Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
Часть вторая продолжает «уже полюбившийся сериал» в части жизнеописания будней курсанта авиационного училища … Вдумчивого читателя (или слушателя так будет вернее в моем конкретном случае) ждут очередные «залеты бойцов», конфликты в казармах и «описание дубовости» комсостава...
Сам же ГГ (несмотря на весь свой опыт) по прежнему переодически лажает (тупит и буксует) и попадается в примитивнейшие ловушки. И хотя совершенно обратный
подробнее ...
пример (по типу магического всезнайки или суперспеца) был бы еще хуже — но все же порой так и хочется прибавить герою +100 очков к сообразительности))
В остальном же все идет без особых геройств и весьма планово (если не считать очередной интриги в финале книги, как впрочем было и в финале части первой)). Но все же помимо чисто технических нюансов службы (весьма непростой кстати...) и «ожидания экшена» (что порой весьма неоправданно) — большая часть (как я уже говорил) просто отдана простому пересказу «жита и быта» бесправного существа именуемого «курсант»))
Не знаю кому как — но мне данная книга (в формате аудио) дико «зашла»)) Так что если читать только ради чтения (т.е не спеша и не пролистывая страницы), то и Вам (я надеюсь) она так же придется «ко двору»))
христиан, да о Спартаке, который поднял рабов, и то в такой фантастической интерпретации, что лучше бы и не знать. Наконец, выбившись из сил, профессор напал на золотую жилу: он спросил об аграрных реформах Гракхов. Глаза экзаменующегося оживились, вспыхнули веселым огнем, и Сенька, который начитался из местных газет о Гракхах, закатил агитационную речь об эксплуатации мужиков помещиками всего мира. Он заклеймил нижегородских помещиков Шереметевых, Орловых, Пашковых, выложил все, что знал от дедушки и бабушки. Все это к римской истории не имело, разумеется, никакого касательства, но это имело касательство к трагедиям последующих лет. Сенька рассказал красочно о разновидностях нищих на Руси, о попрошайничестве как промысле, который особенно был развит в Лукояновском уезде; о хронических крестьянских голодовках, об осиновой коре, жмыхе и лебеде как подсобном корме скота и пище деревенских жителей в ту пору, о земельных реформах, которые он проводил в бытность комбедов, о разгроме помещичьих усадеб.
Астраханский не перебивал его, не выправлял. Он внимательно изучал Сеньку, следил за ходом непритязательной логики, за причудами самобытного ума. И вдруг Сенька вспомнил о Гракхах, спохватился и похвалил их за сочувствие к деревенской бедноте. В душе он считал Гракхов большевиками древнего Рима и в честь их прочитал газетное стихотворение:
Нам в бой идти приказано:
За землю станьте честно.
За землю? Чью? Не сказано.
Помещичью, известно.
Профессор сдержанно внимал. И после спросил робко:
— Это кто же так написал?
— Демьян Бедный.
— Бедный? А как его фамилия?
— Придворов. Наш великий поэт.
— И он имел в виду тех Гракхов? Вы уверены?
— Конечно. Они заодно. Демьян Бедный клеймил всех угнетателей крестьян. Гракхи — тоже.
— Вы из крестьян?
— Да. Из середняцкой прослойки.
— Ну тогда все понятно.
Он отошел от Сеньки, деликатно попрощавшись, и за столом пошептался с экзаменаторами. После этого подсел к Сеньке профессор народного творчества. По мнению Сеньки, он спрашивал о пустяках. Об обрядовой поэзии, о бабьих причитаниях, о крестной и нечистой силе» о ворожбе, о сказах, о пословицах. Сенька в натуре показал ему, как бабы плачут о покойниках. Какие бытуют постыдные байки про попадью и про попова работника. Это даже стыдно вспоминать. Но профессор все будоражил его. Не мог вволю надивиться на склад Сенькиной речи, на бездонные закрома его памяти. Сенька, подперев кулаком подбородок, нараспев прочитал, разохотившись, плач сироты:
Как иду я, горька сирота,
Как иду я, горемычная,
Как в оградушку во мирскую,
Припаду я ко матушке сырой земле:
Но промолвит ли родительница мамынька,
Что со мною, сиротою, деется.
Подымитесь вы, ветры буйные,
Разнесите вы все желты пески.
Подымите родну мамыньку,
Расскажу я ей, горька сиротинушка,
Про свою сиротскую кручинушку…
Ты спроси, родная мамынька,
Про мое житье горькое,
Как живу я во рабах во работницах.
Сенька видел, что профессору все это дивно.
«Любуется на деревенщину. Вишь, потешно да забавно», — подумал он. Добавил хвастливо:
— Этой ерундистики я много наслышался. На возу не увезешь. Моя неграмотная мать может целыми днями такие песни складывать. Да что в них толку! На что-нибудь на культурное ума не хватает. А такую нескладицу всяк может…
— Всяк не сможет, — сказал профессор строго. — Эта нескладица стоит шедевров профессионального поэта. Да может быть, и не по плечу ему. Впрочем, Лермонтов поднимался до этих вершин в «Песне о купце Калашникове».
Сенька принял это за насмешку и вышел. Он вышел, налитый обидой и стыдом, как свинцом, и ему казалось, что оживленные голоса мудрых ученых за спиной пророчат ему неминучий крах. Сенька пришел в тенистый сквер, где прохаживались с книгами в руках возбужденные абитуриенты и гуляли бодрые «красные девицы», одна заманчивее другой.
Он увидел синее небо над собой, свежее, как ситец, окружавшие сквер высокие дома, услышал тревожные гудки пароходов на стрежне, поглядел на кремль, уступами сбегающий к Волге по изумрудному Откосу высоченного берега, оглядел свои заскорузлые онучи, перехваченные лычными веревками:
— Господи! Какую ерунду я там порол. Сквозь землю провалиться!
Стыд охватил его с ужасающей силой, и он ринулся на Откос и бродил там, не отрывая глаз от красавицы Волги, на которой, все в огнях, гомозились суда, баржи и лодки. Он просидел на скамейках Охотничьего клуба всю ночь вплоть до утра, когда опять открыли двери института… Он раздумывал, идти ли туда, узнавать ли результаты приема.
А в это время у ректора Зильберова заседала приемная комиссия. Когда дело дошло до Пахарева, ректор посмотрел испытующе в сторону Мошкаровича.
— Господа! — произнес докторально
Последние комментарии
19 минут 26 секунд назад
1 час 26 минут назад
3 часов 7 минут назад
3 часов 8 минут назад
2 дней 21 часов назад
2 дней 21 часов назад