Пробный шар [Вячеслав Михайлович Рыбаков] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (141) »
…И вновь увидел, как громадный серый ком беззвучно рухнул откуда-то сверху, вскрикнул растирающий глину, и лишь тогда медведь взревел, почуяв кровь. Тоненькие ноги, торчащие из-под туши, дернулись по земле. Морда медведя стала багровой. Художник попятился, неловко выставив копье, потом закричал от ужаса. Все произошло так неожиданно и внезапно, ведь растирающий только что разговаривал и старался успокоить художника — и, отстранив его крепким локтем, пошел первым… Медведь поднял голову и опять зарычал. Художник попятился и споткнулся, упал навзничь, цепляясь за копье, и медведь бросился. Художник швырнул копье и попал, но медведь лишь взревел сильнее, художник вскочил, медведь прыгнул, художник прыгнул тоже и покатился с откоса, а следом за ним с нарастающим гулом и грохотом, вздымая облака пыли, понеслась лавина песка и щебня… Он рисовал. Он рассказывал, и плакал, и просил: не надо смеяться. В том, что случилось, нет ничего смешного. Он закончил одну картину, другую, третью, четвертую, срисовывая с памяти все, как было. Он не жалел красок. Его била дрожь. Ему хотелось, чтобы хоть на миг всем стало так же больно и обидно, как больно и обидно ему, чтобы все поняли. И перестали смеяться. Он нарисовал себя, искалеченного, скрюченного, как сухая травинка, опрокинутого на шкуру, — и пустую стену рядом. Он вернулся в пещеру поздно, люди уже спали. Его глаза тоже смыкались, он был опустошен; сладкая усталость умиротворяла и расслабляла его. Он уснул мгновенно, и этой ночью его не преследовали кошмары — медведь и вождь. Вождь пришел к нему после полудня. Его ноздри широко раздувались, и верхняя губа то и дело вздергивалась, обнажая зубы. — Ты рисовал? — отрывисто спросил вождь. Художник отложил рыбу, которую потрошил. — Я рисовал, — ответил он. — Я — рисующий людей и зверей. — Зачем ты рисовал? Я не велел. — Я люблю. Я решил сам, потому что ты не велишь, а я люблю. Вождь сдержался. — Зачем ты рисовал такое? — спросил он, пряча руки за спину. — Это самое вредное, что ты нарисовал. — Я рисовал, что видел. Я рисовал, что думал. — Ты рисовал, как медведь вас ел. — Да. — Некоторые уже видели, и некоторые еще увидят. Мы сотрем, но некоторые увидят, пока мы не сотрем. Они никогда не решатся войти к медведю. Он страшный. — Да, — подтвердил художник, — он страшный. — Ты для этого рисовал? — Нет. — Для чего же ты рисовал? — Я не мог не нарисовать. Вождь задумался, морща лоб. — Ты испугал все племя, — сказал он. — Я не думал об этом. — О чем ты думал? Художник помедлил. — О себе. Когда я рисую, я всегда думаю о себе и о том, чего хочу. И что люблю. Я думал о том, как мне больно. И еще я думал о растирающем глину. Вождь быстро оглянулся по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь их разговор, и резко спросил: — Тогда почему медведь похож на меня?! Художник молчал. Об этом он не знал. — Я сразу понял, — сказал вождь. — Ты хотел сделать мне плохо. — Нет, — ответил художник безнадежно. — Я не люблю делать плохо. Я люблю делать хорошо. — Тогда ты пойдешь и сотрешь, — сказал вождь. — И нарисуешь все не так, потому что так страшно. Твой медведь — страшный. — Он не мой медведь. Он сам медведь, и был такой. — Ты нарисуешь другого. Ты нарисуешь маленького-маленького медведя и больших-больших охотников с большими-большими копьями. Тогда никто не станет бояться. Я сам буду водить охотников смотреть на твою картину. А потом велю им убить медведя. — Нет, — сказал художник. — Медведь был не такой. Я не могу рисовать не такого медведя, потому что могу рисовать только такого, какой был. — Тогда ты будешь изгнан, — сказал вождь, — и погибнешь один в лесу. И даже если ты найдешь чужих, они сперва поманят и похвалят тебя, а потом съедят. Так или иначе, меня везде съедят, подумал художник. У него заболели едва затянувшиеся раны. Он промолчал. — Когда все станут смелыми от маленького медведя, они его убьют, — и у нас будет пещера. — Когда они, — не выдержал художник, — увидят настоящего большого медведя, они испугаются еще больше, потому что думали, что он маленький медведь. — Пусть, — ответил вождь спокойно. — Когда медведь бросится, им придется драться, потому что он бросится на них. — Он многих убьет. — Да. Но у нас будет большая пещера. — Когда многие погибнут, большая пещера станет не нужна. Вождь поразмыслил. — Большая пещера всегда нужна, — сказал он. — Медведя надо убить, потому что мы уже сказали, что его надо убить, и теперь не можем сказать, что убивать не надо. Художнику нечего было ответить. Он опустил голову. — В новой пещере я разрешу тебе
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (141) »
Последние комментарии
16 часов 6 минут назад
18 часов 23 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 18 часов назад