. Буфет. ОТКРЫТ 05.00-21.00. ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА США. КИПЫ ПРИНИМАЮТСЯ». Мюррей был на чужой территории, однако здесь не было ни охранников, ни прожекторов, ни сторожевых вышек, ни электро– или минного заграждения по периметру. Лишь один похотливый полицейский и счастливый механик.

Мюррей вспотел от жары и остановился. Летное поле было более мили в ширину, вдалеке виднелись ангары с изогнутыми крышами и ряды транспортных самолетов, похожих на выброшенную на берег стаю серебряных рыб. Никакого движения. Казалось, даже в буфете ни души. Это было затишье перед сумерками, когда наступит время возвращения самолетов с последних рейсов и начнется двухчасовая деятельность по обслуживанию самолетов, их перезаправке и подготовке к первым утренним полетам.

Это был самый отдаленный уголок летного поля, отданный исключительно гражданскому транспорту. Терминал напоминал провинциальный французский вокзал: старые часы на контрольной башне и балкон с железными изогнутыми перилами для наблюдателей. Под надписью на четырех языках: «Ненависть не остановит ничто, кроме вселенской любви. Будда» сидели на корточках две женщины в черном с косичками. Когда Мюррей входил в терминал, они даже не взглянули на него.

Уже почти все пассажиры прошли иммиграционный контроль. Мюррей подошел к стойке, и три очень маленьких офицера в погонах с белым кантом начали сосредоточенно изучать его зеленый ирландский паспорт со стертой позолоченной арфой и галльскими буквами. Большинство страниц в паспорте были перештампованы визами и иммиграционными печатями четырех континентов. Офицеры задержались на странице с личными данными. Наконец один из них воскликнул: «Профессор!» – все трое широко заулыбались и пропустили Мюррея дальше.

В таможенном зале шел шумный спор о свинье, которая к этому времени уже избавилась от мешковины и успела в нескольких местах испачкать пол. Таможенники со скучающим видом пометили мелом чемодан Мюррея, даже не попросив открыть его. Несколько полуголых мальчишек, собравшихся под надписью: «К ВАШИМ УСЛУГАМ. 50 КИПОВ – ОДНО МЕСТО БАГАЖА», устроили свалку в борьбе за право поднести чемодан Мюррея. Водитель в рубашке с золотыми запонками вел такси – абсолютно новую «тойоту» – по центру дороги на скорости примерно сто километров в час, положив руку на гудок. Мимо проносилось множество велосипедистов-акробатов; машины петляли, чтобы не задеть их. С шоссе, идущего от аэропорта, вдоль которого над вонючей водой стояли на сваях лачуги, «тойота» свернула на неожиданно тенистый бульвар без дорожного покрытия. Полустертые, блеклые вывески: Coiffeur de Paris, Le Jockey Taileur, Cafe Tout Va Bien, Tiger Beer. Буквы местами отсутствовали.

Они проехали мимо единственного в городе светофора, который так и не заработал со времени последнего визита Мюррея, чуть больше года назад, и свернули на главную улицу. По сторонам – одноэтажные деревянные магазинчики, заваленные под самую крышу щедрыми дарами Большой Силы: американскими моющими средствами, французской косметикой, шотландским виски, джином, бурбоном, сигаретами «Кинг сайз», печеньем, электробритвами и фенами, стиральными машинами, часами, фотоаппаратами, транзисторными приемниками, даже портативными телевизорами, хотя ближайшая передающая станция находилась более чем в шестистах милях от города.

И золото. Золото было разложено, как фрукты на рыночных прилавках. Самых разных оттенков, от