До Михайловского не дотягивает. Тема интересная, но язык тяжеловат.
2 Potapych
Хрюкнула свинья, из недостраны, с искусственным языком, самым большим достижением которой - самый большой трезубец из сала. А чем ты можешь похвастаться, ну кроме участия в ВОВ на стороне Гитлера, расстрела евреев в Бабьем Яру и Волыньской резни?.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
человека в буржуазном обществе, его тотального отчуждения, нашедшая лирическое или сатирическое воплощение в некоторых рассказах С. Кармиггелта («Звезды», «Наш современник»), получает трагическое развитие в творчестве таких крупных нидерландских прозаиков, как В. Ф. Херманс («Электротерапия»), Я. Волкерс («Снежный человек»), Хейре Хейресма («Смерть незаметного старика»). Здесь люди и окружающая жизнь не только враждебны героям, но и губительны, смертельно опасны для них, приводя нередко к трагическому исходу или навсегда калеча их жизнь. И самое трагичное то, что в безумный танец насилия и обезличивания человека могут вовлекаться дети. Сознавая это, нидерландские писатели всей страстью и силой своего таланта протестуют против «жертвоприношения» детей на алтаре отживших традиций и чистогана. И следует подчеркнуть, что тема детства в буржуазном обществе наших дней получила в современной нидерландской литературе широкое распространение. Г. Флобер отмечал в одном из своих писем, что «грусть не что иное, как безотчетное воспоминание». Грустью воспоминаний о военном и послевоенном детстве, печальным сожалением о безвозвратно утерянных и неиспользованных возможностях окрашены многие рассказы писателей, пришедших в литературу в послевоенные десятилетия. Таковы рассказы Я. Волкерса, Д. Валды, «Поездка в Зволле» Р. Камперта, изумительный по своей тонкости и лиризму рассказ Ж. Хамелинка «Сквозь пелену и сна, и слез».
Особую разновидность малого жанра составляет притча, которая также имеет давнюю традицию в нидерландской литературе. В XIX веке притчей широко пользовался великий нидерландский писатель-гуманист Мультатули; за много лет до Ф. Кафки Мультатули облек притчу в современную форму и наполнил ее актуальным содержанием. Притча в нынешнем ее виде отличается лаконизмом, исключительной заостренностью и нередко парадоксальностью авторской мысли и отсутствием готовой морали. Мораль должен сформулировать сам читатель, ибо в основе притчи лежит в конечном счете важная для автора этико-философская идея. В форме притчи написаны отточенные рассказы Я. М. А. Бисхёвела, изящные миниатюры Г. Крола, к притче тяготеет и аллегорический рассказ Хейре Хейресма «Торговец не вернется назад».
Каждый из представленных в сборнике писателей сумел взглянуть на мир по-своему. Но вместе с тем, несмотря на такую непохожесть, всех этих писателей объединяет одна общая черта — гуманизм, глубокая тревога за настоящее и будущее человека.
Ю. Сидорин
Белькампо
ВЕЛИКОЕ СОБЫТИЕ
Перевод А. Орлова
Наша Земля круглая, и повсюду на ней свирепствует история. Поднимаются восстания, шатаются троны, падают короны, взрываются бомбы, несутся к небу крики, течет кровь.
Но я знаю один городишко, который остался таким же, каким он был в день своего основания, — Рейссен. Что я сказал? Рейссен остался? Нет, Рейссен оставался таким, ибо Рейссена больше нет, и ничего больше нет, даже тебя, читатель, больше нет. Прочти этот рассказ и пойми, что тебя больше нет.
Итак, Рейссен. Широкая полоса лугов и болот ограждала его от всех мировых потрясений — здесь ни разу не взорвалась бомба, ни разу чужой штык не проникал в городские пределы, ни разу недолговечные, а стало быть, бесполезные призывы не тревожили рейссенцев. Правда, некогда здесь были земляные укрепления, но их срыли еще до начала Нидерландской революции. «Эта революция показалась нам ужасно длинной, — сказал якобы один из городских советников, — из-за засохшего дерьма повсюду, в нем-то, друзья, и было все дело. Порядок в городе куда-то пропал».
О порядке в городе не забывали, но скот по-прежнему содержался в домах, возле дверей лежали кучи навоза, коровы и свиньи бродили по улицам, на свой лад улучшая проезжую часть, хотя в конце концов для целей благоустройства был построен большой завод. Городишко с таким образом жизни не мог, разумеется, играть какую-либо роль в нашем мире, равно как и человек, не пожелавший отказаться от провинциальных манер.
Однако же Рейссен располагал всем, что могло обеспечить ему полнейшую самостоятельность и независимость.
В городе было и дерево, и глина для построек, там пряли и ткали, вокруг хватало полей и лугов, хватало торфа. Лишь раз в тридцать лет приходилось ездить в соседний город за жерновами.
Горожане образовывали замкнутый мирок. На тех, чьи предки приехали из других мест, веками показывали пальцем. И о рейссенцах, перебравшихся в другие места, тоже сплетничало не одно поколение.
Река Регге издревле была судоходной, но никто из рейссенцев этим никогда не пользовался, судоходство находилось в руках жителей Энтера. В англо-голландских войнах, которые велись на море, рейссенцы тем более не участвовали.
За исключением Адама Лангенберга, хоть сколько-нибудь известные люди в Рейссене не проживали, да
Последние комментарии
2 дней 4 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 7 часов назад