Железный тигр (сборник) [Джек Хиггинс] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Джек Хиггинс Тысяча ликов ночи
Матери и отцу…
Глава 1
Они выпустили Марлоу из тюрьмы Уондсуорт промозглым сентябрьским утром, вскоре после восьми утра. Когда перед ним открылись ворота, он слегка задержался, прежде чем шагнуть на свободу, и дежурный охранник подтолкнул его в спину. — До скорого! — цинично бросил он. — В аду увидимся, — огрызнулся через плечо Марлоу. И пошел вниз по главной улице, угрожающе большой, с плечами, выпирающими из-под тесного дешевого плаща, который ему выдали в заключении. Он немного задержался на углу, рассматривая утреннюю улицу, порывы ветра бросали ему в лицо холодные брызги дождя. На противоположной стороне он увидел бар-закусочную. Марлоу немного помедлил, нащупывая в кармане мелочь, но потом все-таки решился и пересек улицу, по которой двигались редкие автомобили. Когда Марлоу открыл дверь бара, в тишине звякнул колокольчик. Внутри никого не было. Он сел у стойки на один из высоких стульев и стал ждать. Немного времени спустя из задней двери показался седой мужчина. Он посмотрел на Марлоу поверх старомодных очков в стальной оправе, и его лицо расплылось в медленной улыбке. — Что ты хотел, сынок? — осведомился старик. Пальцы Марлоу судорожно сжали монеты, и он словно онемел, а потом, обретя дар речи, попросил: — Дайте мне пачку сигарет. Старик уже потянулся за ними. Марлоу уставился на пачку, потом быстро открыл ее и вытащил сигарету. В руках старика вспыхнула спичка, Марлоу наклонился вперед, чтобы прикурить. Сильно затянувшись, он с глубоким вздохом выпустил струю дыма. Хозяин понимающе крякнул и налил из помятого металлического чайника кружку крепкого кофе. Потом плеснул туда молока и подвинул кружку через прилавок. Марлоу начал было шарить в кармане, но старик улыбнулся и протестующе поднял руку: — Это тебе в честь выхода оттуда. Они внимательно посмотрели друг на друга, потом Марлоу рассмеялся: — Как вы догадались? Старик оперся на стойку и пожал плечами: — Я держу это заведение вот уже двадцать лет. И почти каждый день кто-то идет по той вон стороне, затем останавливается на углу. А потом они замечают мой бар и бросаются прямо сюда за пачкой сигарет. — Но вы не осуждаете их за это, верно? — улыбнулся Марлоу. Он отпил кофе и с наслаждением вздохнул. — До чего же вкусно! После того как целых пять лет я пил ихние помои, успел забыть, что такое настоящий кофе. Старик кивнул и тихо сказал: — Это большой срок. Все может сильно измениться за пять лет. Марлоу посмотрел в окно. — Вы чертовски правы. Вот я смотрел на автомобили. Они выглядят как-то по-иному, чем прежде, даже одежда у людей стала другой. — Да, все изменилось, — подтвердил старик. — И сами люди теперь тоже иные. Марлоу горько рассмеялся и допил кофе. — А мы сами разве нет? — сказал он. — Все меняется. Все. — Еще кофе? — мягко спросил старик. Марлоу отрицательно покачал головой и встал. — Нет, мне пора идти. Старик достал тряпку и тщательно вытер стойку. — А куда ты пойдешь, сынок? В общество помощи заключенным? Марлоу коротко рассмеялся, и в его холодных серых глазах блеснула веселая искорка. — А вот теперь я задам вопрос вам. Разве я похож на такого идиота, который обратится за помощью к тем людям? Старик вздохнул и отрицательно покачал головой. — Нет, — печально сказал он. — Ты выглядишь как человек, который никогда никого ни о чем не попросит. Марлоу довольно улыбнулся и закурил другую сигарету. — Вот это верно, отец. Тогда никому и ничего не будешь должен. Еще увидимся! Пока! — Надеюсь, что нет. Марлоу снова улыбнулся. — О'кей, отец! Отплачу тебе добром за добро. Он закрыл за собой дверь и пошел по тротуару прочь от бара. Дождь еще больше усилился и сек по асфальту длинными струями. Дешевый плащ Марлоу промок за несколько секунд, он выругался и поспешил под навес автобусной остановки. Движение было редким, если не считать немногих машин и грузовиков, и улица казалась пустынной. Но как только Марлоу подошел к навесу, прямо перед ним остановился, подъехав к обочине тротуара, большой черный лимузин. — Хэлло, Хью! — послышался из машины голос. — А мы тебя давненько поджидаем. Марлоу тут же остановился. Кожа натянулась на его выступающих скулах, но внешне он ничем не выдал своих чувств. Он приблизился к автомобилю и заглянул внутрь. — Хэлло, ты, ублюдок! — крикнул он мужчине, сидевшему за рулем. — Осторожней, Марлоу, — послышался грубый голос с заднего сиденья. — Ты не должен так говорить с мистером Фолкнером. Тот, кто произнес эти слова, был громадным детиной с грубыми чертами лица призового борца. Рядом с ним расположился жилистый человек, видимо, небольшого роста, с маленькими глазками, казавшимися на его бледном лице просверленными дырками. Марлоу окинул их всех презрительным взглядом: — Все та же старая компания. Ну и завоняет же в машине, когда вы снова закроете окно. Огромный мужчина сделал было порывистое движение, но Фолкнер предостерегающе одернул его: — Батчер! Тот мгновенно утих, а Фолкнер продолжал: — Да, прежняя старая компания, Хью, и не забывай, что ты все еще наш партнер. Марлоу отрицательно покачал головой: — Вы сами уже давно разрушили наше партнерство. Фолкнер нахмурился: — А я думаю, что нет, мой друг. У нас есть еще одно незаконченное дельце, которое надо уладить. Марлоу холодно усмехнулся: — Пять лет там, взаперти, сделали меня жадным, Фолкнер. Я еще не давал декларацию о своих доходах в этом году. — Он грубо рассмеялся. — И за какого идиота вы меня держите? Езжайте себе, не лезьте в мои дела. И вообще постарайтесь держаться подальше от меня! Он выпрямился, но в этот момент задняя дверца машины приоткрылась, и оттуда к нему протянулась волосатая лапа. Он изо всех сил захлопнул дверцу, зажав эту руку так, что у открывавшего из-под ногтей выступила кровь. Батчер издал ужасный вопль, а Марлоу наклонился к окошку машины. — Это вам за то, что бросили меня в беде в ту ночь, когда мы проворачивали бирмингемское дельце, — сказал он. Он плюнул Батчеру прямо в лицо, повернулся и пошел прочь. Потом быстро свернул в узкий переулок с неровным тротуаром. Позади него раздались хлопки закрываемых дверей машины и тяжелый топот ног. Марлоу, бросив торопливый взгляд через плечо, увидел, как невысокий мужчина вынырнул из-за угла, в его руке блеснула сталь. За ним неуклюже двигался Батчер, изрыгая проклятия и обертывая носовой платок вокруг кисти правой руки. В любое другое время Марлоу повернул бы назад и встретился с ними лицом к лицу, но только не сейчас. Его занимало совсем другое дело. Он бросился бежать по переулку, разбрызгивая воду в лужах и опасно оскальзываясь на покрытом мокрой грязью булыжнике. Маленький мужчина издал победный крик, и Марлоу со злостью сжал зубы. Неужели они думают, что заставили его убегать от них? Думают, что годы, проведенные за той высокой стеной, лишили его сил? Он подавил желание остановиться и помчался еще быстрее. Марлоу завернул за угол в конце переулка и попал на тихую улочку, где располагались дома с террасами. На какой-то момент он заколебался, потом снова рванулся вперед, поскользнулся и грохнулся на мостовую. Пока он поднимался на ноги, дверь ближайшего домика открылась, и оттуда вышла женщина, держа в руке корзину для покупок. Марлоу бросился к ней, она с воплем отпрянула назад и захлопнула дверь прямо перед его носом. Сзади опять послышался крик, и когда он снова пустился бежать вдоль тротуара, прямо на него выехала и повернула ему навстречу большая черная машина. Марлоу внезапно охватил приступ бешенства, и он крепко сжал кулаки, когда машина подъехала и остановилась у тротуара в нескольких футах от него. Задняя дверца распахнулась, из нее выбрался высокий крепкий мужчина в коричневом пальто и мягкой фетровой шляпе. Он стоял неподвижно, засунув руки в карманы. Марлоу внезапно остановился. Он услышал, как шаги его преследователей затихли вдали. Высокий мужчина, скрывая улыбку под подстриженными усами, покачивал головой: — А вы не теряете даром времени, Марлоу! Марлоу усмехнулся и подошел к нему. — Я и не думал, что настанет день, когда снова встречу вас, Мастерс. — Сегодня на самом деле день сюрпризов, — ответил в том же тоне Мастерс. — Вот уж не думал, что доживу до того дня, когда увижу вас удирающим от таких двух крыс, как Батчер и Харрис. Марлоу бросил на Мастерса сердитый взгляд: — У меня есть дела поважнее. С этими двоими я могу разобраться в любое время. — В этом я не сомневаюсь, но за ними всегда стоит Фолкнер, — кивнул Мастерс. Он вытащил короткую трубку и начал набивать ее табаком из кожаного кисета. — Кстати, Фолкнер видел, как подъезжаем мы, и тут же отбыл. Наверняка Батчер и Харрис просто доставляли ему свежую информацию. — Он нахмурился, будто эта идея только что пришла ему в голову. — Впрочем, вы всегда предпочитаете решать все сами. — Да что вы, — улыбнулся Марлоу. — Это была просто маленькая разминка. Стихший на время дождь как-то сразу усилился. Мастерс, открыв заднюю дверцу машины, предложил: — Давайте закончим наш разговор по крайней мере в комфортных условиях. Марлоу немного поколебался, затем, пожав плечами, забрался в машину. За рулем сидел высокий молодой человек в желтовато-коричневом пальто. — Куда ехать, старший инспектор? — спросил он, повернув голову к Мастерсу. Марлоу присвистнул. — Вот как, вы уже старший? Им, наверное, теперь приходится туго. Мастерс пропустил мимо ушей это ироническое замечание. — А куда конкретно вы направляетесь? Марлоу приподнял одну бровь и вытащил сигареты. Мастерс понимающе улыбнулся. — Поедемте к городу, Камерон, — сказал он водителю. — Нам с моим другом есть о чем поболтать. Марлоу выпустил дым и откинулся на спинку сиденья. — А мне как раз нечего сказать вам. Мастерс. Мастерс поднес спичку к трубке. Потом тоже со вздохом откинулся назад. — Я так не думаю. Есть одно маленькое дельце, касающееся двадцати тысяч фунтов стерлингов, о котором мне хотелось бы кое-что разузнать. Марлоу, закинув голову, рассмеялся: — И вы еще надеетесь! — Он посмотрел инспектору прямо в глаза. — Послушайте, Мастерс. Мне дали семь лет. Я отбыл пять, вел себя как маленький послушный мальчик, и вот я на свободе. Никто не имеет права даже прикоснуться ко мне. Как говорится, я совершенно чист перед законом. Мастерс покачал головой. — Даже сейчас в отношении вас, Марлоу, далеко не все так уж чисто. Марлоу повернулся к нему со сжатыми кулаками, и водитель затормозил так резко, что машина немного прошла юзом. — Поезжай, Камерон. Мой друг не собирается причинять нам неприятностей. Марлоу выругался и взялся за ручку двери. — О'кей. Мастерс! С меня хватит. Остановите машину и дайте мне выйти. Мастерс вновь покачал головой. — О нет, я еще не кончил беседовать с вами. — Он выпустил очередной клуб дыма. — Я никогда не мог понять вас, Марлоу. Ни во время вашего судебного процесса, ни сейчас. У вас достаточно хорошее происхождение и образование. Вы были даже награждены в Корее, а потом, вернувшись, стали болтаться вокруг этих вонючих жуликов, превратились в эдакого громилу, который прислуживает большим боссам в надежде, что и ему без особого труда что-нибудь перепадет. Марлоу несколько успокоился. — Вы же прекрасно знаете, что я никогда не крутился вокруг них в поисках легкой добычи. — Но ведь вы работали водителем у Фолкнера и всей этой компании, разве не так? Марлоу пожал плечами. — Зачем вы тогда меня спрашиваете? Кажется, вы сами знаете ответы на все вопросы. — Не на все, но собираюсь узнать обо всем. — Мастерс снова начал разжигать потухшую трубку и продолжал: — Вот уже больше пяти лет прошло с того времени, когда в Бирмингеме было провернуто это дельце с компанией «Айрон Амальгамейтед». Тот, кто его провернул, увел более двадцати тысяч фунтов, всю заработную плату, которую должны были выдавать на следующий день. Но бандиты оглушили дубинкой ночного дежурного недостаточно сильно. Он сумел поднять тревогу, автомобиль грабителей преследовали по всему городу. Он разбился на боковой улице, и когда подскочил патрульный автомобиль, то вас обнаружили за рулем в полубессознательном состоянии. Полицейские с трудом вытащили вас из исковерканной машины, а вы все не выпускали из рук черный чемоданчик. Один из констеблей пошел в конец улицы, чтобы указать путь другим нашим машинам, а когда он вернулся, вас уже не было, вместе с черным чемоданчиком, разумеется. Марлоу поднял брови и притворно вздохнул: — Мне это начало надоедать. Все равно как смотреть фильм второй раз без перерыва. Мастерс слегка улыбнулся: — Подождите минутку. Это становится еще более интересным. Вас взяли на Педдингтон-Стейшн на следующий день. Каким образом вам удалось уйти чистым из Бирмингема, мне до сих пор непонятно, но вот что существенно — деньги исчезли. — Мастерс передвинул трубку в уголок рта и добавил: — Теперь я все время об этом думаю. Куда они делись? Марлоу пожал плечами. — Все, что я мог сказать, я сказал на суде. Они доказали, что я вел машину. Мне дали семь лет, скостили пару из них, и теперь я свободен. Что же еще? — Все тот же вопрос относительно денег. Вы так и не сказали нам, что вы с ними сделали. — Пожалуй, вам я скажу. — Марлоу понизил голос. — Обещайте только, что это не пойдет никуда дальше. Так вот, я отдал все деньги на благотворительные нужды, которые ближе всего моему доброму сердцу. Я пожертвовал их обществу, которое заботится о неимущих полисменах. — Весьма забавно, — заметил Мастерс. — Но что бы вы ни говорили, я предпочитаю свою версию. Это бирмингемское дельце Фолкнер провернул, хотя мы так и не смогли ничего доказать, поскольку вы держали рот плотно закрытым. Марлоу пожал плечами: — И откуда вы все это взяли? — Оттуда, — раздраженно ответил Мастерс. — Фолкнер провернул это дело, но никогда не прикасался к деньгам. — Марлоу попытался что-то возразить, но инспектор не дал ему раскрыть рта и продолжал: — Бессмысленно это отрицать. У меня свои надежные источники, и я знаю, что Фолкнер неотрывно следил за вами, пока вы были там, внутри помещения. Как я себе представляю, случилось вот что. Когда той ночью ваш автомобиль разбился, Фолкнер, Батчер и Харрис были вместе с вами. Вы были оглушены. Вся троица бежала в дикой панике, бросив вас. Может, они в горячке забыли о деньгах, а может, оставили их намеренно, надеясь, что полиция подумает, будто это дело провернул один человек. Каким-то чудом вы скрылись, и я самолично взял вас на следующий день на Педдингтон-Стейшн. Марлоу, нахмурившись, безучастно смотрел в окно. — А что, если все это правда? Что, если все случилось в точности так, как вы сказали? Но какая вам от этого польза? — Он презрительно засмеялся. — Даже если бы вы поймали меня сейчас с набитыми деньгами карманами, вы не посмели бы и пальцем меня тронуть. Я свое отсидел. Мастерс глубоко вздохнул. — А знаете, вы крепкий орешек, Марлоу. Это и помогло вам выстоять в кучке негодяев, которые крутились в те дни вокруг клуба Фолкнера. Но неужели вы думаете, что вам удастся когда-нибудь потратить эти деньги? Черта с два. Я постараюсь воспрепятствовать этому, поскольку для меня вопрос о деньгах — часть незавершенного дела. В нем замешаны и Фолкнер, и Батчер, и Харрис, и вся дешевая шушера, сшивавшаяся вокруг. И вы тоже запутались в нем до конца. Марлоу резко повернулся и схватил Мастерса за правую руку. Его лицо точно окаменело, выражение глаз стало жутким. — Слушайте меня, Мастерс, — произнес он. — И слушайте внимательно. Если кто-нибудь попробует перейти мне дорогу, я вобью его в землю. И к вам это тоже относится. Сильные пальцы впились в руку инспектора, причиняя ему неимоверную боль, и голос Марлоу слегка задрожал. — Я три года провел в китайском лагере для военнопленных, Мастерс. Вы знали об этом? Я работал в угольной шахте в Маньчжурии по двенадцать часов в день, стоя по колено в воде. Большинство моих товарищей умерло, а вот я вернулся домой. И что же? Здесь, похоже, никто и не знал, что шла война. — Вы считаете, что это послужит вам оправданием? Марлоу будто и не слышал его. — Я нанялся работать водителем к Фолкнеру. Хорошие деньги и никаких тебе вопросов. Он хотел одурачить меня, но в конце концов все вышло наоборот. — Он отпустил руку инспектора. — Я восемь лет провел в неволе, Мастерс, а ведь мне всего тридцать. Он вдруг устало откинулся на спинку сиденья. — Ну ладно, считайте, деньги у меня. Я их заработал, и они мои. Мастерс медленно покачал головой, а когда заговорил, в его голосе звучали нотки жалости. — Вам никогда и никуда не уйти с ними. Если вас не прихлопнет Фолкнер, это сделаю я. Марлоу пожал плечами: — Я не рассчитывал бы на это, будь я на вашем месте. Они достигли перекрестка, и автомобиль снизил скорость, а когда сигналы светофора сменились, снова стал набирать ход. Неожиданным движением Марлоу распахнул боковую дверцу, выскочил наружу и захлопнул ее за собой. Он быстро проскочил сквозь поток машин и скрылся в боковой улице. Очутившись вдали от людей, он бросился бежать, понимая, что в его распоряжении всего несколько минут. Достигнув конца переулка, он перешел на шаг и свернул на другую главную улицу. Прямо перед ним от остановки отходил автобус. Марлоу бросился за ним и успел вскочить на подножку, когда он только набирал скорость. Автобус влился в поток машин, и Марлоу плюхнулся на сиденье в углу. Его грудь тяжело вздымалась, капельки пота покрыли лицо. Он вытер его тыльной стороной руки и криво ухмыльнулся. События разворачивались быстро, гораздо быстрее, чем он предполагал, но все же пока он сам вел игру, и это было главное. Марлоу вышел из автобуса на следующей же остановке, зашел в хозяйственный магазин и купил дешевую отвертку. Потом, перейдя улицу, очутился в густой сети переулков. Он шел быстро, стараясь укрыть голову от дождя, и вскоре очутился на широкой улице, где сел в автобус, направлявшийся в Сити. Через час с небольшим после того, как ускользнул от Мастерса, Марлоу оказался вблизи Педдингтон-Стейшн. Дождь припустил еще сильнее, и улицы были почти пустынны. Он выбрал направление к станции и свернул в переулок, по обеим сторонам которого стояли старые высокие и уже поблекшие здания в викторианском стиле. Пройдя примерно полпути, он остановился и внимательно посмотрел на один из таких домов. Над дверью висела старая стеклянная вывеска с полинялой надписью «Империал-отель». Это был типичный для такого рода мест отель. Здесь обычно брали комнату всего на час или два, но никогда не дольше, чем на ночь. Он медленно поднялся по ступеням, оказавшись в узком коридоре, куда выходило несколько дверей. Прямо перед ним находилась покрытая вытертым ковром лестница, ведущая вверх, на темную площадку. Слева же от него за конторкой сидела и читала газету пожилая женщина. Она подняла воспаленные моргающие глаза и, аккуратно сложив газету, произнесла тихим, бесцветным голосом: — Да, сэр. Чем могу быть вам полезна? Марлоу быстро пробежал взглядом по ряду ключей, висевших на доске позади нее. — Мне нужна комната, — сказал он. — Часа на три или четыре. Слезящиеся глаза женщины быстро окинули его взглядом. Она вынула потрепанную регистрационную книгу и ручку и предложила: — Распишитесь вот здесь, пожалуйста. Марлоу торопливо нацарапал: «П. Симоне, Бристоль». — Ваш багаж, сэр? — вежливо спросила женщина. Он покачал головой. — Я оставил его на станции. Я собираюсь отправиться дневным поездом в Шотландию. Хотелось бы поспать немного, пока есть время. Она кивнула: — Понимаю вас, сэр. Это будет стоить пятнадцать шиллингов. Марлоу дал ей фунтовую банкноту и, когда она повернулась к доске с ключами, сказал с коротким смешком: — Я хотел бы получить номер семь, если он свободен. Семерка мое любимое число. Женщина подала ему ключ. — Как только подниметесь, сразу же наткнетесь на него, — объяснила она. — Мне разбудить вас? — Нет, благодарю. Я в порядке. Марлоу быстро поднялся по лестнице и остановился на площадке, прислушиваясь. Отель был объят тишиной. Немного погодя он открыл дверь седьмого номера и вошел. Свет пробивался сквозь грязное окно и придавал какой-то тусклый цвет и без того полинявшему покрывалу двуспальной кровати. Кроме нее, мебелью здесь служили старый платяной шкаф красного дерева и простой стул, стоявший в ногах кровати. В углу находилась дверь с табличкой, где значилось: «Туалет». Марлоу с отвращением сморщил нос. В комнате пахло плесенью и сыростью. Но еще сильнее был запах гниения. Он подошел к окну и вступил в поединок со шпингалетом. Наконец тот поддался; подняв раму насколько это было возможно, он выглянул наружу в дождь. Отель выходил задней стеной на путаницу железнодорожных путей; слева же Марлоу увидел Педдингтон-Стейшн. Прямо под окном была навалена куча угля, а неподалеку стоял выпускавший пар паровоз. Марлоу закурил и высунулся в окно. В воздухе висела туманная дымка, предметы уже начали терять свои очертания. Он невольно вздрогнул, когда порыв ветра бросил ему в лицо пригоршню дождевых капель, но вздрогнул не от холода. Он просто испугался. На какой-то короткий миг отвага покинула Марлоу, и он позволил заползти в свой мозг подлой мысли, что все те долгие годы за решеткой были потеряны напрасно. Того, за чем он пришел сюда, уже нет здесь. Он внезапно резким движением отбросил сигарету подальше, в дождь, и прошел к двери, ведущей в туалет. Маленькая овальная табличка на ней была привинчена двумя винтами. Марлоу вытащил отвертку и начал отвинчивать один из них слегка дрожащими руками. Когда винт упал, табличка повернулась, и вещица, спрятанная за ней, тоже упала на пол. Марлоу опустился на одно колено и поднял ее. Это был маленький металлический ключ. Он положил ключ на ладонь, долго смотрел, и торжествующее чувство волной захлестнуло его. Ключ был на месте! После всех этих лет он был на месте! Марлоу ничего не слышал, но какой-то инстинкт подсказал ему, что он сейчас не один. Он ощутил щекой легкое дуновение воздуха и понял, что дверь открыта. Он медленно обернулся. В дверях стоял Фолкнер. У него в руках был дубликат ключа от комнаты Марлоу, и он весело крутил его вокруг пальца. — У меня тоже есть ключ, старина, хотя далеко не такой ценный, как твой. А что им надо открывать, ячейку депозитного сейфа, так? Ты очень умно поступил. Он вошел в комнату, за ним следовали Батчер и Харрис; последний закрыл дверь и прислонился к ней спиной. — Какого дьявола вы следите за мной? — спросил Марлоу, опуская ключ в карман. Фолкнер уселся на кровать и начал вставлять сигарету в свой элегантный мундштук. — Нам и не надо следить, старина. Просто я знаю то, что неизвестно полиции. В тот день, когда тебя взяли, мне немного повезло. Один приятель Батчера случайно видел, как ты выходил отсюда. Я снял этот номер на пару дней, и мы как следует прочесали его частым гребнем. Ничего не нашли, но какое-то подозрение насчет всего этого у меня осталось. Должна же была существовать какая-то связь. Марлоу достал сигарету и не спеша закурил. — Вы меня удивляете, Фолкнер, — спокойно сказал он. — Здесь какая-то ошибка. Он быстро взглянул на тех двоих у дверей. Батчер следил за каждым его движением, и ненависть горела в его взгляде. А Харрис достал выкидной нож и демонстративно чистил им ногти. — А ведь на самом деле чертовски хитро придумано, где выбрать тайник, Хью, — сказал Фолкнер. — Ты, как всегда, превзошел всех. Он улыбнулся и наклонился вперед: — А теперь будь хорошим мальчиком и скажи, где мне найти тот замок, к которому подходит этот ключ. Его улыбка стала еще более чарующей. — На твоем месте я бы не упрямился. Батчер и Харрис только того и ждут, чтобы разорвать тебя на куски. Марлоу внезапно охватил дикий приступ гнева, он схватил Фолкнера за галстук, сдернул с кровати и поднял на ноги. — Ты, грязный подонок, — холодно сказал он. — Уж не думаешь ли ты, что я испугался тебя и твоих двух паршивых бандитов? Глаза Фолкнера вылезли из орбит, он начал задыхаться, и тут же Марлоу почувствовал слева от себя какое-то движение. Он отпустил Фолкнера и быстро повернулся к Харрису, как раз в тот момент, когда тот пытался ударить его ножом в лицо. Он отбил удар правой рукой и сразу, почувствовав боль в левой руке, увидел, что нож распорол ему рукав. Он перехватил низенького человека левой рукой, резко дернул на себя и впечатал его в стену. Оглянувшись, Марлоу увидел, что теперь на него шел Батчер с тяжелой резиновой дубинкой; он не успел увернуться, удар пришелся ему в левое плечо и почти парализовал руку. Он резко ударил Батчера по предплечью ребром ладони, и этот огромный мужчина, взревев от боли, выронил дубинку. Марлоу бросился к двери, но Фолкнер подставил ему ногу, и он тяжело грохнулся на пол. Тут быстро подскочил Батчер и начал бить Марлоу ногами по ребрам и по лицу. Марлоу катался по полу, ему удалось избежать большинства ударов и в конце концов вскочить на ноги. Харрис все же сумел подняться, он стоял, мотая головой, чтобы прийти в себя. Спотыкаясь, пересек комнату и стал рядом с Батчером. Возникла короткая пауза, и четверо мужчин молча смотрели друг на друга. И тут Фолкнер выхватил из внутреннего кармана автоматический пистолет. Марлоу отступил назад так, чтобы между ним и нападающими оказалась кровать, а открытое окно — как раз за его спиной. У Фолкнера, казалось, что-то случилось с голосом. Ему пришлось несколько раз откашляться, прежде чем он смог говорить. — Я забираю этот ключ, Хью, а ты говоришь мне, где деньги. Я не хочу стрелять, но придется, если ты меня вынудишь. — Сперва я увижу тебя в аду, — ответил Марлоу. Фолкнер пожал плечами и навел на него пистолет. — Подойди к нему и отбери ключ, — приказал он Батчеру. Верзила двинулся вперед. Марлоу выждал, пока тот подойдет к нему поближе, а потом схватил деревянный стул и бросил его в Фолкнера. В тот же момент он повернулся и бросился в открытое окно. Он приземлился, увязнув по колено в куче угля, и покатился вниз по ее склону. Потом вскочил на ноги и поглядел вверх. Батчер и Фолкнер стояли у окна, а затем на подоконник вскочил Харрис. Когда он прыгнул вниз, Марлоу повернулся и побежал через пути к пассажирским вагонам, стоявшим неподалеку на запасном пути. Туман все сгущался, и видимость становилась совсем плохой. Марлоу, спотыкаясь, бежал через пути под прикрытие вагонов и остановился только один раз, чтобы оглянуться назад. Харрис быстро приближался к нему, и лезвие его ножа тускло блестело из-за завесы дождя. Марлоу снова побежал. В боку, куда его сильно пнул Батчер, была адская боль, из левой руки все текла кровь. Когда он укрылся за вагонами, то увидел, что на соседнем пути трогается с места и медленно набирает скорость грузовой поезд. Он бросился к нему и побежал рядом, цепляясь за одну из раздвижных дверей, пока та не приоткрылась. Он схватился за железный поручень и вскочил в вагон. Выглянув из двери, Марлоу увидел бегущего что было сил Харриса, его лицо побледнело от напряжения. Когда тот схватился за поручень, Марлоу собрал остаток сил и ударил его ногой в грудь. Маленький человек исчез из виду. Поезд, набирая скорость и погромыхивая на стрелках, направился из Лондона на север. Марлоу простоял еще какое-то мгновенье у приоткрытой двери, потом задвинул ее и медленно опустился на покрытый соломой пол вагона.Глава 2
Он долго лежал ничком на сене, тяжело дыша, будто его поврежденные легкие старались набрать побольше воздуха. Потом с усилием сел, опершись спиной на упаковочный ящик. Вагон был старый и изношенный, и сквозь многочисленные щели в стенках внутрь пробивался тусклый свет. Постепенно дыхание Марлоу стало ровнее, он поднялся и снял плащ и пиджак. Рана на руке оказалась менее серьезной, чем ему представлялось. Это был поверхностный разрез в три или четыре дюйма длиной, там, где острие ножа проникло сквозь рукав. Он достал носовой платок и перевязал рану, затянув узел зубами. Марлоу продрог и поплотнее натянул пиджак, чтобы защититься от ветра с холодным дождем, проникавшим в щели. Уже застегивая плащ, он случайно обнаружил, что упаковочные ящики были адресованы какой-то бирмингемской фирме. Выходит, колесо сделало полный оборот? Он удрал из Бирмингема пять лет назад тоже в грузовом поезде. А теперь он на пути туда же. Мастерс удивился бы, знай он это. Марлоу снова сел, опершись спиной на ящики, и попытался сообразить, что теперь предпримет Мастерс. Может быть, устроит так, чтобы каждый полицейский в Лондоне получил его, Марлоу, описание? Фолкнер, несомненно, сделает что-то в этом же духе, но на свой лад. Марлоу нахмурился и нашарил сигареты. Значит, Лондон теперь для него исключался полностью. Если каждый проходимец в городе будет выслеживать его, то он не продержится там и получаса. Он поглубже засунул руки в карманы и постарался трезво оценить свое положение. Может быть, еще удастся найти нужное решение. Провести неделю-другую в Мидленде или где-то на севере, пусть все уляжется. А потом он сможет спокойно вернуться и забрать то, что положил в депозитный сейф в одной фирме рядом с Бонд-стрит. Его пальцы сжали ключ в кармане пиджака, он вынул его и осмотрел. Двадцать тысяч фунтов стерлингов. Он вдруг улыбнулся. Он ждал целых пять лет и вполне может позволить себе подождать еще неделю или две. Он снова положил ключ в карман, надвинул на глаза кепи и заснул. Марлоу медленно просыпался, лежа на соломе и стараясь сообразить, где он находится. Немного спустя он все вспомнил и поднялся на ноги. Он промерз, а в боку, куда его ударил ногой Батчер, по-прежнему чувствовалась тупая ноющая боль. Поезд шел быстро, немного наклоняясь на поворотах, и когда Марлоу приоткрыл дверь, ветер с силой бросился ему в лицо. Завеса тумана скрывала поля, сокращая видимость до тридцати или сорока футов. От холодного воздуха ему стало немного лучше, и он снова сел, оставив дверь открытой, и начал обдумывать свой следующий ход. Бирмингем отпадал. Фолкнер запросто сможет узнать, куда направлялся этот поезд. Дружки вполне могли организовать комитет по приему Марлоу, и он, возможно, его уже поджидает. У Фолкнера повсюду свои люди. Лучше было бы сойти с поезда в каком-нибудь небольшом городке по этой линии. В таком городке, названия которого никто никогда даже и не слышал. Он опорожнил карманы, чтобы проверить свое имущество. Там оказались: страховая карточка, права на вождение автомобиля, которые он продлевал в тюрьме каждый год, и пятнадцать шиллингов серебром. Оставалось еще десять сигарет из той пачки, что он купил в баре-закусочной. Он печально усмехнулся, подумав, что ему еще повезло с водительскими правами. Если пофартит, он может найти работу шофера. Или еще какую-нибудь, что позволит ему перебиться, пока он снова сможет вернуться в Лондон. Поезд начал замедлять ход, и Марлоу быстро вскочил, прикрыл дверь, оставив только небольшую щелку, сквозь которую он мог бы смотреть наружу, в туман. Промелькнул светофор, и тут же поезд проскочил мимо платформы небольшой станции. Марлоу успел разобрать только ее название — Литтон, — как она уже исчезла из виду. Он пожал плечами, на лице появилась тень улыбки. Это место ничуть не хуже любого другого. Он открыл дверь пошире, и когда поезд еще сбавил скорость, спрыгнул прямо в кювет возле путей. Рядом с ним оказалась колючая живая изгородь. Он прошел вдоль нее несколько ярдов, отыскав проем, через который вышел на дорогу. Дождь продолжал немилосердно хлестать, Марлоу поднял воротник плаща и быстро зашагал по дороге. Добравшись до станции, он изучил карту железных дорог, висевшую под стеклом в зале, и без труда отыскал Литтон. Тот располагался на главной линии, примерно в восьмидесяти милях от Бирмингема. Ближайший городок под названием Бар-форд находился в двенадцати милях отсюда. Стрелки на станционных часах показывали три, Марлоу направился вниз, к деревне, едва видневшейся в тумане. Оказывается, он проспал в поезде дольше, чем думал. Главная улица была пустынна, и туман казался еще более густым, чем вверху. Он так никого и не встретил, пока шел по мокрому тротуару. Задержавшись у витрины мануфактурного магазина, он посмотрел на себя в зеркало, висевшее в глубине помещения. С надвинутым на уши кепи и выпирающими из-под плаща могучими плечами он имел вид грозный и устрашающий. Марлоу поднял левую руку, чтобы вытереть с лица воду, и тихонько выругался. Кровь текла по руке, пропитывая рукав плаща. Он сунул ее поглубже в карман плаща и поспешил дальше. Надо было найти тихое местечко, чтобы отдохнуть и перевести дух. Улица казалась бесконечной. Он плелся добрых десять минут, пока не добрался до невысокой каменной стены, увенчанной остроконечной металлической оградой. Чуть дальше виднелись открытые чугунные ворота, из надписи на них явствовало, что перед ним церковь Безупречного Сердца; другая надпись, исполненная поблекшими золотыми буквами, содержала расписание служб. Марлоу прошел по дорожке из широких каменных плит и поднялся на четыре или пять ступеней крыльца. Немного помедлив, он открыл дверь и вошел. Внутри было тепло и тихо. Он постоял, прислушиваясь, а потом сел на скамью в задних рядах. Он смотрел на мигающие свечи и алтарь; и вдруг ему показалось, что в церкви становится все темнее и темнее, он наклонился, прислонившись головой к каменной колонне. Он устал так, как не уставал уже очень давно. Немного отдохнув, Марлоу почувствовал себя лучше и поднялся, чтобы снять плащ и пиджак. Обвязывавший руку носовой платок сполз вниз и обнажил рану; кровь начала сочиться через распоротый рукав на рубашку. Стараясь распутать узлы на носовом платке, он почувствовал какое-то движение сбоку от себя. — Вы не совсем в порядке? Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? — произнес чей-то приятный голос. Марлоу обернулся с приглушенным восклицанием. Рядом с ним стояла молодая женщина, одетая в мужской плащ, слишком просторный для нее; голова была повязана шарфом. — Как, черт побери, вы здесь оказались? — резко спросил Марлоу. Женщина слегка улыбнулась и устроилась рядом с ним. — Я сидела там, в углу. Вы не заметили меня. — Мне и в голову не пришло, что кто-то может быть здесь во второй половине дня, — объяснил Марлоу. — Я зашел сюда из-за дождя и чтобы поправить повязку на руке. Женщина посмотрела на его руку. — Это выглядит довольно скверно, — сказала она. — Вам нужен врач. Марлоу нетерпеливо выдернул руку. — Это всего-навсего порез, — сказал он. — Даже не придется зашивать. Женщина осторожно развязала узел на платке Марлоу. Потом аккуратно сложила его вдвое, сделав из него подобие бинта, и туго перевязала рану. — Это не продержится долго, — заметила она, закончив операцию. — Тут нужна настоящая повязка. — Все будет в порядке, — возразил Марлоу. Он поднялся и надел плащ, собираясь побыстрее уйти от назойливых вопросов. — А как вы получили эту рану? — спросила женщина, когда Марлоу уже застегивал пояс плаща. Он пожал плечами. — Я еду на попутных из Лондона. Хочу попасть в Бирмингем поискать там работу. Когда слезал с грузовика, напоролся на торчащий стальной остряк. Он пошел прочь, но женщина следовала за ним по пятам. В дверях она преклонила колени и перекрестилась, потом вышла вместе с ним на крыльцо. — Ну, я пошел, — сказал Марлоу. Незнакомка посмотрела на все идущий дождь, на густой туман вокруг и чуть улыбнулась. — Ну, сейчас у вас совсем немного шансов, что вас подвезут. Марлоу покорно кивнул. — Ну, если не найду попутку, сяду в автобус до Барфорда. Все образуется. — Но автобуса не будет до пяти, — возразила женщина. — По этому маршруту они ходят редко. Казалось, она пребывала в нерешительности, но потом все-таки предложила: — Вы можете зайти ко мне домой, если не возражаете. Я перевяжу вам рану как следует. До автобуса у вас еще масса времени. Марлоу покачал головой и сделал шаг к верхней ступеньке. — Я и не думал ни о чем таком. Ее губы задрожали от сдерживаемого смеха: — Не беспокойтесь. Мой отец сейчас должен быть дома. И вообще все будет вполне прилично. Марлоу невольно улыбнулся и повернулся к женщине. Он только сейчас уловил ее легкий акцент и странную и старомодную манеру речи. Внезапно почувствовал симпатию и доверие к ней. Он снова улыбнулся, доставая из кармана пачку сигарет и протягивая ей. — Вы ведь не англичанка, верно? Та ответила тоже улыбкой, одновременно легким жестом отказываясь от сигареты. — Да, я из Португалии. А как вы догадались? Я так горжусь своим английским произношением. Марлоу поспешил успокоить ее. — Дело вовсе не в вашем акценте. Но есть причина, почему вы все же не выглядите англичанкой. Ее улыбка стала еще шире. — Не знаю, что вы имеете в виду, но я воспринимаю ваши слова как комплимент. Меня зовут Мария Магеллан. Она протянула ему руку. Марлоу, чуть поколебавшись, пожал ее. — Хью Марлоу. — Ну вот, теперь мы знакомы, и все получилось вполне респектабельно. Так идемте? Он задержался всего на какой-то момент и последовал за нею вниз по ступеням. Когда женщина проходила через ворота впереди Марлоу, он заметил, что она была невысокая и полненькая, что типично для южных женщин, и что по английским стандартам бедра у нее были великоваты. Они шли по тротуару бок о бок, и Марлоу исподтишка разглядывал ее. У женщины было нежно очерченное лицо с безупречной кожей. Брови и выбившиеся из-под накинутого шарфа волосы были угольно-черными. Ярко-красные губы несколько полноваты, что говорило о ее чувственности. Она вдруг неожиданно повернула голову в его сторону, увидела, что он пристально смотрит на нее, и вновь улыбнулась. — А вы очень крупный мужчина, мистер Марлоу. Какой у вас рост? Марлоу пожал плечами: — Не знаю точно. Наверное, футов шесть и еще дюйма три, я думаю. Она кивнула, и ее глаза пробежались по его внушительной фигуре. — А какую работу вы ищете? Марлоу снова пожал плечами. — Да любую, которую смогу найти, но лучше всего я умею шоферить. В ее глазах сверкнули искорки интереса. — А какие машины вы умеете водить? — Разные, — ответил он. — Справлюсь со всем, что на колесах. Я водил разные машины, начиная от легких фургончиков до транспортеров, на которых перевозят танки. — Да? Так, значит, вы служили в армии? — спросила она со все возрастающим интересом. Марлоу выплюнул сигарету в переполненную дождевой водой сточную канаву. — Да, можно сказать, что я был в армии, — признался он довольно безразлично. Казалось, спутница почувствовала перемену в его настроении и замолкла. Марлоу теперь молча шел рядом, думая, не находя предмета для дальнейшего разговора. Они свернули в узкий переулок и подошли к открытым настежь решетчатым воротам. — Ну, вот мы и пришли, — сказала Мария, останавливаясь. Покрытая гравием подъездная дорожка тонула в тумане, и Марлоу рассмотрел в глубине смутные очертания дома. — Какой большой дом, — заметил Марлоу. Мария кивнула. — Раньше это была фермерская усадьба. Теперь при ней всего несколько акров земли. Мы держим здесь огород и сад. — Такая погода не слишком хороша для них. — Мы уже сняли яблоки на прошлой неделе, а все остальное у нас в теплицах, — объяснила Мария. Порыв ветра немного разогнал туман, и дом стал виден отчетливее. Это было старое, серого цвета каменное строение, крепко вросшее в землю и сильно пострадавшее от времени. На одной стороне двора расположились хозяйственные постройки, на другой — амбар под красной крышей. Перед входной дверью находилось застекленное крыльцо. У входа стоял небольшой желтый автофургон, на борту которого черными аккуратными буквами была выведена надпись: «ОБЪЕДИНЕННАЯ ТОРГОВАЯ КОРПОРАЦИЯ „БЕДФОРД“. Мария Магеллан не торопилась входить, на лице у нее появилось выражение, напоминавшее страх. Потом она рывком бросилась вперед и скрылась в доме. Марлоу медленно последовал за ней. Слегка пригнувшись под низкой притолокой двери, он оказался в широкой, выложенной камнем прихожей. Женщина стояла у одной из дверей, откуда слышались чьи-то рассерженные голоса. Она распахнула дверь и вошла в комнату; Марлоу остался ждать в прихожей, засунув руки в карманы и наблюдая за происходящим. В комнате по обе стороны стола стояли друг против друга двое мужчин. Один из них был уже пожилым человеком с седеющими волосами и белыми усами, отчетливо выделявшимися на его смуглом лице цвета старой кожи. Другой был гораздо моложе, крепко сбитым и широкоплечим. С угрожающим выражением на искаженном гневом лице он сказал: — Слушай, ты, старый дурак! Или ты работаешь с нами, или мы вообще лишим тебя твоего бизнеса. Это последнее слово мистера О'Коннора. Глаза старика вспыхнули гневом, и он тяжело стукнул рукой по столу. Его английский язык был хорош, но с заметным, как и у Марии, акцентом, а голос дрожал от волнения. — Теперь слушай ты, Кеннеди. Передай от меня О'Коннору, что прежде, чем он вытеснит меня из бизнеса, я всажу ему под лопатку нож. Обещаю это, клянусь жизнью. Кеннеди презрительно рассмеялся. — Ты, старый идиот! Мистер О'Коннор может смешать тебя с грязью в любой момент, когда захочет. Ты же просто дерьмо перед ним, Магеллан. Старик зарычал от злости и начал бегать вокруг стола. Он изо всех сил пытался ударить молодого парня, но годы брали свое. Кеннеди с легкостью парировал удары. Наконец он притянул к себе старика за рубашку и стал бить его ладонью по лицу. Девушка закричала, бросилась вперед и вцепилась в Кеннеди. Он оттолкнул ее с такой силой, что она попятилась, спотыкаясь, и потеряла равновесие. Холодная ярость охватила Марлоу, и он двинулся вперед, в комнату. Кеннеди поднял руку, чтобы еще раз ударить старика, и тут Марлоу схватил его за плечо и повернул к себе так, что они очутились лицом к лицу. — А что, если попробовать на мне? — спросил он насмешливо. — Я немного больше подхожу тебе по габаритам. Кеннеди попытался что-то сказать, но Марлоу нанес ему удар в лицо. Удар такойстрашной силы, что Кеннеди перелетел через стол. Он издал ужасный вопль, но тут же поднялся на ноги. Марлоу быстро обогнул стол и схватил его за отвороты пиджака. — Ты, ублюдок! Грязный, вонючий ублюдок! Словно завеса появилась у него перед глазами, и вроде бы он видел уже лицо не Кеннеди, а чье-то другое. То, которое ненавидел всю свою жизнь. И он принялся избивать Кеннеди, методично нанося удары здоровой правой рукой справа и слева по лицу. Девушка снова пронзительно закричала: — Нет, Марлоу! Хватит, вы же убьете его! Она повисла у него на руке, продолжая умолять, и Марлоу остановился. Какое-то время он невидящим взором смотрел на Кеннеди, потом оттолкнул его к столу. Он слегка дрожал, и перед его глазами все еще стояла дымка, будто туман проник в комнату. Сжав кулаки, чтобы унять дрожь, он заметил, что кровь снова начала сочиться по его левому рукаву. Девушка отпустила Марлоу. — Извините меня, — сказала она. — Я должна была вмешаться. Вы же могли убить его. Марлоу медленно кивнул и провел рукой по лицу. — Вы правы. Я часто не умею вовремя остановиться, а этой крысе нечего здесь околачиваться. Он резко двинулся вперед, схватил Кеннеди за ворот и грубо выставил из комнаты в прихожую. Потом вытолкал с крыльца и впечатал в стенку автофургона. — Если у тебя есть еще хоть капля соображения, ты уберешься отсюда, пока твоя шкура цела! Даю тебе пять минут на сборы. Кеннеди уже нащупывал ручку дверцы автофургона, а Марлоу повернулся и вошел в дом.Глава 3
Когда он появился в комнате, Марии там не было, а ее отец возился у серванта с бутылкой и парой бокалов. Его лицо расплылось в широкой улыбке, он быстро подошел к Марлоу и подал ему бокал. — Это бренди, лучшее, что есть в доме. Я снова чувствую себя молодым. Марлоу выпил бренди, поблагодарил и кивнул в сторону окна, где в этот момент заработал мотор фургона. — Это последнее, что вы слышите от Кеннеди. Старик пожал плечами, и его глаза погрустнели. — Кто знает? В следующий раз я подготовлюсь получше. Просто воткну нож ему в брюхо, а уж потом буду вести разговоры. Мария вошла в комнату, держа миску с горячей водой в одной руке, полотенце и бинты — в другой. Она все еще была бледна и выглядела потрясенной, но все же попыталась улыбнуться, когда ставила принесенное ею на стол. — Теперь я хочу взглянуть на вашу руку. Марлоу снял плащ и пиджак, она аккуратно удалила запекшуюся кровь и надула губы. — Не слишком хорошо все это выглядит. — Она покачала головой и повернулась к отцу: — Как ты думаешь, папа? Магеллан внимательно осмотрел рану, явно ему не понравившуюся. — Довольно паршиво. А как, вы говорите, получили ее, дружище? Марлоу пожал плечами: — Ободрал об острую штуковину, слезая с грузовика. Я еду на попутных из Лондона. Старик кивнул. — Острая штуковина, э? — Он ухмыльнулся. — Не думаю, что нам надо беспокоить доктора, Мария. Почисти рану и хорошенько перевяжи. За неделю все пройдет. Похоже, Мария все еще сомневалась, и Марлоу сказал: — Ваш отец прав. Вы, женщины, всегда поднимаете шум вокруг каждой царапины. Он засмеялся и начал выуживать сигареты правой рукой. — В Корее я прошагал полтораста миль с пулей в бедре. Так пришлось. Там не нашлось никого, кто мог бы ее извлечь. Мария бросила на обоих мужчин сердитый взгляд: — Очень хорошо. Делайте как хотите. Мы не станем приглашать врача. Боюсь, ваша рука воспалится, а потом вы ее потеряете. Марлоу хмыкнул, а девушка, наклонив голову, приступила к работе. Папа Магеллан с любопытством спросил: — Вы были в Корее? Марлоу кивнул, а старик отошел к серванту и вернулся с фотографией в рамке. — Мой сын, Педро. С фотографии улыбался парень, гордый и довольный своей новенькой униформой. Такую фотографию молодые солдаты обязательно делают в первые же недели своей службы в армии. — Он выглядит хорошим солдатом, — заметил Марлоу бесстрастным тоном. Папа Магеллан энергично закивал. — Он был отличным мальчиком. Собирался поступать в сельскохозяйственный колледж. Всегда мечтал быть фермером. — Старик тяжело вздохнул. — Его убили в 1953 году, когда он находился в составе патруля возле реки Имжин. Марлоу снова посмотрел на фотографию и подумал, так же ли улыбался Педро Магеллан, когда в него впивались пули. Но какой смысл думать об этом, когда люди на войне погибают в самых разных обстоятельствах. Иногда мгновенно, иногда в мучениях, но всегда ужас запечатлевается на их лицах. Он вздохнул и вернул фотографию. — Это уже чуть позже того, как я там был. Меня взяли в плен тут же, когда вмешались китайцы. Мария быстро вскинула голову: — А сколько вы пробыли в плену? — Почти три года, — ответил Марлоу. Старик присвистнул. — Матерь Пресвятая, это очень долго. Ты много выстрадал. Я слышал, что в этих китайских лагерях было очень трудно. Марлоу пожал плечами. — Не знаю. Я не был в лагере. Они послали меня работать на угольной шахте в Маньчжурии. Глаза Магеллана сузились, и с лица исчезли последние остатки доброго настроения. — Я немного слышал и об этих местах тоже. Последовало непродолжительное молчание, потом старик взял себя в руки и похлопал Марлоу по плечу. — Ну, все это в прошлом. Может быть, для мужчины это и хорошо — пройти через огонь. Что-то вроде очищения. Марлоу горько рассмеялся: — Без такого очищения лучше бы обойтись. Мария, заканчивая накладывать повязку, спокойно сказала: — Папа в свое время тоже попробовал огня. Он воевал в интернациональной бригаде в Испании. Фашисты держали его в плену два года. Старик энергично пожал плечами и в знак протеста поднял руку. — К чему вспоминать о таких вещах? Это все прошло. Старая история. А мы живем в настоящем. Жизнь часто неприятна, но всегда справедлива. Умный человек накапливает опыт и старается поступать соответственно. Он стоял, засунув руки в карманы, и улыбался молодым. — Ну вот. Все закончено, — объявила Мария. Марлоу поднялся и принялся опускать изорванный в клочья рукав рубашки. — Спасибо. Я, пожалуй, пойду, — сказал он. — Когда, вы говорите, отправляется автобус? Улыбка на лице Магеллана сменилась хмурым выражением. — Вы пойдете? А куда вы пойдете? — В Бирмингем, — ответил Марлоу. — Я надеюсь найти там работу. — Так вы поедете в Бирмингем завтра, — отрезал старик. — А сегодня переночуете здесь. В такую погоду отказать в крыше даже собаке было бы преступлением. За кого вы меня принимаете? Вы появились из тумана, спасли меня от побоев и думаете, что я позволю вам вот так же и исчезнуть? — Он фыркнул. — Мария, приготовь горячую ванну, а я попробую отыскать чистую рубашку. Марлоу заколебался. Инстинкт подсказывал ему, что надо уходить. Уходить немедленно, пока он не втянулся в дела этой семьи, но тут он посмотрел на Марию. Она улыбнулась и покачала головой: — Нет смысла возражать, мистер Марлоу. Когда папа что-то решает, то единственный правильный выход — это согласиться. В конце концов это просто сэкономит вам время. Марлоу посмотрел на сумрак за окном, вспомнил об обещанной ванне и еде и окончательно решился. — Сдаюсь без всяких условий. Мария улыбнулась и вышла из комнаты. Старик достал трубку из корня вереска и начал набивать ее табаком из потертого кожаного кисета. — Мария успела сказать мне кое-что о вас, когда вы с Кеннеди были на дворе. Она говорит, что вы водитель грузовика. Марлоу пожал плечами. — Приходилось быть. Магеллан попыхивал трубкой, пока она наконец не раскурилась. — Этот порез у вас на руке, — снова спросил он. — Как вы его заработали? — Я же сказал, от сломанного острого крюка на борту грузовика, — повторил Марлоу. — Почему это вас так интересует? Старик тоже пожал плечами. — Обычное любопытство, — осторожно заметил он. — Просто у меня была очень активная юность, и я сразу узнаю след от удара ножом, стоит мне только взглянуть. Марлоу словно оцепенел, и в нем поднялась злоба. Он сжал руку в кулак и сделал шаг вперед, но старик вынул потертый серебряный портсигар, открыл его и протянул гостю. — Возьми сигарету, сынок, — примиряюще сказал он. — Они успокаивают нервы. Марлоу глубоко вздохнул и разжал кулак. — У вас слишком хорошее зрение, папа. Когда-нибудь оно вас подведет. — Я побывал во многих переделках, — пожал плечами старик и протянул Марлоу спичку в сложенных горстью ладонях. — А ты, сынок? Марлоу взглянул в это мудрое, выражающее иронию лицо, и ему понравилось то, что он увидел. — Со мною не случалось ничего такого, с чем бы я не мог справиться, папа. Глаза старика быстро обежали его мощную фигуру. — Могу себе представить. Нужен очень сильный человек, чтобы сразить тебя, но есть и другие проблемы, с которыми не так легко справиться. Марлоу поднял брови: — Вы имеете в виду закон? — Он улыбнулся и покачал головой. — Не беспокойтесь, папа. Полицейские не придут и не постучат в вашу дверь ночью. Он указал на свою руку. — Я могу подробнее объяснить, что произошло. Я заснул в кузове грузовика. Проснулся оттого, что какой-то бродяга обшаривает мои карманы. Я схватил его за руку. Он вытащил нож и располосовал мне рукав. Я сломал ему челюсть и выкинул из грузовика. Вот так я и оказался здесь. Магеллан откинул голову назад и рассмеялся: — Ну да, бьюсь об заклад, что этот парень не придет в себя, пока грузовик не доедет до Ньюкастла. Марлоу сел на стул и засмеялся вместе с ним. Теперь он чувствовал себя более непринужденно и в безопасности. — Хорошенькое дельце мы только что провернули, — сказал он. — А я и не подозревал, что на карте есть такой городок — Литтон. Магеллан кивнул: — Это спокойный, маленький городок. Всего семь или восемь тысяч жителей. Марлоу иронически усмехнулся: — Мне кажется, что здесь несколько оживленная обстановка, чтобы называть его тихим, маленьким городком. А как насчет того типа, которого я только что взашей вытолкал отсюда? Старик нахмурился. — Вы имеете в виду Кеннеди? Он работал у меня до недавнего времени водителем. А теперь устроился в Объединенную торговую компанию. Марлоу кивнул. — Я заметил тот забавный желтый фургончик, когда пришел сюда. А что это за личность, О'Коннор? Большой босс? Старик зло фыркнул, и в его глазах появился недобрый блеск. — Это ему нравится так думать, а я-то знаю его еще с тех пор, когда он вообще был никем. Совсем никем. Имел старый грузовик и занимался перевозкой случайных грузов. Его сделала война. Он был не очень-то разборчив насчет того, что перевозил, и ему удавалось доставать бензин, когда другим это было очень трудно сделать. Сейчас у него двадцать или тридцать грузовиков. — И он не любит конкуренции, — добавил Марлоу. — А что он имеет против вас? Хочет вытеснить из бизнеса? — Он пытался купить мое дело, но я сказал ему, что это не пойдет. Мелким землевладельцам сейчас довольно трудно сводить концы с концами. У меня три бедфордовских грузовика. Раз в месяц мы доставляем уголь в окружающие деревни и на фермы. В остальное время занимаемся перевозкой грузов. Я организовал небольшой кооператив, куда вошли семь или восемь здешних владельцев садов. Каждому из них приходится нелегко. А вместе, благодаря моим грузовикам, мы можем оплачивать стоимость перевозок продукции оптовым торговцам. Марлоу заинтересовался. — Ну даже если это так, то здесь вам все равно не повезет, папа. А чего добивается этот О'Коннор? Старик начал растолковывать ему суть дела: — О'Коннора в первую очередь интересуют совсем не перевозки. А сама продукция. Понимаешь, года полтора назад он захватил почти всю торговлю овощами и фруктами на рынке в Барфорде. С тех пор он сумел прихватить еще два и теперь полностью овладел положением. Он контролирует все цены. Если кто-то захочет продать товар, то приходится действовать только через него. Марлоу тихонько присвистнул. — Очень ловко и вполне законно. А что он имеет лично против вас? Старик пожал плечами. — Ему не нравится мой маленький кооператив. Он предпочитает сам работать с мелкими владельцами. Хочет получать товар по самым низким ценам и перепродавать его в Бирмингеме и других больших городах с солидной прибылью. — А кто-нибудь пытался укротить его? — спросил Марлоу. Магеллан кивнул. — Конечно, но О'Коннор могущественный человек, а Барфорд очень маленький город. У О'Коннора много способов оказывать давление на людей. Наряду с более тонкими методами есть и другие. К примеру, банды молодых хулиганов громят прилавки на переполненных продуктами рынках. О'Коннор вроде бы ни при чем, но все торговцы на рынке уже боятся. — Ну, а при чем здесь этот Кеннеди? Он-то что делает? Лицо старика помрачнело. — Кеннеди работал у меня примерно полгода. Мне он никогда не нравился, но хорошие водители в таком местечке, как это, всегда большая редкость. На прошлой неделе он заявил мне, что уходит. Я предложил ему немного увеличить жалованье, чтобы он остался, но он рассмеялся мне прямо в лицо. Сказал, что у О'Коннора получит вдвое больше. — Старик глубоко вздохнул. — По-моему, О'Коннор начинает считать себя в этих местах Господом Богом. Не знаю, что и делать. — Я полагаю, что пока просто не нашлось человека, который смог бы поставить его на место. Папа Магеллан грустно улыбнулся: — О да, друг мой. Я тоже так думал, но у О'Коннора уже большой разветвленный бизнес. Он привез сюда многих крутых людей, работающих на него. Местных совсем не берет. — Интересно, — заметил Марлоу. — Но и с этим можно справиться. Он поднялся, потянулся и сделал несколько шагов по комнате. — Ну и как все же вы собираетесь воевать с ним? Магеллан улыбнулся. — А я уже начал. У меня есть второй водитель, по имени Билл Джонсон, он живет в деревне. О'Коннор предложил ему хорошую работу и большие деньги. Билл послал его к чертям. Я отправил его сегодня в Барфорд с грузом фруктов и овощей. Он должен сделать круг по всем магазинам, предлагая купить товар напрямую. — И вы думаете, это получится? Магеллан пожал плечами: — Не вижу, почему бы и нет. Даже О'Коннор не в состоянии контролировать всех покупателей. Не может же он запугать каждого владельца магазина в самом Барфорде и во всей округе. Марлоу медленно покачал головой. — Не знаю, папа. Что-то это слишком уж просто. Старик даже подскочил в волнении: — Уверен, это должно сработать. Ведь О'Коннор не Бог. Он не может уследить за каждым. — Но он будет пытаться этого добиться, — возразил Марлоу. Марлоу вдруг показалось, что Магеллан готов взорваться от ярости. Глаза его пылали, он круто повернулся и отошел к камину. Стоял там и смотрел в огонь, опустив плечи. Марлоу сам налил себе еще бренди. Немного времени спустя старик, не оборачиваясь, снова заговорил: — Что за странный мир! Когда после испанской войны я вернулся домой в Португалию, то был удивлен поведением нашего правительства. Франко мог достать меня даже там. Так мне пришлось уехать в Англию. А теперь, когда прошло столько лет, я снова думаю, что враг все еще может достать меня. Франко — О'Коннор. Никакой разницы. То же самое. — Но вы же понимаете, папа, — спокойно сказал Марлоу, — если проблемы одинаковые, то и способы их решения всегда одни и те же. Вы должны бороться. Если О'Коннор применяет силу, применяйте силу вдвойне. Если он начинает применять грязные приемы, поступайте еще более низко. — Но это ужасно. Мы ведь живем не в джунглях, среди зверей, — проговорила Мария, которая вернулась и стояла в дверях. Глядя на нее, Марлоу приподнял свой стакан, насмешливо улыбнулся. — Но такова жизнь. Или вы выживаете, или идете ко дну. Папа Магеллан снова повернулся лицом к нему. Некоторое время он изучающе смотрел на Марлоу, потом сказал: — Так вот насчет работы, которую ты ищешь. Зачем ехать в Бирмингем? Ты можешь получить ее здесь, заняв место Кеннеди. Марлоу проглотил остатки бренди, обдумывая предложение. Это как раз то, что ему было нужно. Работа в маленьком городишке, где его никто не знает. Он может залечь в этой норе на несколько недель, а потом вернуться в Лондон за деньгами, когда там о нем забудут. Затем Ирландия. Все можно устроить как надо, если найти нужных людей и правильные ходы. Сама по себе идея Магеллана казалась ему очень привлекательной, но как быть с этим О'Коннором? Если дело примет крутой оборот, может вмешаться полиция. А любое столкновение с полицией меньше всего улыбалось ему. Марлоу осторожно поставил стакан. — Не знаю, папа. Мне надо обдумать ваше предложение. — А в чем дело? Вы что, испугались? — язвительно спросила Мария. Отец нетерпеливо замахал на нее рукой. — Оставайся здесь, сынок. Займешь бывшую комнату Педро. Пока отец и дочь ждали ответа Марлоу, в комнате воцарилось молчание. Старика прямо-таки трясло от нетерпения, девушка, напротив, казалась спокойной и бесстрастной. Марлоу посмотрел на нее в упор, но она не подала и виду, какое решение ей по душе, хотя немного покраснела и нахмурилась. С полуулыбкой Марлоу снова обернулся к старику. — Мне очень жаль, папа. Но мне хочется тихой жизни, а тут, думаю, в самом ближайшем будущем будет совсем другое. Лицо Магеллана как-то разом осунулось от разочарования, и он снова стал старым человеком. Очень старым человеком. — Конечно, я понимаю, сынок, — сказал он. — Нельзя требовать от постороннего так много. Мария быстро подошла к отцу, обняв его за плечи. — Не беспокойся, папа. Мы выстоим. — Она гордо улыбнулась Марлоу. — Мой отец не имеет права просить вас об одолжении, мистер Марлоу. Это наша забота. И мы должны справиться с ней сами. Марлоу с трудом выдавил улыбку, чтобы скрыть ярость, вскипевшую в нем. Его переполнял гнев, но, главным образом, против самого себя. Впервые за много лет он ощутил стыд. "Мы сможем постоять за себя" — таков был смысл слов Марии. Старый человек и молодая девушка. Он подумал, как долго они продержатся, когда банда О'Коннора возьмется за них как следует. Марлоу потянулся за плащом, стараясь, чтобы его лицо оставалось бесстрастным. Что бы ни случилось, он не станет вмешиваться. Все, чего он хочет, так это ни во что не совать свой нос и залечь на дно на пару недель, а потом судьба сама повернется к нему лицом. Нужно быть полным идиотом, собираясь рисковать всем после пяти лет беспрерывных пота и крови. И чего ради? Ради старика и девушки, с которой он знаком всего-то один лишь час. — Может быть, мне лучше уйти сразу? — сказал Марлоу, натягивая плащ. Прежде чем Магеллан успел ответить, послышался звук подъехавшего грузовика. Он остановился у дверей, и мотор выключили. — Это, наверное, Билл, — возбужденно произнесла Мария. — Надеюсь, ему повезло. Грохнула наружная дверь, и в прихожей послышались шаги. В дверях, слегка покачиваясь, стоял молодой человек среднего роста в кожаной куртке и вельветовой кепке. Его полное добродушное лицо было бледно и искажено от боли. Один глаз совсем заплыл. Рот разбит, и кровь размазана по щеке. — Билл! — вскрикнула Мария испуганно. — Что такое? Что они с вами сделали? Джонсон неуверенной поступью прошел вперед и упал на стул. Магеллан поспешно налил и подал ему стакан бренди. Марлоу стоял поодаль и молча наблюдал за происходящим. — Кто тебя так избил, парень? — требовательно спросил Магеллан. — Это люди О'Коннора? Джонсон проглотил бренди и поперхнулся. Казалось, ему было трудно говорить. Наконец он произнес: — Да, это был тот здоровый парень, Влеки Моноган. Я объезжал магазины, как вы мне велели, и все шло хорошо. Продал весь товар за наличные. Он достал из кармана куртки пачку банкнот и бросил ее на стол. — Только один или два хозяина отказали мне. Я думаю, кто-то из них и сообщил О'Коннору. Билл замолчал, закрыл глаза, будто засыпая. Марлоу внимательно наблюдал за ним. Циничная ухмылка коснулась уголков его губ. Подумаешь, Джонсона немного потрепали, но не так уж сильно, как он старался показать. Он чересчур драматизирует случившееся, и, наверное, тому есть причина. — Продолжай, сынок, — сочувственно сказал Магеллан. — Расскажи нам, что случилось потом. — Я пил чай в придорожном кафе около Барфорда на бирмингемской трассе. Моноган зашел туда с парой молодчиков, которые постоянно крутятся вокруг него. Они всегда болтаются на Плазе по субботам, когда закрываются пивные, и от них всегда одни только неприятности. Моноган вызвал меня наружу и затеял драку. Сказал, что я будто бы приставал к его девчонке на танцах в прошлую субботу. — А это правда? — спросил Марлоу. Джонсон отрицательно покачал головой. — Я даже понятия не имею, кого он имел в виду. Я пытался по-хорошему поговорить с ним, но он сбил меня с ног. Один из его парней ударил меня ногой в лицо, но Моноган остановил его и сказал, что на сегодня с меня хватит. Он добавил, чтобы я держался подальше от Барфорда, если не хочу неприятностей. Магеллан в замешательстве покачал головой: — Зачем это все? Я чего-то не понимаю? Марлоу коротко рассмеялся. — Это же старая тактика, папа. Вроде бы никакой вражды между О'Коннором и вами нет. Будто это просто совпадение, что Джонсон работает у вас. Лицо Марии побелело от гнева. — Нужно обратиться в полицию. Нельзя мириться с этим. Марлоу пожал плечами. — Стоит ли? Если Джонсон отправится в полицию, что в этом хорошего? Стычка никак не касается О'Коннора. А Моногана оштрафуют на пару фунтов — и все. — Я не хочу идти в полицию, — перебил Марлоу Джонсон, и в его голосе послышалась тревога. Папа Магеллан нахмурился. — А почему бы и нет, сынок? По крайней мере ты получишь удовольствие, когда увидишь Моногана в суде. Джонсон поднялся, теперь уже твердо стоя на ногах, и сказал каким-то надтреснутым голосом: — Я не хочу больше неприятностей, не хочу быть замешанным в какие-то темные дела. Я не ожидал такого оборота дела. Его лицо покрылось красными пятнами, голос дрогнул. — Мне очень жаль, мистер Магеллан, — продолжал он. — Вы были очень добры ко мне, но я поищу себе другую работу. — Он продолжал стоять, теребя в руках кепку. — Я не приду завтра. Последовала тяжелая тишина, и Мария отвернулась, сдерживая рыдание. Магеллан, не глядя, пытался нащупать для себя опору, его тело словно осело, казалось, сейчас его хватит удар. Марлоу тут же бросился к старику, поддерживая его сильными руками и бережно опуская на стул. — Не волнуйтесь так, папа, — сказал он. — Все будет хорошо. Все в конце концов наладится. Он выпрямился и посмотрел на Джонсона. На его лице, вытесняя страх, начал появляться стыд. И вдруг где-то глубоко внутри у Марлоу поднялась волна страшного неконтролируемого гнева, с которым он не мог справиться. Он бросился вперед, схватил Джонсона за горло и сильно встряхнул его, словно пойманную крысу. — Ты, грязная маленькая свинья! — завопил он. — Сейчас я задам тебе такую трепку, что ты надолго запомнишь. Он изо всех сил толкнул Джонсона в прихожую. Тот потерял равновесие и грохнулся на пол. Когда Марлоу бросился к нему, тот уже поднялся на ноги, дрожа от страха, а Мария схватила Марлоу за волосы, повернув назад его голову. Она ударила его по лицу, крикнув: — Хватит! Не слишком ли много для одного дня? Когда Марлоу собрался отбросить ее, папа Магеллан, внезапно обретя откуда-то взявшуюся энергию, юркнул в дверь, схватил Джонсона за плечо и вытолкал его наружу. — Давай, уходи отсюда, ради Бога! Скорей! Джонсон бросил через плечо испуганный взгляд, проскочил в дверь и исчез в тумане. Наступила тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Марлоу. Мария уже не плакала. Она раскраснелась, и глаза ее горели. — Что это с вами такое? — громко спросила она. — Это ваша обычная реакция на насилие? Не можете владеть собой? Хотите, чтобы в один прекрасный день вас повесили? Марлоу смешался и смотрел на нее сверху вниз. Он проглотил стоявший в горле ком и сказал: — Когда я был мальчиком, мой отец хотел, чтобы я стал врачом. Он был клерком на небольшом жалованье, и поэтому я, по его убеждению, должен был стать врачом. Я не хотел этого, но мое нежелание не имело значения. Отец бил меня все время, когда я учился в школе, пока в один прекрасный день — мне тогда было семнадцать лет — я не обнаружил, что сильнее его. Я врезал ему в челюсть и ушел из дома. Дрожащей рукой он пошарил сигареты и продолжал: — Там, в Маньчжурии, на шахте, куда меня отправили, был один дежурный китайский офицер. Его звали Ли. Маленькое имя для маленького человечка. У него был комплекс по поводу его роста, поэтому он, естественно, возненавидел меня. Он посылал меня работать на самый низкий горизонт, где я стоял по колено в ледяной воде по двенадцать часов в день. Иногда Ли казалось, что я работаю недостаточно прилежно, и он оставлял меня на ночь, когда других поднимали наверх. Мне до сих пор снится все это. Он появлялся среди ночи и кричал на меня, а его голос эхом отдавался в проходах шахты. Иногда он подвешивал меня за руки и тяжело избивал. Мария тихо плакала, покачивая головой из стороны в сторону. — Хватит. Пожалуйста, хватит. Марлоу, не слушая ее, продолжал: — Так чему же я научился благодаря всему этому? Я объясню вам. Это очень просто. — Он поднял сжатый кулак. — Вот! Вот что уважают! Сапог и кулак. Меня всю жизнь били. Мой отец, капитан Ли, О'Коннор, Моноган — все они одинаковы по своей природе, и со всеми можно сладить только одним способом. Мария отвернулась, а Магеллан подошел и положил Марлоу руку на плечо. На его лице были написаны горечь и сожаление. — Я-то знаю, что такое иметь дьявола у себя за плечами, но это единственный враг, с кем ты должен бороться. Больше ни с кем во всем мире. Марлоу слабо кивнул. — По-моему, мне как раз теперь нужна ванна, папа. В самый раз. Он было пошел, но остановился, уже опустив одну ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей наверх. — И еще одно, папа. Та работа, о которой вы говорили. Если она еще нужна вам, я займусь ей. О'Коннор начинает раздражать меня. Он напоминает одного знакомого мне типа. Старик заулыбался, его лицо снова ожило. — Вот и прекрасно, сынок, — сказал он. — Иди и прими ванну, а потом мы с тобой потолкуем. Марлоу повернулся и начал подниматься по лестнице. Все его тело было налито свинцовой тяжестью. Он было уже начал сожалеть о принятом решении, но дело сделано. И что бы теперь ни случилось, он ни за что на свете не повернет обратно. Будто какая-то неведомая сила схватила его в свои объятия и быстро несла в неизвестном направлении. Он пожал плечами, на губах появилась легкая улыбка. Он не боялся ни О'Коннора, ни Моногана, ни кого-либо из этой компании. Его улыбка стала еще шире, когда он вошел в ванную комнату. Ему стало почти жаль О'Коннора. Ему предстоят крупные неприятности.Глава 4
