Купол Надежды / Роман-газета [Александр Петрович Казанцев] (fb2) читать постранично, страница - 3

стекло виднелся приближающийся «кадиллак».

— Во всяком случае, что бы он там ни говорил про аллаха и джинна, это весьма любезно с их стороны — не прикончить нас перед расставанием, — заметил профессор Саломак, выбираясь из машины и растирая шишку на лбу. Очевидно, пребывание в лагере и бегство оттуда научили его владеть собой.

Анисимов последовал за ним:

— Что же случилось? О каком прожорливом джинне шла речь?

— Непостижимо! — отозвался Саломак. — Колея в порошке. Вы только посмотрите. Этот прах был недавно асфальтом.

— М-да! — протянул Анисимов. — Похоже, что парафиновые связи растворились неведомо в чем. — Он пересыпал из ладони в ладонь тонкий порошок, взятый им из–под колес.

— Есть над чем подумать! — проворчал Саломак, — Любую химическую реакцию можно повторить, — заметил Анисимов. — Хотя бы в лаборатории.

— Моя лаборатория к вашим услугам, профессор. Париж! Париж!

Подкатил «кадиллак» и тоже забуксовал колесами, увяз в порошке по самую ступицу.

Из машины выскочил розовощекий, коренастый, с туго обтянутым брюшком и нафабренными усами мсье Рене. За ним следом — пять молодцов. Все в беретах, блузах, они смахивали на апашей и были с автоматами.

— Вы живы, господа? Какое счастье! — воскликнул мсье Рене.

— Все в порядке, кузен. Нас никто не съел, чего нельзя сказать о шоссе, как заметил один из доставивших нас сюда любезных похитителей.

— Что за чепуху вы говорите, Саломак? Как можно съесть асфальтированную дорогу?

— В этом суеверном экспромте есть свой смысл.

— Это предстоит выяснить, — заметил Анисимов. — Для исследования выдвинем рабочие гипотезы, в том числе и о биологической коррозии асфальтов.

— Вы не исключаете джиннов? — живо спросил Саломак.

— Выясним в лаборатории, — пообещал Анисимов.

БУЛЬВАРЫ

В Париже лил дождь. Крыши машин в многоструйном их потоке казались лакированными. Солнечные лучи, пробиваясь сбоку от дождевых туч, сверкали словно в движущихся зеркалах,

А на тротуарах бушевали водовороты зонтиков: строгих, темных — мужских; разноцветных, радужных — дамских.

— А знаете, мой друг, о чем я думаю, когда смотрю на парижский асфальт? Что его не сожрали мерзкие боши, подобно одноклеточным дрожжам кандиды, слопавшим, к нашему счастью, шоссе в Алжире.

— Честь и хвала вашей лаборатории, Мишель, где удалось распознать в пожирателях дрожжи кандиды.

— Честь и хвала тому, мой друг, кто догадался об этом еще в Алжире,

— Меня натолкнул на такую мысль наш незадачливый похититель и его «прожорливый джинн».

Два профессора, недавно приехав в Париж из Алжира, шли от площади Согласия к Триумфальным воротам, к знакомому кафе.

Маленький француз высоко в руке держал зонт, чтобы прикрыть им своего высокого спутника.

Молодые ученые уселись за столик под тентом кафе.

Солнечный дождик прошел. И сразу нарядной стала толпа прохожих.

— Итак, мой русский друг, нашей общей пассией стала кандида. Ай, ай, ай! Что скажет Шампанья, ее исследующий?

Подскочил гарсон с манерами апаша.

— Вы сказали шампанское, мсье?

— Я сказал Шампанья, мой друг. Это имя повторят ваши внуки.

— Я не женат, мсье. Это удобнее и не мешает пить шампанское.

— Вы подсказали верную мысль, — вмешался Анисимов. — Мы должны поднять бокал с искрящейся влагой за сделанное открытие, за съеденное не джинном, а кандидой шоссе!

— Готов поднять хоть два бокала, но за съеденные людьми дрожжи кандиды!

— Шампанское сейчас выстрелит, — заверил гарсон и исчез.

— Кандида! Друг мой, — продолжал Саломак, — мы с вами давно отвыкли от молока матери, и, увы, в этом одна из бед человеческих. Если бы мы до конца дней питались веществом такого состава, то были бы все Жаннами д’Арк и Добрынями Никитичами.

— Вы имеете в виду аминокислоты?

— Вот именно. И клянусь свободным Алжиром, по данным Шампанья, нет продукта, более приближающегося по содержанию необходимых человеку аминокислот к молоку матери, чем дрожжи кандиды.

— Великолепно! Первый бокал за кандиду!

Шампанское пенилось в хрустале.

— Будем ли мы закусывать чем–нибудь «белковым»? — с напускной серьезностью спросил француз.

— Я предпочел бы синтетическую пищу, — улыбнулся Анисимов.

— Увы, я не поручусь за большинство парижан, которые пока что и не подозревают о нашем заговоре, хотя их соотечественник Бертло произнес пророческие слова об этой пище.

— Как и Менделеев.

— О-о! Менделеев! Что он сказал?

Анисимов достал записную книжку.

— «Как химик, я убежден в возможности получения питательных веществ из сочетания элементов воздуха, воды и земли, помимо обычной культуры, то есть на особых фабриках и заводах… И первые заводы устроят для этой цели в виде культуры низших организмов, подобных дрожжевым, пользуясь водой, воздухом, ископаемыми и солнечной теплотой».

— Браво! Он