Часть четвертую я слушал необычайно долго (по сравнению с предыдущей) и вроде бы уже точно определился в части необходимости «взять перерыв», однако... все же с успехом дослушал ее до конца. И не то что бы «все надоело вконец», просто слегка назрела необходимость «смены жанра», да а тов.Родин все по прежнему курсант и... вроде (несмотря ни на что) ничего (в плане локации происходящего) совсем не меняется...
Как и в частях предыдущих —
подробнее ...
разрыв (конец части третьей и начало части четверной) был посвящен очередному ЧП и (разумеется, кто бы мог подумать)) очередному конфликту с новым начальственным мразматиком в погонах)). Далее еще один (почти уже стандартный) конфликт на пустом месте (с кучей гопников) и дикая куча проблем (по прошествии))
Удивила разве что встреча с «перевоспитавшейся мразью» (в роли сантехника) и вся комичность ситуации «а ля любовник в ванной»)) В остальном же вроде все как всегда, но... ближе к середине все же наступили «долгожданные госы» и выпуск из летного училища... Далее долгие взаимные уговоры (нашего героя) выбрать «место потеплее», но он (разумеется) воспрининял все буквально и решил «сунуться в самое пекло».
Данный выбор хоть и бы сделан «до трагедии» (не буду спойлерить), но (ради справедливости стоит сказать, что) приходится весьма к месту... Новая «локация», новые знакомые (включая начальство) и куча работы (вольно, невольно помогающяя «забыть утрату»). Ну «и на закуску» очередная (почти идиотская) ситуация в которой сам же ГГ (хоть и косвенно, но) виноват (и опять нажравшись с трудом пытается вспомнить происходящее). А неспособность все внятно (и резко) проъяснить сразу — мгновенно помогает получить (на новом месте службы) репутацию «мразоты» и лишь некий намек (на новый роман) несколько скрашивает суровые будни «новоиспеченного лейтенанта».
В конце данной части (как ни странно) никакого происшествия все же нет... поскольку автор (на этот раз) все же решил поделиться некой «весьма радостной» (но весьма ожидаемой) вестью (о передислокации полка, в самое «пекло мира»)).
Часть третья продолжает «уже полюбившийся сериал» в прежней локации «казармы и учебка». Вдумчивого читателя ожидают новые будни «замыленных курсантов», новые интриги сослуживцев и начальства и... новые загадки «прошлого за семью печатями» …
Нет, конечно и во всех предыдущих частях ГГ частенько (и весьма нудно) вспоминал («к месту и без») некую тайну связанную с родственниками своего реципиента». Все это (на мой субъективный взгляд)
подробнее ...
несколько мешало общему ходу повествования, но поскольку (все же) носило весьма эпизодический характер — я собственно даже на заморачивался по данному поводу....
Однако автор (на сей раз) все же не стал «тянуть кота за подробности» и разрешил все эти «невнятные подозрения и домыслы» в некой (пусть и весьма неожиданной) почти шпионской интриге)) Кстати — данный эпизод очень напомнил цикл Сигалаева «Фатальное колесо»... но к чести автора (он все же) продолжил основную тему и не ушел «в никуда».
Далее — «небрежно раздавленная бабочка Бредберри» и рухнувший рейс. Все остальное уже весьма стандартно (хоть и весьма интересно): новые залеты, интриги и особенности взаимоотношения полов «в условиях отсутствия увольнений» и... встреча «новых» и «бывших» подруг ГГ (по принципу «то ничего и пусто, то все не вовремя и густо»)) Плюсом идет «встреча с современником героя» (что понятно сразу, хоть это и подается как-то, как весьма незначительный факт) и свадьма в стиле «колхоз-интертеймент представляет» и «...ах, эта свадьба пела и плясала-а-а-а...» (в стиле тов.П.Барчука см.«Колхоз»)).
Концовка (как в прочем и начало книги) «очередное ЧП» (в небе или не земле). И ведь знаю что что-то обязательно будет... И вроде уже появилось желание «пойти немного отдохнуть» после части третьей... Ан нет!)) Автор самым циничным образом «все же заставил» поставить следующую часть (я то все слушаю в формате аудио) на прослушку. Так что слушаем дальше (благо пока есть «что поесть»))
полсотни трехпудовых корзин из лучины, наполненных рыбьим сбродом, судачьей да лещиной мелочью, ершами да плотвой, скользят, ползают по льду на дне трюма, им там слишком просторно, — так по крайней мере кажется Воронину. Он расстегивает крючки воротника у кителя, досадливо плюет с высоты мостика через борт в воду. Прожорливый щуренок свечкой летит навстречу плевку.
Вышедший покурить на свежем воздухе моторист Фомин даже качнулся от удивления при виде такого щучьего броска, вынул изо рта трубку, засмеялся.
— А что, Алексей Кузьмич… — Он поднял голову к мостику. — Не поплевать ли всей командой? Вот так приманка!
