Часть четвертую я слушал необычайно долго (по сравнению с предыдущей) и вроде бы уже точно определился в части необходимости «взять перерыв», однако... все же с успехом дослушал ее до конца. И не то что бы «все надоело вконец», просто слегка назрела необходимость «смены жанра», да а тов.Родин все по прежнему курсант и... вроде (несмотря ни на что) ничего (в плане локации происходящего) совсем не меняется...
Как и в частях предыдущих —
подробнее ...
разрыв (конец части третьей и начало части четверной) был посвящен очередному ЧП и (разумеется, кто бы мог подумать)) очередному конфликту с новым начальственным мразматиком в погонах)). Далее еще один (почти уже стандартный) конфликт на пустом месте (с кучей гопников) и дикая куча проблем (по прошествии))
Удивила разве что встреча с «перевоспитавшейся мразью» (в роли сантехника) и вся комичность ситуации «а ля любовник в ванной»)) В остальном же вроде все как всегда, но... ближе к середине все же наступили «долгожданные госы» и выпуск из летного училища... Далее долгие взаимные уговоры (нашего героя) выбрать «место потеплее», но он (разумеется) воспрининял все буквально и решил «сунуться в самое пекло».
Данный выбор хоть и бы сделан «до трагедии» (не буду спойлерить), но (ради справедливости стоит сказать, что) приходится весьма к месту... Новая «локация», новые знакомые (включая начальство) и куча работы (вольно, невольно помогающяя «забыть утрату»). Ну «и на закуску» очередная (почти идиотская) ситуация в которой сам же ГГ (хоть и косвенно, но) виноват (и опять нажравшись с трудом пытается вспомнить происходящее). А неспособность все внятно (и резко) проъяснить сразу — мгновенно помогает получить (на новом месте службы) репутацию «мразоты» и лишь некий намек (на новый роман) несколько скрашивает суровые будни «новоиспеченного лейтенанта».
В конце данной части (как ни странно) никакого происшествия все же нет... поскольку автор (на этот раз) все же решил поделиться некой «весьма радостной» (но весьма ожидаемой) вестью (о передислокации полка, в самое «пекло мира»)).
Часть третья продолжает «уже полюбившийся сериал» в прежней локации «казармы и учебка». Вдумчивого читателя ожидают новые будни «замыленных курсантов», новые интриги сослуживцев и начальства и... новые загадки «прошлого за семью печатями» …
Нет, конечно и во всех предыдущих частях ГГ частенько (и весьма нудно) вспоминал («к месту и без») некую тайну связанную с родственниками своего реципиента». Все это (на мой субъективный взгляд)
подробнее ...
несколько мешало общему ходу повествования, но поскольку (все же) носило весьма эпизодический характер — я собственно даже на заморачивался по данному поводу....
Однако автор (на сей раз) все же не стал «тянуть кота за подробности» и разрешил все эти «невнятные подозрения и домыслы» в некой (пусть и весьма неожиданной) почти шпионской интриге)) Кстати — данный эпизод очень напомнил цикл Сигалаева «Фатальное колесо»... но к чести автора (он все же) продолжил основную тему и не ушел «в никуда».
Далее — «небрежно раздавленная бабочка Бредберри» и рухнувший рейс. Все остальное уже весьма стандартно (хоть и весьма интересно): новые залеты, интриги и особенности взаимоотношения полов «в условиях отсутствия увольнений» и... встреча «новых» и «бывших» подруг ГГ (по принципу «то ничего и пусто, то все не вовремя и густо»)) Плюсом идет «встреча с современником героя» (что понятно сразу, хоть это и подается как-то, как весьма незначительный факт) и свадьма в стиле «колхоз-интертеймент представляет» и «...ах, эта свадьба пела и плясала-а-а-а...» (в стиле тов.П.Барчука см.«Колхоз»)).
Концовка (как в прочем и начало книги) «очередное ЧП» (в небе или не земле). И ведь знаю что что-то обязательно будет... И вроде уже появилось желание «пойти немного отдохнуть» после части третьей... Ан нет!)) Автор самым циничным образом «все же заставил» поставить следующую часть (я то все слушаю в формате аудио) на прослушку. Так что слушаем дальше (благо пока есть «что поесть»))
Павел тоже рассмеялся:
— Нет, я серьезно. За свою жизнь я слышал многое, в том числе некоторые египетские источники утверждали, что вы все-таки бывший жрец Озириса, урожденный племянник фараона. Что вы просто выбрали евреев, дабы создать свой народ.
— А на этот вопрос я не отвечу никогда. Да, я выбрал, я создал народ Израиля, но откуда я — ни вы, ни кто иной не узнаете никогда, более того, вы даже не узнаете, знаю ли об этом я сам. С меня хватит того, что, видимо, обратившись к людям от имени Бога, я взял на себя ответственность за все, что навязал людям.
