Защита права на справедливое судебное разбирательство в рамках Европейской конвенции о защите прав человека [Григорий Диков] (fb2) читать постранично, страница - 2

можно больше примеров из практики Европейского суда, чтобы показать, что судебная практика далеко не однозначна и не всегда является устоявшейся по ряду вопросов.

В связи с тем, что авторы должны были соблюсти определенную краткость изложения, читателям, возможно, потребуется дополнительно изучить те или иные обсуждаемые аспекты. И авторы на самом деле искренне призывают их сделать это, изучив каждое постановление, упомянутое здесь. Алфавитный указатель дел вместе с многочисленными примерами, содержащими ссылки на конкретные дела, облегчит читателям эту задачу.

Роль Статьи 6, методы и принципы её толкования

Статья 6 Европейской конвенции о защите прав человека (далее Конвенция) гарантирует право на справедливое судебное разбирательство. Она закрепляет принцип верховенства закона, на котором строится демократическое общество, и важнейшую роль судебной системы в отправлении правосудия, являясь отражением общего наследия Договаривающихся Государств. Она гарантирует процессуальные права сторон в гражданских разбирательствах (п. 1 Статья 6) и права подсудимого (обвиняемого лица) в уголовных разбирательствах (Статья 6 пп. 1, 2 и 3). При том что другие участники судебного разбирательства (пострадавшие, свидетели и т. д.) не имеют права подачи жалобы по Статье 6 (Михова против Италии (Mihova v. Italy), 30 марта 2010 г.)^[1], их права часто принимаются во внимание Европейским судом по правам человека (далее Суд).

Подобно другим положениям Конвенции Статья 6 является предметом целенаправленного толкования. Суд предпринимает попытки придать больший практический эффект данному положению Конвенции, с тем чтобы защищать практические и эффективные права (принцип эффективности), а не теоретические и надуманные (Сахновский против России (Sakhnovskiy v. Russia), постановление БП, пп. 99-107). В результате этого небуквального, контекстуального толкования Статьи 6 в числе требований, вытекающих из смысла нормы (в отличие от определённых буквой закона), были названы право на доступ к правосудию (Голдер против Соединенного Королевства (Golder v. the United Kingdom), 21 февраля 1975 г., пп. 26-40), право на исполнение решений суда (Хорнсби против Греции (Hornsby v. Greece), 19 марта 1997 г., пп. 40-45) и право на окончательность судебных решений (Брумареску против Румынии (Brumarescu v. Romania), 28 октября 1999 г., пп. 60-65).

Поскольку Конвенцию следует, насколько это возможно, толковать в соответствии с другими нормами международного права, включая и международные обязательства государства-ответчика, нельзя исключать возможность того, что требования Конвенции могут преобладать над ними (Фогарти против Соединенного Королевства (Fogarty v. the United Kingdom), 21 ноября 2001 г, пп. 32-39; см. также дело Акционерное общество туризма и торговли «Босфорские авиалинии» против Ирландии (Bosphorus Hava Yollari Turizm ve Ticaret Anonim Şirketi v. Ireland), 30 июня 2005 г., постановление БП, пп. 108-111 и другие дела, в которых различные положения законодательства стран Европейского союза оспариваются с точки зрения Европейской конвенции о защите прав человека).

Статью 6 следует истолковывать в свете условий сегодняшнего дня, учитывая определяющие экономические и общественные условия, в рамках так называемой концепции «Конвенция как живой организм» (Маркс против Бельгии (Marckx v. Belgium), 13 июня 1979 г., п. 41). Толкуя положения Конвенции, Суд может также принимать в расчёт соответствующие нормы и принципы международного права, применимого в отношениях между Договаривающимися Сторонами (Демир и Байкара против Турции (Demir and Baykara v. Turkey), постановление БП, 12 ноября 2008 г., пп. 76-84).

Статья 6 обладает значительной автономией внутри национального законодательства Договаривающихся Государств, включая как материально-правовые, так и процессуальные нормы (Хан против Соединенного Королевства (Khan v. the United Kingdom), 12 мая 2000 г., пп. 34-40). Из этого следует, что процессуальный изъян с точки зрения национального законодательства необязательно равносилен нарушению Статьи 6. В то же время не все элементы Статьи 6 одинаково автономны в национальных законодательствах. Например, национальному законодательству всегда придавалась большая значимость в контексте теста применимости (Роч против Соединенного Королевства (Roche v. the United Kingdom), 19 мая 2005 г., постановление БП, пп. 116-126), а также при рассмотрении дела по существу по Статье 6 с целью нахождения компромисса между различиями, присущими обвинительному процессу и системе следствия, например, когда Суд санкционировал более широкие рамки судебного усмотрения в континентальных правовых системах при выборе того, какие свидетели должны быть вызваны на слушание (Видал против Бельгии (Vidal v. Belgium), 22 апреля 1992 г., пп. 32-35)^[2]. В некоторых контекстах нарушение национального законодательства или нечёткость формулировки национальных положений как таковых использовались Судом как дополнительный аргумент, указывающий на нарушение Статьи 6 (Компания