Утро было холодное, но без дождя. Остатки тумана висели над полями позади дома, когда Марлоу переходил через двор к амбару. Он услышал голоса там, внутри, и задержался на пороге, закурив сигарету, прежде чем войти. Холодный, влажный воздух облепил его, как мокрое покрывало, и он невольно вздрогнул. Помещение было ярко освещено несколькими мощными электрическими дампами, висевшими на проводах. Мария Магеллан и пожилой мужчина были поглощены работой — они грузили ящики и мешки на трехтонный грузовик "Бедфорд", стоявший посередине амбара. Два других грузовика находились в тени поодаль. — Доброе утро! — быстро обернувшись, поздоровалась Мария, когда Марлоу прошел вперед и попал, в круг света. — Здесь прямо как в леднике, — ответил он. Девушка пожала плечами: — Стены толщиной в три фута. Нам надо как-то хранить фрукты. Она подошла к стоявшему у стены столу и приподняла с электрической плитки небольшой кофейник. — Кофе? Он коротко кивнул и спросил: — А где ваш отец этим утром? — В кровати, — состроила гримаску Мария. — Ревматизм, и это ему очень не нравится. У него всегда начинается приступ, когда становится сыро. Хоть запирай его в комнате, чтобы удержать в постели. Марлоу отпил обжигающе горячего черного кофе и удовлетворенно крякнул, когда тепло разошлось по всему телу. Он кивком указал на грузовик и пожилого мужчину, все еще укладывающего ящики. — А вы рано начинаете. — Приходится, если хочешь участвовать в этой игре. — Вы должны были бы разбудить меня и позвать на помощь. — О, не беспокойтесь, — ответила она. — Я обязательно сделаю это в следующее утро. Нежно, но настойчиво. К ним подошел пожилой человек, только что грузивший товар. В узловатых пальцах он держал трубку и кисет с табаком. На нем была грязная вельветовая кепка и старый залатанный пиджак. — Все, мисс Мария, — сказал он надтреснутым голосом. — Я пошел в оранжерею. Мария тепло улыбнулась: — Хорошо, Доби. Завтрак в девять. Человек уже собрался уйти, но она удержала его: — О, Доби, познакомьтесь, это Хью Марлоу. Он будет у нас водителем. Старик посмотрел на Марлоу тусклыми, слезящимися глазами и слегка кивнул. Потом повернулся, зажег трубку и исчез в сером утреннем свете. — И много от него пользы? — спросил Марлоу. — Он выглядит слишком старым, чтобы выполнять тяжелую работу. Мария налила себе кружку кофе и пожала плечами: — Если он перестанет работать, то отправится на тот свет. Такой уж он человек. Кстати, он знает о коммерческом садовом деле больше, чем любой другой, кого я встречала. Без него нам пришлось бы плохо. Марлоу налил себе еще кофе. — И все-таки он слишком стар, чтобы таскать на горбу в грузовик мешки картофеля. В следующее утро непременно разбудите меня. Ее глаза сердито блеснули. — Не беспокойтесь, мистер Марлоу. Я еще погляжу, как вы отрабатываете свои деньги. Он осклабился и закурил другую сигарету. — Отработаю как полагается. Марлоу подошел к грузовику и поднял борт кузова. — Что я должен сделать с этой партией товара? — спросил он. — Одно из двух, — ответила она. — Продать товар на рынке или объехать магазины, как сделал вчера Джонсон. — А есть ли хоть какой-нибудь смысл ехать на рынок? О'Коннор, конечно, всех там уже подготовил. Мария кивнула. — Пожалуй что так, но все же остался один независимый оптовый торговец. Это старый Сэм Гренби. Сам он долго болел, и за него работал племянник, Том. Том уже спутался с О'Коннором, а старик — нет. Вчера прослышали, что сегодня он может появиться. Почему не попытаться? Марлоу кивнул: — Попробую, но боюсь, что зря. Мария нахмурилась и вынула из кармана листок бумаги. — Чуть не забыла про это, — сказала она, передавая Марлоу бумагу. Это был перечень всех видов овощей и фруктов с указанием цен на них. — Вы не должны продавать ниже этой цены. Иначе мы не получим никакой выгоды. — Что будет совсем плохо, — ухмыльнулся Марлоу. — Не беспокойтесь, я буду держать поставленную вами цену. Мария бросила Марлоу старую, подбитую мехом водительскую куртку. — Вот лучше наденьте это, — сказала она. — В кабине грузовика может быть холодно. Он натянул куртку и сел за руль. Когда он закрывал дверцу, Мария подошла чуть поближе и проговорила: — Не забудьте, Марлоу. Держитесь подальше от неприятностей. — Не беспокойся обо мне, мой ангел, — насмешливо улыбнулся Марлоу, нажимая на стартер. — Я тоже не люблю неприятностей. Видимо, она хотела добавить что-то еще, но он отпустил ручной тормоз и отъехал прежде, чем она успела это сделать. Путь в Барфорд занимал менее получаса. Почти все время Марлоу держал боковое стекло опущенным, прохладный утренний ветерок приятно холодил его щеку. Он не особенно беспокоился о том, что может произойти, когда он появится на рынке, даже если Кеннеди успел доложить О'Коннору о том, что случилось вчера. Улочки Барфорда были пустынны и тихи, но когда он свернул на мощеную центральную площадь, то увидел, что там припаркованы тридцать или сорок грузовиков и фургонов. Здесь царило оживление, и множество людей сновало между автомобилями, толкая перед собой тяжелые ручные тележки, нагруженные продуктами. На полпути к южной стороне площади на углу небольшой улицы возвышался солидный склад. Над фронтоном висел громадный желтый щит с надписью "Объединенная торговая корпорация". А немного дальше по этой же стороне площади находился скромный старенький склад, принадлежавший Сэму Гренби. Марлоу оставил машину неподалеку от склада О'Коннора и начал протискиваться сквозь плотную толпу носильщиков и покупателей. У склада Сэма Гренби располагалась невысокая погрузочная платформа. Подходя к зданию склада, он увидел Кеннеди, стоявшего с сигаретой во рту, привалившись к косяку двойной двери, ведущей в помещение. Лицо Кеннеди носило следы вчерашней схватки, губы были разбиты и сильно распухли. Когда Марлоу поднимался по ступеням, ведущим в склад, Кеннеди узнал его. Какое-то мгновение он смотрел на Марлоу с удивлением, а потом в его глазах появился страх. Он повернулся и бросился внутрь здания. Марлоу выждал ровно столько, сколько требовалось, чтобы закурить сигарету, и пошел за ним следом. Внутри склада несколько мужчин были заняты укладкой яблок в ящики. В углу виднелась старомодная чугунная лестница, которая вела наверх, в застекленную конторку. Там находился Кеннеди, разговаривавший с кем-то, кто сидел за столом. Марлоу поднялся по лестнице и открыл дверь конторки. Здесь, кроме Кеннеди, было еще двое. Сидевший за столом был молод и темноволос, с быстрым, цепким взглядом. Второй развалился в старом кресле, откуда угрожающе выпирали пружины. Это был самый тучный человек из всех, когда-либо встречавшихся Марлоу. У него было огромное мясистое и очень веселое лицо. Голубые глаза тоже светились весельем. Кеннеди быстро и с тревогой обернулся к Марлоу. Тот презрительно улыбнулся: — Ради Христа, Кеннеди, постарайся держать себя так, чтобы мне не казалось, будто при виде меня ты вот-вот обмочишься. Испуг на лице Кеннеди сменился яростью, он промчался мимо Марлоу, оставив дверь открытой, и его шаги стихли на лестнице. Тучный мужчина фыркнул, и все его громадное тело затряслось от смеха. — Бедный Кеннеди, — сказал он неожиданно высоким для его комплекции голосом. — Он не понимает шуток. И никогда не понимал. Марлоу не обратил на его слова никакого внимания и заговорил с мужчиной, сидевшим за столом: — Где я могу найти Сэма Гренби? Молодой человек откинулся назад и настороженно посмотрел на него. — Через площадь, там похоронное бюро. Он умер вчера ночью. Я его племянник и наследник. Том Гренби. Теперь я владелец всего имущества. Марлоу медленно кивнул, подумав о крушении надежд Марии Магеллан. — У меня там на улице партия товара. Не интересуетесь? Том взял карандаш и принялся внимательно его изучать. — Это кое от чего зависит. А вы от кого? Марлоу старался обуздать все нарастающую злость. — Ты же прекрасно знаешь, от кого я, парень. Хватит валять дурака. Жирный снова взорвался смехом. — Вот это здорово, — просвистел он. — Это действительно смешно. Марлоу холодно глянул на него через плечо: — Кто вас просит совать нос в чужие дела? На лице толстяка еще сохранялась улыбка, но глаза уже больше не смеялись. И совсем другой звук потряс громадное тело. — А вот это уже забавно. Представь-ка ему меня, Том. Гренби прокашлялся и сказал с явным удовольствием: — Это мой новый партнер, мистер О'Коннор. Марлоу повернулся к толстяку и презрительно осмотрел его с головы до ног. — Так это вы и есть тот самый знаменитый О'Коннор? — сказал он наконец. О'Коннор вытер глаза большим белым платком. — А вы тот самый негодяй, который вчера задал трепку Кеннеди? — Его глаза пробежали по массивной фигуре Марлоу, и он удовлетворенно кивнул. — Мне хотелось бы взглянуть на это. А вы крупный мужчина. Очень крупный. — Но не настолько, чтобы мы не могли обкорнать его до нужного размера, — ядовито сказал Гренби. Марлоу быстро повернулся и выбросил вперед левую руку. Он схватил Тома за ворот рубашки и наполовину вытащил его из-за стола. Мгновение он холодно смотрел ему прямо в испуганные глаза. — Повтори-ка еще раз, и я вобью тебя в землю, ты, червяк! Он отпустил рубашку, и Гренби снова плюхнулся на свой стул. О'Коннор покачал головой и прищелкнул языком. — Очень глупо, Том. Ты сам напросился на это. — Он снова перевел взгляд на Марлоу. — Старик Магеллан вылетает в трубу. Через неделю он не сможет платить вам за работу. Марлоу даже не подумал отвечать ему. Он повернулся и направился к двери. О'Коннор вскочил с места с неожиданной для него быстротой. — Будем говорить разумно, парень, — сказал он, схватив Марлоу за руку. — У меня всегда найдется работа для хорошего человека. Марлоу посмотрел на жирную руку, вцепившуюся в его рукав, и холодно ответил: — Убери свою лапу! О'Коннор отдернул руку, словно ужаленный. Марлоу посмотрел ему прямо в лицо: — Ты, жирная свинья, это я обкорнаю тебя до нужного размера, если ты посмеешь угрожать нам. Маленькие голубые глазки вспыхнули злобой. Какое-то мгновение оба смотрели друг на друга в упор, потом О'Коннор улыбнулся. — Отлично, парень, — сказал он. — Делай как знаешь. Открыв дверь, Марлоу полуобернулся: — Еще одно, О'Коннор. Если попытаешься давить на меня, то проклянешь тот день, когда родился. Это я тебе обещаю. Он тихо прикрыл дверь и спустился по лестнице. Выйдя наружу, Марлоу на некоторое время задержался на платформе, закурил сигарету и начал обдумывать создавшуюся обстановку. Ясно, что ему придется объезжать все розничные магазины, как это сделал вчера Билл Джонсон. Он полагал, что О'Коннор не оставит эту лазейку надолго, если уже не прикрыл ее. Он медленно направился обратно к грузовику. Проходя мимо погрузочной площадки склада О'Коннора, он заметил Кеннеди, который стоял в дверях и разговаривал с молодой девушкой. У нее было круглое и по-детски нежное лицо, обрамленное белыми как лен волосами, блестевшими под утренним солнцем. Одета она была в хлопчатобумажные джинсы в обтяжку и в короткую водительскую кожаную куртку. Кеннеди что-то сказал ей, она быстро обернулась и посмотрела на Марлоу. Тот пристально глядел на нее в течение нескольких секунд, потом снова двинулся вдоль склада к своей машине. Он оглянулся еще раз и увидел, что девушка по-прежнему смотрит на него. Недалеко, на узкой улице, которая шла прямо от склада О'Коннора, Марлоу заметил вывеску кафе, явно пользовавшегося популярностью у людей с рынка. Он внезапно почувствовал, что голоден, и направился к кафе. По дороге позади склада О'Коннора он увидел на углу толпу и услышал рассерженные голоса. Он быстро пересек улицу и плечом проложил себе путь в толпе. У задней части склада находилась еще одна погрузочная платформа, и на ее краю стояли четверо мужчин, злобно ругавшихся между собой. Один из них был негр. У его ног стоял старый, потрепанный фибровый чемодан, перевязанный веревкой. Мужчина, шумевший больше всех, был более шести футов роста, с широченной грудью и копной черных вьющихся волос. Он грязно ругался, выговаривая слова с тяжелым ирландским акцентом, и угрожающе поднимал руку со сжатым кулаком. — Нам здесь не нужны черномазые! — кричал он. — От них одна только вонь. Проваливай на свою чертову Ямайку, откуда приехал! Он занес ногу и сильно ударил ею по чемодану, который отлетел далеко и плюхнулся о противоположную стену. Бывший житель Ямайки сделал шаг вперед и сжал кулаки. На какой-то миг Марлоу понадеялся, что негр ударит ирландца, но негр обмяк и опустил голову. Он повернулся, чтобы по ступенькам спуститься с платформы, но тут кто-то из мужчин подставил ему ногу, и негр тяжело рухнул на землю. Великан-ирландец подскочил к нему, улыбаясь во все лицо. — Вот это и есть твое место, нигер. В дерьме. Тут негр вскочил на ноги словно кошка. Он сделал красивое гибкое движение вперед и ударил ирландца кулаком в челюсть. Тот упал как подкошенный. Потом он с диким ревом вскочил на ноги, и в этот же момент двое его друзей, спрыгнув с платформы, схватили негра сзади за руки. — Давай, Блеки! — закричал один из них. — Выбей из него мозги! Ирландец недолго, постоял, вытирая кровь со рта, а потом двинулся вперед со злорадной улыбкой на лице. Марлоу обернулся и презрительно бросил остальным, окружающим их: — И вы еще называетесь людьми?! Неужели не найдется никого, чтобы помочь этому малому? К нему обернулся старик в потертой вельветовой кепке и засаленном плаще. — Вы, наверное, новичок здесь. Кто же будет связываться с Блеки Моноганом? Неподалеку стояла тележка уборщика улицы, из которой торчали метла и лопата. Марлоу схватил лопату и двинулся к тем четырем. Когда он приблизился, Моноган обернулся к нему, и его лицо выразило удивление. — Какого дьявола тебе надо? — свирепо заорал он. Марлоу не обратил на его окрик никакого внимания. Он держал лопату в правой руке, как бы взвешивая ее, и заговорил с теми двумя, которые держали за руки выходца с Ямайки. Они неотрывно и недоверчиво смотрели на лопату. Марлоу спокойно сказал: — Если вы оба не уберетесь отсюда ко всем чертям, я переломаю вам руки. И он взмахнул лопатой в воздухе. Двое негодяев отпустили негра и со страхом отпрянули назад. Потом снова быстро вскарабкались на платформу. Негр благодарно улыбнулся, обнажив белые зубы. — Большое спасибо, друг, — сказал он глубоким голосом, свойственным его расе. — Я запомню это. Моноган стоял, опираясь спиной о стену и непристойно бранясь. — Я прихвачу тебя без этой лопаты, пижон, как-нибудь темной ночью, — прорычал он. — Тогда настанет мой черед. Марлоу пропустил угрозу мимо ушей. Он все еще стоял спиной к погрузочной платформе, сжимая лопату, и улыбался негру. — Ну, а теперь твоя очередь, парень. Радостная улыбка расцвела на лице негра, и он двинулся к Моногану. Ирландец сплюнул и сжал кулаки; в это время раздался спокойный голос: — Что это вы делаете? Хотите превратить Барфорд во фронтовой город? Марлоу быстро повернул голову. Толпа стала потихоньку таять, и позади него появился мужчина средних лет. В коричневом габардиновом плаще и потертой синей фетровой шляпе. На его спокойном, чуть печальном лице выделялись насквозьпрокуренные усы. Негр быстро вынырнул из-за плеча Марлоу. — Осторожно, друг. Это полисмен. Марлоу незаметно завел правую руку за спину и прислонил лопату к стене. Но он не был достаточно проворен. Усы дрогнули, и в глазах полисмена затеплилась усмешка. — А что ты собираешься делать с этой штукой, сынок? — спросил он. — Сажать розы у себя в саду? Марлоу дружелюбно улыбнулся. — Как вы только догадались? Усы снова задвигались, полисмен обернулся к Моногану и спокойно сказал: — Убирайся отсюда, пока я тебя сам не убрал. Блеки бросил вокруг свирепый взгляд, открыл было рот, будто собираясь что-то сказать, но потом безмолвно повернулся, забрался на погрузочную площадку и скрылся в здании. Полисмен повернулся к негру: — Ну что, Мак, с чего все это началось? Тот пожал плечами. — О, обычная вещь, мистер Алпин. Я так думаю, они не хотят, чтобы я вообще был с ними рядом. Алпин кивнул и обратил внимательный взгляд на Марлоу. — А как зовут тебя, сынок? Как ты ввязался в это дело? Марлоу передернул плечами. — Их было трое, и они хотели обработать негра. Я просто проходил мимо и подошел посмотреть на это представление. Я работаю водителем у мистера Магеллана в Литтоне. Мое имя — Марлоу. Алпин кивком указал на лопату. — Вы сторонник решительных действий, верно? Так можно нажить серьезные неприятности до конца своих дней. Негр подхватил свой чемодан, и они втроем пошли по переулку. Алпин спросил: — Что же вы собираетесь теперь делать, Мак? Тот с сомнением покачал головой. — Не знаю, мистер Алпин. Может быть, снова попытаюсь найти что-нибудь в Лондоне. В сельскохозяйственном районе даже для белого человека нелегко получить работу. Алпин кивнул. — Ну ладно, надеюсь, у вас все будет хорошо. Он вытащил патентованный ингалятор, вставил его в одну ноздрю и сделал глубокий вдох. — Ну вот, теперь легче, — заметил он и громко высморкался в носовой платок цвета хаки. — Снова эта проклятая сенная лихорадка. Ладно, мне пора идти, — сказал он, — если я что-нибудь смогу для вас сделать, Мак, не смущайтесь, отыщите меня. Передавайте мой привет папе Магеллану и скажите, что я спрашивал о нем, — кивнул он Марлоу. Алпин пошел прочь, но потом остановился и добавил: — Лучше держитесь подальше от Моногана, особенно темной ночью, и не очень-то водитесь с неграми. Он повернулся, не ожидая ответа, и двинулся по направлению к площади; ветерок развевал его плащ, хлопая полами по ногам. — Он хороший человек, — тихо сказал негр. — Жаль, что похожих на него почти нет. Мак глубоко вздохнул, потом, повернувшись к Марлоу, с улыбкой протянул ему руку: — Я еще не поблагодарил тебя, друг. Мое имя — Макензи. Генри Макензи. Большинство людей называют меня просто Мак. Марлоу пожал протянутую руку. — Хью Марлоу, — отрекомендовался он и кивнул в сторону кафе. — Я шел выпить кофе. Не присоединишься ко мне? Мак кивнул и взял свой чемодан; перейдя через дорогу, они зашли в кафе. Оно было переполнено, но им все-таки удалось отыскать свободный маленький столик у окна; Марлоу принес две чашки кофе и предложил Маку сигарету. — Ну и чертовски же здорово ты врезал по челюсти этому Моногану. Ты выглядел как человек, который знает свое дело. Мак усмехнулся. — А я такой и есть. Я приехал сюда как профессиональный боксер. — Ну и что тебе удалось? — спросил Марлоу. — Год или два у меня был успех, пока как-то в схватке с одним парнем я не вошел в клинч, проскочил между канатами и упал с ринга. Сломал ногу. — Мак вздохнул. — Врачам удалось залечить ее, но когда я начал тренироваться снова, то обнаружил, что могу провести только один быстрый раунд, а потом снова начинались боли. — Не повезло тебе, — сочувственно сказал Марлоу. Мак усмехнулся и откинулся на спинку стула. — Не думай только, что я плачусь тебе в жилетку, друг. Жизнь — это колесо, которое непрерывно крутится. Сейчас я внизу, а потом — поднимусь. — Он развел руками. — Таков закон природы. Марлоу усмехнулся и кивнул. — Может, ты чего-нибудь и добьешься. А что ты делал у О'Коннора? — Да всякую подсобную работу: укладывал фрукты, паковал ящики. Он брал-то меня как водителя грузовика. — А что ты о нем думаешь? Улыбка исчезла с лица Мака. — Он мне не нравится. У него натерпелся много плохого. Если бы не мисс Дженни, я давно бы ушел. Она единственная, кто ко мне прилично относился. — А кто она такая, мисс Дженни? — Племянница О'Коннора. Она словно цветок в этой куче дерьма. — Мак коротко рассмеялся и добавил: — Одно только хорошо — во всей этой ораве никто не осмеливается хоть пальцем дотронуться до нее. О'Коннор тут же сдерет с обидчика скальп. Мак посмотрел на настенные часы и приподнялся с места. — Думаю, что мне пора. Через двадцать минут поезд на Лондон. Марлоу протянул через стол руку и заставил негра снова сесть. — А зачем ехать в Лондон? — сказал он. — Я могу достать тебе работу и здесь. Мак нахмурился. — Что ты имеешь в виду, друг? Какую работу? Марлоу пододвинул ему пачку сигарет. — Водителем грузовика, только я сразу должен предупредить тебя, что это может быть немного опасным. Я работаю в Литтоне у человека по имени Магеллан. О'Коннор пытается вытеснить его из бизнеса. — О'Коннор уже сделал это с несколькими другими людьми. Как ты собираешься помешать ему сделать то же с вами? Марлоу поднял руки со сжатыми кулаками. — Вот что помешает, — сказал он. — Вот лучшее средство. Медленная улыбка расплылась по лицу Мака. Он протянул Марлоу руку. — Мистер Марлоу, работать с вами будет для меня одно удовольствие. — Хорошо, — ответил Марлоу с удовлетворением. — Пошли отсюда. Они покинули кафе и спустились вниз по улице назад к площади. Люди вокруг все еще работали, и когда они подошли к грузовику, Марлоу сказал: — Залезай. Садись за руль. Поедем обратно в Литтон, и я представлю тебя папе Магеллану. Вдруг он почувствовал, что на его плечо легла чья-то рука. Он обернулся и увидел устремленный на него взгляд голубых глаз девушки с льняными волосами. Они какое-то мгновение молча смотрели друг на друга, и Марлоу почувствовал, как у него сразу пересохло в горле и засосало под ложечкой. — Мистер Марлоу? — спросила девушка. Он утвердительно кивнул и откашлялся, чтобы прочистить горло. — Да, это я. Чем могу быть вам полезен? — Я Дженни О'Коннор, — ответила она. — Племянница мистера О'Коннора. Мак высунул голову из кабины и поздоровался: — Хэлло, мисс Дженни! Она взглянула наверх, и на ее лице отразилась боль. — Я слышала 6 том, что произошло. Я на самом деле очень сожалею. Мак. Что ты собираешься делать? Он улыбнулся: — Я уезжаю, мисс Дженни. Собираюсь работать у мистера Магеллана в Литтоне. Ее взгляд затуманился, она повернулась к Марлоу, и в ее голосе послышалась тревога. — Но это будет еще хуже. Пожалуйста, мистер Марлоу, вы должны уехать из наших мест. Поверьте мне, я знаю своего дядюшку. Он не выносит соперничества. Он ни перед чем не остановится, чтобы лишить мистера Магеллана его бизнеса. Каждый посторонний, который будет вовлечен в это дело, только пострадает. Марлоу покачал головой. — Ни одному человеку не позволено разыгрывать из себя Бога и думать, что это сойдет ему с рук, мисс О'Коннор. — Но он сломает вас, — безнадежно сказала она. — Я видела, как он делает это с другими людьми. — Меня не так-то легко сломать, — ответил ей Марлоу. Ему показалось, что она хочет что-то сказать еще, но потом ее плечи поникли, и она повернулась, чтобы уйти. — Спасибо хотя бы за предупреждение, — сказал Марлоу. Он стоял неподвижно и смотрел, как Дженни шла к складу и скрылась внутри. Потом поднялся в кабину, сел рядом с Маком и сказал: — Хорошо, теперь мы знаем, как обстоят наши дела. Поехали, парень. Когда они отъезжали, Марлоу повернул голову в сторону склада как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кеннеди, Моноган и О'Коннор вышли из помещения и встали на погрузочной платформе, глядя им вслед. Он мог видеть их совсем недолго, а потом Мак свернул на главную дорогу, и они выехали из города, направляясь в Литтон.Глава 5
Марлоу сидел в ногах кровати папы Магеллана. Было начало десятого утра, и старик только что закончил с плотным завтраком, принесенным ему Марией. В окно слегка бил дождь. — Больше дождя, больше ревматизма, — сказал Магеллан и выругался. — Это какой-то заколдованный круг, а тут еще проклятая зима надвигается. Марлоу сочувственно улыбнулся: — Не обращайте внимания, папа, пару дней в постели — и снова все будет в порядке. Магеллан хмыкнул. — Больше мне делать нечего, как лежать. Это Мария держит меня в постели, а работы невпроворот, и только один я могу ее делать. Сегодня после обеда мне надо объехать владельцев садов, забрать продукцию и посмотреть, как все складывается. Кто знает, что выкинет О'Коннор, пока я лежу здесь и бездельничаю. Открылась дверь, и вошла Мария с подносом, на котором стояли кофейник и чашки. Она наполнила две из них, одну передала отцу, другую — Марлоу. — Как там Мак справляется? — осведомился Марлоу. — О, отлично, — ответила она. — Он помог мне перенести свою кровать в вашу комнату и теперь устраивается. — А что вы вообще думаете о нем? — спросил Марлоу. — Он хороший парень, — вмешался папа Магеллан. — Я всегда могу это определить. У него доброе сердце. Мария кивнула: — Я согласна с папой. Он хороший человек. Я испытываю доверие, когда гляжу на него. Он не из тех, кто может предать нас. На какое-то мгновение у Марлоу шевельнулось чувство, похожее на ревность. Он криво усмехнулся девушке и сказал: — Совсем не такой, как я. На ее лице появилось выражение обиды. — Ради Бога, я не хотела, чтобы вы поняли мои слова таким образом. Он поднял руку: — Это не имеет значения. Совсем никакого значения. Когда он снова обернулся к папе Магеллану, то, к своему удивлению, увидел на его лице хитрую улыбку. — Я развезу эту партию груза по магазинам, папа, — сказал ему Марлоу. — А Мак будет развозить уголь. Когда я вернусь, я помогу ему. — Может быть, я встану и проеду с парнем, — сказал папа Магеллан. — На первый раз ему не все будет понятно. — Ничего подобного, — твердо заявила Мария. — Ты останешься в постели и будешь делать то, что тебе говорят, чтобы поправиться. — Но, Мария, ведь столько работы… — запротестовал было старик. Марлоу покачал головой и усмехнулся. — Я оставляю вас вдвоем обсудить это. Придется подчиниться, папа. Мария может быть непреклонной, когда захочет. Он быстро прикрыл за собой дверь; спор за ней разгорелся снова, он же прошел к себе в спальню. Там Мак распаковывал свой чемодан, а когда вошел Марлоу, он поднял голову и улыбнулся. — Ну, друг, сегодня у меня счастливый день. Марлоу усмехнулся. — Мне кажется, ты к этому дому очень хорошо подходишь. — Он закурил сигарету и продолжал: — Я снова уезжаю с партией товара. Я попробую продать что-то в розничные магазины, ноне очень-то надеюсь на это. О'Коннор уже обо всем, должно быть, знает. Мак нахмурился и покачал головой. — Он никогда не доверял мне никаких своих секретов. Я даже ничего не слышал о мистере Магеллане, пока этим утром не встретился с тобой. Марлоу задумчиво кивнул. — Ты поедешь до конца дня развозить уголь. Это не очень трудно. Я вернусь к ленчу, и ты сможешь информировать меня, как идут твои дела. — О'кей, босс! — отсалютовал Мак. Марлоу усмехнулся и оставил его одного. Пока он снова ехал в Барфорд, его начала беспокоить мысль, что он неумолимо втягивается в дела Магеллана, чего вовсе не собирался делать. Он постарался выкинуть эту мысль из головы и сосредоточиться на предстоящей работе. Мария дала ему список магазинов, которые вчера объехал Билл Джонсон. Первый находился в районе новой застройки на окраине Барфорда, и Марлоу направился прямо туда. Это была зеленная лавка, в добротном здании из красного кирпича, с красивым фасадом, стоявшая в конце широкого проезда. Когда он вошел в магазин, там никого не было. Марлоу стоял у прилавка и ждал, звонок дверного колокольчика уже затих. Немного спустя из задней двери показался мужчина, вытиравший салфеткой рот. Он приветливо улыбнулся: — Извините, что заставил вас ждать. Понимаете, у нас всегда поздний завтрак. Мы только что закончили. — Все в порядке, — кивнул Марлоу. — Я от Магеллана из Литтона. Другой человек был здесь вчера. Я подумал, может быть, вы сегодня заинтересованы еще в одной партии товара. Зеленщик казался озадаченным. — Я не совсем понимаю, — сказал он. — Ваш человек уже был здесь этим утром. — Я, наверное, перепутал список, — почти автоматически ответил Марлоу. — Тот человек работает в одной части города, а я в другой. Мы, очевидно, записали ваш магазин дважды. Хозяин магазина дружелюбно улыбнулся: — Ничего страшного, молодой человек. С теми ценами, которые вы предложили мне сегодня утром, у вас не будет никаких трудностей. Марлоу постарался улыбнуться. — Надеюсь на это. Нам нужно много продавать, чтобы иметь выгоду. — Он двинулся к дверям. — И все-таки спасибо вам. Я разберусь в этой ошибке со своим другом, когда мы с ним увидимся. Он вернулся в машину и сидел в кабине, бессильно уронив руки на рулевое колесо и глядя в ветровое стекло. Гнев просто кипел в нем. Он заметил, что руки у него трясутся, и крепко выругался. На него нахлынула темная волна смертельной злобы, и он, припав, к рулю, закрыл глаза. Спустя несколько минут он почувствовал себя немного лучше. Закурил сигарету и, откинувшись на спинку сиденья, начал обдумывать сложившуюся обстановку. Так, значит, Билл Джонсон сыграл роль Иуды? О'Коннор должен был понять, что произошло вчера. Вот теперь стало понятно, почему Блеки Моноган и его шпана задержали Джонсона в том придорожном кафе. Они немного обработали его, и он согласился играть на их стороне. Марлоу наклонился вперед и нажал на стартер. Мотор заработал, и он подумал, что вряд ли понадобилось много усилий, чтобы заставить такую трусливую крысу, как Джонсон, согласиться делать то, что ему приказывают. Каждый из людей имеет свою дену. Это был первый серьезный урок, и теперь становилось ясно, что именно делает таких типов, как О'Коннор, столь преуспевающими. Но главное — это факт, что все было спланировано заранее. О'Коннор, наверное, тихо посмеивался в рукав во время их встречи в офисе Тома Гренби. После нескольких напрасных попыток Марлоу повернул грузовик обратно в Литтон. Где бы он ни появлялся, всюду повторялась та же история. Джонсон уже побывал здесь, и его цены были значительно снижены. Сегодня О'Коннор оказался в выигрыше. Когда Марлоу проезжал мимо придорожного кафе в окрестностях Барфорда, он невзначай взглянул на стоянку машин и заметил там Билла Джонсона, который направлялся к грузовику, окрашенному в знакомый желтый цвет. Марлоу быстро съехал к обочине, остановился и выпрыгнул на землю. Джонсон как раз собирался открыть дверцу своей машины, когда Марлоу схватил его за плечо и развернул к себе. У того на лице появился животный страх, и он было открыл рот, чтобы закричать. Марлоу нанес ему сильный удар в живот. — Ты крыса, — жестко сказал он. — Грязная маленькая крыса. Джонсон согнулся пополам и осел на землю. Марлоу занес ногу назад, чтобы нанести еще один удар, но услышал крик сзади. Он повернулся и увидел выходящих из кафе Моногана и двух его приспешников. В первый момент он хотел остаться, но чувство осторожности заставило его повернуться и быстро перебежать через дорогу к машине. Когда рев мотора заглушил раздававшиеся сзади крики ярости, он угрюмо подумал, что настанут и другие времена. Когда он переключился на самую высокую скорость, у него появилась удовлетворенная усмешка. Одно было определенно: Билл Джонсон навсегда запомнит его. Уже на подъезде к фермерскому дому дверь распахнулась, и показался папа Магеллан, он стоял наверху лестницы, ожидая его. Марлоу спрыгнул из кабины на землю и еще издали покачал головой. — Ничего хорошего, папа. О'Коннор не терял времени даром. Старик кивнул и грустно сказал: — Лучше заходи в дом и расскажи мне все подробно. Когда они вошли в гостиную, из кухни, вытирая руки о фартук, появилась Мария. Ее лицо выражало надежду, но она сразу исчезла, как только Мария взглянула на отца. — Что такое, папа, что случилось? Старик жестом велел ей помолчать. Марлоу рассказал им обоим все, что произошло. Когда он закончил, Мария воскликнула в ярости: — Ну подождите, я еще повидаюсь с Биллом Джонсоном! — кричала она; — Я сделаю кое-что такое, что он надолго меня запомнит! Папа Магеллан выглядел озадаченным, его лицо выражало страдание. — Билл Джонсон хороший парень, — сказал он. — Я просто не понимаю, что это с ним случилось? Марлоу нетерпеливо покачал головой. Он поднял руку и потер указательным пальцем о большой. — Деньги, папа. Единственная на свете вещь, которая чего-то стоит. С ними ты что-то из себя представляешь. А без них ты ничто. — Нет! — вскричала Мария. — Я не могу поверить в это. Это неправда! — Ради Бога, не разыгрывай из себя девочку, — сказал ей Марлоу. — Деньги означают силу. Деньги и страх — вот главное. Вот что больше всего почитают люди. Билл Джонсон слабак, он испугался. Они напугали его и предложили денег. Конечно, он согласился. Старик глубоко и безнадежно вздохнул. — Что же нам теперь делать? — спросил он. — Если мы не найдем рынка сбыта, нам конец. — Вы не найдете рынка здесь поблизости, — убежденно произнес Марлоу. — О'Коннор будет сбивать ваши цены до тех пор, пока не сломает вас. — И этого не долго ждать, мой мальчик, — печально улыбнулся старик. Общее молчание нарушила Мария, она произнесла задумчиво: — А что насчет Бирмингема? Почему мы не можем доставлять товар туда? Марлоу отрицательно покачал головой. — У О'Коннора множество связей. Он может выследить каждое наше движение и подсечь нас в любом месте. Старик согласно кивнул: — Хью прав, Мария. Бирмингем нам тоже не подойдет. Марлоу задумчиво сдвинул брови; будто его внезапно осенила какая-то идея. — А что, если Лондон? — предложил он. — Ковент-Гарден? О'Коннор типичный провинциал. В Лондоне он не имеет никакого веса. — Это очень далеко, — возразил Магеллан. Марлоу начал было протестовать, но старик предостерегающе поднял руку. — Нет, послушай меня, сынок. Большая часть нашей продукции — это скоропортящийся товар. Мы должны продавать свежие фрукты и делать это быстро. Их надо доставлять рано утром, чтобы они попадали в магазины свежими и в хорошем состоянии. — Ну