Кольцо графини Шереметевой [Адель Ивановна Алексеева] (fb2) читать постранично, страница - 78

Александровича истинно графские манеры, офицерская выправка, он один из хранителей рода, обладающий памятью ясной, как майское утро. Он рассказывал:

   — Древние русские роды должны были жить не по велению сердца, а так, как обязывало их положение. Либо рождением, либо службой возвысившиеся, поднявшиеся наверх, они должны были нести ответственность за всё. Ключевский делил аристократов, дворян на две группы: дельцов типа Нащокина и на тех, в ком в послепетровское время сохранялись черты либерального и мечтательного типа. К последним он относил Голицыных и Шереметевых... Мечтательность эта основывалась на древних преданиях, обычаях и, конечно, не существовала отдельно от христианства, высокой нравственности. Фельдмаршал завещал детям милосердие, твёрдость духа, жертвенность — и Наталья Борисовна жизнью своей доказала верность его заветам. Она могла вынуть серёжку из ушей и отдать бедной девушке, но кольцо... бросить в Днепр? — не знаю...

С живыми блестящими глазами, с прекрасной выправкой, лёгкой походкой, всегда готовый к действию, Андрей Александрович (рукопись мою он читал за несколько дней до смерти) опять возвращается к теме об ответственности знатных за историю:

   — Они «обречены» на исполнение царской службы, но если царская служба — управлять страной, то дело аристократии — определять её духовность. Конечно, были среди них себялюбцы, корыстные люди, но — они чувствовали за спиной своей взыскательную требовательность предков и верили, что те ждут от них поступков!

Андрей Александрович, как и полагается аристократу духа, не говорит о себе, о своём брате Дмитрии, погибшем в Бутырской тюрьме, но я уже знаю, с каким мужеством, даже юмором переносил Дмитрий Гудович своё заключение, и вижу, с каким смирением воспринимает мир Андрей Александрович... Узнав о том, что пришлось пережить братьям Гудовичам, родным их в 20 — 30-е годы, подумала: кому из них пришлось труднее? Наталье Борисовне или её потомкам в годы советской власти? Она хотя бы могла выразить себя, написала свои записки, а они вынуждены были порой даже скрывать свои имена.

Наталья Борисовна писала в конце жизни:

«Недостаёт сил ни вздыхать, ни плакать. Кто даст главе моей покой, глазам моим — слёзы? Нет их!.. Оставшиеся в живых, пролейте слёзы, вспоминая мою бедственную жизнь; всякого христианина прошу сказать, вспоминая меня: слава Богу, что окончилась жизнь её; не льются уже потоки слёз и не вздыхает сердце её».