— На плевок — рыбка скок! — тотчас срифмовал благообразный, с реденькими, под горшок обстриженными волосенками, старик Ивантий.
Целыми днями сидит Ивантий на палубе, по–турецки подобрав под себя ноги. Быстро мелькает в его руках челнок желтого крепкого дерева, течет через пальцы фильдекосовая нить. Заживляя раны в полотнище трала, пробитые шальными щуками, он потешает команду прибаутками.
Алексей знал: дай ему затравку — пойдет чесать языком, не остановишь. Окликнул было Ивантия, но тут по трапу из носового кубрика вылезла длинная, костлявая, густо поросшая рыжей шерстью фигура Ивана Саввича, научного сотрудника института рыбного хозяйства.
Весь костюм Ивана Саввича состоял из ярко–красных, сползавших с бедер трусиков.
— Устами младенцев истина глаголет, — произнес Иван Саввич загадочные, неизвестно к кому обращенные слова и стал энергично приседать на пощелкивающих ногах, взбрасывая над головой длинные руки.
Научный сотрудник был на «Ерше» своим человеком, плавал на нем с той ранней весенней поры, когда впервые траулер вышел на лов корюшки. В разных местах он измерял глубины озера, ставил, как говорил Ивантий, градусник в воду, собирал в пробирки какую–то донную муть, собственноручно потрошил рыб, копался в их внутренностях. Все эти ежедневные дела занимали у него три–четыре часа, не больше. В остальное время Иван Саввич работал наравне с командой: участвовал в бросании трала, разбирал на палубе по корзинам рыбу, грузил ее в трюм. Когда траулер бывал в озере, научный сотрудник ел из общего котла, спал в матросском кубрике, беседовал с рыбаками о рыбацких их делах. А «Ерш» редко простаивал у пирса моторно–рыболовецкой станции. Молодой капитан был неутомим. Старик Извозов с «Леща» однажды даже сказал, скривив губы: «Выслуживаешься, Алешка. На красную доску лезешь. Пупок не надсади».
Ивану же Саввичу такая гонка по озеру была на руку. Исследовательская станция, которой он руководил, ставила перед собою цель — подвести научную базу под траловый лов на Ладоге. В Ладоге рыба не ходит косяками, как на Каспии или в северных водах. Разве только в мае — июне — корюшка. А другие породы — ищи их, свищи. То здесь густо, то там, а то по всему озеру колеси — одна плотва да ерши. Но неспроста же ходит так рыба вдоль и поперек, — есть законы и в ее кочевках… Поди вот, разгадай эти законы. Получается как иногда у метеорологов: предсказывают дождь — стоит вёдро, обещают вёдро — ливень льет.
На этот раз Иван Саввич утверждал, что приведет траулер в самую гущину крупного частика, — натаскали же мелочи.
Поглядев из–под руки, приставленной козырьком, на Ивана Саввича, который казался еще длинней на фоне солнца, огромным малиновым кругом поднимавшегося за его спиной, Ивантий слова о младенцах принял, видимо, на свой счет и ответил более ясно:
— Человек ищет, где лучше, а рыба — где глубже.
— Глубже?..
Иван Саввич как присел, так и остался на корточках. Весь прошлый год он посвятил обследованию северной, более глубокой части озера. Даже к западу от Валаамских островов работал, где до дна не достать. И установил, что дело совсем не в глубине. Напротив, скорее можно утверждать, что рыба держится ближе к устьям впадающих в озеро рек, которые в мутной своей воде несут несметное множество органических веществ. Естественно, что рыба идет туда на кормежку, и естественно, что корма больше в южной, мелкой части озера, где в него впадает большинство рек.
— Дело не в глубине! — возразил Иван Саввич, распрямляясь. — Дело…
— А что там, Саввич, будешь ты толковать! — Ивантий отложил челнок и нитки. — Давай начистоту! Бывало, и науки не надо — черпали рыбу ведром. Под окнами у Набатова ловили ее в несметности. Отъедут мужики на сто сажен от берега… а рыбы!.. Воткни весло — стоймя стоит. А как пошли с этими керосинками в озеро, — он зло постучал кулаком в палубу, — так рыбка–то и подалась… Тю–тю! Вот, говорят, в Финском заливе ее тьма–тьмущая стала. Откудова? От нас, через Неву ушла, керосина испугалась, задушил он ее.
— Не серьезно это, обывательщина, — возразил Иван Саввич.
Пока Ивантий держал свою речь, он забросил за борт брезентовое ведерко на веревке, окатился с головы до ног свежей, прозрачной, как горный воздух, ладожской водой и стал растираться мохнатым полотенцем.
— Не
Последние комментарии
19 часов 7 минут назад
21 часов 11 минут назад
1 день 18 часов назад
1 день 18 часов назад
2 дней 20 минут назад
2 дней 4 часов назад