Высокие маки [Луиза Бэгшоу] (fb2) читать постранично, страница - 2

епископальной церкви.

Некоторые приподнимались со скамеек и вытягивали шеи, чтобы посмотреть на Нину, эту скучную зубрилку в помятой форме. Ясное дело, она донашивала чужую.

Хотя Нина никогда не беспокоилась о том, как выглядит, с головой погруженная в свои дурацкие учебники…

— Итак, сумма углов будет…

Тишина.

— Нина?

Девушка вскочила, пытаясь вырваться из плена непривычных ощущений: она до сих пор чувствовала руки Джеффа на своей груди. Лицо у нее от смущения стало пунцовым.

— Извините, сестра.

Тонкие губы учительницы сложились в трубочку.

— Нина, о чем я спросила? Какой вопрос я задала?

— Я… я не знаю, сестра.

— Неудивительно. Ты мысленно унеслась за тысячу миль отсюда. Как же ты собираешься устроить свою жизнь? Мисс Рот, вы слишком небрежно относитесь к занятиям.

В классе раздались смешки. Нина вновь почувствовала себя униженной: все знали, что она единственная, кому приходится усердно трудиться, чтобы подняться наверх. Их родители — врачи, адвокаты, банкиры, а ее отец — полицейский, да к тому же на пенсии, лентяй и недотепа, который живет на свете ради кружки пива и дешевых сигарет.

Никчемный пьяница, в моменты просветления подторговывающий всякой ерундой.

— Мисс Уитни?

— Девяносто градусов, сестра, — самодовольно ответила Джоси Уитни, бросив на Нину торжествующий взгляд.

Но Нине было плевать. По крайней мере сегодня.

Потому что сегодня она идет на свидание с Джеффом Глейзером. Самым известным парнем в школе. Может, теперь все станет по-другому, подумала Нина, яростно чиркая что-то непонятное в тетрадке. Может быть, наконец ее судьба переменится.

Нина Рот была единственным ребенком в семье, ее родители не могли позволить себе второго. Судя по тому, как ее отец сопел и жаловался, выписывая чек, они с трудом могли наскрести денег и на одного.

Марк и Элен Рот жили в тесной грязноватой квартирке в доме без лифта на Южном склоне, и оба полностью разочаровались в жизни. О дочери, сколько себя помнила Нина, они вспоминали только во время бесконечных ссор. Отцу было уже под пятьдесят: толстый, неряшливый, он целыми днями сидел в кресле перед телевизором, разглагольствуя о правительстве, о янки, о погоде; ему было лень даже на минуту поднять свою толстую задницу и хоть что-нибудь сделать. Отец говорил, что сам ушел на пенсию, но Нина слышала, будто его выгнали, потому что из конфискованных денег и вещей он прикарманивал кое-что и начальство об этом узнало.

Она никогда не расспрашивала отца. Но верила — люди говорят не зря.

Еще у Нины была мать. Девочке казалось, она помнит, как та гуляла с ней в парке, покупала итальянское мороженое на Корт-стрит и водила летом на Кони-Айленд, где покупала ей сладости.

Но это было давно, в раннем детстве. До того, как отца уволили, а Элен начала пить.

Потом все быстро переменилось.

Мать обнимала Нину в приступе пьяной чувствительности, от нее несло виски, по впалым щекам текли слезы. Нина ненавидела мать. Уж лучше быть одной. Элен не любила дочь, и Нина чувствовала это. Мать находила успокоение лишь в бутылке. Мрачная женщина, окутавшая себя алкогольным туманом, пыталась укрыться в нем от несчастной жизни. Порой она по несколько дней проводила в таком состоянии. Она с трудом заставляла себя сидеть днем в отвратительной лавке, украшенной оборванной рекламой кока-колы, с заряженным пистолетом под стойкой — на всякий случай. Лавка была открыта с семи утра до одиннадцати вечера. Элен продавала сигареты, напитки, шоколадные батончики… Мэтью доставлял товар. А на Нину падала самая ответственная работа: она вела счета, выкладывала товары на полки.

Ей поручили это дело в тринадцать лет. Кто-то в семье. должен был зарабатывать на хлеб.

Нине исполнилось шестнадцать. Она была уверена, что богатые одноклассники относятся к ней с презрением. Кстати, она знала это, когда училась еще в начальной школе Бет Израэль. Нина отчаянно боролась за стипендию, желая поступить в колледж Святого Михаила. И ей плевать на отношение окружающих, у нее нет выбора. Всю свою жизнь она была охвачена одной страстью: вырваться с Южного склона, от наркотиков, грязи исцарапанных стен, банд и бездомных собак.

Подальше от грязи и отчаяния.

Подальше от дома.

Но все-таки обидно, когда ровесники тебя избегают. , Не предлагают погулять вместе, смеются над одеждой с чужого плеча, не приглашают за свой стол во время ленча, не зовут в спортивную команду. Ее считали букой-одиночкой, но никто никогда не пытался понять, какая она на самом деле.

Да, так Нина Рот жила еще три недели назад. Но в тот замечательный день Джефф Глейзер вразвалочку подошел к ее шкафчику после французского и осторожно спросил, не хочет ли она с ним прогуляться.

Нина подумала сначала, что это какая-то особенно жестокая шутка. Глейзеру было семнадцать, он играл защитником в школьной футбольной команде. Единственный сын очень богатых родителей, здоровый, мускулистый парень, высокий, с прямыми волосами, как у викинга, и с глазами