Как работал Гоголь [Викентий Викентьевич Вересаев] (fb2) читать постранично, страница - 2

Гоголя, — о том, как молодой Гоголь явился к Булгарину с хвалебною одою в его честь, и как Булгарин определил его на службу... в Третье Отделение.

В 1832 году, уже автором «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Гоголь приезжает в Москву — и в подорожной своей делает подчистку: вместо «коллежский регистратор» (один из самых мелких чинов) пишет: «коллежский асессор» (штаб-офицерский чин, которым так гордится Ковалев в гоголевском рассказе «Нос»). И это с той целью, чтоб под таким чином фигурировать в списке приехавших, публиковавшемся в «Московских Ведомостях». Ну, чем не Хлестаков?

Выпускает в свет «Арабески» и, совсем пак бы мог сделать Чичиков, пишет Погодину: «Пожалуйста, напечатай в «Московских Ведомостях» об «Арабесках» в таких словах: что теперь, дескать, только и говорят везде, что об «Арабесках», что сия книга возбудила всеобщее любопытство, что расход на нее страшный (нотабене: до сих пор ни гроша барыша не получено)».

В 1833 году уверяет Пушкина, будто три года назад ему. Гоголю, безвестному молодому человеку 21 года, помощнику столоначальнпка в Департаменте уделов, предлагали профессорскую кафедру в Московском университете. Это вроде того, как Ноздрев уверял, что руками поймал за задние ноги зайца.

В 1836 году Гоголь уезжает за границу. Средств у него мало. И вот, через своих влиятельных друзей, он начинает выпрашивать под самыми разнообразными видами у разных царственных особ всяких вспомоществований себе. Он пишет Прокоповичу: «Узнай у Плетнева, получил ли он от Жуковского что-нибудь, что мне следовало от государыни за поднесение экземпляра моей комедии». Пишет письмо царю с просьбою о назначении ему пенсии и поручает Жуковскому подать письмо. Получает пять тысяч рублей. В 1845 году, по представлению друга Гоголя, А. О. Смирновой, царь назначает ему содержание по тысяче рублей сер. в течение трех лет и т. д.

И вообще дела свои он устраивает с обычною небрезгливостъю. В 1842 году Плетнев пишет Гроту: «Пришел ко мне Никитенко и показал письмо из Рима от Гоголя, который рассыпается перед ним в комплиментах, потому что Никитенко цензирует его сочинения. Я краснел за унижение, до которого в нынешнее время доведены цензурою авторы: они принуждены подличать перед людьми... Что, если некогда это письмо Никитенко напечатает в своих мемуарах? Не таковы были Дельвиг и Пушкин».

Вечный приживальщик. Гоголь живет, ничего не платя, у своих друзей и поклонников. В дневнике своем Погодин раздраженно отмечает, что Гоголь живет у него и совершенно не интересуется тем, что ему, Погодину, приходится кормить двадцать пять человек. Гоголь жестоко рассорился с Погодиным; живя в одном доме, они не разговаривают и сообщаются письмами. Однако Гоголь продолжает жить у Погодина. Когда он, наконец, уехал, Погодин писал ему: «Когда ты затворил дверь, я перекрестился и вздохнул свободно, как будто гора свалилась у меня тогда с плеч». В 1849 году Гоголь пишет графине А. М. Виельгорской: «За содержание свое и житье не плачу никому. Живу сегодня у одного, завтра у другого. Приеду к вам тоже и проживу у вас, не заплатя вам за это ни копейки».

И непреодолимая тяга к великосветским знакомствам. Кроме нескольких старых друзей, теперь почти все его корреспонденты — особы титулованные и сановные: губернаторша Смирнова, граф и графиня Толстые, графини Виельгорские, графиня Сологуб, княжна Репнина, дочь жандармского генерала Балабина и т. д. Друзья с грустью отмечали в письмах к самому Гоголю эту тягу его к знатным домам. А со старыми знакомыми он был холоден. В молодости он был в близких дружественных отношениях с соседкой по их имению, А. Ф. Тимченко. «В 1848 году, — рассказывает биограф Гоголя Шенрок, — Гоголь обошелся при встрече с нею сухо и неприветливо».

Прекраснодушная вера в людскую отзывчивость — чисто Маниловская. В 1846 году Гоголь замышляет новое издание «Ревизора» с написанным им прибавлением «Развязка Ревизора». Поручает сделать сразу два издания — одно Шевыреву в Москве, другое Плетневу — в Петербурге, и на издании пометить: «в пользу бедных». Он убежден, что издания пойдут хорошо, — «особенно когда узнают, с какою целью книга издается». Главным актерам в пьесе, — Щепкину в Москве, Сосницкому в Петербурге, — дает такое поручение: «По окончании пьесы, когда вас вызовут, вы, раскланявшись с публикой, скажите ей, что не угодно ли ей купить «Ревизора», который продается, при выходе из театра, в пользу бедных, по рублю серебром. Кто же пожелает дать больше, тот вручал бы деньги вам самим и покупал бы лично из ваших рук».

Переписка Гоголя, особенно во второй половине его жизни, производит впечатление удручающее. Редко-редко ослепительно яркие взблески, в общем же — какая скука, какая фальшь, какое самообожание! Бесконечные холодные проповеди на божественные темы, старчески-назойливые наставления всем, кто просит и кто не просит. Правильно говорит Тургенев: «О, какую услугу оказал бы Гоголю издатель, если бы из писем, опубликованных после его смерти, выкинул целые две трети или, по