Отделив их от полуживотного образа существования других народов, я привнес в их жизнь дополнительные страдания и плачу за это. Я поздно понял, что случилось, Павел. Но что тут поделаешь?! Я устал. И так я вошел в этот нескончаемый цикл стариком. Физически мне тяжелее, чем вам.
Павел молчал, глядя в камин; впервые за несчетное количество лет он слушал человека старше себя. За всю свою жизнь он узнал множество умнейших и прекраснейших людей. Многие из них были и образованнее, и в чем-то способнее, и даже мудрее его, но… никто не был старше.
— Знаете, что мы с вами сделали, Павел? Мы забыли ту старую притчу, которую я записал для всех, не проникнувшись до конца ее смыслом. Это притча о яблоке, о плоде, точнее, о плоде с дерева познания добра и зла. Она, на первый взгляд, кажется странной, как пятый постулат Эвклида. Чего, казалось бы, плохого в том, что человек узнает, что хорошо и что плохо, усвоит такие истины, как «не убий», «не укради», но… Наш ум конечен, и только по прошествии безумного числа жизненных циклов мы видим, что если бы человек остался животным, то не было бы того кошмара, его попросту некому было бы осознавать. Да и мы бы не сидели сейчас на радиоактивной яме. Он стукнул палкой по полу. Было бы чудо жизни, безвинное зверство и все.
— Беда в одном, — заговорил Павел. — Частицы «бы» в истории нет, ее придумал человек, сама жизнь не имеет сослагательного наклонения, а насчет яблок вы правы. Вы создали евреев, дав им яблоко Завет, превратившее их жизнь на протяжении веков в сплошной холокост. Потом я в гордыне своей растолковал язычникам, что Иисус им это яблоко уже и почистил, и порезал, и нет этому конца…
И еще: вы были правы относительно субботы и прогресса. Я всегда помню ваши слова, сказанные тогда в тюрьме. Непрерывное производство обогащенного урана и ему подобной дряни это цена отказа от субботы и от запрета на ростовщичество.
— Уму непостижимо, сказал старик, почему человек, познав, где добро и где зло, неизменно выбирает зло. Если душа рождается по многу раз, то, уничтожая этот мир, люди создают ад для своих же душ завтра. Но и в этом виноваты, видимо, мы с вами. И расплачиваемся, и будем платить. И должны платить! Вы чувствуете над собой чью-то волю, Павел?
Павел кивнул.
— Чью?
— Великого света и случайности. Хотя, быть может, случайности и нет вовсе.
— Через нее являет свою волю свет.
Оба погрузились в долгое сосредоточенное молчание. Наконец Павел встал. Он понимал, что надо идти и оставить все мысли для следующей встречи.
— И знаете, чего жаль, ребе?
— Чего?
— Что нет детей… Собственных детей…
* * *
Кланяется, кланяется в мечети араб в малахитово-зеленом тюрбане. И полны тоски его бездонные глаза:
— О, Аллах! Прости прегрешения мои! Прости, что говорил и думал во имя твое. Нет сил у меня, о, Аллах! Один я в мире, и пуст он для меня! Прими же меня и призови к себе на самый страшный суд! Сжалься надо мной, всеведущий и милосердный!
Он встает и тяжелым шагом идет к выходу из мечети. Вновь не знает он, услышал ли его Аллах, да и может ли в этом мире слышать и внимать тот, кто, возможно, сам и есть весь этот мир?
Араб в малахитово-зеленом тюрбане вышел на порог мечети и с тоской смотрел на проезжающие мимо автомобили, на виднеющиеся вдали высотные здания современных иерусалимских отелей. Саша и Павел издали обратили внимание на этого красивого человека. Они отправились из своего дома, недавно купленного Павлом в западном пригороде, на прогулку по старому городу, но у Саши начались схватки. Пришлось немедленно идти к выходу в сторону Стены Плача, где Павел оставил машину. Надо было спешить в больницу. Отведя взгляд от араба в зеленой чалме, Павел перевел взгляд на огромный живот своей спутницы. У него возникло ощущение, что он только начинает жить.
Араб тоже почему-то обратил внимание именно на эту пару и долго провожал ее взглядом. Затем, вытащив из кармана монетку, кинул ее знакомому нищему, задремавшему у входа в мечеть. Услышав звон пятишекелевой денежки, тот проснулся и пробормотал в спину уходящему человеку:
— Да продлит твои годы Аллах, спасибо тебе, Магомет!
Нетания, Москва, 1997
Последние комментарии
9 часов 13 минут назад
10 часов 17 минут назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 9 часов назад
3 дней 6 часов назад
3 дней 6 часов назад