Невидимое послание [Дмитрий Александрович Де-Спиллер] (fb2) читать постранично, страница - 3

аргументации. — Ждите меня здесь. Я сейчас.

И не успел представитель власти рта раскрыть, как Протасов сгинул в боковой аллее и был таков. Прямым ходом сквозь кусты и клумбы администратор кинулся к кассам, где мгновенно распорядился об отправке всей выручки в город, в надёжные руки, и не без злорадства подумал о своих преследователях, так как к этому моменту почти все билеты, по существу, были реализованы. Арестовывать в кассах было нечего.

Позволив себе на минуту расслабиться, почтенный Роман Петрович отёр платком вспотевший лоб и вышел издохнуть воздухом к воротам, где опять увидел своих гонителей во главе с частным приставом.

— Где же ваша минуточка, господин Протасов? — зарокотал было пристав, но несломленный администратор не сплоховал и тут. Толкнув входные ворота, он отворил их и зычным голосом объявил, что теперь вход свободен для всех. Толпа зевак, скопившаяся у ворот, с криками торжества ринулась внутрь гульбища, разметав в разные стороны кредиторов и пристава, поражённых находчивостью Протасова, который, разумеется, тут же бесследно исчез.

Убедившись, что с таким молодцом, как Протасов, обычным путём ничего не поделаешь, преследователи в сопровождении посрамлённого пристава двинулись восвояси, справедливо сочтя, что делать им здесь больше нечего. Гуляние, к общему удовлетворению, не возмущалось далее никакими неожиданностями.

На открытой сцене давался богатый дивертисмент. Как и обещалось в афишах, там «танцевали по-русски, по-цыгански и по-казацки». Хорош был квартет братьев Ковровых. Чудные голоса, несомненная музыкальность, искренний задор и неподражаемая комичность.

Каскадная певица Задунайская вызвала настоящий фурор исполнением песенки, совершенно невинной по меркам позднейших времён, однако нашей публике показавшейся чрезвычайно пикантной и игривой. Потом публика рукоплескала музыкантам и исполнителям живописной одноактной оперетки Оффенбаха. Словом, всё было замечательно.

Нельзя сказать, что художественная часть программы всецело захватила Петра Илларионовича Зыбина; случалось ему наблюдать зрелища и поярче и поартистичнее. Да и явился он сюда не из-за игрищ, а только чтобы проконтролировать исполнение работ по пиротехнической части. Здесь, на празднестве, он увидел кой кого из своих знакомцев, раскланялся, кое с кем перемолвился незначащими, но любезными словами, и теперь решил удалиться от места, ставшего слишком суетным и шумным.

Покинув пределы ограды, отделяющей шумную толпу от покойного сумрака окрестных холмов, Пётр Илларионович взобрался неспешно на один из них и остановился, опершись на трость. Отсюда можно было как следует полюбоваться зрелищем фейерверка, готового вспыхнуть через минуту-другую. В том, что обширно задуманный фейерверк разыграется, как по нотам, он не сомневался — техническое исполнение находилось в верных руках пиротехника Кумбари, истинного искусника и мастера своего дела.

Чёрно-багровый, с воспалёнными от постоянной близости к огню глазами, с опалённой местами бородой, руками, почерневшими от порохового дыма, Кумбари имел наружность, не оставляющую сомнений в принадлежности его к экзотическому цеху специалистов пиротехнического ремесла. В деревянном сарае на берегу пруда он день-деньской копошился с какими-то замысловатыми конструкциями, испепелявшимися дотла в течение одного-единственного представления; замешивал и испытывая какие-то одному сатане известные адские составы, пороховые препараты и присадки к ним в попытках достижения новых эффектов горения и взрывов. И когда его настойчивость увенчивалась получением какого-то небывало горючего состава, обещавшего озвучить музыку сфер неслыханным и могучим аккордом россыпи поднебесных огней, мастер радовался, как дитя и прыгал, точно шаман в своём сарае.

Вот таков был человек, отвечавший за исполнение намеченной Зыбиным программы огненного зрелища. Ясно, что, оставив предприятие в столь проверенных руках, Пётр Илларионович мог не волноваться об его исходе и спокойно наблюдать представление в удобном отдалении, со стороны, что хорошо согласовывалось с его излюбленной мерой участия во многих жизненных сценах.

Ровно в девять часов вечера, когда безмятежная синева летнего неба плотно загустела и проблеснула звёздами, треск и пороховое шипение перекрыли все прочие звуки празднества.

Светящаяся линия поднялась отвесно вверх, подёргалась несколько мгновений и вдруг развернулась на самом острие алым букетом. Первая нота симфонии Кумбари прозвучала. Тут же во все стороны взвились ракеты, осыпавшие небо крупными звёздами и огненными змейками. А затем ракеты одна за другой понеслись к небу, затейливо и каждая по-своему рассыпаясь на отдельные огоньки, перекрещиваясь в небе и осыпая друг дружку огненным дождём.

Потом вдруг пришли в согласованное движение и исторгли целые потоки пламени картонные колёса и феерические мельничные крылья. Вспыхнули и неистово завертелись то