Чужой для всех. Книга 3. [Rein Oberst] (fb2) читать постранично, страница - 122

размазав тушь. Затем положила ладонь на сухую, морщинистую руку отца, погладила ее. — Ты будешь жить, папочка, — вновь повторила она. Мы тебя выходим. Больше ни на какие встречи и конференции мы тебя не пустим.

— Шлинке, знакомая фамилия, где я ее слышал…? — прошептал Франц. — Не помню. Кто вы? Где я нахожусь? — Франц повернул голову в сторону незнакомки, устремил болезненный взгляд.

— Бедненький. Это наркоз, пройдет, — женщина нежно еще раз погладила отца по руке. — Я Злата, твоя дочь. Ты что, не узнал меня?

Брови престарелого немца: выцветшие, редкие сдвинулись в недоумении. Он закашлялся, проглотил, подкативший к горлу комок, растеряно сказал: — Не узнал… Я знал Златочку, двухлетнюю девочку, свою дочь, которую отняла у меня война. А сейчас ты такая взрослая. Я не узнаю тебя, Злата.

— Пройдет, пройдет наркоз и узнаешь, — вдохнула женщина, сдерживая слезы.

— А мама, где мама, где моя Верочка? Я с ней виделся мимолетно в Берлине зимой 45-го года.

— Мама? — удивлено переспросила Злата. Она умерла десять лет назад. Ты всегда был с нами, а тем более в это скорбное время. Маму похоронили на Ваганьковском кладбище. Разве ты этого не помнишь?

— Ничего не помню. Какой сегодня год? Я нахожусь в Москве, не в Берлине?

— Ну, папа, приехали?!!! Конечно в Москве. А год сегодня 2012, 10 июля. А вообще, мы живем в Евро-Азиатском Союзе социалистических государств. Ты это хоть помнишь?

— А Германия, деточка. Что с Германией?

— Ох-х… — вздохнула Злата. — Германия — это промышленный центр Евро-Азиатского Союза. Тебе, кстати, пришло письмо из Берлина от госпожи Марты Ольбрихт. А в комнате для посетителей сидит офицер союзной госбезопасности Клаус Виттман и ждет встречи с тобой.

— Марта…? Клаус…? — задумался престарелый Ольбрихт. — Златочка, ты оставь пока меня наедине, зайди через день. Мы поговорим обо всем: о маме, о внуках, о нашей жизни, но позже. Мне надо побыть одному… Прости… — Франц отвернул голову, закрыл глаза. Он не понимал, что с ним происходит, он не понимал по сути всего, о чем говорила ему Злата. Он не помнил времени, в котором находился, не мог мысленно сориентироваться в обстановке.

Женщина поднялась, поцеловала отца в лоб. — Поправляйся, папочка. Завтра я зайду с Катюшей. Она, как раз, возвращается из Франции после Всемирного фестиваля молодежи. Она звонила, что успела выполнить твою просьбу. Она съездила в Ниццу и посетила могилу дяди Степы на кладбище Кокад. Ей, как будущей журналистке, интересно с тобой пообщаться, поделиться впечатлениями о жизни за границей.

— …Степан? Николетт? Кокад? Ницца? — Франц вспоминал эти символы другой жизни и не мог вспомнить, осознавая, что они имели особое место в его судьбе.

— …Октябрь 2011 года …Да в октябре он посещал Ниццу, кладбище Кокад. Получается меньше года назад. Но там он прилетел с Катюшей из Берлина. Его провожала Марта. А здесь… Почему он здесь? — Франц силился понять, почему и как он оказался здесь, в CCCР, стране канувшей в лету? — мысли путались, уводили его вновь на кладбище. — Да, на кладбище его кто-то окликнул и это был… Это был Клаус! А после, после, произошло…

— Папа, ты побледнел, позвать врача?

— Что? Нет, нет. Спасибо… Пройдет. Ты иди.

— Хорошо. Я пошла. Тебе что-то принести из еды, фруктов?

— Ничего мне не надо. Все у меня есть… — раздраженно промямлил Франц. — Иди. Все потом.

Мысли немощного Франца в эту минуту были далеки от встречи с женщиной, которая назвалась Златой, у которой глаза, действительно были так похожи на глаза его дочери.

— Клаус…? — Франц вдруг вспомнил военного двойника, своего верного попаданца. Он вдруг вспомнил гневные окрики офицера СМЕРШ Иоганна Шлинке, свое ранение, взлет «Кондора». Все вспомнил, что произошло с ним в начале февраля 1945 года. В памяти детально воскресали события операции «Бельгийский капкан» по захвату Гитлера. Да, по взятию в плен нацистского вождя. Сердце Франца затрепыхалось от детализации воспоминаний. Он остро почувствовал неприятный запах, прорвавшийся из далеких времен, исходивший от фюрера, когда того подтащили к нему в самолете. Огромные кровянистые глаза нациста наплывали на него. В них стоял страх, мольба о помиловании и одновременно ненависть… Облик фюрера пропал. Появилось лицо русского вождя на приеме. Тихая речь, его слова: — Ну что, товарищ Ольбрихт, мы построим вместе новую, возрожденную Германию? — Теплое рукопожатие при награждении Золотой Звездой Героя СССР, а в глазах — лукавинка. Образ Сталина пропал так же молниеносно, как появился. Замелькали лица, множество лиц, одновременно знакомых и незнакомых. Они засасывались и пропадали в огромной воронке-дыре. Голова Франца, тело стремительно неслись, как бы отдельно, за ними. Он упорно сопротивлялся движению. Но огромный пылесос мироздания затягивал безвозвратно. Франц почувствовал острую, щемящую, а затем разлитую боль в сердце. Перед глазами пошли радужные круги. В груди стало очень жарко. Зримо поплыли картины жаркого