Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
поправить, а надобно думать о вдове Ефросине и об
отроке, сыне Гифаса, которые остались в живых и которых здесь видим все
перед собою, босых и в печальных одеждах с неподрубленным краем. Пусть,
находясь нынче в царстве теней, Гифас не будет смущаться за то, что здесь
будет с ними и с их достоянием, которого нам нельзя разделить безобидно
между Алкеем и сыном Гифаса. Пусть все, что у них вместное было там, и
останется общим, пока отрок Пруденций достигнет возраста мужа, и тогда они
сами разделятся с Алкеем, а до тех пор пусть все по-старому останется
вместе, и кораблей и товары, где они что поместили на время на пристанях
дальних.
В людях прокатило рокотом тихим:
— Да, это самое лучшее. Все так согласны, и пусть так и будет, ежели
только вдова Ефросина на это согласна.
Вдова сидела с поникшей головою и отвечала:
— Я горем убита и полагаюсь на общее мнение. Тогда все решили, что
Алкей должен взять к себе в дело Пруденция и обучить его торговле и всей
морской жизни, а когда Пруденций придет в возраст, тогда с ним разделить
все, что нажито вместе с Гифасом и что вперед им придется еще к нажитому
прибавить.
Против этого только вдова Ефросина заметила, что сын ее еще очень
молод, чтобы вверять его морю и обрекать на все случайности; но Пруденций
едва это услышал, как сам стал проситься, чтобы мать его отпустила с Алкеем,
и вдова Ефросина, согласилась его отпустить, а Алкей не имел никаких
оснований для того, чтобы уклониться от приема Пруденция, подал ему руку и
сказал:
— Клянуся богами, я рад, что люди решили, чтобы ты стал мне товарищем
вместо своего отца. А тебе, госпожа Ефросина, я здесь обещаю пред всеми
людьми и пред небом, что я всегда буду помнить, как тебе дорог твой
единственный сын, и стану жалеть и беречь его юные силы. Ты же не бойся: и
море не всегда ведь сурово — оно часто даже хранит от зол человека, особенно
юность, в пору которой скоро вступит Пруденций; воздух и море дадут ему
крепость мышц и смелость духа, и, что не меньше того драгоценно, — они
сохранят его целым от ранних соблазнов любви, расслабляющих тело и душу. А
затем он увидит много иноземных чудес, искусится в познанье людей, усвоит
себе познанья в торговле, и тебе будет отрадно видеть, как через него в дом
твой снова польются достатки, и когда он в свободное время присядет у твоего
очага, ты сама, поворачивая над углями вертел с дымящимся мясом, насладишься
тем, как будут все Пруденция слушать.
(обратно)
V
Ефросина более не возражала, и Пруденций ушел в море с Алкеем, и с этой
поры мореходство стало для него постоянным занятием, в котором он в самом
деле скоро окреп, так что в пятнадцать лет был похож на семнадцатилетнего
юношу, а в семнадцать совсем смотрел взрослым мужчиной, и был он красив на
удивленье и при этом стыдлив и совсем целомудрен.
Алкею не было выгоды выхаживать Пруденция, и он втайне очень бы рад был
от него избавиться, чтобы сокрыть все свои пути и места, где у него были в
чужих портах склады, но он не хотел, чтобы Пруденций исчез так же, как
исчезнул Гифас, потому что одинакие случаи два раза кряду могли повести к
подозрению, и суд простых рыбаков родного поселка мог быть слишком суров для
Алкея, но Алкей сделал все, что только мог, чтобы растлить душу Пруденция, и
когда они заходили в чужие порты, Алкей его поощрял пить вино и оставлял в
сообществе соблазнительных женщин, которым обещал хорошую цену за то, чтобы
отогнать от Пруденция скромность и увлечь его в порочную страстность. Но все
это было напрасно: какой-то хранительный гений до того неприкосновенно
охранял юношу от всех соблазнов и поползновений, свойственных его возрасту,
что сами соблазнительницы, которым Алкей предавал целомудренного юношу, дали
ему название «Невинный Пруденций».
Но отчего же он, при всей своей юности и красоте, поражавшей множество
женщин, был так недоступен никаким их соблазнам?
Женская влюбленность в Пруденция доходила до таких безумных проявлений,
что раз, когда ему и Алкею случилось пристать на мысе у города Книда[1], самая
красивая девушка этого городка кинула в Пруденция из-за скалы острым
бронзовым осколком и, не попав в голову, так тяжело ранила его в плечо, что
он упал, обливаясь кровью, а она в это же время бросилась в море.
Рана, нанесенная безумною книдянкою, была очень тяжела и так долго не
заживала, что Алкей привез Пруденция к вдове Ефросине больного, в
перевязках, и случай этот, огласившись в целом поселке, восстановил в памяти
многих случай с Гифасом и дал повод нехорошо говорить об Алкее.
Разговоры в таком роде распространялись быстро и прежде всех дошли до
слуха темнолицей невольницы Мармэ, которая, как сказано выше, была молодая и
в своем роде тоже очень красивая девушка и очень любила Мелиту.
— Госпожа! — сказала она, находясь вдвоем вечером в бане с Мелитой. — В
народе разносят очень странные речи; мой
Последние комментарии
1 день 20 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 21 часов назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 9 часов назад