Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар? [Анвер Гадеевич Бикчентаев] (fb2) читать постранично, страница - 91

неожиданно рухнул наземь. К нему бросились дядя Ваня и Микола Фёдорович,

Через час Микола Фёдорович вернулся к Азату очень расстроенный.

- Его не стало,- проговорил Микола Фёдорович прерывающимся голосом.

А потом, путая русскую речь с украинской, повёл страстный разговор. Очевидно, он волновался, как никогда. Считал себя кругом виноватым.

- Ты прости меня,- говорил он Азату.- Я був за старшого. Хиба ж ты побежал, не послушался команды? Хотел им помочь, да? Усих простят, а меня не… Чи вернёшься в строй, чи нет.

«Я сам виноват,- подумал Азат,- не надо было выбегать из укрытия».

Микола Фёдорович, точно догадываясь о том, что хотел сказать его друг, замотал головой:

- Все мы повскакивали со своих мест. Это и понятно. Но один ты был контужен. Со мной вот ничего не случилось…

Прошёл ещё один день. Затихли шаги. Умолкли голоса. Азату не спалось. Он чувствовал себя лучше и уже мог двигать руками и ногами. Ему даже удалось сделать самостоятельно несколько шагов.

Он долго прислушивался к ночным звукам.

Стонали раненые. Кто-то хрипло всхлипывал, кто-то сонно звал к себе.

Из рассказов партизан Азат уже знал, что эсэсовский полк вместе с остатками гарнизона двое суток преследовал отряд. Лишь вчера от них оторвались, и первую ночь партизаны спали спокойно.

Возле догорающего костра сидели командир отряда Оксана Белокурая и дядя Ваня.

- Перед наступлением на Красный мост я получила письмо от бабушки,- говорила Оксана.- Умоляет меня беречься дурного глаза и лихого человека. Бедная, она и не представляет себе, сколько на войне лихих людей… Даже прислала заговор, чтобы кровь останавливать при ранении… «Шла бабка по речке, вела быка по нитке, нитка-то оборвалась, кровь-то унялась…» Вот такая она у меня, старая и наивная. Если бы она знала, что такое бой!

«Почему она вдруг вспомнила бабкино письмо и смешные заговоры? - спросил себя Азат.- Может, хочет отвлечься? Три дня назад она потеряла таких людей… Она же тоскует».

Азат заткнул уши, чтобы не слышать, о чём ещё они будут говорить…

Отряд готовился к продолжению марша. Улучив свободную минуту, прибежал Миша-поварёнок.

- Ну, как дела? - спросил он заботливо.- Меня Микола Хвёдорович послал за тобой.

- Сам видишь. Уже хожу.

- Немного хромаешь, это ничего. Легко отделался, значит, повезло.- И, внезапно понизив голос, оглядываясь во все стороны, словно заговорщик, прошептал: - Пошли, что ли? Микола Хвёдорович без тебя не велел вертаться. Он тебе место в телеге приготовил.

- Иди. Я вас догоню…

Уже отбежав порядочное расстояние, Миша вернулся ещё раз.

- Совсем забыл,- сказал он радостным голосом,- поздравляю тебя с повышением в чине! Дядя Ваня так и сказал: «Наша мальчишечья гвардия заслужила очередное воинское звание!» Война продолжается, товарищ ефрейтор!

Азат и сам не знал, почему он не двинулся вместе со всем отрядом. Вот последний человек скрылся в чаще. Оксана Белокурая неподвижно стояла, пока вокруг неё сновали люди, а потом, когда поляна опустела, сиротливо присела на пень и, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд.

Азат растерялся. Он не поверил своим глазам и ушам. Командир плачет?! И сразу же подумал: ведь она потеряла в бою самых близких людей. Он осудил её и… простил. Простил по-мальчишески, до конца.

Ещё не отдавая себе отчёта в том, что совершит в следующий миг, Азат совсем близко подошёл к своему командиру и, запинаясь и смущаясь, проговорил:

- Я теперь никогда не уйду из вашего штаба. Что бы ни случилось. Только вы не плачьте, ладно?

Оксана никак не ожидала увидеть возле себя Азата. Она испуганно взглянула на него.

Мальчишеское сердце - мужское сердце. Почти мужское.

- Теперь есть кому вас защищать! - заявил он твёрдо и честно.

На какое-то мгновение ему почудилось, что Оксана Белокурая улыбнулась сквозь слёзы. Но он постарался не обидеться на неё, потому что в этот миг он стоял выше всяких обид.

1966 год