Горькие сказки [Владислава Груэ] (fb2) читать постранично, страница - 4

бы рекомендации врачей не выглядели тяжелыми или болезненными, это ж вам не укол под лопатку, вот только Фока вечером очень хотел пить и очень не хотел куда-то ходить. Ну лень ему было себя заставлять. А родители заставить не могли, хотя и пытались. В результате кровать Фоки регулярно бывала… влажноватой в отдельных местах. Что родителей, естественно, бесило, только поделать они ничего не могли. Не они ж прудили в кровать, а Фока.

А эта ночь для Фоки сложилась особенно неудачно. Во-первых, он напился так, что чуть не треснул, потому что хотелось есть, а нечего, а пить было чего, целая река, и после ягод на питье почему-то тоже тянуло. Во-вторых, не только он забоялся идти по темноте до кустиков, но даже братья, хотя им тоже хотелось, сами говорили. Но братья могли сдерживаться, а вот он… я не уверен, что сам бы сдержался, если б в темноте на меня заорали скелеты с горящими глазами. Так что бежал Фока куда попало не только от скелетов, но и от одноклассников, чтоб не увидели чего не надо. Сначала бежал вдоль темных кустов, потом по галечному берегу реки рядом с серебристой водой, а потом его сильно толкнули в спину, и полетел он вверх мокрыми тормашками на камни.

— Чего руки распускаете? — заорал он, как орал всегда в подобных случаях. — Не имеете права ребенка бить!

Он, конечно, был прав. Ребенка бить нельзя, он это точно знал. Нельзя никому, даже скелетам. Дети — цветы жизни, безгрешные создания, невинные беззащитные души, их защищать надо, а не бить…

Жуткие скелеты нависли над ним.

— А как сам девочек толкал? — загромыхало со всех сторон. — Как смеялся, когда они падали и плакали? Как подножки младшеклассникам ставил, забыл?

Фока не забыл, конечно, как такое веселье забудешь. Но и вспоминать не видел причины. Он не взрослый, ему руки распускать можно, это считается детской шалостью, шуткой. А взрослым нельзя, то же самое у них считается издевательством. Скелеты же — наверняка взрослые. Даже старше, чем взрослые!

— Маленький лодырь! — бесновались вокруг скелеты. — В туалет не хочет сходить! От кружки чая на ночь отказаться не может! А мать стирай ему каждый день белье, сгорай от стыда! Сил ни на что нет, кроме пакостей! Говорил отец заниматься спортом? Говорил! Даже в секцию отвел! Почему бросил?!

— Меня там обижали! — вырвалось у Фоки.

— Дружить не умеешь! Только о себе думаешь! И гадишь исподтишка! Мало обижали, загрызть надо было! И загрызем!

— Я больше не буду! — очень жалобно сказал Фока.

Скелеты замолчали, перестали пинать и толкать.

— Врет! — решили они после недолгих размышлений. — Он родителям каждый раз так говорил! А потом в кровать прудил. Загрызть никчемного человечка, только место на земле зря занимает!

Фока сжался.

— Или простить на первый раз? — неуверенно предложил кто-то. — Не совсем пропащий поганец, вот учится хорошо. По географии у него, кажется, пятерка…

— Он ничего в жизни не хочет, зачем ему жить? — резонно возразили другие и кровожадно подступились.

— Ничего он не понял! — вдруг прогромыхал самый страшный из них — А загрызем, так и не поймет! Дадим ему время!

Скелеты заметно обрадовались. Все же они были воспитанными, интеллигентными скелетами и грызть детей не любили, хотя и приходилось.

— Даем тебе время! — торжественно сообщили они. — Исправляйся! Становись мужчиной! Учись жить достойно! К людям иди! А мы каждую ночь приходить станем! Не исправишься — пропадешь!

И скелеты пропали сами, как и не было их. А Фока остался на берегу реки, испуганный, жалкий и несчастный. А еще ему надо было решить задачу, как спрятать от других мокрое пятно на брюках. По опыту он знал, что пятно до утра само не высохнет, и как просушить без огня, не представлял. И я не представляю, кстати. Но Фока был умным мальчиком. Он решил намочить брюки еще сильнее. Как будто бежал в темноте и упал в реку. Задом и одной штаниной, да. Так и сделал. Потом забился в куст, съежился и кое-как задремал — впрочем, до самого утра без просыпу.

О чем он не подумал, так это о запахе. Он-то к запахам давно привык и не замечал. Так что утром, когда они собрались, испуганные и растерянные, миазмы поплыли во влажном воздухе, и чуткие ноздри братьев сразу все определили. И получилось еще хуже. Получилось, что от страха Фока уделался не чуть-чуть, как было на самом деле, а от подмышек до пяток.

И стал Фока Мокрым, отныне и навсегда.

Ну, зато остальные повеселились от души. А Фока обиду затаил, спрятал за бессмысленной улыбкой, только при случае решил напакостить всем, чтоб не смеялись. Как будто от его пакости смеяться перестанут.

А остальные о том, как провели ночь и что им говорили скелеты, и что с ними делали, и что они отвечали скелетам, и в чем клялись — скромно умолчали. Но что-то там было, потому что следующей ночи страшились все, и что скелеты ночью