и что за проблема? — продолжал настаивать Марлоу. — Мы будем отправляться в Лондон ночью. Все складывается как нельзя лучше. О'Коннор даже не будет знать, что мы делаем. Мария смотрела с сомнением. — Не знаю, Хью, это долгая поездка. Около двухсот миль. Займет много времени. Марлоу пожал плечами. — Что такое двести миль? Дороги в это время пусты. Это же совсем легко, все равно что спрыгнуть с бревна. Он перевел взгляд с Марии на ее отца. Старик тоже выглядел неуверенно, и Марлоу сказал с нетерпением: — Боже мой, папа, поймите, это же ваш единственный шанс. По крайней мере, надо сделать попытку. Старик хлопнул ладонью по колену и поднялся. — Видит Бог, ты прав! — вдруг крикнул он, и глаза его засверкали. — По крайней мере, мы начнем борьбу. Он надел висевший за дверью пиджак, поднял руку, и голос его окреп. — Мы еще заставим эту свинью погоняться за своими деньгами. Не пытайся перебивать меня, Мария. Я поеду на другом грузовике. Я сейчас же объеду всех владельцев садов и предупрежу их, что мы владеем положением. И вот что еще — нам нужно побольше товара. Если Хью поедет в Лондон, мы должны как следует обеспечить его поездку. — Но твоя еда почти готова, папа, — сказала Мария. — Ты не можешь ехать тотчас же. — Поем, когда вернусь, — ответил он. — Разве это так уж важно, когда само наше существование поставлено на карту? Магеллан вышел из комнаты, и они услышали, как хлопнула входная дверь. — А у старика остался еще задор, — рассмеялся Марлоу. — Папа очень деятелен, когда примет решение, — кивнула Мария. — Он гораздо больше мужчина, чем О'Коннор, если тот когда-нибудь им был. Последовало неловкое молчание, Мария нервно теребила фартук. Дождь снова застучал в окна, словно кто-то невидимый пытался обратить на себя внимание. Девушка смущенно рассмеялась: — Это какой-то грустный звук, верно? Марлоу вспомнил, как, лежа на койке в камере, он часто слушал тот же самый грустный звук, томясь по свободе. — Да, это, наверное, самый грустный звук в мире, — с чувством сказал он. На какой-то короткий миг они ощутили себя очень близкими, будто каждый из них обнаружил в другом черты, не замеченные раньше. На лице Марии расцвела теплая улыбка, и она предложила: — Пойдемте на кухню, я приготовлю вам стакан чаю, у вас было тяжелое утро. Марлоу прошел за ней по коридору в большую старомодную кухню, теплую от запахов приготовляемой пищи. Он сел у края стола и курил, покачивая ногой и чувствуя, что такого ощущения мира и покоя давно уже не испытывал. Он наблюдал, как Мария двигалась по комнате, приготовляя чай. Очертания ее тела были мягки и округлы, и когда она наклонялась, чтобы постелить скатерть, платье натягивалось, четко обрисовывая выпуклость ее крутых бедер. Настоящие бедра матери, сказал он себе. Его мысли невольно обратились к Дженни О'Коннор с ее мальчишеской стройностью, и он попытался сравнить этих двух женщин, придя к выводу, что это невозможно. Дженни обладала потрясающей внешней привлекательностью, чем-то таким, что могло полностью овладеть человеком, как лихорадка, разжечь такой огонь, который можно погасить только полным и окончательным обладанием. Мария же, он знал, была совсем другой. Ее чувственность была глубоко запрятана внутрь и готова прорваться таким пламенем, которое никогда уже не погасишь. Такие женщины много требуют, но возвращают полученное сторицей. Мария повернулась от плиты и подала ему чай. Все ее лицо словно изнутри освещалось улыбкой. — Мне кажется, я должна попросить у вас извинения, Хью. Уже второй раз в течение получаса она называла его по имени. Он слегка нахмурился: — О чем это вы говорите? Она покраснела и нервно потерла руки. — Я была немного невежлива. Вы понимаете, мне казалось, что вы на самом деле не очень-то интересуетесь нашими проблемами, используете нас только для того, чтобы получить какую-то работу. — А почему вы думаете, что это не так? — резко спросил Марлоу. Мария снова глубоко вздохнула. — Теперь я уверена, что вы делаете для папы все, что можете. Вы доказали это. Марлоу отпил глоток чаю, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. С какой это стати она дает собственную оценку его поступкам? Разве она не понимает, что старается он только для того, чтобы подольше задержаться здесь? Рассерженный, Марлоу встал из-за стола и отошел к окну. Ему пришлось крепко сжать кулаки, чтобы удержаться от грубого ответа, но в глубине души он сознавал, что вовсе не Мария обидела его. Причина в нем самом. Ему было даже жаль, что он совсем не тот человек, каким ей хотелось бы его видеть. Она подошла и положила ему на плечо руку. — Что такое, Хью? — спросила она. — В чем дело? Он ощутил ее едва уловимый дурманящий женский запах, и его физически потянуло к ней. Марлоу вдруг схватил Марию за руки и увидел в ее глазах ответный блеск. Как раз в этот момент дверь отворилась, и Мак прокричал: — Хью, парень, ты здесь? У нас неприятности. Марлоу отпустил руки Марии и повернулся к двери, как раз в тот момент, когда негр входил в комнату. У него было возбужденное лицо, он сдвинул кепи на затылок и вытер со лба пот. — Друг, как здорово, что ты здесь. — Что еще там случилось? — резко бросил Марлоу. — Уж не хочешь ли ты сказать, что О'Коннор вмешался и в развозку угля? Мак кивнул: — Так оно и есть, друг. Этот парень, Кеннеди, занимается углем. Развозит его по деревням. Я заезжал на многие фермы, и всюду мне говорили одно и то же. Кеннеди уже приезжал сегодня и сказал всем, что папа Магеллан отказывается от этого дела, и они согласились на услуги Кеннеди. — Как он мог так поступить? — закричала Мария. Ее глаза наполнились слезами, и она бессильно опустилась на стул. — Но это нечестно, Хью! Это нечестно! Это совсем сразит папу. Марлоу осторожно коснулся ее плеча. — Не беспокойся, мой ангел, — спокойно сказал он. — Я прижму эту крысу Кеннеди раз и навсегда. Когда я поработаю с ним, он больше не станет нам поперек пути. Мария рывком подняла голову, на ее лице был написан страх. — Нет, Хью, пожалуйста, не надо неприятностей. Я просто боюсь того, что может произойти. Он успокаивающе улыбнулся и поспешил выйти. Мак шел за ним по пятам: Когда они попали в деревню, шел сильный дождь. Они объехали несколько улиц, но нигде, им не удалось увидеть фургон Кеннеди. Так прошло минут десять, и Марлоу крепко выругался. — Где же он, дьявол его побери? Мак пожал плечами. — Откуда нам знать, Хью? Возможно, он сейчас в каких-нибудь отдаленных деревнях. И тут внезапно желтый грузовик вывернулся из боковой улицы и промчался мимо них в противоположном направлении. Марлоу быстро нырнул в переулок и развернулся. Когда они снова оказались на главной улице, он спросил Мака: — Он нас узнал? Мак отрицательно покачал головой. — Даже не заметил. Все смотрел вперед, куда ехать. Желтый грузовик сбавил скорость и повернул в переулок; Марлоу последовал за ним. В нескольких ярдах позади пивной раскинулся участок незастроенной земли; Кеннеди заехал туда и припарковал там грузовик. В тот момент, когда подъезжали Марлоу и Мак, он как раз вылез из машины и направился в пивную. — Пошел выпить свою пинту пива за ленчем, — бросил Марлоу. Мак кивнул. — А что будем делать мы? — с хитрой усмешкой спросил Марлоу, рассматривая желтый грузовик. Потом улыбнулся и расхохотался. — У меня мелькнула гениальная идея, Мак. Сиди здесь и жди меня. Он выпрыгнул из кабины и подошел к желтому грузовику. Подождал немного, осматриваясь кругом, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает. Потом рывком приоткрыл дверцу кабины, заглянул внутрь, потянул за какой-то рычаг и тут же снова закрыл дверцу. Потом повернулся и поспешил обратно к Маку. Когда он приблизился к их машине, Мак выглядывал наружу с восхищенным выражением. — Ну, парень, это ты здорово придумал! Марлоу повернулся и посмотрел назад. Наверное, первый рейс, по развозке угля О'Коннор хорошо продумал, потому что грузовик Кеннеди был оснащен гидравлическим опрокидывателем кузова. Марлоу увидел, как кузов начал медленно приподниматься и мешки с углем, стали падать на землю. А кузов неустанно поднимался, пока последний мешок с углем не плюхнулся на землю. Именно в этот момент раздался тревожный крик со стороны пивной, и в дверях появился Кеннеди. Марлоу сел за руль своей машины и запустил мотор. Он подал ее задом к месту происшествия. А когда подъехал вплотную, сбавил ход и выглянул в окно. — У тебя неприятности, Кеннеди? — поинтересовался он. Кеннеди повернулся-, его лицо было тревожно-злобным. — Ты, подонок! — заорал он. — О'Коннор разделается с тобой за эту проделку! — Так передай ему привет от меня, — игнорировал угрозу Марлоу. — Пусть бросит эти штучки. В следующий раз я не буду шутить. Он включил скорость и отъехал, прежде чем Кеннеди смог что-либо ответить. Когда они с Маком вернулись и Марлоу завел грузовик в амбар, к ним кинулась донельзя встревоженная Мария. — Что случилось? — с волнением спросила она. — Надеюсь, вы не ввязались в новую неприятность, Хью? Пожалуйста, скажите, что нет. Марлоу усмехнулся. — Все прошло чудесно, — ответил он. — Я даже пальцем не тронул Кеннеди. С ним произошел несчастный случай. Весь уголь, который он вез, просыпался на дорогу. Он был в большом смятении, когда мы уезжали. Мария облегченно вздохнула, хотя в ее глазах еще оставалось подозрение: — А вы не думаете, что Кеннеди снова поедет туда? Марлоу серьезно покачал головой. — Нет, думаю, что не поедет. Она кивнула. — Слава Богу. Папа вернулся. Я еще с ним не говорила. Не хочу беспокоить его. — Она широко улыбнулась. — А еда уже готова. Поскорее умывайтесь, пока она не перестоялась. Во время обеда Марлоу рассказал папе Магеллану и Марии о том, что проделал с Кеннеди. Он оказался умелым рассказчиком и не раз заставлял их хохотать. А потом, за кофе, они обсуждали будущий лондонский рейс. Мак полностью поддержал эту идею. — Мне кажется, это единственный способ обыграть О'Коннора, — сказал он. — Я рад, что ты согласен, — ответил Марлоу. — Потому что только ты можешь сделать этот рейс. Сначала Мак был озадачен таким поворотом дела, потом, казалось, он что-то понял. — А почему бы вам тоже не поехать, Хью? — в замешательстве спросила Мария. — Разве не легче будет с двумя водителями? — У Хью могут быть свои причины, Мария, — поспешил прервать ее папа Магеллан. — Если он не хочет ехать в Лондон, то это касается только его. Оставим решать ему. Мария, недовольно нахмурясь, снова опустилась на свой стул, а Марлоу спросил: — А что там насчет владельцев садов, папа? Что они говорят? Старик, помрачнев, пожал плечами. — Я был прав насчет О'Коннора. Он успел переговорить со многими людьми, которых я видел, и предложил им прямую покупку и по гораздо более подходящим для них ценам. — И многие приняли его условия? — спросил Марлоу. Магеллан лишь развел руками. — Покупателей не так много, как ты думаешь. Эти люди очень расчетливы. Многие из них достаточно умны, чтобы понимать, что О'Коннор перестанет давать им такие хорошие цены, как только вытеснит меня из бизнеса. Большинство готовы иметь дело со мной, но я должен гарантировать им цену. — Это означает, что ты должен платить им их цену, что бы ни произошло? — спросила Мария. Старик кивнул, и Марлоу нахмурился. — Другими словами, единственное лицо, которое рискует в этой операции, это вы. Папа Магеллан улыбнулся. — У меня хватит наличных, чтобы обеспечить первые два рейса. Но если что-нибудь пойдет не так… — Он пожал плечами, и фраза осталась незаконченной. — Я думаю, что мы не можем позволить себе ни одной ошибки, — сказал Мак, вздохнув, и поднялся. В этот момент раздался шум подъехавшего автомобиля. Когда звук его мотора затих, Марлоу подошел к окну и выглянул наружу. Дверь машины открылась, и стройная мальчишеская фигурка грациозно соскользнула с обитого кожей сиденья. — Хотела бы я знать, что ейздесь надо, — тихо произнесла Мария за плечом у Марлоу. Это была Дженни О'Коннор.Глава 6
Когда у входной двери зазвенел звонок, они переглянулись. Немного спустя Марлоу сказал: — Было бы неплохо, если бы кто-нибудь впустил девушку в дом. — Мария, — сказал папа Магеллан тоном, не допускающим возражений. — Открой дверь. Мария покорно вышла. Они услышали звуки голосов в прихожей, потом показалась Дженни О'Коннор, остановившаяся нерешительно в дверях. Мария стояла за ее спиной с враждебным выражением лица. — Мисс Дженни хочет поговорить с Хью, — произнесла она. Дженни О'Коннор улыбнулась и торопливо покачала головой: — Нет, пожалуйста, пусть никто не уходит. То, что я скажу, касается всех вас. На ней была отлично сшитая юбка, коричневый замшевый жакет, тончайшие нейлоновые чулки плотно облегали стройные ножки. У Марлоу, как и при первой встрече, сразу же пересохло в горле и засосало под ложечкой. С трудом проглотив комок в горле, он спросил: — Для чего вы хотели видеть меня, мисс О'Коннор? Та покраснела и в замешательстве потупила глаза. На мгновение показалось, что она потеряла дар речи, и папа Магеллан со старомодной церемонностью взял ее за руку и проводил к стулу. — Присядьте, моя дорогая, — предложил он. — У вас здесь нет врагов. Мария злобно фыркнула и сложила руки на груди. Она крепко сжала губы, словно для того, чтобы не дать вырваться наружу своему гневу. Дженни О'Коннор улыбнулась ей: — Пожалуйста, мисс Магеллан, не осуждайте меня прежде, чем не услышите, что я вам скажу. Снова наступило молчание, и все ожидали, когда Дженни соберется с силами. Казалось, она испытывает еще большие затруднения, но совершенно неожиданно слова потоком полились из ее уст. — Мой дядя, мистер О'Коннор, и я понимаем, что мой поступок покажется вам очень странным, но я не могу спокойно наблюдать за всей этой вереницей неприятностей и насилия, которые непрерывно следуют друг за другом. Мария шумно и нетерпеливо вздохнула, а Марлоу осторожно спросил: — И как же вы предлагаете покончить со всем этим, мисс О'Коннор? Девушка медленно подняла взгляд, в ее ясных голубых глазах читалась тревога. — Мистер Магеллан должен продать свое дело, — совсем просто сказала она. Последовал короткий момент удивленного молчания, затем Мария, откинув назад голову, громко рассмеялась. — Так вот зачем вы приехали к нам, — сказала она. — Вы принимаете нас за идиотов? Папа Магеллан сердито обернулся к ней: — Мария, если ты не можешь владеть собой, уйдешь из комнаты. Секунду та с вызовом смотрела на отца, потом повернулась и выскочила в коридор, сильно хлопнув дверью. Магеллан, наклонив голову, обратился к Дженни: — Я сожалею, мисс О'Коннор. Вы должны извинить мою дочь. Она очень переживает по поводу всего происходящего. — Не скажете ли, почему мистер Магеллан должен именно теперь продать свое дело? — обратился Марлоу к Дженни, глядя на нее в упор. — Потому что, если он этого не сделает, мой дядя сломает его, — ответила девушка. — Кеннеди вернулся час назад. Когда дядя услышал о том, что вы сделали, он был ужасен. Просто сошел с ума от злости. Я никогда не видела его таким сердитым. — Это он послал вас сюда? — спросил Марлоу. Она печально улыбнулась и отрицательно покачала головой. — Мистер Марлоу, у моего дяди очень твердые убеждения относительно места женщины в деловых вопросах. Он никогда не позволял мне вмешиваться в его дела. Я люблю водить машины, и он, балуя меня, иногда разрешает мне немного поуправлять грузовиком, и только… Папа Магеллан слегка нахмурился: — Тогда могу я все-таки поинтересоваться, что привело вас сюда сейчас? Она поднялась, подошла к окну и посмотрела на улицу, где шел дождь. — Я ненавижу бессмысленное насилие, — спокойно сказала она. — Его и так слишком уж много. А при теперешнем положении вещей будет еще больше. Дженни быстро отошла от окна и продолжала: — Я понимаю, что в данном случае мой дядя не прав, но у него деньги, могущество и хорошо сбитая организация. Он может вытеснить вас из бизнеса, используя совершенно легальные методы. Марлоу мягко улыбнулся. — А что, если мы не хотим быть вытесненными из дела? — Но что еще вам остается делать? — Лицо Дженни выражало подлинное участие. — Он остановил вашу деятельность на рынке. Этим утром он блокировал розничные магазины, с которыми вы были связаны, предложив им более низкие цены. И все на совершенно законном основании. Похоже, Дженни несколько поколебалась, но потом все-таки продолжила: — Я выгляжу настоящей предательницей, говоря вам это, но я знаю, что дядя собирается выйти на владельцев садов, с которыми вы ведете дела, мистер Магеллан. Он может предложить им лучшие цены, чем вы. Как вы сможете выдержать такой натиск? Мак нахмурился и взволнованно сказал: — Есть много способов убить кошку, кроме как утопить ее, мисс Дженни. Возможно, у нас в запасе есть пара штучек, которые могут удивить вашего дядюшку. Марлоу сильно толкнул его в коленку, а на лице Дженни О'Коннор отразилось смущение. — Очень хорошо с вашей стороны, что вы приехали к нам, — сказал Марлоу, — но боюсь, что вашему дяде не удастся разорить нас. Но он уже начал это дело. И конечно, будет продолжать его до конца. Дженни точно поникла, как и тогда, когда они виделись в последний раз. Она выглядела совершенно подавленной. — Кажется, я понапрасну теряю время. — Дженни с трудом улыбнулась. — Но я была рада встретиться с вами, мистер Магеллан. Поверьте, если я имела бы хоть какое-то влияние на дядю, я постаралась бы использовать его, чтобы закончить это неприятное дело по справедливости. Она кивнула Маку и двинулась к двери, ведущей в прихожую. Марлоу вышел с ней. Когда он открыл для нее дверцу ее "ягуара" и помог ей сесть, она сказала: — Пожалуй, я выставила себя дурочкой. Он покачал головой и вежливо ответил: — Вам это никогда не будет угрожать. Дженни казалась удивленной и задержалась на мгновение, положив руки на рулевое Колесо. — Кажется, вы довольно много знаете обо мне? Марлоу утвердительно кивнул: — Я буду знать гораздо больше, если вы позволите мне увидеть вас сегодня вечером. Не согласитесь ли вы где-нибудь посидеть со мной, немного выпить и что-нибудь съесть? Дженни посмотрела на него в упор, и медленная, печальная улыбка появилась на ее лице. — А вы странный человек, — сказала она. Марлоу усмехнулся: — Чем дольше вы будете меня узнавать, тем более странным я буду вам казаться. Так как же, смогу ли я увидеть вас сегодня вечером? Дженни торопливо набросала что-то в небольшой кожаной записной книжке и вырвала листок. — Вот мой адрес, — сказала она, передавая листок Марлоу. — Заезжайте за мной примерно в семь тридцать. Она нажала на стартер, и мощная машина завелась. — Вы лучше быстрее идите в дом, иначе промокнете, — посоветовала Дженни, но он стоял с бумажкой в руке, пока машина не исчезла вдалеке, потом повернулся и пошел к дому. — Что же там происходило во дворе? — спросила Мария с горящим взором, когда Марлоу вернулся в гостиную. Он усмехнулся и показал листок бумаги. — Адрес этой беби, — сказал он. — Сегодня вечером я ее увижу. Всего лишь на один момент на ее лице отразилось смятение, тут же сменившееся гневом. — Что это за странные игры, в конце концов? Марлоу не обратил никакого внимания на ее слова, подошел к серванту и налил себе бренди. Он обернулся, поднял бокал, как бы приветствуя всех, и опорожнил его одним глотком. Когда тепло разлилось по всему телу, он удовлетворенно ухмыльнулся. — Да, я собираюсь сегодня вечером заехать за этой леди, — сказал он. — Мы проведем вечер в Барфорде, где я постараюсь показать себя с возможно лучшей стороны. Папа Магеллан и Мак, казалось, сразу поняли все. — Ты хочешь сыграть роль приманки, — сказал Мак. Когда Марлоу согласно кивнул, старик энергично покачал головой: — Это безумие. Барфорд в ночное время нехорошее место. Моноган и его бандиты могут выследить тебя в темном переулке. Марлоу усмехнулся. — А вот это идея! Вся эта шайка сосредоточит внимание на мне, ломая голову прежде всего над тем, какого черта я делаю в Барфорде. Они потратят на размышления так много времени, что на остальное у них его просто не останется. — И это — единственная причина, почему вы туда поедете? — спросила Мария, не отрывая от Марлоу взгляда. — О какой другой причине может еще идти речь? На мгновение их взгляды встретились, потом Марлоу отвернулся и сказал: — Пошли, Мак. Надо проверить твой грузовик и как следует нагрузить его перед этим длинным рейсом. Они вместе покинули комнату; уходя, Марлоу чувствовал на себе неотрывный взгляд девушки. Мария, конечно, угадала правду. У него была совсем другая причина увидеть Дженни О'Коннор, и Мария своей женской интуицией почувствовала это.* * *
Когда Марлоу вышел из автобуса на главной площади Барфорда, то, увидев свое отражение в зеркале, помотал головой и решил, что никогда не сможет понять женщин. Мария тщательно почистила и погладила его твидовый костюм, который ему выдали при освобождении из тюрьмы Уондсуорт. Рубашка была ослепительно белой и свежевыглаженной. Так что его костюм выглядел вполне прилично. Во всяком случае, он хорошо на нем сидел. Проходя по тротуару, Марлоу услышал удар колокола церковных часов и проверил свои часы. Было семь, а Мак должен был отправиться в Лондон в восемь. Будет уже довольно темно, решил Марлоу, глядя на небо. Он без труда нашел дом Дженни. Она занимала квартиру в небольшом доме неподалеку от площади. Оконные рамы были покрашены в ярко-красный цвет, на подоконниках стояло несколько комнатных растений. Марлоу нажал на кнопку звонка и, ожидая, осмотрелся вокруг. Нигде не было видно ее "ягуара", и он, не слыша в доме никаких звуков, уже забеспокоился, не ошибся ли он адресом. Марлоу полез в карман, чтобы достать листок, но тут же услышал шаги, и дверь отворилась. Дженни стояла в дверях, улыбаясь ему. На ней был красный домашний халат из тяжелого шелка, а вьющиеся волосы сияли, словно золото. Она отошла в сторону, пропуская его в квартиру. — Входите, мистер Марлоу. Вы появились немного раньше условленного. Она прошла через отделанную дубом прихожую в нарядную комнату. Пол был целиком покрыт розовым ковром, тщательно замаскированные светильники окрашивали стены комнаты в тот же цвет. В камине ярко пылал огонь, а тяжелые бархатные занавеси на окнах, казалось, полностью отгораживали эту комнату от окружающего мира. Дженни пригласила Марлоу сесть в большое кресло с выгнутой спинкой, отошла к стойке для коктейлей и наполнила из шейкера два бокала. — Я заранее все смешала, — сказала она, подавая ему один из бокалов. — Это "Мартини". Надеюсь, он вам понравится. — Это мой любимый коктейль, — кивнул Марлоу. Он отпил глоток, откинулся на спинку кресла и незаметно начал наблюдать за девушкой. Она уютно устроилась на широкой софе с высокой спинкой, стоявшей рядом с его креслом, и улыбнулась: — Я заказала обед в одном месте, которое хорошо знаю, в нескольких милях от Барфорда. Но, к сожалению, что-то случилось с моей машиной. Ее взяли в гараж. Оказалось, что ничего серьезного. Обещали привести ее в порядок через час. Марлоу кивнул и предложил ей сигарету. — Жаль, — посетовал он, — но и у вас здесь очень хорошо. Такая красиваякомната. Дженни кивнула и встала, чтобы долить его бокал. — Я люблю красивые вещи, — сказала она. — Они создают настроение. А жизнь так однообразна, и в ней столько неприятностей. — И плохо то, что даже за неприятности порой приходится платить, не говоря уж об удовольствиях. — Не знаю, — задумчиво протянула она, — кое-что пока еще стоит недорого. Дженни щелкнула выключателем у камина, и комната погрузилась в полумрак. — Например, свет от камина, — продолжила она и снова села на софу. — Вот одна из вещей, которая не изменилась. Марлоу был озадачен. — Не изменилась с прежних дней. Она положила головку на руку, как маленькая девочка, и повернулась к огню; в ее глазах отразились золотые и янтарные искорки. — Когда я была маленькой девочкой, мы с отцом как-то пили чай в его кабинете часа в четыре дня, осенью. Это было особое наслаждение, что-то такое, что запоминается навсегда. Это была чудная комната, вся уставленная книжными шкафами, и в камине всегда горел огонь. Горничная приносила нам на подносе чай и горячие булочки, и отец предоставлял мне роль хозяйки. Мне нравилось заниматься серебряным чайником и красивыми китайскими чашечками. Возникала особенная интимная обстановка, а снаружи, вдоль высокого окна, падали желтые листья, и тени от них двигались по стенам комнаты. В голосе Дженни слышалась глубокая грусть. Марлоу промолчал, не зная, что говорить; на некоторое время в комнате повисла тишина, потом Дженни быстро проговорила: — Но все это было так давно. Еще до всемирного потопа. Марлоу нахмурился. Чего-то в словах Дженни он не понимал. — Потом что-нибудь случилось? — спросил он. Она пожала плечами. — Отец разорился. Оказался втянутым в какое-то финансовое мошенничество. — И коротко добавила: — Он застрелился. — Сочувствую вам, — отозвался Марлоу. — Страшный конец. Она с грустью пожала плечами. — Колоссальная неприятность для человека, который родился богатым, — это то, что он уже не представляет себе жизни без больших денег. А это означает, что для такого человека решение некоторых проблем часто оборачивается неприятностями. Картина постепенно прояснялась. — И вы уже нашли свое решение? — Такое решение, как правило, найти бывает трудно. Как вы думаете, мистер Марлоу, сколько мне лет? Он пожал плечами: — Трудно сказать. Восемнадцать — девятнадцать. Она рассмеялась. — В следующем месяце мне исполнится двадцать восемь. В семнадцать лет я вышла замуж за богатого человека, потому что мне хотелось уверенности и безопасности. Он устроил мне десять лет адской жизни. Он был неверным мужем, пьяницей и под настроение не отказывал себе и в том, чтобы бить меня. Я терпела, потому что у меня не хватало смелости уйти и встретиться лицом к лицу с жизнью. Когда муж погиб в автомобильной катастрофе в прошлом году, я подумала, что теперь-то я свободна. Но, к несчастью, он не оставил мне ничего, кроме долгов. — И здесь вмешался О'Коннор? — предположил Марлоу. Она кивнула: — Верно. Он единокровный брат моего отца. Я о нем очень мало знала. Знала, что у него в молодости был крупный скандал и он должен был покинуть дом. Он нашел меня полгода тому назад и предложил взять меня к себе. — И вы согласились? Дженни пожала плечами. — А почему бы и нет? Я слабая женщина. Он добр ко мне. — Она обвела рукой комнату. — Каким-то странным образом он даже гордится мною. Ему нравится, что люди знают, что я его племянница. Я полагаю, он ищет видимости респектабельности именно теперь, когда стал богатым. — И вы счастливы? — спросил ее Марлоу. Она печально улыбнулась. — Разве в Библии не сказано, что мы должны расплачиваться за свои слабости, мистер Марлоу? Она как-то странно засмеялась и потянулась за сигаретой к серебряному ящичку, который стоял возле нее на маленьком столике. — У меня есть все, чего я хочу. Все. Но временами я так одинока. Чертовски одинока. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и у Марлоу снова пересохло в горле. Свет от камина играл бликами на лице Дженни, и он увидел слезы в ее глазах. Потом она уронила сигарету, и ее лицо скривилось, как у обиженного ребенка. — Так одинока, — повторила она. — Так чертовски одинока. Марлоу поднялся на ноги, в нем все кипело, в ушах стоял шум, и он двинулся вперед, а она протянула руки и привлекла его к себе. Ее губы жадно приникли к его губам, и она простонала его имя. Когда он обхватил ее, она закричала в экстазе и, словно тигрица, вцепилась в него; вздымающаяся волна страсти подхватила их.* * *
Комната была погружена в полутьму, и только последние тлеющие огоньки в камине освещали ее. Дженни потянулась и потерлась головой об его плечо. — Нам надо идти, — сказал он ей. — Уже девятый час. Обед, который ты заказала, перестоялся. Она нежно прильнула к нему и обняла за шею. — Не стоит торопиться, — ответила она. — Из гаража еще не звонили насчет автомобиля. Марлоу потянулся за сигаретой и прикурил от серебряной настольной зажигалки, стоящей рядом с ящичком для сигарет. Он выпустил длинную струю дыма в темный потолок, а она, теребя на груди его рубашку, спросила: — Скажи, ты и в самом деле хочешь вступить в схватку с моим дядюшкой? — Не вижу причин, почему бы и нет. — Но у тебя нет никаких шансов, — сказала она, снова обнимая и целуя его. — Я не хочу, чтобы ты пострадал. Он улыбнулся, и его зубы блеснули в полумраке. Дженни отодвинулась от него. — А что здесь смешного? — спросила она. — Считай, что это твое последнее замечание, — ответил Марлоу. — Видишь ли, я-то думаю, что как раз твой дядюшка может кончить свою карьеру очень печально. Марлоу взглянул на светящийся циферблат своих часов и заметил: — Вот теперь Мак как раз отправляется в Лондон. Дженни включила настольную лампу, и он увидел на ее лице удивление. — Но зачем ему ехать в Лондон? Марлоу пожал плечами. — Чтобы продать партию товара на самом большом рынке в мире, в Ковент-Гардене. Даже твой дядюшка не в состоянии срезать там цены. — О, мне кажется, это блестящая идея. Надеюсь, она сработает для вас, — улыбнулась Дженни и крепко обняла Марлоу. Она поднялась, потянулась и, глянув на себя в зеркало, вскрикнула: — Боже, ну и вид у меня! Я должна переодеться, а ты поправь свой галстук, как примерный мальчик, и выпей еще, пока я не приведу себя в порядок. Но прежде я должна позвонить в гараж и выяснить, в чем задержка. Марлоу наливал себе "Мартини", слушая из прихожей ее приглушенный голос, — она говорила по телефону. Тут же Дженни, приоткрыв дверь, объявила: — Они доставят машину совсем скоро, минут через пятнадцать. Дженни снова скрылась за дверью, а Марлоу стал лениво просматривать какой-то журнал, но скоро отбросил его в сторону и начал обдумывать события сегодняшнего вечера. Он даже не пытался притворяться перед самим собой, будто влюблен в Дженни О'Коннор, зная, что это особый вид отношений между мужчиной и женщиной, который испытал до этого всего один раз в жизни: приходят в действие, какие-то железы внутренней секреции, вызывающие страстное желание немедленно получить сексуальное удовлетворение. Марлоу снова посмотрел на часы. Было почти девять. Сейчас Мак уже наверняка отправился. Он попытался в уме подсчитать время, когда Мак доберется до Лондона. Примерно в три утра, и потом вполне может вернуться к ленчу. Если только намеченному ими плану ничто не помешает. Если план почему-либо сорвется, Магеллан, несомненно, навсегда лишится своего дела. Щелкнул замок двери, и Дженни вошла в комнату. На ней было черное трикотажное платье без рукавов, прекрасно обрисовывающее ее стройную фигуру. Глянув на себя в зеркало, она довольно улыбнулась, достала меховое манто и накинула его на плечи. — Я начинаю сомневаться, могу ли я показаться с тобой, такой шикарной, — сказал Марлоу. — Да и денег у меня маловато. — Об этом не беспокойся. У меня хватит на двоих. На какой-то момент в нем взыграла мужская гордость, потом он усмехнулся. А почему бы и нет, в конце концов? Ведь это деньги О'Коннора. Снаружи просигналила машина, и когда Дженни открыла дверь, они увидели механика в белом комбинезоне, стоящего возле "ягуара". — Теперь у вас не будет с ним забот, мисс О'Коннор! — приветливо сказал он. — Спасибо, Джерри, — поблагодарила она; повернувшись к Марлоу, сказала: — Вы можете повести машину, если хотите. Он помог Дженни сесть в машину, а сам обошел ее спереди и сел за руль. Управлять такой машиной было просто мечтой; когда они выехали на главную дорогу, ведущую от Барфорда, Марлоу ускорил движение, пока стрелка спидометра не остановилась на восьмидесяти милях в час. — Какая прекрасная машина, — похвалил он. — Лучшая из всех, — подтвердила она. — Тебе хотелось бы иметь такую же? Он немного поколебался, подумав, не рассказать ли ей о своем прошлом. О тех днях, когда он постоянно водил автомобили, подобные этому. Когда у него было все: деньги, костюмы, женщины. Промолчал потому, что внезапно понял, что подобные вещи потеряли для него ценность. Машина и есть машина, у нее мотор и четыре колеса, и она доставляет тебя из одного места в другое. Так ли уж важно иметь именно такую, которая стоит две тысячи фунтов? Он выругался про себя, решив, что если начнет думать о таких вещах, то наверняка испортит вечер. Он загнал эти мысли в самый дальний, самый темный уголок своего сознания и свернул на стоянку возле того ресторана, куда они направлялись. Приближаясь ко входу, Марлоу заставлял себя думать о том, каким приятным будет продолжение сегодняшнего вечера. Было уже одиннадцать часов, когда они возвращались к дому Дженни. Марлоу развернулся, и остановил машину. Некоторое время они сидели молча, потом Дженни сказала: — Я получила истинное удовольствие. Для такого крупного, как ты, мужчины ты прекрасно танцуешь. Он пожал плечами: — Это благодаря твоему "Мартини". Я просто почти все время был только наедине с самим собой. Она неопределенно хмыкнула. — Хочешь выпить еще стаканчик на ночь? Она положила свою руку на его, и что-то шевельнулось в нем. В конце концов, почему бы и нет? Он приоткрыл дверцу, собираясь выйти из машины. И тут же получил удар кулаком по лицу. Но в момент удара он инстинктивно нагнулся, и поэтому удар только скользнул по щеке. Марлоу тут же рывком отворил дверцу и оттолкнул ею чье-то массивное тело, а сам бросился вперед. Его охватила леденящая ярость. Чей-то удар ногой свалил его на мостовую, он инстинктивно закрыл лицо руками и покатился по земле, чтобы избежать других подобных ударов. И все-таки его настиг удар ногой в бок, другой пришелся по лицу. Он тут же изловчился и вскочил на ноги. Дженни О'Коннор как не бывало. На мгновение у него возникло страшное подозрение, что именно она сыграла с ним эту злую шутку, но тут же открылась входная дверь ее дома. Оттуда во двор потоком хлынули лучи света. — В дом, Хью! Быстрее