Четвёртый комод Чиппендейла [Роальд Даль] (fb2) читать постранично, страница - 2

смотреть на растрёпанную курицу, носившуюся по двору.

— Посмотри в ящике, под заячьим капканом, — бубнил Рамминз.

Когда Берт подошёл к комоду, Баджиз не выдержал и обернулся. Берт потянул на себя один из средних ящиков. Ящик выскользнул без единого звука. Рука верзилы нырнула в кучу проводов и бечёвок.

— Эта, что ли? — Берт извлёк со дна пожелтевший лист.

— Вот, — сказал Рамминз, протягивая его Баджизу, — и провались я на месте, если эта бумага не стара, как тысяча чертей.

На листке было написано крупными буквами в завитушках:

«Эдварду Монтегю, эсквайру.

Чиппендейл,

Большой стол-комод лучшего красного дерева на четырёх ножках с каннелюрами, ручки чеканены по заказу. Всего: восемьдесят ливров».

Баджиза качнуло. Эта накладная намного поднимала ценность вещи. Сколько же он стоил сейчас? Двенадцать тысяч? Четырнадцать? А может, все двадцать?

— Н-да!

Он бросил на стол бумажку.

— Я так и думал. Викторианская копия. А накладную продавец присовокупил, чтобы набить цену. У меня в руках перебывала сотня таких бумажек. Кстати, друг мой, вы обратили внимание, там не сказано, что мастер сам изготовил комод?

— Не знаю, но эта бумага старинная, — упорствовал Рамминз.

— Никто не спорит, друг мой. Просто это викторианская подделка что-нибудь тысяча восемьсот девяностый год. Таких существует сотни. В эти годы целые мастерские только и занимались тем, что подделывали прекрасные образцы минувшего века… Какой обман! Я вам расскажу, как это делается: вначале втирают в дерево олифу, затем обрабатывают подкрашенной политурой, как правило, французской, потом натирают смешанным с пылью воском и, наконец, обдают паром, чтобы лак выглядел старым… Господь да простит этих мошенников!

Баджиз повернулся и сделал шаг к двери.

— Друзья мои, — сказал он, останавливаясь у входа в кухню, — вы очень любезно приняли меня, и мне, право, было неловко беспокоить вас в воскресный день.

Рамминз, который стоял, тупо вперясь в бумажку, поднял голову:

— Вы так и не сказали, что бы вы дали за него?

— Ах да, я действительно не назвал цену… Хотя, не думаю…

— Сколько?

— Э-э… десять фунтов.

— Десять фунтов! — взревел Рамминз. — Это не по-божески.

— Лучше уж на дрова пустить, — зло заметил Клод и дёрнул поводок.

— Я подниму до пятнадцати.

— Дайте уж пятьдесят.

Мурашки забегали по спине Баджиза. Всё. Комод был его. Никаких сомнений. Но привычка выторговывать самую низкую цену пересилила.

— Друг мой, — нежно пропел он, — мне нужны от него ножки, только ножки. Возможно, когда-нибудь мне пригодятся и ящики, но всё остальное — это громоздкое чудовище, оно годится лишь на дрова, как совершенно верно выразился мистер… простите…

— Ну, тридцать пять, — сказал Рамминз.

— Не могу, друг мой, не могу. Вещь не стоит таких денег. Но я всё же прибавлю немного. Последняя цена двадцать фунтов.

— Пусть будет двадцать, — вздохнул Рамминз.

— Ах, друг мой, — сказал Баджиз, пожимая руку хозяину, — я, право, уже сожалею о содеянном.

— Так нельзя. Торг есть торг.

— Знаю, знаю.

— Как вы его повезёте?

— Я на машине, она тут неподалёку. А вы, друзья мои, не будете ли так любезны снести его тем временем во двор?

— В машину он не влезет. Придётся вам грузовик гнать.

— Не думаю. Во всяком случае, надо попробовать. Я сейчас подгоню её.

Баджиз пересёк двор и, стараясь не бежать, чинно засеменил к шоссе.

Едва мнимый пастор скрылся из виду, Рамминз хлопнул себя по ляжкам.

— Надо же, здорово обмишулился преподобный. Двадцать фунтов за такой гроб!

— Поздравляю, мистер Рамминз, — сказал Клод — Вы думаете, он и вправду даст деньги?

— А то как же?

— Даже если комод не влезет в машину? — переспросил Клод. — Вот вам крест, он плюнет на всё, только вы его и видели.

Рамминз задумался.

— Разве войдёт? Не войдёт! — с жаром продолжал Клод — У него машина-то небось с детскую коляску. Станет пастор разъезжать на «ройсе»!

— Кто его знает…

— Послушайте меня. Он сказал, что ему нужны только ножки. Давайте быстренько отпилим их, так уж наверняка влезет. Да и ему работы меньше, а?

— Неси пилу, Берт, — засуетился Рамминз.

Старое дерево поддавалось плохо. Мужчины надсадно сопели. Из надреза закурилась тончайшая красноватая пыль необыкновенного аромата.

— Прямо сигара, — сказал Клод.

Отпиленные ножки Берт аккуратно сложил в углу. Комод грузно осел на пол.

— Да-а, здорово… — протянул Рамминз. — Как ни крути, а в дверцу не пройдёт. Но он хотел ножки, вот и получай свои ножки.

— Вы не имели дела с пастором, — заторопился Клод. — Если в комоде не хватит хоть одного кусочка, он сейчас сбросит цену.

Через окошко была видна фигурка пастора, направляющегося к шоссе.

— Придумал! — зашипел Клод — Всё равно он собирается остальное пустить на дрова. Давайте разрубим комод и