Межледниковье [Олег Аркадьевич Тарутин] (fb2) читать постранично, страница - 87

эрозией. Любому такому останцу, столбу или шишу вольно считать себя истинной вершиной, если только он предпочтет отвергнуть единственный критерий — высоту над уровнем моря, над «нулем кронштадского футштока», как говорят геодезисты.

(Применительно к культуре — теперь самый апогей этой эпохи, но не о том речь).

Питерские поэты, друзья моей юности, — вы вершины поднявшейся некогда горной страны, и не вам завидовать удачливости нынешних шишей, и не вам мериться головами друг с другом.

И еще одно хочу сказать я напоследок (и движет мною преимущественно озадаченность). После нескольких снисходительных печатных попыток критики затолкать меня сначала в «юмористы», затем — в «типично геологические поэты», она, эта критика, перестала замечать меня вовсе.

На всем протяжении литературной работы я не имел о своем творчестве ни одного, сколько-нибудь серьезного высказывания. Книги мои раскупались быстро, в букинистических магазинах мне их никогда не доводилось встречать, стало быть, книги эти либо сдавались читателями непосредственно в макулатуру, либо все же оставались у них на полках. Я писал стихи — глухо, писал прозу — глухо, писал детские книги, фантастику, наконец, — глухо и глухо. Ни к одной «обойме», хвалимой критикой или поносимой ею, я никогда не бывал причислен.

Остается самоуверенно предположить, что ни к одной из литературных «обойм» я не подхожу, будучи боеприпасом сугубо несерийного калибра. Косвенным подтверждением этого самоуверенного предположения может послужить тот факт, что никогда в жизни, ни одному из собратьев-писателей я не завидовал.

Что же касается моего отношения к литературной известности, популярности или даже славе, то я не… (см. с. 2 данного «Межледниковья». Представляя трудности, уготованные читателю в поисках этой страницы из начала мемуаров, я просто процитирую то, на что ссылаюсь. Это — изобретенный мной способ преодоления заведомой мемуарной лжи: «…способ избежать лжи существует очень простой: перед тем как соврать, поставь многоточие. Таким образом, последняя фраза в моих мемуарах, кончающаяся многоточием, и будет той фразой, за которой последовало бы неминуемое вранье».)

Март — июль 1998 г.