4 рассказа из журнала "Нева" № 9 (1986) [Сергей Алексеевич Воронин] (fb2) читать постранично, страница - 3

был приветлив, бескорыстен, всегда готов на помощь, независтлив, прост.

— Привет! Привет! — рассыпал он направо и налево свои улыбки, когда приходил в редакцию.

— А, Митенька! Привет, Митя, привет! — отвечали ему.

И за все его добрые качества так и звали его ласково «Митенька».

— Как она, жизнь?

— Как солнышко — всегда греет.

— А если облака?

— Значит, надо подняться выше их, — весело отвечал он и садился за свой стул завотдела информации.

Как только ему стукнуло шестьдесят, сразу же ушел на пенсию. И тут уж целиком отдался своему роману. И днем писал, и ночью. И когда ел, когда спал — спроси, — не помнил. И все реже встречался с товарищами по редакции. И они все реже напоминали ему о себе. Ну, это и понятно. Как известно, больше всего крепит дружбу либо совместная работа, либо соседство. Но все же нет-нет да и позвонит ему кто-нибудь из старых сослуживцев.

— Как живешь, Митенька?

— Ванюша! Дорогой ты мой человечище! Как же я рад слышать твой незабвенный!

— Жизнь-то как, Митя?

— Не останавливается. Мчит с космической скоростью.

— Как роман?

— Идет, идет… без остановок, как сама жизнь. Но, понимаешь, чем больше пишу, тем больше возникает новых мыслей. Ведь только подумать, уже не о человеке одном, а обо всем человечестве надо тревожиться. Мир на грани катастрофы. Вот где передний край писателя.

— Глобально, Митя.

— А иначе нельзя. Писатель — это прежде всего мыслитель. Ах, друг мой, Ванюша, как это прекрасно — создавать такую книгу. У меня населения уже без малого город. Гудят проспекты, шумят улицы. А какие люди! Только бы хватило сил. Чем больше работаю над романом, тем шире раздвигаются границы. Весь мир втягивается в сюжет.

— Почитать бы.

— Рано еще. Работать и работать.

— Ты ведь давно его пишешь.

— Да. Начал с малого. Думал повестушка будет, а вот как разрослась. И это правильно. Только бы успеть. Что-то сердце стало пошаливать. Ну да это все из-за воздуха. Во дворе ужасный воздух. А форточка во двор. Как тут проветришь? Курю тоже много.

— Так ты бы гулял больше.

— А кто за меня будет роман писать? Нет, Ванюша, мне не до прогулок. У меня каждая минута на учете.

— Ну-ну, желаю успеха.

— Спасибо, друг, спасибо.

И еще на полгода безмолвие. Конечно, надо бы почаще ему позванивать, да уж так большинство из нас устроено, что «с глаз долой и из памяти вон». И Дмитрий Петрович не звонил в редакцию. И так получилось, что когда, наконец, позвонили, то его уже в живых не было.

— Что? Умер? — это звонил тот самый Ванюша, сотрудник из его отдела, теперь сам ставший завом.

— Ну! — ответила Анастасия Васильевна.

— Да как же это получилось?

— Как? Обнакновенно как. Упал и умер от сердца. Теперь я в его комнате живу. А Шутовы заняли мою.

— А его вещи, бумаги… Рукописи?

— А какие у него вещи? Что получше, так они у меня. Если надо — возьмите. У него ведь никого не было. А бумаги я все отдала Дуняшке Шутовой. Она сдала на макулатуру… А ты чего так поздно звонишь. Надо бы ране, когда он живой был…

У костра

Все дело было в том, что с самого начала он почувствовал, если так можно выразиться, свое ничтожество перед ними и их превосходство перед собой. Пятеро здоровых работяг, исколесивших тайгу вдоль и поперек, побывавших и на нефти, и на золоте. У них какие-то и жесты-то были, и слова свои, не такие, как у других рабочих. Всегда тихие, спокойные. Сидят и мирно беседуют меж собой. Он бы с ними охотно разделил компанию, но они ни разу не допустили его. Как-то даже Игорек попытался сам угостить их. Они отказались. Особенно пренебрегал им Степан Стаднев, рыжий, весь усыпанный крупными веснушками широконосый парень.

— Не пристало нам пить с начальством, — мрачно усмехаясь, сказал он. — Начальство, оно должно давать работягам за пьянство выговора.

— Да вы что, какие выговора? — вскинулся в изумлении Игорек. — Я от чистого сердца. Выпьем, поговорим.

— Не надо, начальник. Самое правильное: всегда начальникам и подчиненным жить порознь. Это закон тайги. Да и вообще, отвалился бы ты от нас!

— Но почему так? — чуть не простонал от обиды Игорек.

Но больше с ним не стали разговаривать, словно его тут рядом и не было, занялись своими делами.

На изысканиях Игорек был впервые — проходил практику на бурении скважин. И каждой клеточкой своего мозга чувствовал, как эти пятеро работяг не то чтобы презирают его, но как-то полностью игнорируют, словно он и не существует. И это было особенно обидно. Его указания по работе выполнялись ими добросовестно и довольно быстро. Но на этом их отношения и заканчивались. «Почему они так ко мне относятся? Наверно, считают меня неопытным, недостойным своей дружбы, — думал уязвленно Игорек, — надо будет им как-то доказать, что это совсем не так. Надо что-то придумать такое, чтобы они поняли, с кем имеют дело!» Но сколько ни думал, пока ничего путного придумать не мог.

Среди пятерых был старший.