Колесом дорога [Виктор Афанасьевич Козько] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (134) »
Матвей не может ответить себе, оправдывает или осуждает он эту жестокость. Было время, осуждал, и не только осуждал. Когда он увидел впервые, как буслы избавляются от лишних ртов, слезы, обида на этот жестокий, несправедливый мир застлали ему глаза. И ему тоже ведь не хватало еды, и.он голодал с того дня, как начал помнить себя, как только началась война. И с ним ведь можно было так же, как с тем не родившимся еще бусленком, не родившимся, но в яйце уже напитанным горячей материнской кровью, нетерпеливо стучащимся в стены своей камеры; его ведь, как и бусленка, можно было так же в болото головой, головой о сосну, подушку на голову, и все. А мать бегала с ним по лесу, пряталась от немцев, недоедала сама, а совала ему лишнюю картофелину, лишний кусок хлеба. Зачем же антоны так? Он сорвался с места и, плача, бросился в избу за отцовским ружьем. Хотел тогда посчитаться со всем миром за эту птичью жестокость. И не задумывался над тем, что сам может сотворить еще большую, подняв ружье на эту почти домашнюю птицу. Сейчас в нем нет и капли той злости на буслов, ее развеяли, разнесли прожитые годы. И его волнует больше не само зло, а только то, что происходит на его глазах.
Буслы уже кончили свое собрание, обговорили маршруты, ночевки, отплясали последнюю пляску на родной земле. Не завершено одно лишь — стая двинулась на чужака. Теперь уже чужака. Плотной массой, толпой идут антоны на антона, и одно у этой толпы: изгнать его, изгнать из своей семьи, из памяти. Кто же первый бросит камень, кто первый ударит его? Толпа однорука, одноклюва и однокрыла. И все как один бьют чужака, бьют одним крылом и одним клювом — единой у толпы рукой. Но тот еще держится, более того, он хочет влиться в эту толпу, вжаться в нее, чтобы самому клевдть кого-то другого. Свои ведь, свои кругом. Так за что? За то, что он меньше поймал лягушек, меньше съел ужей. Справедливо ли, что стая завьется сейчас облаком в небе, а он один будет бродить по пустым полям, а потом по белым снегам, пока его и самого не занесет этими снегами. Он дает себя убить, это лучше, чем остаться одному. Но боль, видимо, берет свое. Сделан один, второй шаг, а дальше уже проще, надо только переставлять ноги. И бусел, понурив голову, деревянно переставляет ноги, он еще сохраняет достоинство, последнее достоинство обреченного — неторопливость и подчинение неизбежному. Но хватает его ненадолго. Вот уже и побежал. И Матвею самому хочется сорваться и нестись сломя голову, втянув ее в плечи от позора, все те удары, что принимает бусел, достаются и ему, тело ноет от жесткости костяных клювов, оно уже все в ссадинах и синяках. А бусел бежит, хотя смысла в этом его беге сейчас нет, безнадежность гонит его вперед, стая же отстала от него. Изгнанный бусел больше уже не бусел ни для стаи, ни для себя, и в его движениях уже что-то утиное, тяжелое, перевалистое. Матвею кажется, что это сама земля
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (134) »
Последние комментарии
10 часов 16 минут назад
10 часов 33 минут назад
10 часов 58 минут назад
11 часов 29 минут назад
12 часов 36 минут назад
14 часов 17 минут назад