Рассказы [Ольга Аникина] (fb2) читать постранично, страница - 3

Когда дедушка был маленький, его звали Колька. Их было двое мальчишек в семье — Колька и Борька Куликовы. Колька был старшим.

Жили они на окраине Нска, недалеко от речки Каменки. В начале прошлого века эта речка текла через весь город, с востока на юг, маленькая, уже тогда грязноватая, однако примечательная тем, что по берегам ее были обнаружены залежи гранита. Гранит оказался ценнейшим материалом для новорожденного города, и возле маленькой реки к десятым годам двадцатого века уже раскинулось довольно большое поселение каменщиков. К пятидесятым годам часть реки ушла в коллектор, а оставшаяся часть мелела и грязнела, и уже в девяностые от Каменки остался ручей, его вода имела радужно-бензиновый оттенок, а русло было завалено мусором полувековой давности. Речка отстроила первый советский город-миллионник и стала больше не нужна.

Куликовы были мещанами. Они жили в каменном доходном доме, принадлежавшем каким-то местным купцам. В довоенное время у Куликовых была даже прислуга, которая готовила еду и помогала по хозяйству. В 1911 году родился Колька, в 1914-м — Борька, и тут же, в 1914 году, летом, их отца Николая Куликова забрали на фронт в составе 41-го сибирского стрелкового полка. Осенью 1915 года прапорщик Куликов был убит в сражении у г. Крево, под Сморгонью, в Западной Белоруссии.

Из квартиры солдатки Ираиды сначала ушла прислуга, потом начала исчезать мебель — дубовый комод, ореховый стол. В комнатах стали появляться чужие люди — постояльцы. Ираида шила на заказ и варила скудные обеды на вынос, мальчишки бегали пособлять артели каменщиков, тем и жили. Когда большой каменный дом понравился новой власти и в нем решили сделать государственную контору, семьи жильцов были выселены в маленькие домишки по левому берегу Каменки — жили в одном доме по две, по три семьи. Но, несмотря на бедняцкий быт, за братьями Куликовыми в округе, кроме необидной дразнилки «кулик-невелик», закрепилось еще и прозвище «барчуки» — очевидно, в память о том красивом каменном «барском» доме, в котором они росли, когда ничто еще не предвещало тяжелых перемен.

Колька учился в школе, а в свободное время играл на улице. Потом в школу пошел и Борька. Учеба им давалась сносно, ребята были усидчивые и с хватким умом. Но прозвище «барчуки» так и осталось за ними, и за пределами школы, на улице Левый Берег, оно подкарауливало их за каждым углом. Ни выполненные «по дружбе» уроки по математике, ни общие игры, ни Колькина меткость на городошной площадке — ничто не могло заставить соседских мальчишек забыть то, как на их улице очутились братья-барчуки. А те, в свою очередь, в долгу не оставались, и в Закаменке драки вспыхивали до нескольких раз в неделю. Кулаки у барчуков были крепкие, да и местные от них не отставали, и с переменным успехом слава перекатывалась то на одну, то на другую сторону улицы. Потом к барчукам примкнуло еще несколько ребят, как видно, любителей математики, и уличные бои на Левом Берегу к тому времени приняли масштаб общегородского события. Потому что и противник у барчуков был тоже особенный.

Сашка Задонский, старший сын каменщика Ильи Задонского, приехавшего в Нск на заработки откуда-то из-под Вятки, что в Казанской губернии, был младше Кольки на целых полтора года, но, благодаря силе, росту и хитрому взгляду, он выглядел гораздо взрослее. Сашку отличали вздернутый длинный нос, насмешливый рот и отчаянная храбрость в крови. Задонский был первым, на спор прыгнувшим с крыши дома старухи Ульяны в ее огород. Чтобы не покалечиться при прыжке, следовало перемахнуть через стоящую у входа в дом бочку с водой, и Сашке это удалось. Ульяна, увидев, как с ее крыши в самый укроп летит человек под улюлюканье уличной шпаны, заголосила что есть мочи, схватила веник и отлупила летуна почем зря. Она хотела было нажаловаться в милицию, но Сашкины друзья на следующий день перекопали ей огород, и Ульяна успокоилась. Только на забор повесила второй замок.

Еще Сашка мог на спор провисеть на ветке дерева полчаса, покачиваясь и поддразнивая толпу мальчишек — провоцируя кого-нибудь из них повторить подвиг. Однажды, когда через истекшие полчаса Сашка, победно крикнув, разжал затекшие пальцы и спрыгнул вниз, сопровождаемый дружескими восхищенными возгласами, от небольшой группы ребят, стоящих поодаль, отделился смельчак.

Это был старший Куликов. Он вызвался провисеть на дереве тридцать три минуты, залез на дерево и потребовал засечь время. Время засекли. На десятой минуте Колька ощутил острую боль в правой руке. Потом в спине. Кто-то снизу бросил в него острый камешек, а вслед ему еще один. Раздался смех. «Это нечестно! Сволочи! А-а-а!» — орал Колька, извиваясь в попытках увернуться от летевших в него снарядов. По веселым выкрикам, раздававшимся со всех сторон, Колька понял, что внизу вовсю шло соревнование в меткости. Громче всех кричал Задонский, удачно обстреливая цель, болтавшуюся на ветке. Он сообщал товарищам, в какое место на теле жертвы он сейчас целится, и держал пари на то,