в дом! — услышал он голос Дженни. В этом потоке света стали отчетливо видны фигуры Блеки Моногана и его двух дружков. Один из них обеими руками держал кусок железного прута. Он кинулся вперед, целясь Марлоу в голову. Марлоу быстро пригнулся, и удар пришелся по каменной стене. Он вытянул ногу и ударил нападающего в пах. Железный прут с грохотом упал на булыжник, а бандит со страшным ревом осел на землю. Моноган немного отступил и вытер рукой лицо. Судя по всему, он был пьян. — Ну ты, выродок, сейчас ты получишь свое, — прорычал он. Он обратился к своему подручному, не отрывая взгляда от Марлоу: — А ну-ка, Педди, пощекочи его хорошенько. Педди вытащил руку из правого кармана и, медленно раскрыв старомодную бритву с костяной ручкой, с вытянутой рукой направился к Марлоу. Тот подождал, пока Педди не приблизится к нему на три-четыре фута, а потом, неожиданно опустившись на колено, схватил железный прут, который выронил другой бандит, и ударил им Педди по правой руке. Кость хрустнула, словно сломанная сухая ветка. Педди, потеряв сознание, с искаженным лицом повалился на мостовую. Когда Марлоу начал подниматься с колена, Моноган подскочил к нему и врезал ногой в бок, опрокинув его навзничь и ударив о стену. Ирландец быстро кинулся к нему и занес ногу, чтобы попасть в незащищенное лицо. Марлоу схватил ногу, вывернув ее, и Моноган тяжело рухнул поперек противника. Некоторое время они перекатывались по мостовой, вцепившись друг в друга, и когда уперлись в стенку, Марлоу оказался наверху. Он дважды сильно ударил Моногана кулаком в челюсть, голова того дернулась в сторону, и он затих. Марлоу поднялся на ноги, прислонился к стене и некоторое время стоял неподвижно. Потом повернулся и двинулся по направлению к дому. Дженни стояла в дверях, глядя на него с удивлением, и страхом. — О Боже, может ли кто-нибудь справиться с тобой? — воскликнула она. Марлоу пропустил мимо ушей это замечание и толкнул Дженни внутрь дома. — Надеюсь, ты не позвонила в полицию? — спросил он. Она отрицательно покачала головой, и он кивком одобрил это. — Отлично! Сделай двойной бренди. А когда я уеду, позвони своему дядюшке и расскажи ему, что случилось. Пусть приедет и лично заберет своих бандитов. Дженни быстро подала ему бокал. — А как они, в порядке? — неуверенно спросила она. Марлоу пожал плечами. — Думаю, что в относительном. Если ты спрашиваешь, не убил ли я кого-нибудь из них, то я отвечу, что нет. Хотя твоему дяде непременно придется обращаться к врачам, а специалисты по таким делам очень недешевы. — Блеки Моноган в следующий раз убьет тебя, — уверенно сказала Дженни. Марлоу пожал плечами и поправил галстук. — Много людей пытались убить меня, — возразил он. — А пока я все еще жив. — Твое лицо просто ужасно, — сказала она. — Пойди в ванную и приведи его в порядок. Марлоу попытался улыбнуться. — Нет, спасибо. Я потороплюсь. О'Коннор может подослать еще кого-нибудь. — Он наклонился к Дженни и погладил ее по щеке. — Все было прекрасно, мой ангел, но наш чудесный вечер закончен. Мне надо убираться отсюда. Дай мне пять минут, а потом звони ему. Когда Марлоу проходил через двор, Педди начал стонать, а третий бандит непрерывно всхлипывал, словно ребенок. Марлоу быстро шагал по темной улице. Ему повезло. Когда он вышел на площадь, подъехало такси, и он поднятой рукой остановил его. Марлоу откинулся на сиденье и закрыл глаза. Он чувствовал себя усталым, очень усталым, все тело болело от ушибов. Каждый раз, когда он делал вдох, в груди, в том месте, куда его ударил Моноган, вспыхивала боль, и он боялся, нет ли там перелома. Когда он обдумал все случившееся, то понял, что в глубине души ожидал этого весь вечер. Так или иначе, Моноган дал ему хорошее предупреждение. Он и его дружки спланировали все очень тщательно. Марлоу вымученно улыбнулся. По крайней мере, он отвлек их на то время, пока Мак повез товар на юг. Его план сработал превосходно, и он очень хорошо узнал, что представляет собой Дженни О'Коннор. Если собрать все воедино, то вечер прошел с пользой, несмотря на полученные побои и синяки. Он вышел из такси у ворот дома Магеллана и расплатился с шофером. Некоторое время стоял в темноте, слушая удаляющийся шум машины, а потом направился через двор ко входу в дом. Полоска света пробивалась из-под двери кухни, Марлоу ощупью прошел вперед и повернул ручку двери. У огня на старом стуле сидела Мария и тихо плакала. Она подняла залитое слезами лицо и воскликнула с ужасом: — О, Хью, что они с тобой сделали? Она быстро перебежала комнату и кинулась к нему в объятия. Он крепко держал ее и нежно гладил волосы, а рыдания все сотрясали ее маленькое тело. — Ну что ты, мой ангел? Не о чем так беспокоиться. Они только немножко пощипали меня. Мария подняла к нему опухшее от слез лицо и сказала, стараясь совладать с рыданиями: — Из маленького городка возле Питерборо звонил Мак. Он зашел в придорожное кафе выпить чаю, а когда вышел, то увидел, что наш грузовик угнали. — Она беспомощно покачала головой. — Ты разве не понимаешь, что это значит, Хью? Нам конец. Больше мы уже ничего не сможем сделать. Ее тело забилось в рыданиях, а Марлоу, обнимая ее, с отчаянием смотрел в пространство. Он думал, что, окажись сейчас О'Коннор в этой комнате, он убил бы его собственными руками.Глава 7
Мак вернулся на следующий день к вечеру. Марлоу работал с одним из грузовиков, когда услышал звук мотора. Он выпрямился и начал вытирать руки ветошью, когда Мак въехал прямо в амбар и остановился. Он выключил мотор и спрыгнул на землю. — Так ты сумел вернуть грузовик? — удивленно спросил его Марлоу. Мак кивнул: — Да, но когда полиция нашла его, груза уже не было. Друг, мне так плохо из-за всего этого. Марлоу протянул ему сигарету. — Не упрекай себя понапрасну. Такая вещь могла случиться и со мной. — А как там старик? Марлоу чиркнул спичкой по стенке и протянул ему. — Не очень хорошо. Он все так тяжело переживает, а тут еще обострение ревматизма. Он в кровати. — А этот случай еще надломит его, — с горечью промолвил Мак. — Вот грязные выродки! — Ладно, оставь их пока, — сказал Марлоу. — Расскажи мне, как все это случилось. Мак в смущении развел руками: — Просто черт знает что. Сначала все было нормально. Я ехал часа три, а потом решил зайти в это придорожное кафе около Питерборо. Припарковался к стоящим грузовикам, их там было штук пятнадцать, вышел и взял себе чашку чаю и сандвич. А когда вернулся через пятнадцать минут, моего грузовика не было. — И что ты тогда сделал? — Прямиком пошел в местную полицию. Сержант, который взял мое дело, оказался хорошим парнем. — Мак коротко рассмеялся. — Он сказал мне, что такие вещи случаются на дороге каждую ночь. Марлоу кивнул. — Он прав, так и есть. Вот где О'Коннор оказался настоящим хитрецом. Ни грабежа, ни ударов тяжелой дубинкой, ничего драматического. Для полиции это обычная работа, и он прекрасно знает, что мы ничего другого сказать ей не сможем. Мак согласно кивнул и вздохнул. — Они обнаружили грузовик сегодня в десять утра. Он стоял на обочине дороги в десяти милях от этого кафе. Марлоу стоял, опершись о стену, и думал, нахмурив брови. Немного спустя он спросил: — Скажи-ка мне, Мак, какие еще есть интересы у О'Коннора кроме этой фруктово-овощной игры? Мак пожал плечами. — Он владеет песчаным карьером, который приносит хороший доход, работает с угольными компаниями. И вообще, я бы сказал, он выполняет крупные перевозки. Марлоу нетерпеливо замотал головой: — Я не имею в виду легальные занятия. А вот чем он занимается под покровом темноты? Папа Магеллан говорил мне, что у него была паршивая репутация во время войны. Мак покачал головой: — Про это я ничего не знаю. Я работал у него только пять или шесть недель. — Негр задумался, и глаза его прищурились. — Я уверен, что они занимаются грязными делами, но никто никогда не посвящал меня в их тайны. Марлоу был явно разочарован. — Жаль, — сказал он. — А я-то надеялся, что ты хоть что-нибудь знаешь. Лицо Мака внезапно просветлело. — Эй, погоди-ка! У него есть гараж на бирмингемской дороге. — На бирмингемской дороге? — с любопытством переспросил Марлоу. — Это с другой стороны Барфорда. А что он там делает? — Вот здесь-то и закавычка, — ответил Мак. — Я не в курсе. Но что-то очень странное. Туда допускают только Моногана и его крутых парней. О'Коннор пару раз посылал меня туда, но ребята не пускали меня дальше дверей. — Значит, они не впускали тебя внутрь, э? — задумчиво произнес Марлоу. Потом улыбнулся и хлопнул Мака по спине. — Думаю, мы нанесем им маленький визит сегодня вечером, Мак. Что ты на это скажешь? Мак усмехнулся. — Для меня подходит все, что причинит вред этим ублюдкам. — Вот и отлично. А пока тебе надо бы зайти в дом и перекусить. Когда они направлялись к дому, Марлоу добавил: — Только ни слова старику и Марии, куда мы собираемся вечером. Особенно Марии. Оставь все объяснения мне. — О'кей, парень, делай все сам как знаешь, — согласно кивнул Мак. Они нашли Марию на кухне. Она выглядела усталой и бледной и улыбнулась Маку вымученной улыбкой. — Мне очень жаль, что все так получилось, — виновато сказал он ей. Мария снова попыталась улыбнуться. — Не вини себя. Мы знаем, что ты тут ни при чем. — А можно мне повидать вашего отца? Та вздохнула. — Сейчас он очень плохо себя чувствует. Его осмотрел доктор. Думает, что папа подхватил грипп. Во всяком случае, температура у него скачет. Она прошла наверх и осторожно приоткрыла дверь в комнату старика. У него ввалились щеки, и он выглядел лет на десять старше обычного. По-видимому, он спал, дыхание его было тяжелым. — Все сразу на него навалилось, — сказала Мария. — И он тут же сдал. Еще удивительно, что не умер. — Она всхлипнула и оперлась рукой о стол, опустив голову. Марлоу стало отчаянно жаль девушку. Он слегка обнял ее за талию. — Успокойся, мой ангел. Ты сильная. Держись. Мы с Маком этим вечером поедем забирать продукцию у владельцев садов. Соберем новую партию товара, а может быть, даже две. И отправимся в Лондон вдвоем завтра вечером. Мария улыбнулась и вытерла со щек слезы тыльной стороной руки. — Да, вы правы, Хью. Я себя веду глупо. Слезами делу не поможешь. — Она сжала его руку. — Вы так добры ко мне, вы оба. — Она снова улыбнулась. — Сейчас я дам вам поесть.* * *
Они отправились в Барфорд на одном из грузовиков сразу же после семи, когда небо уже начало темнеть. Когда они проезжали через город, Марлоу намеренно объехал стороной главную площадь. Внезапно Мак похлопал его по плечу, Марлоу круто свернул на пустырь, остановил грузовик и выключил мотор. Теперь уже совсем стемнело, и уличные фонари желтыми бусинками тянулись вдоль дороги назад, к Барфорду. Гараж находился в трех или четырех сотнях ярдов от них, если идти по дороге, и когда они направились к нему, снова пошел дождь. Ярдах в пятидесяти от гаража Марлоу остановился. — Нам нельзя подходить ближе, — сказал он, — за нами могут наблюдать. Надо обойти с задней стороны. Они попытались пройти разбитым тротуаром по узкому переулку, освещенному единственным старинным газовым фонарем. Ярдов через тридцать — сорок переулок резко повернул направо и дальше проходил позади гаража. Гараж окружала старая, местами осыпавшаяся кирпичная стена высотой около девяти футов. Мак подставил сложенные руки, Марлоу, опираясь на них, поднялся на стену. Затем опустил руку и втянул наверх Мака. Они немного посидели, чтобы осмотреться, а потом спрыгнули во двор. На третий этаж здания вела старая железная запасная пожарная лестница, и Марлоу начал осторожно подниматься по ней. На площадке он задержался и попытался повернуть дверную ручку. Но напрасно. Дверь оказалась запертой. На мгновение он замешкался, но Мак потянулся к соседнему окну, и тут же раздался его негромкий удовлетворенный возглас: — Оно открыто! Потом послышался звук поднимаемой рамы, Мак перелез через перила запасной пожарной лестницы и скрылся в окне. Марлоу последовал за ним. Они стояли в темноте, вслушиваясь. Марлоу вдруг ощутил какой-то странный запах. Он принюхался и притянул к себе Мака. — Послушай, это же виски, — проговорил он. — Настоящее. Ты чувствуешь? Мак кивнул и осторожно двинулся по коридору. В конце его находилась дверь со сломанной панелью, сквозь которую пробивался свет. Он осторожно приоткрыл ее, и они ощутили крепкий аромат виски. Комната была загромождена ящиками с бутылками, а в дальнем ее конце стояли большие бочки. Марлоу постучал по одной из них. — Полная, — заключил он. Потом подошел к столу и сгреб пригоршню наклеек. — Посмотри-ка на это, — сказал он. — Самые известные фирмы, выпускающие виски. — Но что это значит? — озадаченно спросил Мак. — Это рэкет, старый как мир, — ответил Марлоу. — Они покупают виски оптом, оно может быть вполне качественным, и потом разбавляют его водой. Затем разливают по бутылкам, наклеивают ярлык известной фирмы и получают по меньшей мере двести процентов прибыли с каждой бутылки. Мак недоверчиво усмехнулся: — Но каждый пьющий человек может легко отличить такое виски от настоящего. Марлоу кивнул. — Правильно, но этот товар идет в ночные клубы, и, насколько я понимаю, далеко не в перворазрядные. В такие места в Сохо, куда проститутки затаскивают простофиль и получают за это процент с прибыли. Мак смотрел на Марлоу с благоговейным трепетом. — Слушай, если мы наведем на этот склад копов, наш друг О'Коннор будет иметь серьезные неприятности. Марлоу угрюмо кивнул: — Наверное, лет пять. Он подошел к двери в углу комнаты, тихонько приоткрыл ее и тут же кивком подозвал Мака, сделав ему знак молчать. Они увидели главное помещение гаража. Там не было ничего, кроме одного-единственного трехтонного грузовика "Бедфорд". Он выглядел как воспоминание о войне и все еще сохранял тусклый цвет хаки. Людского присутствия тут не ощущалось. Марлоу подошел к грузовику и заглянул внутрь. Он был плотно уставлен ящиками. Марлоу забрался внутрь, Мак последовал за ним. Марлоу вытащил карманный нож и вскрыл угол одного из ящиков. Там стояли плотными рядами бутылки виски. — Это — груз, ожидающий отправки, — улыбаясь, сказал Марлоу Маку. Прежде чем тот смог ответить, послышался звук открываемой двери, потом — приближающиеся шаги. Марлоу жестом указал Маку на пол кузова, где они, скорчившись, улеглись. Сквозь брезентовый верх отчетливо слышался разговор снаружи. Это были знакомые голоса О'Коннора и Кеннеди. — Вот адрес, — произнес О'Коннор. — Это недалеко от Лайм-стрит, по направлению к докам. Если ты сумеешь сдвинуть эту развалину, то будешь на месте сразу же после полуночи. — Но, мистер О'Коннор, мне тогда нужны еще и крылья, — запротестовал Кеннеди. — До Ливерпуля чертовски далеко. Голос О'Коннора был холоден, как ледяная вода. — Слушай, Кеннеди. Я плачу тебе хорошие деньги. А взамен хочу видеть такие же результаты. Ты в последнее время что-то стал менять свои привычки. — Его тон стал угрожающим. — Если тебе не нравится работать на меня, я могу всегда найти тебе замену. — О нет, я не имел в виду ничего такого, мистер О'Коннор, — поспешил заверить Кеннеди, в его голосе явно слышался страх. О'Коннор презрительно хмыкнул. — Смотри, чтобы на этот раз все было в порядке, — сказал он. — Сид Браун даст тебе в обмен на эту партию товара пакет, где будет две тысячи фунтов стерлингов. Это хорошая сумма. Я хочу видеть тебя и эти деньги, все до последнего пенни, утром, к завтраку, и не приму никаких отговорок. Стукнула дверца, и, когда завели мотор, грузовик мелко задрожал. Потом Марлоу услышал, как откатывают дверь гаража, и грузовик выехал в темноту; набирая скорость, он двинулся по главной дороге. Марлоу устроился поудобнее, опершись спиной на деревянные ящики, и спросил Мака: — Куда, он сказал, мы едем? Куда-то неподалеку от Лайм-стрит, к докам? Зубы Тома блеснули в темноте. — Да, кажется, я никогда не был в Ливерпуле, — ответил он. — Интересно будет посмотреть. Марлоу ухмыльнулся, поднял воротник пальто и надвинул кепи на глаза. — Лучше устраивайся поудобнее, насколько можешь. Нам придется ехать долго. Несколько раз Марлоу задремывал, но каждый раз просыпался, когда грузовик подбрасывало на каком-нибудь уж очень разбитом участке дороги. Кеннеди вел машину быстро и там, где было небольшое движение, разгонял свой "Бедфорд" миль до шестидесяти в час. Проснувшись в очередной раз, Марлоу понял, что они находятся уже в пригороде Ливерпуля, и, посмотрев на часы, увидел, что как раз наступала полночь. Он тихонько толкнул Мака, и тот сразу проснулся. — Мы подъезжаем, — сказал Марлоу. — Наш друг Кеннеди всё-таки довел до места эту старую развалину. — А какой будет наш следующий ход? — спросил Мак. Марлоу пожал плечами. — А я и сам не знаю. Решим, когда окажемся на месте. Минут через пятнадцать машина свернула в тихую темную улицу и остановилась. Здесь царила полная тишина, лишь откуда-то издали доносились жутковатые грустные сирены кораблей на реке Мереёй. Пока не ощущалось никаких признаков чрезмерной торопливости. Дверь кабины открылась, и Кеннеди выпрыгнул наружу. Мак и Марлоу слышали, как он прошел вдоль грузовика, а потом поднялся на его борт и зажег ручной фонарик. Марлоу выхватил фонарик и направил луч прямо в лицо Кеннеди. — Хэлло, друг, — сказал он. — Приятно видеть тебя здесь. На лице Кеннеди появилось выражение животного страха, и он открыл рот, чтобы закричать. Мак дал ему красивый короткий джеб в живот, и Кеннеди рухнул, хватая ртом воздух. Марлоу засунул ему в рот носовой платок и связал руки своим поясом. Потом они поставили несколько ящиков один на другой и на освободившееся место положили Кеннеди. Едва они успели выбраться из грузовика, как из темноты появились два автофургона и остановились в нескольких футах от них. Оттуда вышли четверо мужчин, и Марлоу, прислонясь к заднему борту грузовика, на всякий случай сжал кулаки. Маленький, чем-то напоминавший птицу мужчина улыбнулся и закурил сигарету. — Я Сид Браун, — отрекомендовался он. — А вы ребята О'Коннора? — Точно, — ответил Марлоу. — Мы привезли товар, не разбив ни одной бутылки. Сид Браун удовлетворенно кивнул. — Вы новенькие, что ли? Никогда не видел вас раньше. Марлоу утвердительно кивнул. — Мы только что начали работать у О'Коннора. Сид лукаво посмотрел на него, почесывая нос. — А ведь хороший парень О'Коннор, не так ли? И вы, я вижу, стараетесь для него. Его трое помощников с фантастической скоростью перегружали ящики в фургоны. — Опасно торчать здесь долго, — пояснил Сид. — Копы просто мечтают меня подловить. — А как насчет наличных? — спросил Марлоу. — Если нам придется быстро смываться, я предпочел бы иметь их при себе. — Ах я старый разиня! Чуть не забыл. Он достал из кармана плаща бумажный пакет и передал Марлоу. — Все пятерками. И деньги чистые. Марлоу надорвал пакет и проверил его содержимое под лучом фонарика Кеннеди. Все было в порядке. — А ты, должен сказать, осторожный парень, — заметил Сид Браун обиженным голосом. — Зря подозреваешь меня в таких штучках. За хороший товар я плачу хорошими деньгами. Всегда держу свое слово. Только так можно сохранить свою репутацию. Когда его люди стали вытаскивать последние ящики, один из них закричал: — Чёрт возьми, что это здесь такое? Сид быстро подошел к заднему борту и посветил вовнутрь мощным фонарем на неподвижное тело Кеннеди. — Эй, — закричал он. — Это еще что за тип? Марлоу усмехнулся и похлопал Сида по спине. — Не беспокойся о нем. Это мой двоюродный брат, Чарли. Он обожает путешествовать таким образом. При первых же признаках обострения обстановки Мак юркнул в кабину и завел мотор грузовика. Марлоу быстро повернулся и тоже вскочил в кабину. Захлопнув за собой дверцу, он высунулся в окно и крикнул: — С тобой приятно иметь дело, Сид. Еще увидимся как-нибудь. Грузовик взял с места, оставив во тьме несколько удивленного Сида с его фургонами. Мак так хохотал, что с трудом удерживал в руках баранку руля. — Ну, друг, О'Коннор теперь совсем заболеет. — Две тысячи фунтов. Все твои переживания позади. А О'Коннор не сунется в полицию, иначе засветит весь свой рэкет, — сказал Марлоу, откинулся назад и закурил. — Да, я бы сказал, что мы неплохо поработали сегодня. Он взглянул на часы. Было почти час ночи. — Будем вести машину по очереди, — предложил он. — Тогда к шести утра, если ничего не помешает, мы вернемся. В течение нескольких последующих часов опять шел дождь, и они подъехали к гаражу только к семи утра и остановились возле него на пустыре. Когда Марлоу залез в кузов "Бедфорда", он увидел, что Кеннеди старается освободиться от пояса, которым был связан. Когда он наклонился, чтобы, развязать его, Кеннеди сказал: — Это тебе даром не пройдет! Марлоу рывком поставил его на ноги и почти выкинул через задний борт. — А что ты собираешься предпринять? — с ехидцей спросил он. — Побежишь в полицию и скажешь, что у тебя похитили груз фальшивого виски? Могу представить, как это их заинтересует. Кеннеди сказал, чуть не плача: — Но Бога ради, Марлоу, что мне теперь делать? О'Коннор убьет меня, если я вот так, с пустыми руками, заявлюсь к нему. Казалось, он дошел до предела отчаяния. Где-то внутри у Марлоу шевельнулось чувство, похожее на жалость. — Если у тебя нет ни капли здравого смысла, так иди к своему боссу. Но лучше всего катись отсюда к чертям так быстро, как только можешь. Он достал пакет с пятифунтовыми банкнотами и отсчитал десять штук. — Здесь пятьдесят фунтов, — сказал он, передавая деньги Кеннеди. — До лондонского экспресса остался один час. Он не обратил внимания на бессвязные слова благодарности и снова уселся в кабину рядом с Маком, который находился за рулем. Машина работала на холостом ходу. — А ты очень благородно поступил, друг, — сказал Мак, когда они тронулись с места. — Все равно таким негодяям, как Кеннеди, ни в чем нельзя доверять, — ответил, пожимая плечами, Марлоу. Он удобно устроился в углу кабины и закрыл глаза, решительно пресекая этим всякую попытку продолжить разговор. Когда через полчаса они въехали во двор своей фермы, Мария как раз шла по направлению к амбару. Увидев, что Марлоу спрыгнул из кабины на землю, она бросилась к нему. — Где вы были? — воскликнула она. — Я ни жива ни мертва от беспокойства. Марлоу пропустил этот вопрос мимо ушей. — А как твой отец? — спросил он. — Этим утром гораздо лучше. Он сидит в постели и спрашивает о вас. А я не знаю, что ему ответить. Мария направилась в дом, они оба последовали за ней в комнату старика. Папа Магеллан сидел в кровати с обмотанным вокруг шеи шерстяным шарфом. Перед ним на подносе стоял наполовину съеденный завтрак. Как только Марлоу появился в дверях, его лицо заметно просветлело. — Хью, где ты был, мой мальчик? Что ты делал? — Я уже спрашивала, они мне ничего не ответили, — пожаловалась Мария. Мак оперся на дверь, а Марлоу расстегнул плащ и достал пакет с пачкой пятифунтовых банкнот. — Ваши заботы позади, папа, — сказал он, бросая пакет на кровать. — Здесь почти две тысячи фунтов. Мария чуть не задохнулась и положила руку себе на горло, побледнев как снег. — Хью, что ты сделал? — со страхом спросила она. Старый человек тоже был озадачен. — Откуда эти деньги? Марлоу равнодушно пожал плечами: — От О'Коннора. Мы обнаружили, что он занимается махинациями с разбавленными спиртными напитками. Этой ночью мы отвезли для него одну такую партию товара в Ливерпуль. Получатель был заинтересован принять этот груз виски. Он без всяких разговоров заплатил нам. — Он ухмыльнулся. — Так получайте, папа. И прочь заботы. Лицо старика посуровело. Он попросил дочь: — Мария, подай-ка мне один конверт из манильской бумаги вон из того ящика. Мария молча подала ему конверт. — А теперь дай ручку и марки, — продолжил он. Марлоу наблюдал, как старик отсчитал двадцать четыре банкноты и отложил их в сторону. — Я взял сто двадцать фунтов. Так я оцениваю стоимость груза, который мы хотели отвезти в Лондон. Марлоу был поражен. — Вы хотите сказать, что собираетесь отослать остаток обратно О'Коннору? — вскричал он. — Да это просто сумасшествие! Папа Магеллан покачал головой: — Нет, это просто порядочность. Это грязные деньги, и достались они неправедным путем. Я забираю то, что, по моим расчетам, О'Коннор мне должен. Ни больше ни меньше. Он закончил надписывать адрес и тщательно заклеил конверт. Наклеив марки, он передал конверт Марлоу и сказал: — Я хочу, чтобы вы сами отправили его по почте. Видя, что Марлоу колеблется, он добавил: — И немедленно. Марлоу вздохнул и взял конверт. — Прекрасно, папа. Поступайте как знаете. Не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты и спустился по лестнице. Почтовый ящик был недалеко от дома. Это был старомодный прямоугольный ящик на грубой каменной стене. На его металлической поверхности еще сохранились инициалы королевы Виктории. Марлоу нерешительно постоял перед ящиком, потом решительно засунул конверт во внутренний карман своей куртки и пошел обратно к дому. Когда он достиг ворот, то увидел Мака, стоящего у стены с мрачным выражением лица. — Ты ведь не отправил конверт, да? Марлоу отрицательно покачал головой. — Нет, это было бы просто глупостью. Мак вздохнул. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, друг, — сказал он направился вслед за Марлоу. Мария на кухне готовила завтрак. Когда Марлоу вошел, она повернулась к нему и нетерпеливо спросила: — Ты отправил его? Марлоу заставил себя улыбнуться. — Да, вопреки своему желанию. Ее лицо заискрилось улыбкой. — О, я так рада, Хью! Вы же знаете, папа прав. Она снова отвернулась к плите, а Марлоу, сдерживая ярость, сел за стол. Он знал, что поступает правильно. Он не станет выбрасывать на ветер такие деньги из-за причуд старика. Он знал, что делает, и все же в бессильной злобе так крепко сжал кулаки, что ногти до боли впились в ладони. Потому что Мария поверила его лжи.Глава 8
После обеда Марлоу объехал владельцев садов и сполна расплатился с ними. Когда он заводил машину в амбар, Мария сидела на столе, болтая ногами, и разговаривала с Маком, который чинил двигатель одного из грузовиков. Увидев Марлоу выходящим из машины, Мария налила ему чашку кофе, сказав: — Вы как раз вовремя. Он с удовольствием отпил глоток. — Прекрасно. Что-то холодновато становится. — Ну, как там дела с садоводами? — спросила Мария. Он пожал плечами: — Никаких проблем на этот момент. Все они получили свои деньги и вполне удовлетворены. — Он кивнул на грузовик. — Я получил на этот раз много товара. Яблоки и груши, немного помидоров и слив. Он передал ей список, и она удовлетворенно кивнула головой. — Это очень хорошо. На все это на главных рынках Лондона устойчивый спрос. Я проверила по утренним газетам. Марлоу с улыбкой повернулся к Маку: — Тебе будет нетрудно продать эту партию груза, когда ты приедешь в Лондон. Прежде чем негр успел ответить, быстро вмешалась Мария: — Но вы наверняка поедете с ним, Хью? Будет гораздо безопаснее, если вы отправитесь вдвоем. Марлоу покачал головой и потрепал Мака по плечу. — Он не нуждается во мне. — Но это нехорошо, — взорвалась Мария. На ее лице появилось сердитое выражение. — Почему Мак должен делать все это один? Я думаю, что вы должны поехать с ним. Марлоу проглотил сорвавшийся было с губ сердитый ответ и постарался сказать твердо: — Послушай, мой ангел, мне все равно, что ты там думаешь. Я не поеду в Лондон. У меня на это свои причины, и не вмешивайся в чужие дела. Его лицо побледнело, а на щеках проступили красные пятна. Мария едва успела раскрыть рот, чтобы ответить ему, но он резко встал, повернулся и пошел через двор к дому. Когда Марлоу вошел в комнату папы Магеллана, тот читал газету. — А ты неважно выглядишь, сынок! В чем дело? — спросил он, глянув поверх очков. — Это все ваша дочь! Она просто кипит от ярости, возражая против того, что я опять посылаю Мака в Лондон одного. Старик понимающе кивнул: — Она чисто, по-женски любопытствует, почему ты не можешь ехать. Марлоу вздохнул и уселся на стул. — Почему она не хочет понять мои намеки, как это делаете вы с Маком, и заниматься только своими делами? — Открой-ка вон тот шкаф, сынок, — улыбнулся Магеллан. — Там наверху альбом. Марлоу передал ему старинный альбом для фотографий г красном сафьяновом переплете. — Посмотри-ка сюда, — сказал Магеллан, открывая альбом на какой-то определенной странице. Марлоу поначалу показалось, что он видит изображение Марии. — Это ее мать? — спросил он. Папа Магеллан утвердительно кивнул. — Да, это моя Мария. Как видишь, они похожи, точно горошины в стручке. Он мягко улыбнулся, закрывая альбом, и добавил: — И не только по внешнему виду. Боюсь, что моя жена была излишне любопытна, и Мария — тоже. К сожалению, этот недостаток свойственен большинству женщин, — пожал он плечами, возвращая альбом Марлоу. Тот поднялся и положил альбом на место. Проходя мимо двери, он увидел в углу прислоненное к стене охотничье ружье, наполовину скрытое висящей одеждой. Он взял его в руки и внимательно осмотрел. Это была двустволка двенадцатого калибра, отлично отполированная и украшенная гравировкой. Он слегка присвистнул. — Это обошлось вам в фунт или два. — Да, — довольно ответил папа Магеллан. — Мне нравится ощущать в руках хорошее оружие. Было время, когда я любил по утрам бродить по полям и приносить на завтрак голубя или двух, но теперь все это в прошлом. Магеллан наклонился, пытаясь заглянуть в шкаф. — Там где-то должна быть коробка с патронами. Марлоу без труда нашел ее. — Да, вот она. — Хорошо, — сказал папа Магеллан. — Теперь возьми ружье и патроны. Вы с Маком должны хоть немного расслабиться и побродить по полям, там, позади дома. Марлоу усмехнулся: — Мы всегда сможем притвориться, что пытаемся скрыться от О'Коннора. Он продолжал рассматривать ружье с видимым удовольствием; на какое-то время в комнате воцарилось молчание, прерванное стариком: — Мария влюблена в тебя, верно? Марлоу медленно поднял голову и, пожав плечами, ответил: — Думаю, что да. Старик кивнул. — Для меня это было очевидно с самого начала. А ты любишь ее? Марлоу резко засмеялся. — Папа, я не влюблен ни в какую из женщин. У меня есть другие заботы, о которых приходится беспокоиться. Я не хочу быть связанным. Не могу позволить себе этого. Старик понимающе кивнул, и его глаза погрустнели. — Тогда будет лучше, если ты поскорее уйдешь отсюда. Марии не придется так страдать. Марлоу вздохнул и кивнул в знак согласия. — Вам не следует волноваться, папа. Я скоро уйду. Может быть, на следующей неделе. Если все сработает как надо, то с О'Коннором будет покончено, и я уйду, но с вами останется Мак. Он хороший парень. Магелланприветливо улыбнулся. — Ну что ты, сынок. Не стоит ценить себя так низко. — Он закашлялся и откинулся на подушку. — У тебя неприятности, которые не позволяют тебе отправиться в Лондон. Серьезные неприятности? Марлоу остановился в дверях, держа ружье в руке, и объяснил: — В Лондоне у меня есть несколько старых друзей, которые хотят видеть меня, а я, наоборот, не хочу этого. Ничего такого, с чем я не смог бы справиться. — Тогда хорошо, — сказал старик, полуприкрыв глаза. — Я доволен. А теперь иди, я хотел бы поспать. Марлоу тихонько прикрыл за собой дверь и спустился по лестнице. В течение всего остатка дня Мария старалась избегать Марлоу. Даже когда они с Маком ужинали, она обращалась только к Маку и полностью игнорировала Марлоу. Сначала он был несколько удивлен таким отношением к себе, но немного спустя почувствовал даже легкое чувство обиды, усилившееся к концу вечера. Они с Маком провели несколько часов, проверяя двигатель грузовика, который должен будет отправиться в Лондон, и тщательно укладывая ящики с фруктами и овощами. Когда работа была почти закончена, Марлоу оставил Мака и в темноте направился к дому. Мария сидела у кухонного огня и читала журнал. — Мак почти готов к отправлению, — сказал ей Марлоу. — Я хочу взять для него термос и сандвичи, если ты позволишь. — Я справлюсь сама, благодарю вас, — холодно ответила девушка, поднимаясь со стула. Марлоу недоумевающе промолчал и пошел обратно по коридору к входной двери. Он немного постоял на крыльце, вдыхая холодный ночной воздух, как вдруг послышался громкий звук разбиваемого стекла, будто что-то вылетело наружу из окна амбара. Он бросился туда и услышал сзади себя испуганный крик Марии. Когда он добежал до сарая, то увидел, как три фигуры выскочили из освещенных ворот амбара и, растворились в темноте. Он задержался всего на мгновение, а потом торопливо заглянул внутрь. Мак в неуклюжей позе лежал на полу около грузовика. Пока Марлоу колебался, не зная, что предпринять, тишину разорвал звук запускаемого мотора, и вскоре его шум затих в отдалении. Марлоу бросился в амбар и опустился на колени возле Мака. С виска негра стекала струйка крови, и когда Марлоу стал ощупывать его голову, он почувствовал шишку от удара, которая под пальцами становилась все больше. Мария упала возле Мака на колени. — Он в порядке? — испуганно вскричала она. Марлоу кивнул. — В общем, да. Вот только скверный удар по голове. Он поднял Мака на руки и понес его из амбара к дому. Ударом ноги открыл дверь их комнаты и уложил свой груз на старинную кушетку. Мария опустилась на колени возле Мака и начала влажным полотенцем смывать кровь. Спустя некоторое время Мак застонал и открыл глаза. — Привет, Друг, — сказал он Марлоу. — Кто-то здорово саданул меня по черепу. — Что там произошло? — спросил Марлоу. Мак хотел было сесть, но Мария не дала ему подняться. — Я затягивал гайку на блоке мотора, когда услышал позади звук шагов. Я обернулся, и кто-то бросился ко мне. Я подумал, что они хотят что-то сделать с грузовиками, и тогда бросил в окно гаечный ключ, который держал в руках. — Это была блестящая идея, — сказал ему Марлоу. — Это напугало их прежде, чем они смогли нанести машинам какие-нибудь повреждения. Мак снова