Семья и школа 1994 №11 [журнал «Семья и школа»] (pdf) читать постранично, страница - 34

Какую же художественную или куль­
турную ценность могут иметь подобного
рода художественные упражнения? - имен­
но этими словами спрашивал референт.
Было тяжело, стыдно и оскорбительно.
Казалось, что словно подошел в нашем
присутствии к Иванову прямолинейно-бли­
зорукий доктор Львов и, не видя, не пони­
мая, не чувствуя души его, продолжает
наносить ему в своей деревянной честности
оскорбление за оскорблением.
Нет — хуже, потому что Чехов для нас
ближе Иванова, лучше его, благороднее, и
потому, что мы так недавно еще хоронили
этого Чехова, хороня вместе с ним свои
лучшие надежды, хороня в нем своего луч­
шего друга.
Сергей Яблоновский
(«Русское слово», 26 ноября 1904 года)

Наконец, заметка Тэффи

Маленькая
подлость
в пояснениях не нуждается.

На Невском громко и радостно выкрикива­
ли разносчики каких-то листков: «Конец
войны! Конец войны с Японией!» Листки
раскупались нарасхват. Я видела малень­
кую, закутанную в платок старушонку. Она
долго прислушивалась к выкрикам, потом
подошла и робко, словно не смея верить,
переспросила разносчика: «Так, значит,
конец? Правда, конец?» — Конец, конец,
бабушка. Давай три копейки.
Старушонка повернулась лицом к востоку
и долго крестилась дрожащей сморщенной
рукой. Потом вытянула из-за пояса ситце­
вый пдаток и старательно развязала, помо­
гая себе зубами, туго затянутый узелок. В
узле было две медных монеты. Она вынула
одну из них, внимательно осмотрела и отда­
ла разносчику. Врученный ей листок она
взяла обеими руками и, держа перед собой,
благоговейно понесла его.
- Конец войны! Конец войны! - про­
должал разносчик. И к нему подходили
новые покупатели и робко и радостно отда­
вали свои медяки.
Дома меня встретила улыбающаяся гор­
ничная и поздравила с окончанием войны.
- Ей-Богу, правда,- уверяла он а.- Ку­
харка сейчас газету купила. Сидит, и от
радости плачет. У нее ведь двух сыновей на
войну забрали.
Я вошла в кухню. Кухарка, и смеясь, и
плача, подала мне листок, на котором с
нелепыми выкрутасами, огромными буква­
ми было напечатано: «Конец войны». Под
этим заглавием следовало длиннейшее без­
грамотное стихотворение! Без рифмы, без
размера, без смысла.
Я прочла эту мерзость, взглянула на праз­
дничное лицо прислуги, вспомнила старуш­
ку с узелком. И мне стало стьщно за этого
гнусного торгаша-сочинителя, спекулирую­
щего нашим общим горем и выманивающе­
го обманом последние медяки у страдающих
и обиженных.
Многие плакали сегодня ночью, потому
что после вспыхнувшей надежды сильнее и
острее чувствуется горе. И помочь им не­
чем.
Тэффи
(«Биржевые ведомости»,
6 ноября 1904 года)

Музей как дом
Напротив Павелецкого вокзала, в самом
начале улицы Бахрушина, бывшей Лужецкой, обращает на себя внимание особняк в
псевдоготическом стиле, модном в эпоху
модерна. Строил его для своей семьи Алек­
сей Александрович Бахрушин, один из вла­
дельцев кожевенного завода «Товарищества
Алексея Бахрушина и сыновья». Официаль­
но его именовали так: «Потомственный
почетный гражданин, мануфактур-советник,
московский представитель Императорского
русского театрального общества, член коми­
тета по сооружению музея 1812 года, город­
ской гласный (с 1901 года)». Его знали как
организатора благотворительных вербных
базаров, как администратора и антрепрене­
ра летнего театра в Сокольниках, создателя
городского народного театра, но прежде
всего как владельца известного не только в
Москве, но и за рубежом театрального му­
зея. Сначала это была коллекция театраль­
ных редкостей. Ей отвели три полуподваль­
ные комнаты дома, но уже через несколько
лет коллекция размещается в жилых комна­
тах дома, в коридоре, буфетной, в детских
комнатах. В 1894 году Алексей Александро­
вич принимает решение открыть свой дом и
свою коллекцию для всех желающих. В
субботу и воскресенье устраиваются обеды и
завтраки, на которые заранее рассылаются
приглашения, после обеда или до него ус­
траивались просмотры всей коллекции. В
1913 году музей был передан городу Москве.
Возможно именно это спасло его во время
революции, но и, конечно, хлопоты и связи
Алексея Александровича. В 1919 году музей
перешел в ведение Наркомпроса, а Бахру­
шин был назначен его почетным директо­
ром (с жалованием 43 рубля). Правда, в
1937 году особняк приглянулся кому-то и
последовало решение перевести коллекцию
в подвальные помещения Политехническо­
го института. Самого Алексея Александро­
вича уже не было в живых, он умер в 1929
году, но была жива его жена, Вера Василь­
евна, к которой перешло звание почетного
попечителя музея. Благодаря ее самоотвер­
женности музей удалось отстоять.
Коллекции музея приумножались, изда­
вались альбомы, устраивались лекции, регу­
лярно проходили школьные экскурсии. Но
тот холодок официоза, который был