Проданная замуж [Самим Али] (fb2) читать постранично, страница - 2

мои родные выразили готовность принять меня, вернули. Я так хотела радоваться своему детству и надеялась, что, узнав правду, смогу в каком-то смысле вернуть себе те годы! Вместо этого у меня возникло чувство, будто меня ограбило мое же прошлое. Моя мать избивала меня, собственную плоть и кровь, всем что под руку попадется, обманом увезла из дому, насильно выдала замуж, запугивала, игнорировала, унижала и, самое страшное, оказалась не способной любить меня. Я могла справиться почти со всем, но только не с этим: я была маленькой девочкой и нуждалась в том, чего они не желали мне дать. Я заслуживала любви.

1

Меня отобрали у отца и отдали в детский дом, когда мне было шесть месяцев. Мать заболела после того, как родила меня, и вернулась в Пакистан вместе с моими братьями и сестрами. Но я не знаю, почему меня оставили в Англии и почему отец не улетел вместе с матерью. Меня забрали из отцовского дома, потому что соседи и днем и ночью слышали мой плач. Отец, как я прочитала в карточке, страдал психическим расстройством и считался не способным самостоятельно ухаживать за младенцем. Когда мать вместе со всей семьей вернулась из Пакистана, я продолжала находиться на содержании у государства.

Жизнь в детском доме была лучшим периодом моего детства; то были счастливые дни, и подобных ощущений мне не суждено было испытать, пока я не стала взрослой.

Мои воспоминания о детском доме весьма отрывочны; если жизненный уклад еще смутно припоминается, то о людях, которые меня окружали, и о самом этом месте я мало что могу сказать. Дни и недели сливаются в размытое пятно; помню, как сменялись времена года — холод и снег зимой, жара и яркое солнце летом, — и только. Иногда картины из прошлого внезапно всплывают в памяти. Однажды вечером я читала, и вдруг мое сознание перенеслось в то время, когда этот рассказ мне читал кто — то другой, — голос этого человека звучал у меня в ушах, произнося слова еще до того, как взгляд успевал пробежать по строчке. Поскольку никто из родственников не читал мне вслух, когда я стала жить вместе с ними, то голос этот, наверное, принадлежал тетушке Пегги, женщине, которая заботилась обо мне в детском доме.

Самое яркое воспоминание об этом учреждении — это когда на Рождество мне подарили куклу Синди. Мне было шесть лет, и я находилась в большой гостиной вместе с еще пятью или шестью детьми и сложенными в кучу подарками. Мы с нарастающим радостным волнением ждали, когда же нам вручат эти волшебные свертки. Мне досталась первая коробка, обернутая красной блестящей бумагой, — Синди. Жгучая радость захлестнула меня, когда я раскрыла коробку. Я любила эту куклу, но когда покинула детский дом, чтобы жить с семьей, не забрала ее с собой. Думаю, мне запомнилось то Рождество, потому что позднее мне очень не хватало моей куклы.

В детском доме я никогда не ощущала недостатка любви. Тетушка Пегги, маленькая полнощекая леди с круглым лицом и дружелюбным взглядом, которая пахла мылом, цветами и теплым хлебом, дарила мне свою любовь. У нее была короткая стрижка; зимой она покрывала волосы шарфом, но непослушные пряди все же выбивались из-под него, и их теребил резкий ветер, дувший со стороны лесопарка Кэннок Чейз.

О прогулках, или, скорее, пробежках по Кэннок Чейз я тоже помню очень хорошо. В детском доме жил большой черный лабрадор, Джет, и он ходил с нами гулять в Чейз; бегая повсюду за птичками, брошенными палками или просто так, он быстро возвращался, а у нас головы кружились от веселья. Я любила зарываться лицом в густую шерсть на загривке у Джета и гладить его по лоснящейся голове.

В самом доме я помню только столовую, где мы ели, кухню, большую гостиную, где мы смотрели телевизор, и свою спальню. В кухне я помогала печь пирожные, а потом сидела за длинным кухонным столом и, вооружившись ложкой, выскребала из миски остатки крема. Однако следовало быть аккуратной, чтобы не испачкаться, и я всегда в кухне надевала фартук. Все фартуки висели на крючках возле двери; мой был голубого цвета.

В моей спальне стояло три одноместных кровати, а стены были украшены постерами с Дэвидом Кэссиди и группой «Бей-Сити Роллерс». Моим любимым был певец Лес Мак-Кеон. Возле моей кровати стоял комод, на котором я хранила все свои сокровища: Синди, маленького фарфорового дельфина, которого я купила в магазине в Риле (сувенир на память о поездке к морю), книгу, на время взятую из игровой комнаты, и сосновые шишки, собранные в соседнем лесу. Если моя голова лежала на подушке и занавески были слегка раздвинуты, можно было любоваться всеми этими предметами, пока сон мягко и незаметно не набрасывал на меня свои сети.

На другой кровати спала Аманда. Она жила в детском доме, сколько я себя помню там, хотя и была на шесть месяцев младше меня. Мы с Амандой были неразлучны и все делали вместе, как и полагается лучшим подругам. В школе^[1] мы учились в одном классе, а когда приходили в