попытался подняться. — Мне надо вставать, — сказал он. Марлоу опять уложил его. — И не пытайся. Ты даже пяти миль не проедешь в таком состоянии. Он двинулся к двери, а Мак спросил: — Что же нам теперь делать? Марлоу нахмурился. — Мне придется ехать вместо тебя. Когда Мак попробовал было запротестовать, он добавил: — Это единственно возможное решение. Не беспокойся. Никто не сможет помешать мне попасть туда. Он пересек двор и зашел в амбар. Открыл один из ящиков для инструментов и достал оттуда ружье. Переломил его, проверил стволы. Они оказались в отличном состоянии. Потом надорвал коробку с патронами, зарядил ружье, рассовал горсть патронов по карманам и снова спрятал коробку в ящик. Когда он направлялся к грузовику, подошла Мария с термосом и пакетом сандвичей. Она побледнела при виде ружья. — А что вы собираетесь делать с этим? — пытливо спросила она. Марлоу открыл дверь кабины и спрятал ружье за спинку сиденья. — Это мой козырной туз, — ответил он. — Если они попытаются и в эту поездку выкинуть какую-нибудь штучку, то поймут, что сделали грубую ошибку. Мария покачала головой. — Оружие — это всегда плохо. Когда начинаются такие вещи, никто знает, как и чем это все кончится. Марлоу взял у нее термос и сандвичи и положил под сиденье. — Не беспокойся, — мягко сказал он. — Я не собираюсь никого убивать. Мне самому это вовсе ни к чему. Но бывает просто удивительно видеть, как быстро из среднего калибра бандита выходит воздух, когда он смотрит в дуло ружья. Марлоу успокаивающе улыбнулся, потрепал девушку по щеке, сел за руль и завел мотор. Как только он отпустил ручной тормоз, она подбежала к нему и с отчаянием сказала: — Я так сожалею, Хью. Мне стыдно, что я шпыняла тебя весь сегодняшний день. — Ничего, мой ангел, — отозвался он и нажал ногой на акселератор. Рев мотора заполнил весь амбар, и он не мог расслышать ее дальнейших слов. Он только улыбался и кивал головой, направляя грузовик в ночную тьму. Спускаясь с холма в Литтон, он размышлял, что же она хотела сказать ему, потом вспомнил разговор с папой Магелланом и вздохнул. Может, все в конце концов оборачивается к лучшему. Может, и хорошо, что он вынужден был поехать в Лондон, получив возможность обтяпать и свое дело. А потом он оставит позади и семью Магелланов, и все их заботы. Он и так достаточно для них сделал. Марлоу засунул руку под рубашку и нащупал у себя на шее тесемку. На конце ее висел ключ от депозитного сейфа. Он опустил ключ обратно, и его охватило чувство ликования. Да, все пока идет как нельзя лучше, несмотря ни на что. Фирма, где находится его депозитный сейф, открывается в девять или в девять тридцать. Он может выехать обратно из Лондона в десять. Он закурил и устроился на сиденье поудобнее. Марлоу ехал уже около часа, как снова пошел дождь. Он потихоньку выругался и включил дворники на ветровом стекле. Потом включил все передние фары и поплотнее уселся за рулем. В этот момент он переваливал через небольшое возвышение, и мощные лучи света от его фар вырвали из темноты стоящий на обочине в тридцати или сорока ярдах от него зеленый "ягуар". Возле автомобиля виднелась фигура, машущая ему рукой. Марлоу усмехнулся и нажал было на акселератор, но потом изменил решение и резко бросил ногу на педаль гидравлического тормоза. Грузовик пошел юзом и остановился. Он выключил мотор и посмотрел вниз на бледное, мокрое от дождя лицо Дженни О'Коннор. — Что ты здесь делаешь, ради всего святого? Она не произнесла ни слова, и в ее глазах читалось отчаяние. Стояла полная тишина, если не считать звука дождя, барабанящего по парусиновому верху грузовика. Марлоу усмехнулся и потянулся за ружьем, когда увидел, что позади "ягуара" появились и двинулись к нему темные тени. Моноган отодвинул девушку в сторону и схватился за ручку дверцы. — Ну ты, ублюдок, — сказал он. — Вот сейчас ты свое и получишь. Марлоу выставил в окно ствол ружья. Выражение ужаса появилось на лице Моногана. — Ты не посмеешь стрелять! — Это я-то не посмею? — спросил Марлоу и взвел курки. Трое других были ему неизвестны, но явно смахивали на наемных убийц. Один из них, обернувшись к Моногану, заорал: — Эй ты, ты не говорил нам, что дело может повернуться вот так. Марлоу поднял ружье и тщательно навел его на бандитов. — Может, вы вообще ничего не знаете насчет ружья и для чего оно предназначено? Так я вам расскажу. Оно вас разнесет на клочки. Если я сейчас выстрелю, кто-то из вас получит заряд в морду. И поимейте в виду, если потом кто-то дернется, у меня есть еще один ствол. Трое быстро исчезли, а Дженни, уцепившись за край окошка, с отчаянием произнесла: — Они силой заставили меня выйти сюда. Они знали, что ради меня ты остановишься. Это мой дядя заставил меня пойти. Дженни горько заплакала, и слезы стекали по ее лицу, смешиваясь с дождем. — Обойди машину и садись в кабину с той стороны, — сказал Марлоу. — Ты говорила мне, что умеешь водить грузовик. Вот теперь и покажи мне, как хорошо ты это делаешь. Когда Моноган открыл было рот, Дженни бросилась к противоположной стороне кабины, открыла дверь и уселась за руль. Тут же взревел мотор, и она включила скорость так умело, как самый опытный водитель. Моноган издал звук ярости и схватился за ручку двери. Марлоу тут же уткнул ствол в живот ирландца. Когда грузовик рванулся вперед, он оглянулся назад и увидел, как Моноган распластался на дороге, а трое громил топтались около него. Снова убирая ружье за сиденье, Марлоу спросил: — Откуда они узнали, что я этой ночью поеду в Лондон? Дженни ответила, не поворачивая головы и сосредоточив все внимание на дороге: — Дядя послал кого-то объехать владельцев садов, с которыми вел дела мистер Магеллан. Он понял, что ты уже был у них сегодня и что готовится еще один рейс в Лондон. Марлоу выругался и закурил сигарету. — Кто-то уже заявился сегодня к нам и уложил Мака чуть ли не замертво. Кто это был? Моноган и его подонки? Она утвердительно кивнула и коротко взглянула на него. — Я была снаружи на дороге в автомобиле с дядей. Моноган с дружками хотели вывести из строя ваши грузовики, но ты появился слишком быстро. — Кажется, они активно используют тебя в нужные для них моменты, — сказал он. Дженни провела тяжелый грузовик по трудному повороту с умением Опытного гонщика. — Мой дядя не доверяет мне больше. Он был просто ужасен, когда узнал, что случилось прошлой ночью. Те два дружка Моногана все еще в постели. У одного из них сломана рука. — А что за типы были с ним сейчас? — спросил Марлоу. — Они приехали из Бирмингема сегодня после обеда. — Ее передернуло. — Отвратительные люди. Дядя заставил меня поехать с ними. Они рассчитывали, что ты остановишься, увидев меня и мою машину. Он достал термос и налил себе кружку кофе. — Ну ладно, их маленькая хитрость не сработала. Благодаря моему козырному тузу. — Он убрал термос на место и добавил: — Ты теперь можешь отдохнуть, а я поведу машину. Когда они остановились, Дженни некоторое время молча сидела за рулем. Немного спустя она повернулась к нему и сказала дрожащим голосом: — Ты бы не выстрелил, ведь правда? Марлоу этот вопрос показался нелепым. — А на кой черт я тогда брал ружье с собой, как ты думаешь? — Он недобро рассмеялся. — Только не пытайся внушить мне, что я непорядочно себя веду. Может, тебе приятнее было бы видеть, как Моноган и его приятели используют меня вместо футбольного мяча? Дженни вздохнула: — Нет, я полагаю, в данном случае ты прав. Она оставила руль. Марлоу сел на ее место. — Я полностью уверен, что прав, — сказал он. — Чтобы сражаться с людьми определенного сорта, все средства хороши, а Моноган как раз из таких людей. Он положил руки на руль. — Ну так, следующая моя остановка — Лондон. Можешь ехать со мной, или я высажу тебя в первом же крупном городе, где ты скажешь. — Я поеду с тобой до конца, если ты не возражаешь. Она устроилась в темном углу кабины и, когда он уже хотел нажать на стартер, спросила: — Хью, ты ведь не любишь меня, да? Он повернулся и посмотрел на нее в упор. — Не расстраивайся. Я не люблю никого. — Да, я так и думала, — кивнула она. — Ты все еще хочешь ехать со мной до конца? — вызывающе спросил Марлоу. Он не видел в темноте выражения ее лица, но она ответила твердым голосом: — Да, я все еще хочу проехать с тобой весь путь. Он нажал на стартер, и через мгновение они снова двинулись в путь. Было почти семь тридцать, когда они приехали в Ковент-Гарден. Задержка вышла из-за неисправности карбюратора. Потребовался почти час, чтобы отыскать неисправность и устранить ее. Главные сделки дня на этом огромном рынке к тому времени уже закончились, но Марлоу, к своему удивлению, не встретил трудностей в размещении всей партии товара. Первый же оптовик, к которому он обратился, сразу проверил его товар и на месте выдал ему чек на сто шестьдесят фунтов. Но что было особенно приятно, он попросил доставить еще одну партию фруктов и овощей такого же качества на следующий день. Дженни О'Коннор выглядела на удивление хорошо, учитывая то, как она провела предыдущую ночь. Ее юбка была сшита из такого хорошего материала, что почти не помялась. Достав из кармана замшевого пиджака ленту и перетянув ею волосы, она сделала себе прическу "конский хвост". — Даже по лондонским стандартам ты смотришься совсем неплохо, — уверил ее Марлоу, когда остановил грузовик на Шафтсборо-авеню, недалеко от Пикадилли. Она улыбнулась: — Я не думала об этом, но твой комплимент, во всяком случае, заставляет меня чувствовать себя лучше. Марлоу предложил ей сигарету. — А что ты теперь собираешься делать? Возвращаться к себе со мной? Дженни покачала головой и медленно проговорила: — Нет, не думаю. Я вернусь на поезде. Мне нужно время, чтобы многое обдумать, учитывая все, что произошло. — У тебя есть деньги? — Да, — улыбнулась она. — Возможно, я даже останусь здесь на пару дней. В этот момент Марлоу случайно взглянул вперед и через ветровое стекло увидел черный лимузин, подъехавший к тротуару и остановившийся в нескольких ярдах впереди их грузовика. Он показался ему каким-то странно знакомым. Дверца открылась, и Фолкнер, корректный, одетый с иголочки в элегантный фланелевыйсерый костюм и мягкую фетровую шляпу, вышел из машины. Выйдя, он задержался, чтобы поговорить с кем-то, оставшимся в машине. Марлоу быстро пригнулся, закрыв лицо рукой. Дженни удивленно спросила: — Что такое, Хью? В чем дело? — Да вот тот человек, который стоит около лимузина, мой старый знакомый, которого я предпочел бы не встречать. Фолкнер выпрямился, и лимузин отъехал от тротуара. Марлоу показалось, что Фолкнер пристально посмотрел на его грузовик, потом он пересек тротуар и вошел в ресторан. Дженни сжала руку Марлоу. — Теперь ты можешь выпрямиться. Он зашел в ресторан. Она открыла дверь, выпрыгнула из кабины и твердо сказала: — Поезжай быстрее, Хью. Трогайся. Дженни растворилась в толпе людей, а он влился в струю уличного движения. И только раз, оглянувшись, мельком увидел отблеск ее льняных волос, и она исчезла. Вся операция с депозитным сейфом заняла десять минут. Работа начиналась в девять тридцать, и ему пришлось с ключом в руке подождать у подъезда. Клерк открыл ему сейф и любезно сказал: — Вы уже давно не заходили к нам, сэр! — Да, я был за границей, — улыбнулся в ответ Марлоу. От волнения в животе у него стало как-то пусто, слова продолжавшего что-то говорить клерка звучали для Марлоу ничего не значащим бормотанием. Дверь сейфа открылась, и Марлоу забрал оттуда потертую старомодную гладстоновскую сумку. Клерк все еще говорил, пока они поднимались наверх, но Марлоу по-прежнему не понимал ни слова. Когда он вышел на улицу, ему показалось, что тротуар под ним задвигался, а яркое утреннее солнце просто ослепило его. Грузовик был припаркован на боковой улице, и Марлоу почти бегом направился к нему. Он вскочил в кабину, захлопнул дверцу, поставил гладстоновскую сумку на сиденье рядом с собой и дрожащими руками закурил сигарету. Он долгим взглядом смотрел на сумку, чувствуя, как у него под мышками струится пот и пересыхает в горле. Выругавшись сквозь зубы, Марлоу потянулся к сумке и открыл ее. Деньги были на месте, все в аккуратных небольших пачках, в основном хрустящие чистенькие купюры, будто только что из банка. Некоторое время он пристально смотрел на них. "Двадцать тысяч фунтов стерлингов, — думал он, — и все это мое. Сколько я потел за них, и я заработал их. Каждый пенни из этой суммы". Он закрыл сумку и положил ее под сиденье. Уже через мгновение грузовик влился в общий поток машин, движущийся к северу, а Марлоу сидел за рулем, улыбаясь счастливо, как ребенок.Глава 9
Грузовик проехал по булыжникам двора и остановился в амбаре. Марлоу выключил мотор и засек время. Было почти два часа дня. Он вытащил из-под сиденья гладстоновскую сумку и спрыгнул на землю. Некоторое время он стоял неподвижно, держа сумку в руках, и осматривал амбар в поисках подходящего места, чтобы спрятать ее. В дальнем конце амбара виднелась ветхая лестница, ведущая на чердак, и он направился туда, внимательно её разглядывая. Лестница скрипела и качалась, когда Марлоу начал подниматься по ней. Он задержался наверху и осмотрел чердак. Помещение было загромождено всяким барахлом, копившимся здесь годами. Легкая улыбка появилась у него на губах, он поставил гладстоновскую сумку рядом с несколькими старыми чемоданами и полуприкрыл ее краем старой рваной крикетной сетки. Гладстоновская сумка выглядела так, будто стояла тут с незапамятных времен, и Марлоу, удовлетворенный, спустился вниз. Он задержался у выхода из амбара, чтобы закурить сигарету. Ферма тихо отдыхала в послеполуденном влажном тепле, и пока он приближался к дому, никого не было видно. В кухне горел огонь и стол был накрыт на одного человека. На тарелке он нашел наспех нацарапанную записку от Марии, где говорилось, что обед для него на плите и что они с Маком поехали собирать следующую партию товара. Марлоу усмехнулся, скатал записочку в шарик и бросил ее в огонь. Он вышел из кухни и по задней лестнице поднялся наверх. Он приоткрыл дверь комнаты папы Магеллана и осторожно заглянул внутрь. Старик читал книгу, опершись спиной на подушки. Он быстро обернулся к Марлоу с приветливой улыбкой: — Заходи, сынок. Заходи и расскажи мне, как дела. Тот прикрыл дверь и сел в ногах кровати. Он вытащил чек, полученный от оптового торговца в Ковент-Гардене, и перекинул его старику. — Вот такие дела, — сказал он. Старик недоверчиво рассматривал чек, а потом вытянул губы и тихонько присвистнул: — Сто шестьдесят фунтов. Это же прекрасно. — Но это еще не все. Они хотят получить другую партию товара уже завтра утром. Магеллан рассмеялся, но тут же его прихватил приступ кашля. Наконец справившись с ним, он вытер с глаз слезы и тихо сказал: — Я чувствую себя уже на сто процентов лучше. Я бы хотел, чтобы сейчас передо мной оказался О'Коннор, и я помахал бы этим чеком перед его жирной рожей. Послышался звук въехавшей на двор машины. Марлоу подошел к окну и увидел большой черный автомобиль. Через секунду-другую дверца открылась, из машины выбрался О'Коннор. — Кто это там? — спросил папа Магеллан. Марлоу нахмурил брови. — Похоже, ваше желание исполняется. Старик, казалось, пришел в замешательство: — О'Коннор? Но какого черта ему здесь надо? Марлоу недоуменно пожал плечами. — А может, он хочет достичь с вами соглашения? Лучше я выйду и посмотрю. Когда он открыл дверь на крыльцо, О'Коннор стоял спиной к нему и смотрел через двор на теплицы и поля за ними. Он медленно повернулся и вынул сигару изо рта. — Лакомый кусочек, — сказал он. — Очень хороший, в самом деле. — Мы тоже так думаем, — ответил ему Марлоу. Некоторое время они с вызовом смотрели друг на друга, а потом лицо толстяка расцвело улыбкой, и он спросил: — А вы не собираетесь пригласить меня войти? Марлоу, пожав плечами, посторонился: — Почему бы и нет? Мы всегда сможем потом провести дезинфекцию. Улыбка О'Коннора полиняла, но усилием воли он вернул ее на свою физиономию. — А где сам старик? Он единственный, кого я хотел бы видеть. Его, а не каких-то наемных помощников. Марлоу сделал всего один широкий шаг вперед, и толстяк поспешно попятился. — Я не хочу никаких неприятностей, — испуганно протараторил он. — Я только собираюсь высказать старику одно деловое предложение. Марлоу холодно посмотрел на него. — Вы мне не нравитесь, О'Коннор, — сказал он. — Мне будет совсем нетрудно сломать вашу жирную шею. Запомните это. Он резко повернулся и пошел наверх. Открыв дверь в комнату Магеллана, Марлоу увидел, что тот подоткнул себе под спину еще одну подушку и сидит в постели совершенно прямо, словно железный прут. О'Коннор вошел в комнату тяжело дыша и плюхнулся на стул у окна. Тот жалобно заскрипел, а О'Коннор вытащил носовой платок и вытер им лицо. Казалось, ему трудно восстановить дыхание, и он обмахивался шляпой. — Сердце у меня уже не то, что было, — сказал он через некоторое время, сглотнул слюну и снова вытер платком лицо. — Лестницы в вашем доме чертовски круты. — Вы не встретите у меня сочувствия, — сказал железным голосом папа Магеллан. — Выкладывайте, что хотели, и убирайтесь. Улыбка сползла с лица О'Коннора. — Ну, хорошо, — ответил он. — Перейду прямо к делу. Вы стоите на моем пути, Магеллан. Я хочу убрать вас с дороги. Даю вам три тысячи фунтов за все, включая грузовики, и улаживаю дела с вашими закладными. Вы не получите и половины этой цены на открытом рынке, и сами прекрасно это знаете. Папа Магеллан поправил очки и взял в руки газету. — Ваше предложение меня не интересует, — заявил он. Последовал еще один момент тишины, потом О'Коннор взорвался: — Ты, проклятый старый дурак, соглашайся. Иначе тебе конец, я тебя разорю. Старик посмотрел на Марлоу, на его лице читалось отвращение. — Выкинь его отсюда, Хью, — попросил он. — Здесь что-то стало дурно пахнуть. О'Коннор вскочил на ноги и двинулся вперед. — Я предупреждаю вас, — сказал он угрожающе. — Это ваш последний шанс. После этого я смету вас со всех дорог и не стану особенно разбираться в том, как я это сделаю. Марлоу крепко схватил его за руку и поволок к двери. Папа Магеллан снял очки и отложил газету. — Одну минутку, сынок. Марлоу остановился в дверях, все еще держа О'Коннора за руку. — Я давно знаю вас, О'Коннор, — сказал старик, — мы выставили друг другу больше выпивки, чем я могу припомнить. Я никогда не одобрял некоторых ваших способов добывания денег, но это вовсе не означает, что я в ту пору испытывал к вам неприязнь. О'Коннор попробовал было вырваться из комнаты, но Марлоу крепко, до боли сжал его руку. — Спокойно! — угрожающе сказал он. — Я не знаю, что такое с вами случилось потом, — продолжал папа Магеллан. — Так или иначе, за последний год вы превратились в настоящего зверя. Вы уничтожаете каждого, кто встает на вашем пути. — Он закончил весьма внушительно: — Ну ладно, я говорил с вами по-честному. Теперь хватит. Если вы попробуете нанести вред кому-нибудь или чему-нибудь мне принадлежащему, я вас разыщу и убью. Как бешеную собаку, какой вы и являетесь. Он снова обратился к своей газете, руки его немного дрожали. А Марлоу вытолкал посетителя за дверь и повел по коридору. О'Коннору, наверно, и в самом деле было нелегко справиться с лестницей, и когда они спустились вниз, он внезапно схватился за стену, хватая ртом воздух и стараясь другой рукой расстегнуть воротник. Приступ был, бесспорно, настоящим. Марлоу усадил гостя на стул, ослабил его галстук и воротник. Лицо О'Коннора стало пунцовым, а губы приобрели характерный для сердечника синеватый оттенок. Марлоу быстро прошел в гостиную и вернулся с бокалом бренди. О'Коннор сделал жадный глоток, бренди пролилось ему на подбородок и на рубашку. Некоторое время спустя его дыхание стало более ровным. Он слабо улыбнулся Марлоу: — В эти дни со мной случается что-то слишком много таких приступов. — Тебе приходится таскать столько лишнего веса, — сдержанно ответил Марлоу. — Прямо удивительно, как твое сердце так долго выносит это. О'Коннор поднялся на ноги. — В молодости я был похож на тебя, парень. Большой и сильный, как дуб. А потом случилось что-то нехорошее с моими гландами. — Он нахмурился и несколько раз кашлянул в носовой платок. Когда он поднял голову, в его глазах стояли слезы. — Что поделаешь, старость, — прохрипел он. — Никогда не знаешь, что с тобой завтра случится. — Мое сердце прямо обливается кровью из-за вас, — холодно рассмеялся Марлоу. Он взял О'Коннора за руку, помогая ему пройти к машине, тот тяжело наваливался на провожатого, и было видно, что каждый шаг дается ему с трудом. Когда он наконец уселся за руль, Марлоу, захлопывая дверцу, сказал: — Я больше не хочу видеть вас здесь или где-нибудь поблизости. О'Коннор нажал на стартер и высунулся в окно: — Вы все-таки подскажите старику, чтобы он обдумал мое предложение, — посоветовал он. — Даю ему время до вечера. Я буду у себя на складе до девяти. Он может позвонить мне туда. Прежде чем Марлоу успел ответить, автомобиль рванулся через двор фермы, сделав опасный поворот при выезде из ворот и только чудом избежав столкновения с грузовиком "Бедфорд", который собирался въезжать на ферму. Мак остановил грузовик рядом с Марлоу и высунулся из окна: — Эй, друг, рад тебя видеть! Как дела? Марлоу поднял большой палец. — Отлично! Я без всякого труда разместил партию товара. И больше того, получил на завтра заказ на еще одну такую же. Мария вышла из грузовика с другой стороны и обошла его кругом с приветливой улыбкой на лице. — На самом деле такой успех, Хью? — возбужденно спросила она. Марлоу кивнул. — Получил сто шестьдесят фунтов, — похвастался он. — Пока мы сможем отправлять каждый раз такую же полную партию, мы будем получать такие деньги. — А кто тот сумасшедший, который вылетел отсюда на машине? — спросил Мак. — Мистер О'Коннор, собственной персоной, — усмехнулся Марлоу. На лице Марии появилась тревога. — А что ему было надо, Хью? Снова для нас какие-нибудь неприятности? — Ничего такого, о чем стоило бы волноваться, — успокоил ее Марлоу. — Деловой визит. Он предложил твоему отцу купить ваше владение, но старик отнесся к этому без интереса. Мария выглядела озадаченной. — Но что же заставило его снова пытаться сделать это? Папа уже в прошлый раз сказал ему совершенно определенно, что ничто не заставит его продать нашу ферму. — Да, но времена меняются, — вступил в разговор Мак. — Мы прихватили его на одном грязном деле. И ему это известно. Мария повернулась к Марлоу. — А вы тоже так думаете? — спросила она. — Тебе не о чем тревожиться, мой ангел, — успокаивающе сказал Марлоу. — Поднимайся к отцу, а мы с Маком посмотрим на эту партию товара. Она с облегчением улыбнулась и пошла в дом. Марлоу обошел грузовик, сел рядом с Маком, и они въехали в амбар. — У тебя были какие-нибудь трудности в поездке? — поинтересовался Мак, выключая мотор. Марлоу закурил сигарету и кивнул: — Очень много. — И он коротко рассказал Маку о событиях прошлой ночи. Когда он закончил рассказ, Мак тихо присвистнул: — Друг, как хорошо, что ты взял с собой ружье. — Еще бы! — согласился Марлоу. — А как ты думаешь, этой ночью они снова попытаются что-нибудь предпринять? — спросил Мак. — Не знаю, — нахмурился Марлоу. — Я все еще толком не пойму, зачем О'Коннор являлся сюда. Что-то здесь не так. Он усмехнулся и потрепал Мака по плечу. — Но как бы то ни было, не беспокойся. И если хочешь, возьми с собой это ружье. Хотя, надеюсь, оно тебе не понадобится, — добавил он. — Надеюсь, что нет, — кивнул Мак. Когда они подошли к заднему борту машины, Мак продолжил: — Хотелось бы мне знать, как там поживает мисс Дженни. Я и думать не хочу, что она связана с этой шайкой. — Для меня это тоже загадка. Ведь О'Коннор должен был постараться узнать, что с ней произошло, а он об этом даже словом не обмолвился. — А может, она утром позвонила ему из Лондона и сказала, что не вернется, — предположил Мак. — Неужели она поступит иначе после того, как с ней так обошлись? — Хотел бы и я верить в это, — заметил Марлоу, опуская задний борт грузовика. Он зевнул и почувствовал себя ужасно уставшим. Мак мягко положил руку ему на плечо и сказал: — А почему бы тебе не поспать немного. Это тебе просто необходимо. Марлоу начал было протестовать, но Мак подтолкнул его к двери: — Давай, парень, я сам справлюсь с этой партией товара. Ему потребовалось некоторое усилие, чтобы подняться по лестнице. Проходя по коридору, он услышал за закрытой дверью комнаты папы Магеллана приглушенные голоса. Мария говорила с отцом. На момент он задержался в нерешительности, думая, войти ему или нет, но потом все-таки прошел мимо в конец коридора и открыл дверь своей комнаты. Он снял куртку, присел на край кровати и разулся. Начал было расстегивать пуговицы на рубашке, но это усилие показалось ему чрезмерным, и он свалился навзничь. Лишь его голова коснулась подушки, он погрузился в омут сна. Марлоу проснулся, почувствовав на своем плече чью-то руку. Над ним склонился Мак, тепло одетый, в водительской куртке, с теплым шарфом вокруг шеи и в перчатках. Марлоу быстро сел на кровати и глянул на часы. Было почти половина восьмого, и небо уже начало темнеть. — Какого черта ты не разбудил меня раньше? — спросил он, опуская ноги на пол. — В том не было нужды, друг, — усмехнулся Мак. — Я сам справился с погрузкой, а потом, под конец, мне немного помог этот старик Доби, что работает в теплице. — Он постучал руками в перчатках одна о другую. — Ну, я поехал. Если хоть кто-нибудь попадется мне на пути этой ночью, всех раскидаю. Марлоу натянул ботинки и встал. — Надеюсь, — сказал он. — Ты взял в кабину ружье? Мак кивнул, и Марлоу посоветовал: — Отлично, это придаст тебе уверенность, но только не останавливайся в дороге ни по какой причине. Мак усмехнулся и похлопал Марлоу по плечу: — Не беспокойся обо мне, друг. На этот раз меня уж ничего не остановит. Они спустились по лестнице и вышли во двор, где уже был готов грузовик. Сырой прохладный ветерок опять предвещал дождь, и Мак поежился. — Похоже, ночь будет темной, — сказал он. Позади них появилась Мария, все так же с термосом и пакетом сандвичей. — Будь осторожен, — сказала она, передавая съестное Маку. Он улыбнулся ей и Марлоу и запустил мотор. — Не беспокойтесь обо мне, мисс Мария. Я чувствую, что этой ночью мне повезет. Такое же ощущение у меня часто бывало перед серьезным боксерским боем. Он помахал рукой, грузовик проехал через двор, немного замедлил ход у ворот, а потом исчез во тьме. Мария вздохнула, повернувшись, чтобы идти к дому. — Не беспокойся, мой ангел, — сказал ей Марлоу. — На этот раз с ним все будет в полном порядке. — Я надеюсь. Тут же в гостиной зазвонил телефон, она направилась туда и сейчас же вернулась с недовольным выражением. — Это вас. Марлоу был удивлен. — А кто такой? — Сами узнаете. — Мария кивнула в сторону гостиной и исчезла в кухне, громко хлопнув дверью. Еще только подходя к телефону, Марлоу услышал встревоженный голос. Он взял трубку. — Это Хью Марлоу. Кто говорит? — Хью, это ты? Слава Богу, что ты еще здесь. Голос принадлежал Дженни О'Коннор. Она казалась испуганной. — Так ты все-таки решила вернуться? — удивился Марлоу. — Я думал, у тебя больше здравого смысла. — Теперь мне все равно. — Дженни почти рыдала. — Я должна видеть тебя. Можешь приехать ко мне? — Я сейчас занят. — Пожалуйста. Хью! У меня жуткие неприятности. Ты должен мне помочь. В ее голосе звучало отчаяние. Поколебавшись, он вздохнул и ответил: — Ну хорошо. Где ты? — В своей квартире. Как скоро я могу ожидать тебя? Он посмотрел на часы. — Примерно в восемь тридцать. Дженни начала было говорить о чем-то еще, но Марлоу оборвал ее: — Расскажешь, когда приеду. Он поднялся в спальню за курткой и шарфом. А когда спустился вниз, увидел Марию. Она стояла в прихожей и вытирала руки о фартук. — Ну, и что же она от тебя хочет? — вызывающе спросила девушка. Сначала он хотел обо всем рассказать ей, но потом чувство осторожности взяло верх. — А какое тебе, собственно, до этого дело? Если хочешь знать, Дженни просит меня приехать повидаться с ней. — И вы тут же побежали, — ревниво взорвалась Мария. — Вы для нее как марионетка на веревочках. Марлоу повернулся и ушел в ночь прежде, чем Мария успела еще что-нибудь добавить. Он взял один из двух оставшихся грузовиков и поехал в Барфорд, весь кипя от злости. Какое право имеет Мария диктовать ему, что он должен и чего не должен делать? Он выругался и резко вывернул руль, когда машину занесло на опасном повороте. Почему это она лезет в его дела, словно она его совесть, оценивает его действия и всегда считает его виноватым? Он закурил и понемногу стал остывать. Прошло некоторое время, и он даже улыбнулся про себя. Теперь, когда у него есть деньги, он не станет больше возиться с ней. Может, еще только несколько дней. Грузовик снова занесло на скользких булыжниках главной площади, когда он резко свернул в боковую улицу, где находилась квартира Дженни О'Коннор. Он подъехал к тротуару, выключил мотор и остальной путь прошел пешком. Он осторожно подошел к ее дому и стоял у входа во двор, всматриваясь в темноту. Некоторое время спустя он, удовлетворенный осмотром, пересек двор и позвонил. После короткого молчания он услышал шаги и голос Дженни: — Кто там? — Это Марлоу, — ответил он. Послышался звук отодвигаемого засова, потом повернулся ключ в замке, и наконец через приоткрывшуюся дверь он увидел бледное, испуганное лицо Дженни. — Что за страсти? — недовольно спросил он. Дженни втащила его внутрь, закрыла дверь на засов, потом заперла на ключ и только после этого повернулась к нему. — О, Хью, дорогой! Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть! — воскликнула она, обнимая его за шею. Марлоу холодно принял объятие, а потом слегка отодвинул Дженни в сторону и повторил: — Так что здесь происходит? Она провела его в гостиную и усадила на кушетку рядом с собой. — Я вернулась в тот же день поздно вечером, — начала она. — И почти тут же заявился мой дядюшка. Она вздрогнула при одном воспоминании об этом. — Дядя просто обезумел от злобы. Обвинял меня в предательстве и в том, что я помогаю тебе. А я сказала, что уйду от него. — И как он к этому отнесся? На ее лице появилась гримаса отвращения. — Он дважды ударил меня и сбил с ног. — Она оттянула воротник платья, обнажив свежий синяк на правом плече. — Вот видишь? Он заявил, что у меня не хватит духа уйти от него. Забрал все деньги и драгоценности. Даже меховое манто. И добавил, что я скоро опомнюсь. Марлоу откинулся назад, и его глаза сузились. — Все это, откровенно говоря, не свидетельствует о его хорошем отношении ко мне. А он никогда не пытался к тебе приставать? Она отрицательно покачала головой. — Нет, никогда. Сказать по правде, я поначалу тоже опасалась, что, щедро помогая мне, он думает именно об этом. Но до сегодняшнего дня он вел себя превосходно. — А почему ты крепко запираешь дверь? — спросил Марлоу. — Дядя послал Моногана забрать мой "ягуар". А тот попытался проникнуть ко мне в дом, и я захлопнула дверь прямо перед его носом, а потом забаррикадировалась. Он еще долго кричал сквозь щель почтового ящика, — с отвращением сказала Дженни, и ее снова передернуло. — Он говорил просто ужасные вещи. Марлоу сердито посмотрел на нее и сжал кулаки. — Больше не думай об этом, мой ангел. Если он попадется мне, я ему за все отплачу. Она отошла к столику, налила виски с содовой и, слегка улыбнувшись, подала ему. — Но что же мне теперь делать, Хью? После случившегося у меня в голове все перемешалось. Марлоу осторожно отставил бокал. — А почему ты вернулась? — Потому что я слабая, — честно призналась она. — Потому что когда этим утром я оказалась одна в Лондоне, то все мои благие намерения испарились и я просто испугалась. Испугалась остаться одна лицом к лицу со всем миром. Испугалась остаться без денег. — И еще испугалась, что придется трудиться, как все, чтобы заработать на жизнь? — вкрадчиво спросил Марлоу. — Не будь таким жестоким, Хью, — сделала гримаску Дженни. — Я и так знаю, что никуда не гожусь. По крайней мере, я хоть не скрываю этого. Я вернулась, потому что думала, что сумею как-то вывернуться, но вместо этого мне предстоит сделать выбор. — На чью же сторону ты станешь? В ее глазах, появилась неподдельная боль. — И я еще должна тебе это сказать? На самом деле должна сказать? Марлоу смотрел на ее прелестное лицо, так похожее на лицо девочки, и у него невольно шевельнулось в душе теплое чувство. Он потянулся к Дженни, а она обвила руками его шею и легла навзничь на подушки, увлекая его за собой. Он ощутил мягкость и податливость ее тела, и губы обоих слились в жарком поцелуе. — Я так рада, что увидела тебя прежде, чем ты поедешь в Лондон, — сказала она чуть погодя, немного отстранившись. Марлоу поцеловал впадинку у ее ключицы. — А я и не собираюсь ехать в Лондон. — Почему же? — удивилась она. — Мне казалось, что второй рейс имеет для вас большое значение. — Так оно и есть. Но на этот раз поехал Мак. — О, понимаю. Последовало молчание, и снова вопрос: — Хью, что же нам теперь делать? Он хмыкнул и поцеловал ее в плечо. — А я и сам не знаю. Думаю, что скоро совсем уеду отсюда. Дженни словно в оцепенении сухо произнесла: — Ясно. Потом после непродолжительного молчания спросила: — Насколько мне известно, мой дядя во второй половине дня приезжал сегодня к вам? Марлоу приподнялся и потянулся за сигаретами. — Верно. У него еще начался сердечный приступ, самый настоящий. Я сперва даже подумал, что он тут же и помрет. Дженни нервно теребила край платья. — Да, у него уже было несколько таких приступов. — С глубоким вздохом она продолжала: — Я совершенно случайно узнала, что жить на свете ему осталось не больше полугода. Марлоу замер, так и не донеся бокал с виски до рта. — Любопытно. По крайней мере, это дает Магеллану некоторый шанс. Дженни даже подпрыгнула от злости: — О, к черту этих Магелланов! Ты что, совсем уже не можешь думать о ком-нибудь другом? Она нервно прошлась по комнате, потом резко повернулась к Марлоу: — Я сейчас тебе все объясню. Мой дядя умирает. Может, умрет сегодня ночью, может, завтра, но определенно в течение ближайших месяцев, и я его единственная наследница. Марлоу отхлебнул виски. — Ну и что из того? — Делаешь вид, что не понимаешь? Ведь только ты можешь убедить Магелланов продать нам их собственность, тогда мы все получим обратно в целости и сохранности, надо только подождать. — Подождать чего? — спросил Марлоу. Она нетерпеливо вздохнула: — Когда умрет мой дядя. Тогда я стану владеть всем его бизнесом, а ты сможешь вести этот бизнес. Ты разве не понимаешь, дорогой? Мы будем обеспечены на всю жизнь. Марлоу аккуратно потушил сигарету в пепельнице и встал. — Ты имеешь в виду, что именно ты будешь обеспечена на всю жизнь? Пройдя мимо Дженни, он вышел в прихожую. Та выскочила за ним и схватила за плечи как раз в тот момент, когда он начал отпирать входную дверь. — Что случилось?! — воскликнула она. — Что ты делаешь? Он снял ее руки и открыл дверь. — Я пошел. А почему бы и нет? У тебя ведь нет никаких претензий ко мне? Она в отчаянии затрясла головой: — Ничего не понимаю! — Сказал бы я тебе словечко, но даже я соблюдаю некоторые правила приличия. Дженни все еще выглядела озадаченной, и он, вздохнув, продолжил: — С тобой все ясно, мой ангел. Я встречал всяких людей, но ты наверняка получишь первый приз. Неужели ты даже не понимаешь, о чем я говорю.? Впрочем, такие, как ты, не в состоянии понять. Еще некоторое время она смотрела на него с удивлением, потом вдруг злоба блеснула в ее глазах и она наотмашь ударила Марлоу по лицу. — Проваливай, — закричала она. — Ну, давай, катись отсюда! Он крепко схватил ее за запястья, закипая гневом. Дженни какое-то мгновение молча смотрела на него и вдруг плюнула ему в лицо, грязно выругавшись. Марлоу непонимающе посмотрел на нее, а потом отпустил руки и расхохотался. И все еще продолжал смеяться, пересекая двор и выходя на темную улицу. Он ехал обратно в Литтон с опущенным боковым стеклом, и холодный ветер несколько успокоил его. Он думал о Дженни О'Коннор, и ему стало жаль ее. Ей так и придется жить одной, а это, наверное, суровое наказание. Он умышленно гнал от себя мысли о ней и постарался сосредоточиться на своем будущем. Его первоначальная идея уехать в Ирландию по-прежнему казалась ему привлекательной. Добравшись до фермы, он решил действовать незамедлительно. Он остановил грузовик у входной двери и вошел в дом. Проходя мимо гостиной, он услышал доносившиеся оттуда звуки рыданий. Заглянув в гостиную, он увидел свернувшуюся калачиком в кресле и плачущую навзрыд Марию. Ее рыдания не могли не тронуть даже самое жесткое сердце. — Что случилось, мой ангел? — спросил Марлоу, опускаясь перед ней на колени. Мария подняла залитое слезами лицо. — Пойдите прочь от меня. От вас еще и сейчас пахнет ее духами, — с горечью сказала она. Марлоу со злостью вскочил с колен. — Бога ради, скажи же, что здесь произошло? — Это папа. Он уехал на другом грузовике. Марлоу нахмурился. — Он что, с ума сошел? Он же болен. — Конечно. Но Мак звонил с час назад. У него авария, и он спрашивал, не можете ли вы подъехать к нему на другой машине. Марлоу разразился проклятиями: — И что, старик решил, что ехать надо ему? Мария кивнула: — Да, пока вы там развлекались с Дженни О'Коннор, он с трудом поднялся с постели и уехал, да еще в такую ночь, как сегодня. Прежде чем Марлоу смог ответить, зазвонил телефон. Она быстро поднялась и взяла трубку. — Да, кто это? — Послушав некоторое время, она вдруг покачнулась и ухватилась за край стола. — Как вы сказали? — Она стала водить головой из стороны в сторону, а потом выпустила из рук трубку и повернула к Марлоу искаженное мукой лицо. — Хью! — пробормотала она. — Хью! — И свалилась на пол в глубоком обмороке. Марлоу схватил повисшую трубку. — Хэлло? Это Марлоу. Кто говорит? — Хью, это ты? — раздался сквозь треск и шум голос Мака. — Я в городке Бэрдон-Бэнк, примерно в сорока милях отсюда. Приезжай как можно скорее. Старик умер.Глава 10
