Смерть. Правда о финале бренных дней [Олег Владимирович Ермаков] (pdf) читать постранично, страница - 7

сем
те,

кто

томим

в

склепе

тесном,

с

активностью

членов

теряют

за

невостребованностью и способность многоразлично ощущать, зная чувство одно
— плена гнет9.
Так приходим мы к главной черте тел страдания, вот она. Если тело
привычное наше дано к ослабленью страданий души в мире сем как смягчитель
их, — адское тело, напротив, есть их проводник. Так ожечься об огнь не даст ручка
из древа, железная же — ожжет вмиг. Так на адских жаровнях стенают и корчатся
души в железных телах.
20

Телá ада — безликие. Лица их с ходом ко Дну размываются: Тьма есть Вода;
телá ж в целом, теряя привычную нам многовидность, стремятся стать шаром. То в
корне противно сферичности Духа как форм превышенью: безликость — запрет
лицам быть. Так, биясь друг о друга в волнах, камни брега стра|дают, стира|я в
покатость различья свои. Дух сверхформен, а пленник в аду — недо-формен как
формы лишенный (шар есть форма Мира — не наша как части пустой его: с
Миром разъятой очьми эгоиста), в чем адова кара: с утратою формы теряем мы,
люди, характер, огранку свою.

*
Ад — дом Розни. Но он есть и зданье, имущее клей свой. То в нем — смерть,
ничто, дом чей ад; утверждая, что нет ничего единящего ад, мы и мыслили это
ничто, кое есть как не-сущее. Клей этот чистым очам, кои видят на равных несущее с сущим как Бóг, их Основа, — реален как всяк сущий клей, и он есть
вещество. Мысля зорко (ведь мысль — очи нам), уясним это мы.
Возьмем ряд разных ядов, принятие чье влечет смерть. Сколь ни разны они,
есть одно, что роднит их: то — смерть, внесоставна конкретному яду как некая
примесь к нему — вещество, суть отдельное то, что во многом являет единый
эффект (так в тьме яств сахар — сладость едина). Представим процесс,
выделяющий эту добавку из сущих смертельных веществ. Итог его есть смерть как
субстрат — явь очей зрячих, как явны зрячему сахар иль соль.
Так вещественны в Мире идеи. Андреев в своей «Розе Мира» ведет речь о
похоти, что, оставляя наш мир, где явилась она, проступает с другой стороны, на
поверхности мира с ним смежного как маслянистая жидкость (в обилии,
созидающем реки, текущие, как и известные нам). Ибо всякое качество наше имеет
свой строгий субстрат, где идея — материя, суть тó, что есть. Знанье истины этой
— основа искусства приготовления ведовских снадобий, из коих любое, по сути,
являет собой некую целенаправленно выделенную — и истинно зримую (с тем —
осязаемую, обоняемую, вкушаемую) — магом модальность натуры людской.
А коль так, — мы, зря в Духе (ведь мысля так — в Нéм мы), должны
неизбежно признать, что таблица химических элементов, знакомая нам, далеко не
полна: кроме сущих теперь, там должны быть еще и особые клетки для зависти,
скупости, страха и прочего. Ибо чтó есть вещество? И с позиции химии (трупа
алхимии древней), оно есть простое, а с тем и отдельное в сей простоте. Но все
качества, что мы назвали — просты, ибо ясно отдельны от прочих. Таков есть салат
между яств с точки зрения нашего различителя, чувства вкуса. Последнее — кое не
21

купность, как мыслят обычно (сложения чуждо оно), но монада, состав не имуща —
не лжет нам: всяк род отстоящ, зримый так богодаденным чувством — монада;
физически слóжен, он истинно — прост простотой элемента: ведь Дух как Одно —
суть отдельности сей! Таковы в очах древних стихии Вселенной: огонь из них «то,
что сияет-печет», воздух — «то, кое веет», вода — «то, что течет», земля — «то, кое
твѐрдо»; отдельности эти, всеобщи, есть Мира столпы: элементы, тела. Ибо знала
Античность: телесным есть все, что телесны мы видим; различное это — едино в
основе своей, коя — Мир, Тело тел и очей наших Суть.
Элемент, тело, вещь — есть отдельное. Коль это так, — откровенья Индийцев
об океане самосущного, сиречь элементарного, молока, плещущемся на некой
райской планете вовек не сворачиваясь и без намека на стадо коров, произведших
его, о деревьях, родящих любые плоды — не нелепая сказка; словá Александра
В|ерт|ин|ского о ведре спермы, что дал Бог мужчине на жизнь, сей конкретною
малостью веля ее поберечь — не есть шутка. Ведь автор сей жидкости — Бог, а не
мы; молока не корова творец — Óн. С тем, сути сии — вне родителей ложных
своих, сущи в Нем. Будь то плоть, будь идея — отдельное материально, ведь Мира
Матер|и|Я — Дух; и коль так, то идеи как части Его — все телá есть; тела, все как
есть — иде|альны как данные в|иде|т|ь нам: очьми ступать (в переводе идея и есть
«то, что видно»). В «Тимее» Платон рек о том: «всему, что имело произойти,
надлежало, конечно, быть телесным, видимым и осязаемым». Вещи, идеи — телá
рáвно: то, кое зрится-и-есть (ибо зриться — быть: очей лишь ради сущ Мир, как
они — для него).
Смерть — есть, и притом есть отдельно, и с тем элемент она и вещество,
Мира клей небытийный: промежное Этого с Тем; грань меж Явью и Тайною —
смертная грань розни их и единства. Смерть — клей, адский мир единящий, с