На круги своя...(СИ) [witchdoctor] (fb2) читать постранично, страница - 33

с полки упала кукла с красивой резной головкой. Рихард замер… Подняв ее, рассмотрев в какой раз, он усадил ее на свой стол.

После случившегося Калеб едва не повредился рассудком. По крайней мере, в этом его пытались уверить Магда и Гретта, ставшая по случаю свидетельницей всего произошедшего ужаса в доме. Он не выходил из сарая, рыдая без умолку несколько дней и ночей подряд. Калеб пытался уйти в лес. Пытался раз, и два, и три. Каждый раз его возвращали, а когда на него махнули рукой, он вернулся сам, решив, что от его жизни в лесу никому не будет прока. Рихард с сыном не общался. Даже словом не обмолвился, а когда увидел, что тот вернулся в спальню к жене, пришёл в ярость и выставил Магду и Калеба за дверь со всеми их немногочисленными пожитками. Первое время они перебивались у Готфрида, а потом уехали – подальше от людских пересудов. Куда? Ему было все равно…

Рихард стал еще мрачнее. Чернота его глаз стала еще тяжелее, и ночью его можно было принять за мудрого иссиня-чёрного ворона. Поговаривали, что он хотел взять ребенка на воспитание, но слухи остались слухами. Неизвестно почему однажды он задался целью отыскать хижину Франциска. Ему помог один из охотников, бывавший в Лешей чаще, да лавочник. Так он и нашел скромное и тихое пристанище сумасшедшего и его дочери… То, что от него осталось. Там среди всего он увидел куклу, украшенную белыми лентами да высохшими цветами жасмина, и почему-то принес ее к себе.

Теперь она сидела перед ним на столе и недоуменно глядела в одну точку, будто упрекая его в случившемся.

Нахмурившись, мужчина достал из ящика увесистую фляжку. С хлопком он вытащил пробку и поставил рядом маленький стаканчик из серебра с выгравираванным фазаном на нем. Из фляжки полилась прозрачная жидкость, и в комнате запахло хмельной сладостью. Тяжело вздохнув, Рихард прошел к камину. Обернувшись, он посмотрел на принесенную куклу и вспомнил те обращённые к нему светло-карие глаза, обманутые и преданные. Вспоминал он и умоляющие о пощаде глаза жены. Он не спас ни одну, ни другую… Сжимая челюсти, да хмуря брови, он каждый раз корил себя за то, что не смог защитить именно Лешую. Вина жены имела место быть, как бы горько не было это осозновать, а в чем была виновата эта девушка? В том, что полюбила не того человека? Калеб, Калеб, Калеб… Поиграл цветок да бросил. И ведь сын его был не злодей. Добрый да добра не сделал никому… Правильно ли он поступил, защитив сына в обмен на жизни двух несчастных людей. Стоило ли это того?

– Нет греха тяжелее, чем предательство, – горько сказал он, залпом выпивая терпкий напиток. Питье обожгло ему горло, и он зажмурился. – И трусость… Трусость. Будь она проклята.

Постояв с секунду, Рихард опять посмотрел на куклу – единственное напоминание о том, что произошло. Ведь все, казалось, напрочь забыли об Айе, Франциске, Калебе.

Еще до отъезда Калеба из деревни пропал Томми. По странному совпадению, погодя несколько дней, из деревни уехала молодая вдова Илле, и лишь Джонни знал, что случайность эта не случайна. Рихард все сам думал уехать из этой деревни. До осточертения надоели ему проповеди Ожта да безумная фанатичность, с которой люди следовали заповедям круга. Но это означало струсить, а он не привык убегать. Так он и жил, улыбаясь, не улыбаясь. С головой он тонул в работе, и каждый раз, оставаясь наедине с самим собой, доставал маленькую куклу, украшенную белыми лентами, и повторял одни и те же слова, будто оправдывался.

Предательство – самый страшный из грехов.

После смерти Айи зарядил дождь, будто Ожт и вправду остался довольным принесенной ему жертвой. Крестьяне нынче собирали урожай, закопавшись в осенних хлопотах. Люди, не понимая, что они натворили, жили дальше; ходили в церковь, выводили круги в воздухе, страдали, радовались, любили и были любимыми. На площадь перед церквью они водрузили новый столб, позабыв о содеянном, и темневший от дождей он вновь ждал свою Скверну. Запевал Крайс в храме, восславляя Ожта.

Помнили о случившемся лишь он да кукла, а в остальном все стало как прежде… Так ведётся у людей. Они живут в хлопотах и умирают в хлопотах. Верят в богов, жестоких и безучастных. Любят и ненавидят. Рождают новую жизнь и отбирают чужую, умирая в самом конце. Жизнь вращает их по кругу, создавая видимость жизни, а потом все возвращается снова…

На круги своя.