Марлоу приехал в Бэрдон-Бэнк только на следующее утро в начале восьмого. Найти место аварии оказалось совсем не трудно. На середине спуска с холма у обочины стояли два пострадавших автомобиля и полицейская машина. Марлоу остановился за ними и выключил мотор. Когда он вылезал из кабины, появился молодой полицейский констебль и, нахмурившись, сказал: — Только не здесь, приятель. Зеваки нам здесь ни к чему. — Человек, который разбился, мой хозяин, — ответил Марлоу. — Мне звонили ночью и просили приехать как можно скорее. Лицо полисмена сразу приняло более дружелюбное выражение. — Да, ваш второй водитель был здесь. Он с Ямайки, по фамилии Макензи. Вы найдете его в придорожном кафе у подножия холма. Марлоу кивнул. — Благодарю вас. Но я прежде хотел бы взглянуть на грузовик, если вы не возражаете. Полисмен пожал плечами. — Пожалуйста, но предупреждаю вас, зрелище не из приятных. Они немного спустились вниз по дороге и подошли к пролому в стене, ограждавшей плантацию елок. Отсюда начинался крутой склон к реке. Путь грузовика легко было проследить, и в конце этого пути, в гуще елок, виднелось то, что раньше было грузовиком. Марлоу прокашлялся. — Это выглядит ужасно. Полисмен кивнул. — Я был там, внизу, и поверьте мне, что это и на самом деле плохо. Грузовик сразу же вспыхнул, ударившись о дерево. — А что старик? — спросил Марлоу. Полисмен печально покачал головой. — Он все еще там, внутри, вернее, то, что от него осталось. Придется разрезать металл, чтобы вынуть труп. Еще некоторое время Марлоу смотрел на обломки, потом отвернулся. — Благодарю вас, — сказал он. — Возможно, мы увидимся попозже. — Он залез в грузовик и спустился к придорожному кафе. Мак сидел в углу, развалившись на стуле, и спал. Когда Марлоу тронул его за плечо, тот мгновенно проснулся. — Хью! Я почти уж не надеялся, что ты приедешь. Марлоу объяснил причину задержки: — Мария потеряла сознание при мне, когда услышала известие о несчастье. Мне пришлось привезти доктора. Он дал ей успокоительное и уложил в кровать. Она была в таком состоянии, что я не мог оставить ее. — А как она теперь? — спросил Мак. Марлоу покачал головой. — У нее внутри все как бы заледенело, бедное дитя. Она восприняла гибель отца очень тяжело. Не могла уснуть, пока я не приготовил для нее чашку чаю, куда незаметно сунул пару таблеток снотворного. Тогда она задремала. Мак направился к стойке и принес две чашки кофе. — Друг, дела плохи, — сказал он. — Мистер Магеллан не должен был выезжать из дома в такую ночь, как прошедшая. — Мария тоже так думает. Она во всем обвиняет меня. А мне неожиданно позвонила Дженни О'Коннор и сказала, что ей нужно срочно меня видеть. Когда я отправился к ней, Мария была не слишком обрадована. Она считает, что мне нужно было оставаться на ферме и, когда ты позвонил, я сам должен был поехать на помощь к тебе на запасном грузовике. — Но зачем так, Хью? Откуда тебе было знать, что у меня случится поломка? — Не стоит успокаивать меня. Мак. В сложившихся обстоятельствах я и впрямь обязан был находиться на ферме или где-то поблизости, на случай, если что-нибудь случится. А меня не было, и вот теперь старик мертв. Как тут ни крути, — но я, понятно, чувствую себя отчасти виноватым. Он сунул в рот сигарету. — Я все думаю, в чем причина аварии? Мак задумчиво размазывал пальцем по столу лужицу пролитого чая. — Я тоже хотел бы это знать, — нерешительно начал он. — А ты не думаешь, что с грузовиком было что-то не в порядке? Марлоу вопросительно посмотрел на него. — О'Коннор? Не думаю. Когда мы в последний раз проверяли грузовик? — Вчера утром, — сказал Мак. — Я сам это делал. Он был в исправности. — Но это было утром, — сказал Марлоу. — Правда, в гараже все время находился кто-то из наших. Не понимаю, как кто-нибудь чужой смог бы сунуться туда. — Так что же, по-твоему, случилось? — спросил Мак. — Как ты думаешь? Марлоу посмотрел куда-то вдаль и глубоко вздохнул. — Я думаю, что папа Магеллан был больной, старый и уставший от жизни человек, которому следовало оставаться в постели. Может быть, он потерял за рулем сознание, а может и заснул. Что бы ни случилось, все происшедшее заняло не более минуты. — Марлоу встал. — Да, Магеллан был просто старый человек, который во многом зависел от меня, а когда я ему потребовался, я отсутствовал. Он повернулся и быстро вышел из кафе, потому что бессильная злоба чуть не заставила его разрыдаться. Был почти полдень, когда удалось извлечь из грузовика то, что осталось от старика. Полицейские внесли его на холм, завернутого в одеяло. Марлоу и Мак молча смотрели, как останки Магеллана погружали в машину "Скорой помощи". Когда человек из аварийной бригады тоже поднялся наверх, Марлоу спросил у него: — А вы обнаружили что-нибудь, что указывало бы на причину аварии? Тот отрицательно покачал головой: — Что можно обнаружить в этой куче обломков? Марлоу повернул обратно. У него защемило сердце, и он подошел к Маку. — Поедем отсюда. Здесь пахнет, как в покойницкой. Но в течение всего обратного пути до Литтона он не мог отделаться от этого запаха горелого мяса. Он держался так стойко, что не помогало даже открытое окно, куда дул сильный ветер. Марлоу старался убедить себя, что это только его воображение, и, как мог быстро, гнал машину, с риском проходя крутые повороты и сжимая руль так, что у него побелели костяшки пальцев. Мак тихо и молча сидел рядом. А когда они наконец свернули во двор фермы, он сказал Марлоу: — Что тебе сейчас нужно, друг, так это хорошая выпивка. Пошли в дом, и я налью тебе. Марлоу покачал головой: — Нет, мне не надо. — А как с Марией? Ты ей очень нужен в такой момент, как сейчас. — Нужен? — переспросил Марлоу. — Зачем я ей нужен? Мак покачал головой. — Друг, ты, наверное, слепой. Девушка любит тебя. Марлоу громко рассмеялся: — Ты хочешь сказать, любила меня. Но я человек, на котором лежит ответственность за смерть ее отца, помни это. Он резко повернулся и пошел через двор к амбару. У входа он задержался, чтобы закурить сигарету. На вкус она была как солома, и он с проклятием отбросил ее в сторону. Он вошел в амбар, засунув руки в карманы и потупив голову. И вдруг весь напрягся, заметив на полу какую-то лужицу. Марлоу опустился на одно колено и сунул в эту лужицу палец. Поднес палец к носу и глубоко вдохнул, а потом осторожно прикоснулся пальцем к губам. Это была жидкость из гидравлической тормозной системы грузовика. На какой-то момент он так и замер, словно парализованный, еще не осознавая значение этого открытия, потом вскочил на ноги, выбежал из амбара и направился к грузовику. Теперь все стало ясно. Очень ясно. Магеллану не стало плохо за рулем. Он врезался в стену, потому что грузовик потерял управление на крутом спуске. Причина этого — кто-то вывел из строя тормоза машины. Все проще простого. Марлоу залез в кабину и нажал на стартер. Мотор взревел, заглушая крик Мака где-то позади, и Марлоу погнал грузовик вперед с такой скоростью, что машину занесло при выезде из ворот на главную дорогу. Когда он мчался в Барфорд, у него была только одна мысль. Он убьет О'Коннора. Он схватит его за жирную глотку и лишит жизни это нелепое тело. Всякого, кто попытается помешать ему, он вобьет в землю. Пошел дождь, и в небе сверкнула молния. Как только Марлоу свернул на главную площадь, прогремел раскат грома, и дождь хлынул с новой силой. Марлоу затормозил возле склада О'Коннора и вышел из кабины прямо на погрузочную платформу. Он весь промок, пока дошел до раздвижных дверей. Он налег на них изо всех сил, но они отказывались подчиниться. Рядом были еще маленькие ворота, закрытые на автоматический американский замок. Он несколько раз подергал за ручку, но тоже безуспешно. Он немного постоял, потом сделал три быстрых шага вперед и сильно ударил правой ногой в маленькую дверь. Замок вылетел, дверь распахнулась, и он вошел. Внутри стояла мрачная тишина, нарушаемая только шумом дождя, бьющего в окна. В полутьме он почти ощупью двинулся вперед, все чувства его были обострены. Он вслушивался в каждый звук. Вдруг щелкнул выключатель, и дальняя комната ярко осветилась. — Кто там? — прозвучал чей-то голос. Марлоу поднял глаза. Наверху, на площадке длинной деревянной лестницы, стоял Блеки Моноган. Он, наверное, дремал, потому что несколько раз протер глаза и заморгал. Немного спустя он разглядел Марлоу. — Какого черта тебе здесь надо? — завопил он. Марлоу подошел к подножию лестницы. — Мне нужен О'Коннор, — сказал он. — Мне нужен О'Коннор, и если ты попробуешь помешать мне найти его, я тебя убью. В глазах ирландца промелькнуло что-то похожее на страх. — Ты только зря теряешь время. Его здесь нет. Марлоу начал подниматься по лестнице, не отрывая немигающего взгляда от Моногана. Ирландец облизал губы и немного отступил назад. — Я не хочу иметь никаких неприятностей с тобой, Марлоу. Я не желаю с тобой ссориться. Марлоу угрожающе улыбнулся. — Зато у меня есть причина для ссоры с тобой, ты, подонок! В глазах Моногана появился уже не страх, а ужас, и он сказал надтреснутым, будто старческим голосом: — Я же говорю тебе, что его здесь нет. Он на квартире у девушки. Это правда, говорю тебе. Когда Марлоу поднялся на последнюю ступень, Моноган допятился уже до конца площадки. — Ну чего тебе? Оставь меня в покое. Я же сказал то, что ты хотел знать. Марлоу только рассмеялся и покачал головой: — Нет, с тобой я еще не закончил. Ты ведь столько натворил. На пропитом лице Моногана появилось выражение отчаяния. Он в панике огляделся вокруг. Рядом на стене висели огнетушитель, лопата и топор, все окрашенное в красный цвет. Он выхватил из держателя пожарный топор. Потом повернулся к Марлоу, дрожа от страха и выставив топор вперед. — Не подходи ко мне, — закричал он. — Я не убивал старика. На этот раз это сделал босс. Мы думали, что ты сам поедешь на том грузовике. Марлоу стоял словно вкопанный и смотрел на ирландца, потом его захлестнула волна гнева, и он прыгнул вперед. Моноган отчаянно взмахнул топором. Если бы он правильно рассчитал момент удара и расстояние, то этот удар снес бы Марлоу голову, но охватившая ирландца паника помешала ему. Марлоу пригнулся, топор просвистел у него над головой и стукнулся о стену. Тогда одной могучей рукой он схватил Моногана за горло, а другой выхватил у него топор. Лицо Моногана стало пунцовым. Со всей силой, рожденной охватившим его страхом, он выбросил вперед ногу. Удар пришелся Марлоу по правой голени. Марлоу заревел от боли, и его хватка ослабла. Ирландец попятился назад к деревянным перилам. Когда Марлоу приблизился, он начал отчаянно отбиваться кулаками. Но Марлоу нанес ему правой рукой удар в плечо, а левой в живот, когда же ирландец согнулся пополам, поднятым коленом ударил его в лицо. Этот страшный удар опрокинул Моногана навзничь, он отлетел к перилам. Раздался треск ломающегося дерева, ирландец с криком полетел вниз. Марлоу подошел к краю лестничной площадки и посмотрел туда. У него невольно вырвался крик злости. Моноган упал с высоты всего десяти или двенадцати футов на кучу мешков для картошки. Пока Марлоу смотрел на него, Моноган скатился на пол, поднялся на ноги и поспешил к той самой разбитой двери, через которую Марлоу вошел в помещение. Он задержался у двери, со страхом оглянулся назад и исчез. Марлоу спрыгнул на эту же кучу мешков, потерял равновесие и скатился на пол. Затем вскочил и побежал к двери. Когда он выбежал наружу, то услышал, как заработал мотор машины, и увидел, что небольшой желтый автофургон проехал через площадь и скрылся в боковой улице. Он быстро поднялся в кабину своего грузовика, сел за руль и свернул в ту улицу, которая вела к квартире Дженни О'Коннор. Он молился, чтобы Моноган не соврал ему и он нашел бы там О'Коннора. Его охватил такой гнев, что он не мог думать ни о чем, кроме одной, сжигающей его мысли. Он убьет этого проклятого О'Коннора. Теперь у него было последнее и неопровержимое доказательство, которое сорвалось с губ Моногана. О'Коннор планировал убить Марлоу, но план сорвался, и вместо него погиб папа Магеллан. Теперь О'Коннор должен заплатить за все. Марлоу припарковал грузовик и под дождем пробежал через небольшой двор. Потом изо всех сил нажал кнопку звонка и не отпускал ее. Казалось, дребезг звонка заполнил весь дом. Дверь открылась, и перед ним предстала Дженни. Он оттолкнул ее в сторону и бросился в гостиную. Когда он ворвался в комнату, О'Коннор с тревожным выражением лица вскочил с кресла, стоявшего у камина. Дженни поспешила за ним в комнату. — Бога ради, Хью, что такое? — вскричала она. — Что случилось? Марлоу не отрывал взгляда от О'Коннора. — Папа Магеллан мертв, — сказал он. На лице О'Коннора появилось выражение любопытства. Он вытащил носовой платок и приложил его к губам. Дженни, задыхаясь от потрясения, воскликнула: — О нет, Хью! Только не этот несчастный старик! Как это случилось? Марлоу кивнул в сторону О'Коннора. — Спроси своего дядю, — сказал он. — Он расскажет тебе. Он все досконально знает об этом. — Не знаю, что вы имеете в виду, — спокойно ответил О'Коннор. — Ты, мерзкая свинья, — с расстановкой сказал Марлоу. — Я только что беседовал с Моноганом, и он все мне выложил. Ты заставил его испортить тормоза одного из наших грузовиков. Ожидал, что в нем поеду я, но, к несчастью, вместо меня туда сел старик. — Он зло рассмеялся. — Может, тебе интересно узнать, как он умер? Так я расскажу. Грузовик проломил стену и свалился вниз под откос в глубину на шестьдесят футов. Ты когда-нибудь ощущал запах горящего человеческого мяса, О'Коннор? А мне вот пришлось. Этого никогда не забудешь. О'Коннор закашлялся, прижимая к губам платок. Потом, отняв его ото рта, произнес: — Я не имею к этому никакого отношения. Марлоу начал придвигаться к нему ближе. — Я убью тебя, О'Коннор, — сказал он. — Задушу голыми руками. Толстяк сунул левую руку в карман и вытащил оттуда автоматический пистолет. — Отойди от меня, — приказал он. Казалось, он задыхается, его лицо начало багроветь. — Слушай меня, ты, проклятый дурак, — начал было Марлоу, но замолчал, потому что в горле у О'Коннора ужасно забулькало, он откинулся на спинку кресла, и пистолет выдал из бессильно повисшей руки. Марлоу бросился вперед и схватил его за рубашку. — Ты, ублюдок, не думай, что проведешь меня такими штучками. Губы О'Коннора посинели, на них появилась полоска пены. Глаза вылезли, из орбит, и он с трудом пытался остановить взгляд на Марлоу. Слабая улыбка появилась на его лице, и он еле слышно проговорил: — Ты, проклятый дурак! Тебе надо… Он не кончил фразы. Его глаза закатились, голова бессильно упала набок. Как только Марлоу выпрямился, Дженни бросилась к дяде и опустилась возле него на колени. Она приложила ухо к его груди и слушала несколько секунд. Когда она снова поднялась на ноги, ее лицо выражало почти триумф. — Он мертв, — объявила она. — Я же знала, что его сердце долго не выдержит. Марлоу почувствовал себя совершенно опустошенным. Он прошел к стойке бара, налил себе изрядную порцию бренди, проглотил его одним глотком, закашлявшись, когда жидкость обожгла его внутри. Он взглянул в зеркало, висевшее тут же на стене, и, увидев свое отражение, не узнал себя. Мгновенно рука Дженни обвилась вокруг его шеи, и ее теплое тело прижалось к нему. — Так вот оно и случилось, дорогой, — проворковала она. — То, о чем я тебе говорила. Мы теперь вместе с тобой. И у нас будет все, чего мы только пожелаем. Марлоу рывком отбросил ее от себя и посмотрел на О'Коннора, валявшегося в кресле. — О Боже мой, ты, кажется, даже не собираешься убрать тело, да? Она холодно смотрела на Марлоу, и он бросился к двери, оставляя ее наедине с мертвецом в этой уютной, обставленной красивыми вещами комнате. Обратный путь в Литтон был просто ужасен. Дождь лил так сильно, что видимость снизилась до десяти — пятнадцати ярдов, и стеклоочистители почти не помогали. Двор фермы был тоже залит водой, так что когда Марлоу выпрыгнул из кабины, то сразу промочил ноги, и холод пробрал его до костей. Он стоял в прихожей, стаскивая насквозь промокшую куртку, стоял тихо, чуть приподняв лицо, и его ноздри едва двигались, как у зверя, чующего опасность. Его поразила необычная тишина. — Мак! — позвал он. — Где ты там? Его голос отозвался эхом в царящем вокруг жутком молчании. Марлоу побежал по лестнице, перескакивая сразу через две ступени, и обернулся на лестничной площадке. — Мак! — снова закричал он, открывая дверь в их комнату. Он задержался в дверях. Куртка сползла с его плеч, он стоял в замешательстве. Комната находилась в состоянии полного разгрома. Постель разбросана, матрац вспорот, из него выпирали лохмотья конского волоса. Все полки шкафа были выдвинуты, его личные вещи валялись на полу. Марлоу быстро повернулся и сбежал по лестнице вниз. Кухня выглядела как обычно, если не считать того, что огонь в старомодной плите не горел. Он стоял в дверях и медленно оглядывал все это. Его пробрала дрожь, он прошел вперед и увидел на полу возле стола лужицу крови. В этот момент резко зазвонил телефон, его звук разорвал мертвую тишину. Марлоу, охваченный непонятным страхом, побежал по коридору, зашел в гостиную и схватил трубку. — Хэлло, это Марлоу. Кто это? На линии раздался треск, а затем странно знакомый голос произнес: — Хэлло, Хью, старина! Как хорошо, что ты вернулся. А я тебе звоню уже пятый раз в течение этого часа. Марлоу сглотнул слюну и постарался придать голосу твердость. — Кто говорит? — повторил он. В ответ раздался веселый смех: — Неужели ты не узнаешь меня, старик? Ну как же так? Это Фолкнер. Марлоу на мгновение закрыл глаза, и его рука конвульсивно сжала телефонную трубку. — Как, черт побери, вы отыскали меня? — Это не имеет значения, старик. Важно, что мы уже нанесли тебе визит и все обыскали. Мы обнаружили в доме юную леди и цветного джентльмена и думаем, что они с удовольствием разделят наше общество на часок-другой. Марлоу облизал губы. — Переходите к делу, Фолкнер. Что вам нужно? — О, старик, приезжай сейчас же. Не прикидывайся. — Я обнаружил кровь на полу в кухне. Кто из них ранен? Надеюсь, не девушка? Фолкнер сказал обиженно: — Да нет, это твой парень с Ямайки. Боюсь, что ему было неприятно видеть нас. Но Батчер немного утихомирил его. Не беспокойся, он в порядке. — А девушка? — повторил вопрос Марлоу. — О, она в полном порядке, — успокоил его Фолкнер. — По крайней мере, в данный момент. Мне дали понять, что ты питаешь к ней особый интерес, старик. — Кто это вам такое сказал? — вспылил Марлоу. — Сейчас не имеет значения, — ответил Фолкнер. — В интересах безопасности этой юной леди надеюсь, что оно так и есть. Ты найдешь нас на мельнице в местечке под названием Гарвалд-Милл, что-то милях в четырех от Литтона. По дороге на Бирмингем. Если ты не появишься у нас в течение часа с двадцатью тысячами фунтов, я отдам девушку Харрису. Ты же знаешь, чем он любит заниматься с молодыми женщинами. — Фолкнер, подождите минуту. Послушайте! — закричал Марлоу. Но он напрасно терял время. Раздался слабый щелчок, и телефон замолк.Глава 11
Несколько мгновений Марлоу стоял неподвижно, все еще прижимая к уху трубку, но потом медленно положил ее на место. Он вышел во двор и побрел к гаражу под сильным дождем, не заботясь о том, что промокнет. Лестница, ведущая на чердак, была нетронута. Марлоу посмотрел наверх, а потом начал взбираться. Гладстоновская сумка находилась там, где он ее оставил. Он вытянул ее из-под старой крикетной сетки и быстро спустился вниз. Все так же под проливным дождем он прошел через двор, раскачивая сумку в правой руке и обдумывая свой следующий ход. Придя в гостиную, он вывалил содержимое сумки на стол, сел и закурил сигарету. Пачки банкнот покрыли почти весь стол, а одна или две свалились на пол. Он смотрел на них с бьющимся сердцем, а потом ироническая улыбка тронула его губы. А ведь и на самом деле получается очень забавно, если разобраться. Долгие годы, длинные, тяжелые годы за высокими стенами. Когда серый утренний свет еле пробивается сквозь маленькое окошко, освещая безнадежные лица людей, грязь, мерзость запустения. Дурная пища, дурные нравы, — словом, жизнь как в тисках. Все это он вынес благодаря тому, что его всегда поддерживала единственная мысль. Сознание того, что однажды он окажется на свободе и у него будет достаточно денег, чтобы по-человечески прожить остаток своей жизни. В такой стране, как Ирландия, человек, у которого есть капитал в двадцать тысяч фунтов, может прожить прекрасно. Марлоу вздохнул и снова невесело рассмеялся. Да, это просто ирония судьбы, когда в самом конце своих мытарств он должен пожертвовать всем ради молодой девушки, которую он и знал-то всего несколько дней. Он поднялся и принялся запихивать деньги обратно в сумку. Он попытался было убедить себя в том, что у него есть выбор, но в глубине души понимал, что для него существует только один выход. Та внешняя оболочка твердости и жестокости, которая защищала его все эти годы, как высокая ограда, теперь уже не могла помочь ему. Он столкнулся с очень простой человеческой проблемой. И она может быть решена только одним путем. Он должен принести жертву. Он застегнул сумку и сдвинул ее в сторону. Он вспомнил, что тут, в комнате, была где-то карта окрестностей, нашел ее и развернул на столе. Когда он как следует изучил её, то неожиданно для себя почувствовал облегчение. Он нашел такой выход, о котором даже не смел помыслить. Гарвалд-Милл находился на боковой дороге, примерно в четверти мили от главной бирмингемской трассы, прямо за Литтоном. Марлоу отыскал в ящике стола огрызок синего карандаша, обвел это место кружком и начал продумывать обстановку. Мельница, о которой говорил Фолкнер, стояла на берегу реки, в лесистой местности. Если бы надо было просто отвезти деньги и отдать их, то все обстояло бы очень хорошо, но ведь там находились еще Батчер и Харрис, Фолкнер был хорош для изощренных дел. Но все-таки у него были хоть какие-то нравственные правила. А вот Батчер и Харрис — люди совсем другого пошиба. Эти двое были изощренными совсем в ином смысле, и Марлоу прекрасно знал, что они сделают все, чтобы не дать ему уйти так легко, как в прошлый раз. Уж во всяком случае не Харрис. Этот малявка был просто психопат. И если он что-нибудь заберет в голову, никто не знает, чем это кончится. Марлоу вспомнил угрозу Фолкнера отдать девушку именно Харрису, при этой мысли его пробрала дрожь, и он снова обратился к карте. Та мельница стояла у самой опушки леса, подъездная дорога сворачивала очень круто, поэтому можно подъехать совсем близко и не быть замеченным. Марлоу вышел из комнаты и направился на кухню. Он открывал ящики один за другим, пока не нашел тот, где Мария хранила свои кухонные ножи. У нее был хороший набор их. Он выбрал большой нож для резки мяса с лезвием длиной в девять дюймов. В другом ящике он отыскал катушку изоляционной ленты и отрезал от нее несколько кусков. Потом задрал брючину на левой ноге и прикрепил нож с помощью этой липкой ленты к внутренней стороне голени. Когда он уже собирался покинуть кухню, то услышал низкое громыхание отдаленного грома, дождь припустил еще сильнее, он бил в окна со все возраставшей силой. И в этот момент резко зазвонил звонок у входной двери. Марлоу замер, вслушиваясь. Потом услышал голоса и сквозь узорное стекло панели сбоку двери различил смутные фигуры людей. Звонок зазвонил снова, он медленно подошел к двери, открыл ее и увидел перед собой добродушное лицо Алпина, полицейского из Барфорда, чем-то похожее на морду спаниеля. Улыбнувшись, Алпин сказал: — Ну, сынок, я привез твоего старого друга. Он очень хочет повидать тебя и перекинуться с тобой парой слов. Он отошел в сторону, и вперед выдвинулся старший инспектор Мастерс. — Хэлло, Марлоу, — сказал он. — Странно видеть тебя здесь. Марлоу уставился на него, ничего не понимая, и Алпин усмехнулся. — Вы не возражаете, если мы войдем, а? Здесь довольно сыро. Инспектор и полицейский вслед за Марлоу протиснулись в прихожую. Когда Марлоу запер дверь, Алпин предложил: — Теперь зайдем в комнату, если у тебя все в порядке. Думается, нам надо переговорить. Он прошел в гостиную, Мастерс последовал за ним. Марлоу стоял в дверях и внимательно наблюдал за гостями. Мастерс начал раскуривать трубку, а когда справился с этим, наклонился над столом и принялся изучать карту. — Эй, Марлоу, к чему бы это? Собираетесь в путешествие? — спросил он. — Укладываете вещи и все такое? Он потянулся к гладстоновской сумке и открыл ее. Наступила тишина. Алпин подошел и посмотрел в сумку, а Мастерс присвистнул. — Неплохо выглядят эти деньжата, не так ли? — Он застегнул сумку и покачал головой. — И подумать только, что готовы сделать ради этого некоторые люди! — Ну, о вкусах не спорят, — заметил Алпин, достал свою лечебную трубочку и сделал глубокий вдох. Марлоу нетерпеливо перебил их: — Давайте оставим умные разговоры и перейдем к существу дела. Как вы меня нашли? Ему ответил Алпин: — Боже мой, чем, по-вашему, мы заняты в полиции? Просиживаем целый день задницы в канцелярии? Утром вы схватились с Моноганом и его двумя парнями позади склада О'Коннора, а в обед полное описание вашей личности уже пошло по проводам. Мастерс улыбнулся и выпустил клуб дыма: — Как видите, Марлоу, даже сельские полисмены не так глупы, как представляют себе ваши крутые парни. Вы и на самом деле думаете, что полисмен не обратит никакого внимания на то, что такой человек, как вы, появляется в этом маленьком городишке и одной рукой раскидывает трех самых отпетых местных бандитов? — Он улыбнулся. — У нас в Скотланд-Ярде есть папки с делами. И там числится не так уж много довольно интеллигентных молодых людей ростом шесть футов и четыре дюйма, которые предпочитают лопату другому оружию. Все случившееся заняло день или два, но в конце концов известие об этом попало на стол ко мне. Внезапно Марлоу охватила злость. Теперь он все понял. — Вы, вонючие свиньи! — прорычал он. — Вы разнюхали, где я нахожусь, и натравили на меня Фолкнера с его сворой. Мастерс выглядел по-настоящему удивленным. — Не понимаю, о чем вы говорите, — ответил он. Марлоу почти сходил с ума от злости. Он сделал быстрый шаг вперед и нанес сильный удар в челюсть инспектора. Но, находясь в возбуждении, немного не рассчитал направления, и удар пришелся мимо лица Мастерса. Тот схватил Марлоу за руку и вывернул ее, быстро подскочивший Алпин схватил Марлоу за другое запястье. — А теперь попробуйте заставить свою идиотскую башку немного подумать, — жестко сказал Мастерс. — Вы же знаете меня много лет, Марлоу. Разве я когда-нибудь и с кем-нибудь вытворял штучки, о которой вы говорите? Марлоу тут же остыл. Это было верно. Мастерс был не способен на такого рода трюки. Даже в криминальных кругах у него была репутация человека порядочного и честного в методах своей работы. — Прошу извинить меня, — сказал Марлоу, когда они отпустили его. — Я не совсем правильно понял, что происходит. — Вы еще далеко не все правильно понимаете и сейчас, — сказал Мастерс, похлопывая рукой по сумке. — Все ваши трюки ни к чему, Марлоу. Если бы у вас хватило здравого смысла сказать на суде, где спрятаны эти деньги, вы получили бы от силы пять лет. А вместо этого вы заупрямились, и судье это не понравилось. Вот вы и провели в тюрьме два года лишних, и все попусту. Марлоу сделал нетерпеливое движение. — Отлично, пусть я дерьмо, но в данный момент для обсуждения есть кое-что гораздо более важное. Вы не можете забрать сейчас у меня эти деньги. Потому что они мне нужны. Полицейские уставились на него в крайнем недоумении. — Фолкнер здесь, — продолжал Марлоу. — Вот почему я схожу с ума. Я подумал, что это вы сообщили ему, где я нахожусь. Он забрал с собой дочь погибшего хозяина, Марию Магеллан. Только что мне звонили по телефону. Фолкнер дал мне час, чтобы отдать ему деньги, иначе… Он посмотрел на часы и добавил: — У меня осталось всего тридцать минут. Мастерс холодно рассмеялся. — И вы на самом деле думаете, Марлоу, что мы поверим в такую историю? Посмотрим в лицо фактам. Ведь вы уже были готовы удрать отсюда. Марлоу охватило незнакомое ему чувство, похожее на панику. — Вы должны мне поверить. Можете обыскать дом. Вы не найдете здесь этой девушки. Мастерс повернулся к Алпину и поднял брови. — А что вы об этом думаете? — спросил он. Алпин нахмурился и подошел к окну. — Я хорошо знаю Марию Магеллан и, как правило, в такое время она обычно бывает дома. — Он вздохнул. — К несчастью, ее отец накануне погиб в автомобильной катастрофе. Ей не очень удобно было оставаться здесь одной с Марлоу и Макензи. Мастерс кивнул. — Это звучит убедительно. — Он повернулся к Марлоу и покачал головой. — Сожалею, приятель, но нас так просто не купить. Однако теперь Марлоу был уже холоден и уверен в себе. Он опять шагнул вперед и на этот раз не просчитался. Его левый кулак врезался в живот Мастерса, и тот сложился пополам, со свистом выпуская воздух. Марлоу выбежал из комнаты и закрыл за собой дверь, Алпин же не успел даже шелохнуться. Выскочив на двор, он сел за руль грузовика и включил мотор. Он был уже на середине двора и ехал на второй скорости, когда входная дверь открылась и на крыльце появился Алпин. Дождь хлестал по земле, и в отдалении слышались угрожающие раскаты грома. Марлоу вытер воду с лица и сконцентрировал все внимание на дороге. Сквозь ветровое стекло не было видно почти ничего, а ему сейчас нельзя было допустить возможности хоть какой-либо аварии. Марлоу мельком взглянул на часы. Ему оставалось всего двадцать