Пробуждение [Геннадий Федорович Шпаликов] (fb2) читать постранично, страница - 3

блистательная работа, но, в конце концов, поехать в Швецию - не такая уж каторга. Верно? Жили мы скучно в общем, но скучно можно жить везде. Уже на десятый день все осточертело - а тут три года. Почти ни с кем не дружили, но и это не только шведская привилегия. Ну и надоело, конечно... Все понятно. Но, честно, если на кого жаловаться, так это на самого себя. Сам выбрал. Мог бы с таким же успехом работать с тобой дальше, в аспирантуре. Переворачивали бы там свою науку как хотели! В общем, он вернулся из командировки в Москву - ты его видел, болтался в посольстве неделю, а потом взял в банке денег на обратный билет, подарил их Аэрофлоту и удрал - в буквальном смысле - удрал в Москву. Никому ни слова, даже мне. Меня как будто и не существует в природе... Конечно, жуткий скандал и прочее. В Москве его тоже не могут найти... Какой-то полный бред. Я в ужасе. Меня там затаскали, что-то писала, сопоставляла, оправдывалась. Короче говоря, через неделю встречает нас с дочкой в Шереметьеве. Как ни в чем не бывало. Улыбается. Я его чуть не убила. Черт с ней, со Швецией. С деньгами - не было их и не будет. Но так бросить меня, дочку. Поставить себя в положение городского сумасшедшего - ну скажи, кто еще способен на такое... Странные поступки, конечно, очень хороши, особенно когда за них расплачиваются другие... Я за него там вертелась. Вспомнить тошно... А он сейчас посвистывает. Я его спрашиваю - что ты собираешься делать? А он, представляешь, говорит, что понятия не имеет. Что он еще точно не решил... Может, говорит, наймусь на первых порах трамвай водить: 150 зарплата и детский садик. И все это абсолютно серьезно. И посвистывает. Ты можешь ему помочь? Поговорить с кем-нибудь. Так же не может продолжаться.

- Катя... - Саша уже складывал приборы на пустую тарелку.

- Ты что, спешишь? Я тебя задерживаю?

- Никуда я не спешу, у меня свободный день.

Катя внимательно посмотрела на него.

- А ты знаешь, ты переменился. Самое странное, ты мне всегда представлялся - в сравнении с Петром - очень ненадежным человеком.

- Так оно и есть. Правильное представление. - Саша закурил.

- Нет. Я вижу. Ты спокоен. Не дергаешься, как другие. Не смотришь по сторонам. Следишь за собой...

- Я все прекрасно понимаю, - снова продолжала она. - И что лучше не вмешиваться, не расспрашивать, не пытаться ничего выяснять. Знаешь, такая общеизвестная благородная позиция. Политика невмешательства. Все наладится само по себе. Так, что ли?

- Да я не знаю.

- И я не знаю. Мы живем уже 12 лет, представляешь? 12. Оглянуться не успела - а зима катит в глаза. Серебряные ложки на горизонте. И вот выясняется, что я о нем ничего не знаю, абсолютно ничего. Как будто только что познакомились, да и то на уровне знакомства - шапочно, шляпочно, кепочно...

- Самое время влюбиться. - Саша все еще не знал, как он, собственно, должен на все услышанное реагировать.

- Я бы - с радостью. Я бы в кого-нибудь влюбилась. Только вот в кого? У меня, кроме него, никого нет. Думаю, что и он в том же положении... Видишь ли, я бы понимала, если бы он запил. Представь, радовалась бы.

- Что ж, мы, медики, - известные мастера этого дела. Но вряд ли на радость ближним. - Он налил ей вина.

- Но это, во всяком случае, что-то объясняет. Это объяснимые поступки. Но вот зачем он, совершенно трезвый, прыгнул с моста?

- С какого моста? - впервые за весь разговор с интересом спросил Саша.

- С моста через канал, в Серебряном бору.

- Среди бела дня? - Саша на глазах оживал.

- Ночью. Мы поехали купаться, и он вдруг пропал. Я как сердцем почувствовала - сначала голос из темноты: "Ребята, привет", - а потом всплеск. Никто и не видел, как он прыгал, и не на спор, и не для кого-нибудь. Просто так.

- А может, он и не прыгал?

- Прыгал. И что меня после уж поразило - он считает, что прыгать по ночам с мостов вполне обыкновенно. Он даже удивился, что я придаю этому какое-то значение, а когда все стали, уже на дороге, все это обсуждать при нем, он попросил остановить машину и вышел. Я хотела вместе, а он не позволил.

А что он сам говорил?

- Ничего не говорил. Молчал всю дорогу. Ну, что ты об этом скажешь?

- Взбрело в голову, и все. Мост понравился. Что я могу тебе сказать? Подсознание - темное дело.

- Может быть, он хотел почувствовать, что он еще молодой и ему все доступно, просто. Так же? Он же раньше прыгал... Быть может, в этом все и дело?

...Свет слева, из окна, лицо у нее при таком освещении - юное, неожиданно для самого себя отметил Саша.

- ...Он говорит, что у него пропала всякая охота к общениям любым, и со мной в том числе, и если это мне в тягость, то он ничего с собой поделать не может. Сейчас я бы даже радовалась тому, что меня всегда раздражало в нем: какая-то сверхобщительность. Раньше я не выносила, когда он повторялся, мог бесконечно говорить о важном только для него с совершенно случайными людьми, вдруг замыкаться, а потом так откровенничать... Помнишь про варежки? Варежки на веревочках?

- Нет, не помню.

- Он столько раз рассказывал мне самой, при мне другим да и, наверное, без меня, как мы познакомились. Я носила в 17 лет