Властелин бумажек и промокашек (СИ) [Алексей Владимирович Богородников] (fb2) читать постранично, страница - 63

царской. А там и еще как сослужить смогу.

И Кулаев восторженно шмыгал носом, силясь сдержать простодушную улыбку победителя.

Вообще, весь вид его, несуразный из-за молодости, немного нелепый и провинциальный внушал доброе чувство надежности и доверия.

Черный сюртук, идеально ложившийся на фигуру, все же казался из-за детского лица молодого человека, без всяких складок и пухлых юношеских губ, каким-то неуклюжим. Ростом Кулаев вполне себе вышел наверх, а без купеческого пуза, вытянутая фигура его смотрелась нескладно. Глаза у Ивана выглядели бы беззащитно без густых, мохнатых бровей, но неукротимый огонек, горевший внутри них предупреждал — в обиду себя их обладатель не даст. Да, еще совсем юноша, но бойкий не по годам.

— Далеко пойдет, — оценил Химик, — если милиция бразильская вовремя не остановит.

— Меня другое интересует, — сказал Историк, — какого Станислава ему дадут. Только первая степень дает право на дворянство. Надо мамке-то намекнуть, что бы пролоббировала.

Ничего мамке намекать оказалось ненужным. В ходе беседы Мария Фёдоровна запустила пробный камень, хитро спросив о пожеланиях Кулаева за столь грандиозный дар.

— Ваше императорское высочество, матушка, Благоверная государыня цесаревна, — забормотал, рухнув на колени Кулаев, — не для наград же старался, не славы ради мёрз с лопатой, помыслы мои чисты, только бы цвела Россия под державным скипетром боговенчанной монархии.

— Нормально, — удивился Химик, — он сейчас серьезно в приступе любви к монархии бьется?

— Ога, — с удовольствием откликнулся Историк, — отрицательной селекции войн и революций еще не было. Человеческий материал, пожалуй, лучший. Даже немцы не так фанатичны. Революционеров, шедших в народ агитировать крестьян, последние частенько по щам расфасовывали, заслышав хулу на царя. Короче, прости нас Пётр\Катя, мы все пролюбили.

— Революционеры разве не правы были, — спросил Химик, — так жить нельзя.

— Нельзя, — эхом отозвался Историк, — и так нельзя, и этак нельзя. Ни к чему, никогда Россия не готова, на компромиссы в обществе неспособна, на самоограничения власти — ха-ха, в элите (раньше бы сказали — интеллигенции) вечно говнари какие-то на которых кирпича жалко. А потом тут штыками люстрируют и начинают заново. Надоело же, ты думаешь, что я такой злой?

— Вакцина от злости не твоя — вот ты и бесишься, — ушел от разговора Химик.

Мария Фёдоровна мило улыбнулась Ивану Васильевичу в ответ на его страстную речь и заметила, что его деяние достойно награды независимо от помыслов, но пока Наследника нет в столице, Кулаеву стоить остаться в Санкт-Петербурге погостить.

Нормально, — приободрился Историк, — пробьют дворянство Кулаеву. В общем, первая степень Станислава достаточно редкое, после 1845 года, награждение. Чехову, например, третью дали в свое время.

К столу подошел обер-церемониймейстер барон Корф и это было знаком, что аудиенция заканчивается. Николай, без особого труда, выбил разрешение на чертежирование путешествий Кулаева якобы для урока географии у АПешечки и немедленно смылся под этим предлогом вместе с камердинером и купцом в свою комнату.

* * *

— Радциг, будь любезен, пару чашечек кофе принеси, пожалуйста нам с Иваном Васильевичем, — попросил Николай камердинера, оказавшись в своей комнате.

Радциг понятливо наклонил породистую голову. Он телепатически угадывал даже не интонации, но подсознательные мысли царевича. Будьте уверены, с кофе особо торопиться он не станет.

Оставшись наедине с Кулаевым Николай решительно махнул рукой на стол, сел и раскрыв тетрадь, строго поглядел на смутившегося Ивана Васильевича. Помедлив самую малость, от шока, Кулаев сел напротив Николая.

— Добрая речь, что в избе теплая печь, — улыбнулся уголками губ Николай, — у нас с вами, Иван Васильевич, времени не так много, а понять вы должны успеть многое. Высочествовать не надо, обращайтесь Николай Александрович — так короче. Скорее всего, вас мучает множество вопросов ко мне, но задавать вы их не имеет права. Так вот, я даю вам возможность задать мне три вопроса и отвечу вам честно. Вы должны знать, что будущий Наследник и когда-то Государь из себя представляет.

Иван Кулаев разлепил пересохшие губы.

— Каково это, Николай Александрович — спросил он робко, — видеть послания и общаться со святым?

Николай выдержал паузу.

— Интересно, странно, необычно, волнующе, — перечислил он, — от Великого старца исходит тепло и благодать. Сергий Радонежский видит наперед будущее и страдает за него в великих опасениях, что не справится с переменами Земля Русская. Потому и является ко мне. И обучает разным премудростям. Когда я с ним говорю, мне кажется нет ни стен, ни крыш и само небо отверстое смотрит на меня. Дальше.

Иван Васильевич моргнул.

— Почему вы, Николай Александрович, такой взрослый, — осторожно справился Кулаев, — вы совсем непохожи на обычного ребенка.

— Потому что я