минут, чтобы добраться до мельницы, хотя он совершенно не представлял, что он будет делать, когда попадет туда. Грузовик с ревом поднимался на холм за станцией железной дороги, и ироническая улыбка тронула губы Марлоу, когда он проезжал мимо того прогала в изгороди, сквозь который он пролезал в тот роковой день, когда решил остаться в Литтоне. Он хорошо помнил, как все это случилось. Может, ему тогда не стоило сходить здесь с поезда? Но на этот вопрос не было ответа. Жизнь — это игра, и ты никогда не знаешь, какие карты выпадут тебе сейчас, а какие — потом. Он сильно нажал на педаль тормоза и свернул на боковую дорогу, которая вела к Гарвалд-Милл. Он наморщил лоб и попытался припомнить карту местности во всех деталях. Мельница, по его расчетам, располагалась в четверти мили от главной дороги, и она могла появиться совсем неожиданно, сразу же после крутого поворота. Он сбавил скорость, подвел грузовик к обочине дороги и остановился. Здесь спрыгнул на землю и пошел дальше пешком. Примерно через пятьдесят ярдов дорога делала поворот, и когда он добрался до него, то быстро спрятался среди деревьев и продвигался дальше вдоль молодых елочек к мельнице, которая смутно виднелась сквозь ветви деревьев. Пригнувшись в кустах, он тщательно изучал это место. Главное строение представляло собой трехэтажную каменную башню с зияющей разрушенной крышей. К ней примыкало деревянное помещение, напоминавшее конюшню или склад. На вид оно было в несколько лучшем состоянии, чем остальные постройки. На той стороне под напором воды из запруды вращалось с адским скрипом и грохотом огромное водяное колесо. Марлоу нахмурился, обдумывая дальнейшие действия, потом, вздохнув, выпрямился. Он мог рассчитывать разве только на счастливый случай. И, выйдя на открытое пространство, он направился к мельнице. Когда ему осталось пройти всего несколько ярдов, дверь деревянной пристройки отворилась и в ней показался Фолкнер. — Прекрасно, Хью! Я знал, что могу рассчитывать на вас. Я всегда говорил, что у вас гораздо более тонкие инстинкты, чем у каждого из нас. Он немного посторонился, и Марлоу вошел в помещение. Здесь пахло лежалым сеном и мышами. В одном углу приткнулась ветхая телега, а с трех сторон помещение окружал чердак с круглыми окнами без стекол, куда проникал свет. Посреди помещения стояла старая пятигаллонная банка из-под машинного масла, в которой плавал горящий фитиль. Пока Марлоу входил, его взгляд быстро обежал все вокруг. Он слышал сильный плеск от водяного колеса. У каменной стенки самой мельницы находился огороженный низкой, старой, тоже каменной стенкой бассейн, вода в нем была покрыта зеленоватой пеной. Батчер и Харрис сидели у огня на деревянных ящиках и неотрывно смотрели на него глазами, горящими от ненависти. — Хэлло, Марлоу? — воскликнул Батчер. — Не думал, что ты придешь. Выходит, я ошибся. — А ты, свинья, хоть раз в жизни был прав? — сказал Марлоу. Он отвернулся от Батчера, который уже было приподнялся с угрожающим видом. — А ну-ка, без штучек, мальчики, — быстро бросил Фолкнер. Марлоу грубо рассмеялся: — Меня их штучки не беспокоят и ни капли не интересуют. Я хочу видеть девушку и парня с Ямайки. Где они? Фолкнер улыбнулся и прошел в тот угол, что располагался ближе к бассейну. Там лежал ворох гнилого сена. Фолкнер отбросил сено в сторону, и тогда стали видны очертания тел лежащих Марии и Мака. Оба были связаны, во рту у них торчали кляпы. — Выньте кляпы, — распорядился Марлоу. Фолкнер чуть поколебался, потом пожал плечами. Когда он вытащил кляп изо рта Мака, тот заулыбался и воскликнул: — Хэлло, парень. Я знал, что ты нас не бросишь. — А все в порядке? — спросил Марлоу. Мак состроил гримасу: — Вот та здоровая скотина чуть-чуть стукнула меня по башке, но я выдержал. Когда освободили от кляпа рот Марии, она издала короткий всхлип: — О, Хью, слава Богу, ты пришел. Что все это значит? Что этим людям от нас нужно? Марлоу успокаивающе улыбнулся. — Не волнуйся, мой ангел. Я вытащу вас отсюда через несколько минут. Он повернулся и прошел обратно к огню, Фолкнер следовал за ним. — Ну, вы удовлетворены? — спросил он. Марлоу кивнул: — Вот теперь я доставлю вам деньги. Те двое у огня вскочили на ноги, а Фолкнер недовольно нахмурился: — Вы хотите сказать, что они у вас не при себе? — Не волнуйтесь, — поднял руку Марлоу. — Вы что, думаете, я такой дурак, чтобы нести их сюда, не зная, какова тут обстановка? — Он пожал плечами. — Я спрятал сумку с деньгами здесь в лесу неподалеку, под кустом. Сейчас пойду и принесу. — Я должен был догадаться, — усмехнулся Фолкнер. — Вы всегда чуть умнее остальных. Он сделал знак Батчеру: — Иди с ним и держи его покрепче. Потом опустил руку в карман и вытащил автоматический пистолет "люгер". — Без шуточек, Марлоу! Помни, что девушка и твой приятель здесь, с Харрисом и со мною. Марлоу молча открыл дверь и вышел в лес. Он даже не оглянулся назад на Батчера, который двинулся за ним. Через короткое время Батчер громко выругался: — Ну и выбрал ты местечко, Марлоу, я уже весь промок. Марлоу отвел в сторону большую ветку. — Меня это не очень интересует, — сказал он. Потом отпустил ветку, ударившую Батчера прямо по лицу. Марлоу моментально повернулся, и когда Батчер с проклятиями попятился, бросился на него и резко стукнул его ребром ладони по горлу. Тот издал слабый стон и, задыхаясь, рухнул на землю. Марлоу отвел назад ногу и ударил Батчера в висок, а потом сразу же бросился назад к мельнице, забирая немного влево. Он забежал вверх по реке на тридцать или сорок ярдов выше мельницы. Вздувшийся от дождя, бурный, весь в пене поток с ревом стремился вниз. На короткий миг Марлоу задержался, оценивая обстановку, потом вытащил нож, который заранее укрепил на ноге. Он крепко сжал его в правой руке, схватился за ветви небольшого куста, нависавшие над водой, и соскользнул с берега прямо в воду. Он недолго оставался в этом положении, потом отпустил ветви, и поток тут же понес его. В этом месте речка была не глубже трех или четырех футов, и когда Марлоу несло к мельнице, его ноги касались дна и он, хотя и с трудом, удерживал равновесие. Но вдруг Марлоу совершенно неожиданно для себя оказался в бетонном желобе глубиной в четыре или пять футов. А когда выбрался на поверхность, как раз над его головой оказалось громадное мельничное колесо, взбивающее воду в белую пену. Течение неумолимо несло его прямо на колесо, и его охватил панический ужас. Он отчаянно работал ногами и все же сумел попасть в струю воды, которая пронесла его мимо колеса к покрытому мхом фундаменту мельницы. Некоторое время он оставался там, схватившись левой рукой за камни и захлебываясь бурой речной водой. К своему удивлению, он понял, что все еще держит в правой руке нож, и перехватил его онемевшими пальцами. Вода была ледяной, и теперь, когда Марлоу был неподвижен, он чувствовал, как холод сковывает его, проникая до самых костей. Он осторожно взял нож в зубы, сделал глубокий вдох и нырнул, перебирая руками по грубым камням фундамента и стараясь уйти в глубину. Громадное колесо все еще вращалось в опасной близости от его тела и неожиданно даже коснулось его ноги. Марлоу лишь один раз вынырнул на поверхность, чтобы вдохнуть воздух, потом нырнул снова. Где-то здесь должен был находиться вход в тот самый бассейн внутри мельницы, и он продвигался вдоль каменной стены, напряженно вглядываясь вперед сквозь бурую, мутную воду. Наконец он нашел то, что искал. Это был арочный тоннель около трех футов высоты, расположенный примерно в середине стены. Он решил рискнуть и пройти тоннель, совсем не выныривая на поверхность. К удивлению Марлоу, только толщина мельничной стены отделяла его от того, внутреннего бассейна. Он рванулся вперед и осторожно поднял голову над уже знакомой ему зеленой пеной. Он прижался к боковой стенке и высунул над поверхностью воды только глаза и нос. Харрис и Фолкнер стояли у полуоткрытой двери, вглядываясь в темноту. — Что-то мне тут не нравится, — сказал Харрис. — Я никогда не доверял Марлоу. Этот подонок вечно выкидывает всякие штучки. — Заткнись, ради Бога, — оборвал его Фолкнер нетерпеливо — прошло еще совсем немного времени. Марлоу очень осторожно выбрался из бассейна и пополз к тому углу, где лежали Мария и Мак. Когда он приблизился к ним, Мак повернул голову и его лицо осветилось улыбкой. В тот же самый момент его заметила и Мария и с облегчением вздохнула. Марлоу зарылся в сено и на несколько мгновений замер, но те двое у дверей не заметили его, и немного спустя он подполз к Маку, быстро перерезав веревки, которыми тот был связан. — Что бы ни случилось, не произноси ни звука, — прошептал он. Когда он подполз к Марии и стал развязывать ее, Мак сказал еле слышно: — А что нам делать теперь? Марлоу не имел возможности ответить ему. Именно в этот момент Харрис повернулся и случайно посмотрел в их угол. Его губы дрогнули, и на мгновение он лишился дара речи. Наконец он опомнился и схватил Фолкнера за руку. — Вот он! Этот подонок обманул нас! Фолкнер быстро обернулся, держа "люгер" в правой руке. Марлоу пригнулся и бросился обратно к бассейну. И лишь только прогремел первый выстрел, он вниз головой нырнул в бассейн и начал пробиваться к выходу из него. Он судорожно хватался за каменные стены и наконец проскочил тоннель и выбрался на поверхность с той стороны стены. Нельзя было терять ни секунды. Марлоу перестал хвататься за стену и позволил течению пронести его под колесом. Его благополучно вынесло наружу, и он, схватившись за нависающую ветку дерева, выбрался из воды. Рядом с ним была каменная пристройка, прилепившаяся к мельнице, в нескольких футах над ее крышей, словно незрячие глаза, виднелись окна. Он подпрыгнул, схватился за край плоской крыши, подтянулся и забрался на нее. Подоконник первого окна был на высоте всего трех футов от крыши пристройки, стекла же были, очевидно, давно выбиты. В один момент он оказался внутри пустой, запущенной комнаты. Быстро открыв дверь, он увидел узкий коридор и в конце его другую дверь, еле державшуюся на одной петле. Отсюда он совершенно явственно слышал голоса. Прокравшись на цыпочках к круглому окну, он обнаружил, что смотрит вниз на чердак того самого помещения, которое только что покинул столь поспешно. Фолкнер стоял у банки с огнем с "люгером" в руке, наведенным на Марию и Мака. Харрис во весь голос выкрикивал проклятия: — Марлоу обманул нас, он и не собирался приносить деньги! — Заткни свою пасть, — отрезал Фолкнер, — и дай мне все как следует обдумать. Харрис обернулся и устремил взор на Марию. Он вытащил из кармана выкидной нож и направился к ней. — Я заставлю этого ублюдка пожалеть об обмане, — ядовито сказал он. — Парень не узнает свою подружку, когда я закончу с ней. Мак вскочил и загородил собой Марию. — Попробуй тронь ее хоть пальцем, и я разобью твою рожу, даже если это будет последнее, что я сделаю на этом свете. Фолкнер угрожающе навел пистолет на Харриса и сказал: — Не глупи, ты, идиот. Это нам ничего не даст. Марлоу пролез через круглое окно и неслышно опустился на чердак. Доски перекрытия скрипели, он пригнулся и вынужден был проделать весь путь на четвереньках. Харрис и Фолкнер исступленно спорили, и пока Марлоу отчаянно искал вокруг себя что-нибудь могущее послужить ему оружием, снаружи послышался шум подъезжающего автомобиля. Фолкнер быстро подбежал к двери, выглянул наружу и тут же обернулся к Харрису с побледневшим лицом. — Это полиция. Старший инспектор Мастерс и его люди. Снаружи послышался голос инспектора: — Марлоу, вы здесь? Мак закричал во всю силу своего голоса: — Будьте осторожны! Здесь парень с пистолетом. Последовало короткое молчание, потом послышался голос Алпина: — Если у вас есть хоть капля здравого смысла, то бросайте оружие и выходите. Фолкнер рассмеялся. Он достал элегантный портсигар и взял оттуда сигарету, потом прикурил от золотой зажигалки. — Это и впрямь забавно, — сказал он. Харрис разразился бранью. — Да у тебя винтиков в голове не хватает. Надо выходить. Фолкнер спокойно ответил: — Это с твоей головой что-то случилось, Харрис. Ты никогда не знал, когда и как надо сдаваться. А вот я знаю. Харрис удивленно посмотрел на него и яростно заорал: — Что ты имеешь в виду под словом "сдаваться"? Какая в этом нужда? У нас оружие и девчонка в заложницах. Мы можем выйти отсюда без всяких забот. Фолкнер снова с жалостью покачал головой. — Это не годится даже для гангстерских фильмов, — не согласился он. Он повернулся и направился к двери. Харрис сделал огромный шаг вперед, лезвие ножа со щелчком выбросилось наружу, и он всадил его в спину Фолкнера. Когда тот рухнул на пол, события стали развиваться с молниеносной быстротой. Мария громко закричала, а полиция начала ломиться в дверь. Харрис подобрал "люгер", упавший из рук Фолкнера, и выстрелил в дверь. На его губах появилась полоска пены; страшно захихикав, он выстрелил в дверь еще дважды. Удары в дверь тут же прекратились. Харрис обернулся, приложив руку к глазам. Его взгляд, остановившийся на Марии и Маке, был страшен. Он начал поднимать пистолет, но тут же раздался крик Марлоу: — Я здесь, Харрис! Удар от прыжка на пол был силен; Марлоу пришлось согнуть ноги в коленях, и он покатился по полу. Харрис повернулся к нему и открыл беспорядочную стрельбу. — Я достал тебя, ублюдок! Я достал тебя! Когда он выстрелил в очередной раз, Марлоу ползком добрался до того места, где стояла банка с горящим огнем. Следующая пуля задела его плечо. Он схватил банку, поднял ее и бросил прямо в лицо Харрису. Харрис страшно завопил и попятился назад, выронив пистолет. Потом вскочил на ноги и кинулся к двери, пытаясь руками сбить пламя с горящей одежды. Он открыл засов, распахнул Дверь и с диким криком скрылся под дождем. Мария бросилась в объятия Марлоу. — О, слава Богу, Хью! Слава Богу! — закричала она, разразившись рыданиями. Марлоу нежно прикоснулся к ней и тут же поморщился от боли. На его ладонях появились большие волдыри от ожога, кожа рук почернела и растрескалась. Он передал плачущую девушку Маку, а сам повернулся к лежавшему на полу Фолкнеру. Тот тяжело дышал, и когда Марлоу опустился возле него на колени, то увидел текущую у него из уголка рта струйку крови. Фолкнер слабо улыбнулся и прошептал: — А ты умный подонок, Марлоу. Я всегда говорил, что ты чуточку умнее каждого из нас. Фолкнер закрыл глаза, его тело корчилось от боли; Марлоу тихонько потряс его за плечо и спросил: — Фолкнер, кто сказал вам, что я скрываюсь в Литтоне? Мастерс? Фолкнер приоткрыл глаза, и на его губах показалось подобие улыбки. — Совсем нет, — прошептал он. — Это была твоя знакомая. Блондинка по имени О'Коннор. Я завтракал в ресторане на Шафтсборо-авеню прошлым утром, она нагло подошла ко мне и спросила, знаю ли я тебя. Марлоу почувствовал какое-то движение возле себя, поднял голову и посмотрел прямо в лицо Мастерсу. Тот подтвердил. — Так оно и было. Когда Марлоу снова повернулся к Фолкнеру, тот несколько раз качнул головой и слабо улыбнулся: — Бедный Хью! Я же учил тебя не доверять женщинам, но под жесткой внешней оболочкой ты всегда был мягкосердечным. С твоей девицей на самом деле получилось очень забавно. Фолкнер вдруг поперхнулся, кровь сильной струёй хлынула у него изо рта, и голова свесилась на одну сторону. Марлоу медленно поднялся на ноги, обуреваемый противоречивыми чувствами. Он ощутил чью-то руку на своем плече, обернулся и встретился с встревоженным взглядом Мака. — Он врет, Хью, — сказал Мак. — Мисс Дженни никогда бы не сделала такую подлость. Марлоу покачал головой: — Нет, Мак, он не врет. Человек не может лгать, когда умирает. Никто не знает, куда он попадет после смерти. Марлоу обнял Марию за плечи и повел ее к дверям; Мастерс шел рядом. — Мне жаль, что так вышло, Марлоу, — сказал он. — Мы ошиблись. Мы и впрямь не верили вам, пока вы не уехали, оставив деньги. Тогда Алпин посмотрел на карту и нашел тот самый кружок, которым вы обвели Гарвалд-Милл. Он вызвал подкрепление, и мы решили подъехать сюда. — А что с Харрисом? — спросил Марлоу. Мастерс пожал плечами. — Он в плохом состоянии. Его уже увезли. Ожоги очень тяжелые. — Вот кого мне совсем не жаль, — сказал Марлоу. — Он ударил Фолкнера ножом в спину и хотел прикончить Мака и девушку. Я вынужден был сделать решительный шаг. Мастерс вздохнул: — Да, я думаю, что вы были вынуждены, и потом, вы всегда применяете к людям решительные меры, разве не так? Они подошли к двум полицейским машинам, стоявшим у края лужайки, и тут появился Алпин со скорбным выражением лица. — Ну, задали вы нам работу. — Его глаза остановились на раненом плече Марлоу, и он прищелкнул языком. — Нам надо что-то делать с этим. Я хочу, чтобы вы выжили до тех пор, пока не ответите на мои вопросы. Мария и Мак сели на заднее сиденье одной из машин, а Марлоу стоял у двери под дождем, пока молодой констебль не наложил ватный тампон на его рану и не перевязал ее бинтом из аптечки первой помощи. Когда он мазал рану йодом, боль обожгла Марлоу, но он едва ли ощутил ее. Его мысли неотрывно концентрировались только на одном. Значит, это Дженни О'Коннор так играла с ним, обманывая его все это время. Это она виновна в смерти папы Магеллана. И он знал, он был уверен, что убьет ее.Глава 12
Марлоу стоял на крыльце и смотрел, как последний полицейский автомобиль выезжает через ворота со двора и сворачивает на главную дорогу. Он вслушивался в удаляющийся шум моторов, потом из-за туго забинтованной руки неловко закурил и вышел наружу под дождь. Когда он шел к амбару, то услышал свое имя и, обернувшись, увидел, что, шлепая по лужам, к нему бежит Мак. Марлоу не остановился, Мак догнал его только у самого амбара и схватил за руку: — Эй, парень, куда это ты направляешься? Марлоу вырвал у него руку и подошел к верстаку. Он поочередно открывал все ящики, что-то разыскивая. Вскоре он удовлетворенно хмыкнул, вытаскивая пару плотных кожаных водительских перчаток. Мак нахмурился: — Что такое, Хью? Что-то ты странно себя ведешь с тех пор, как мы вернулись. Марлоу нетерпеливо пожал плечами. — Я в полном порядке. Не беспокойся обо мне. А как там Мария? Мак улыбнулся. — Она на кухне, готовит еду. Послушай, она здорово прошла через такое жуткое дело. Многие девушки валялись бы в лежку, испытай они подобное. В Марии много хорошего. Марлоу слушал краем уха, надевая перчатки на забинтованные руки. — Да, она славная девочка, — согласился он. — Будет хорошей женой какому-нибудь лоботрясу. Он встряхнул головой, уставился в пространство и спросил: — Слушай, Мак, ты не знаешь, где можно повидать Моногана? — Конечно знаю, — кивнул Мак, — он всегда болтается в пивной "Серый гусь". Это на Довер-стрит, недалеко от главной площади. А зачем это тебе нужно знать? Марлоу широко улыбнулся, обнажив зубы, и похлопал Мака по плечу: — Да так, ничего особенного. Хочу перекинуться с ним словечком. Он повернулся к грузовику, но Мак схватил его за руку. — Ты только с ним хочешь перекинуться словечком? Ты уверен, что не хочешь поговорить с Дженни О'Коннор? Марлоу нетерпеливо отмахнулся от него: — Слушай меня, Мак! И слушай внимательно. Папа Магеллан не заснул за рулем, как мы думали. У него кто-то нарочно испортил тормоза. А как я понимаю, это значит, что его убили. Может быть, всем заправлял О'Коннор, но Дженни работала с ним на пару, а меня просто обвела вокруг пальца. Она не могла не знать, что задумал ее дядя. И поэтому она тоже виновата. Марлоу сел за руль и захлопнул дверцу. Когда он запустил мотор, Мак вскочил на подножку и возбужденно сказал: — Если это так, то это дело полиции. Ты должен сказать это копам. Почему ты сам должен мстить, парень? Смотри, попадешься, плохо будет. Марлоу отодвинул Мака в сторону, заставив его попятиться к стене. — Извини, друг, — сказал он. — Это касается меня, и я поступлю по-своему. Присмотри за Марией. — Он дал газ и выехал из амбара прежде, чем Мак смог что-либо возразить. Когда Марлоу подъехал к окрестностям Барфорда, уже темнело, а сильный дождь еще больше сокращал видимость. Но он без труда отыскал Довер-стрит и освещенную, качающуюся над тротуаром вывеску с названием пивной: "Серый гусь". Подъезжая, он увидел у пивной хорошо знакомый ему желтый автофургон и Моногана, который как раз влезал туда. Фургон тут же отъехал от края тротуара, а Марлоу прибавил скорость и последовал за ним. Он пытался понять, куда направляется Моноган. Может быть, навстречу Дженни О'Коннор, хотя что-то подсказывало ему, что это не так. Скорее всего, он, как крыса, бежал с тонущего корабля, пока не поздно. Фургон повернул на другую площадь и остановился перед железнодорожной станцией. Как только Моноган вышел из фургона, Марлоу тут же остановил свой грузовик и выскочил из кабины. — Куда это ты собрался, Моноган? — спросил Марлоу. В этот момент ирландец как раз вытаскивал из фургона чемодан. Обернувшись на голос, он увидел Марлоу, и у него сразу отвисла челюсть. — Что вам от меня надо? — вскричал он. — Да вот хочу узнать у тебя кое-что, Моноган, — спокойно ответил Марлоу. — Главным образом насчет Дженни О'Коннор. Ирландец бросил чемодан в голову Марлоу, повернулся и кинулся бежать к ступеням вокзала. Марлоу пригнулся, чтобы избежать удара, и помчался за ним. Моноган исчез в помещении вокзала, и когда Марлоу вбежал следом за ним, то увидел, что зал ожидания был переполнен людьми. Он торопливо огляделся вокруг. Нигде не было и намека на присутствие ирландца. Марлоу подошел к барьеру, за которым располагалась касса, и увидел сделанную мелом надпись, извещавшую, что следующий поезд — это лондонский экспресс, отходящий через пять минут. Он быстро купил перронный билет и прошел через барьер. Поезд стоял на дальней платформе, и, проходя по пешеходному мостику, Марлоу увидел, что Моноган садится в вагон в середине поезда. Он быстро сбежал вниз по лестнице, ведущей на платформу, и пошел вдоль поезда, заглядывая в окна вагонов. Наконец он увидел Моногана, который усаживался в углу одного из купе. Их глаза встретились. На лице ирландца появились страх и злоба. Он быстро вскочил и исчез в коридоре. Марлоу бросил: — Что такое, Хью? Что-то ты странно себя ведешь с тех пор, как мы вернулись. Марлоу нетерпеливо пожал плечами. — Я в полном порядке. Не беспокойся обо мне. А как там Мария? Мак улыбнулся. — Она на кухне, готовит еду. Послушай, она здорово прошла через такое жуткое дело. Многие девушки валялись бы в лежку, испытай они подобное. В Марии много хорошего. Марлоу слушал краем уха, надевая перчатки на забинтованные руки. — Да, она славная девочка, — согласился он. — Будет хорошей женой какому-нибудь лоботрясу. Он встряхнул головой, уставился в пространство и спросил: — Слушай, Мак, ты не знаешь, где можно повидать Моногана? — Конечно знаю, — кивнул Мак, — он всегда болтается в пивной "Серый гусь". Это на Довер-стрит, недалеко от главной площади. А зачем это тебе нужно знать? Марлоу широко улыбнулся, обнажив зубы, и похлопал Мака по плечу: — Да так, ничего особенного. Хочу перекинуться с ним словечком. Он повернулся к грузовику, но Мак схватил его за руку. — Ты только с ним хочешь перекинуться словечком? Ты уверен, что не хочешь поговорить с Дженни О'Коннор? Марлоу нетерпеливо отмахнулся от него: — Слушай меня, Мак! И слушай внимательно. Папа Магеллан не заснул за рулем, как мы думали. У него кто-то нарочно испортил тормоза. А как я понимаю, это значит, что его убили. Может быть, всем заправлял О'Коннор, но Дженни работала с ним на пару, а меня просто обвела вокруг пальца. Она не могла не знать, что задумал ее дядя. И поэтому она тоже виновата. Марлоу сел за руль и захлопнул дверцу. Когда он запустил мотор. Мак вскочил на подножку и возбужденно сказал: — Если это так, то это дело полиции. Ты должен сказать это копам. Почему ты сам должен мстить, парень? Смотри, попадешься, плохо будет. Марлоу отодвинул Мака в сторону, заставив его попятиться к стене. — Извини, друг, — сказал он. — Это касается меня, и я поступлю по-своему. Присмотри за Марией. — Он дал газ и выехал из амбара прежде, чем Мак смог что-либо возразить. Когда Марлоу подъехал к окрестностям Барфорда, уже темнело, а сильный дождь еще больше сокращал видимость. Но он без труда отыскал Довер-стрит и освещенную, качающуюся над тротуаром вывеску с названием пивной: "Серый гусь". Подъезжая, он увидел у пивной хорошо знакомый ему желтый автофургон и Моногана, который как раз влезал туда. Фургон тут же отъехал от края тротуара, а Марлоу прибавил скорость и последовал за ним. Он пытался понять, куда направляется Моноган. Может быть, навстречу Дженни О'Коннор, хотя что-то подсказывало ему, что это не так. Скорее всего, он, как крыса, бежал с тонущего корабля, пока не поздно. Фургон повернул на другую площадь и остановился перед железнодорожной станцией. Как только Моноган вышел из фургона, Марлоу тут же остановил свой грузовик и выскочил из кабины. — Куда это ты собрался, Моноган? — спросил Марлоу. В этот момент ирландец как раз вытаскивал из фургона чемодан. Обернувшись на голос, он увидел Марлоу, и у него сразу отвисла челюсть. — Что вам от меня надо? — вскричал он. — Да вот хочу узнать у тебя кое-что, Моноган, — спокойно ответил Марлоу. — Главным образом насчет Дженни О'Коннор. Ирландец бросил чемодан в голову Марлоу, повернулся и кинулся бежать к ступеням вокзала. Марлоу пригнулся, чтобы избежать удара, и помчался за ним. Моноган исчез в помещении вокзала, и когда Марлоу вбежал следом за ним, то увидел, что зал ожидания был переполнен людьми. Он торопливо огляделся вокруг. Нигде не было и намека на присутствие ирландца. Марлоу подошел к барьеру, за которым располагалась касса, и увидел сделанную мелом надпись, извещавшую, что следующий поезд — это лондонский экспресс, отходящий через пять минут. Он быстро купил перронный билет и прошел через барьер. Поезд стоял на дальней платформе, и, проходя по пешеходному мостику, Марлоу увидел, что Моноган садится в вагон в середине поезда. Он быстро сбежал вниз по лестнице, ведущей на платформу, и пошел вдоль поезда, заглядывая в окна вагонов. Наконец он увидел Моногана, который усаживался в углу одного из купе. Их глаза встретились. На лице ирландца появились страх и злоба. Он быстро вскочил и исчез в коридоре. Марлоу бросился к ближайшей двери, оттолкнул в сторону возмущенного пассажира и вбежал в вагон. В коридоре он увидел Моногана, скрывавшегося за поворотом в противоположном конце. Марлоу бросился за ним, расталкивая людей своим массивным телом, чтобы пробить себе путь. Люди сердито огрызались, где-то позади него громко вскрикнула женщина, и все-таки он пробился через пассажирские вагоны поезда и оказался в багажном вагоне. Когда он вбежал туда, Моноган уже выскакивал через погрузочную дверь на платформу, продираясь сквозь группу рабочих, занятых багажом. Марлоу споткнулся о чемодан и упал ничком, вытянув руки вперед, чтобы смягчить удар. Он чуть не закричал от боли в обожженных руках, но тут же вскочил на ноги и бросился вдогонку за Моноганом, который как заяц бежал в дальний конец платформы. Понемногу Марлоу догонял его. Ирландец задержался в конце платформы, обернулся, а потом спрыгнул на пути. В нескольких сотнях ярдов стояли товарные поезда, и Марлоу бросился к ним через путаницу путей. Внезапно он услышал звук приближающегося поезда и, обернувшись, увидел, что скорый пассажирский поезд прибывает на станцию с другой стороны. Моноган тоже увидел его и удвоил усилия, чтобы быстрее пересечь путь, явно рассчитывая, что поезд отрежет его от преследователя. Марлоу стиснул зубы и тоже увеличил скорость. У него сильно заболело в боку, и перед глазами стояла красная завеса. Звук приближающегося поезда был уже совсем рядом. Он сделал длинный прыжок и упал головой на рельсы. Шум был просто оглушителен, и когда Марлоу поднялся на ноги, то увидел, что поезд, не задевая его, проносится позади. Моноган успел скрыться за вагонами стоявшего неподалеку товарняка. Когда Марлоу подбежал туда, то увидел, что с другой его стороны расположена насыпь с крутым откосом, с пятифутовым проволочным забором наверху, а за ним — дорога. Моноган добрался уже до половины откоса. В тот момент, когда Марлоу рванулся вперед, Моноган отчаянно завопил — он поскользнулся, покачнулся назад и покатился вниз, к паутине путей. Марлоу поднял его своими громадными в этих шоферских перчатках руками, и Моноган в страхе залепетал: — Бога ради, Марлоу, отпустите меня. Я скажу все, что вам нужно, только отпустите меня. Марлоу стукнул его несколько раз тыльной стороной руки, и голова Моногана замоталась из стороны в сторону. — Скажи мне все о Дженни О'Коннор, и скажи быстро. Она знала о том, что ты должен был испортить тормоза моего грузовика? Он схватил ирландца за горло и затряс, как пойманную крысу. — Говори! Мне нужно это знать! — дико закричал он. Моноган закашлялся, пытаясь освободить севшее от страха горло. — Конечно, она знала, а вы просто дурак, — просипел он. — Ведь она-то и есть главный босс. Сама всем командует. На мгновение Марлоу ослабил свою хватку, стараясь вникнуть в смысл услышанного, и Моноган упал навзничь на откос насыпи. — Она же все время выведывала у вас информацию, — продолжал Моноган. — Поэтому-то мы и знали в тот раз, что вы сами собираетесь везти товар в Лондон. Марлоу все еще не мог поверить в это. — Но почему она? А что же О'Коннор? Моноган пожал плечами и осторожно потрогал горло. — Так они же были муж и жена. Она пела в хоре дешевого стриптизного шоу. Когда она появилась в Бирмингеме, О'Коннор увидел ее там. И они через неделю поженились. Она потребовала от него держать это в секрете. Он по ней с ума сходит. Готов проползти на пузе отсюда до самого Лондона, если она захочет. Раньше он перебивался по мелочам. Потом она стала подавать ему идеи. Это она заставила его начать дело с разбавленным виски и еще много других дел. Марлоу пребывал в крайнем изумлении, но, как ни странно, разум его был холоден как лед. — Что произошло тем вечером, когда ты вывел из строя тормоза на моем грузовике? Моноган пожал плечами. — Она рассчитывала, что вы сами поедете в Лондон той ночью. И хотела убрать вас на какое-то время, чтобы дать мне шанс поработать с грузовиком. Марлоу потянулся вперед и схватил ирландца левой рукой. — Это все, что я хотел узнать от тебя, ты, грязная свинья! — сказал он, нанося правой рукой удары по лицу Моногана. Откуда-то сквозь завесу дождя донесся свисток полисмена, высокий и пронзительный. Марлоу отпустил бесчувственное тело ирландца и полез вверх по откосу, к забору. Когда он перелезал через него, то, оглянувшись, увидел трех полисменов, которые бежали через пути к грузовому поезду. Было уже почти совсем темно. Он пробежал по дороге и свернул в первую попавшуюся боковую улицу. Пусть полиция схватит его потом, если он им нужен, но только не сейчас. У него есть еще одно дельце. Ему надо разобраться с Дженни О'Коннор. Марлоу все бежал под желтыми лампами уличного освещения по пустынным из-за дождя улицам, пока не попал на главную площадь. На минуту он задумался, потом, окончательно приняв решение, свернул на ту улицу, где находилась квартира Дженни. Маленький двор был тих и пустынен, и в окнах дома не виднелось света. Марлоу прислонился к дверям и нажал кнопку, но никто не откликнулся на его настойчивые звонки. Он с проклятиями повернулся и побежал обратно тем же путем, через залитую дождем площадь, к складу. Его охватил панический страх оттого, что она могла уже убежать. Что он, может быть, уже опоздал. Фасад склада был темен, а когда он поднялся на погрузочную платформу, то увидел, что маленькая запасная дверь по-прежнему сломана, как он оставил ее в тот раз, и висит на одной петле. Он вошел и остановился в беззвучной темноте. Но из-под двери в дальнем углу склада пробивался свет, и Марлоу тихонько направился туда. На какой-то момент он остановился, прислушиваясь. Кругом царила тишина. Он открыл дверь и оказался в гараже с задней стороны здания. Перед ним находились громадные двойные ворота, открытые в ночь, а от них шел крутой наклонный спуск к погрузочной платформе у основания здания. Пока он стоял, рассматривая все это, раздалось гудение мотора, через ворота въехал грузовик и остановился возле него. Дженни О'Коннор секунду или две с удивлением смотрела на Марлоу, потом выключила мотор, поставила машину на ручной тормоз и выпрыгнула из кабины. Она была в черной кожаной водительской куртке и в джинсах в обтяжку. Ее волосы блестели под ярким светом ламп. Она выглядела, как всегда, привлекательной и соблазнительной. На ее лице появилась странная улыбка: — Ну, Хью, что же на этот раз? — Ты мерзкая вонючая сучка, — сказал Марлоу ровным, спокойным голосом. Что-то вроде насмешки блеснуло в ее глазах. — Так ты теперь все знаешь? Она рассмеялась: — Бедный Хью, ты был так уверен в себе. Так уверен в своих силах везде и всюду. Но я одурачила тебя, разве не так? Марлоу медленно покачал головой: — Все эти россказни насчет твоего отца, насчет мужа. Все ложь. И сказки, которые ты мне рассказывала про О'Коннора. — Он сделал жест, выражающий отвращение. — И представить только, как можно спать с этим жирным слизняком? — Он снова покачал головой: — И что только ты за женщина? Глаза Дженни загорелись злобой. — Я родилась в населенном бедняками доме в Попларе. Может быть, тебе это ничего не говорит, но мне — многое. Пятеро в одной кровати, мерзость, запустение и нищета. Я сызмала боролась, чтобы выбраться оттуда, и когда встретила О'Коннора, то ухватилась за этот свой шанс обеими руками. Замужество с ним означало для меня все. Комфорт, шик и безопасность. — И никакая цена не была для тебя слишком велика, чтобы оплатить все это, — заметил Марлоу. — Даже убийство несчастного старика, который не причинил тебе ни малейшего вреда. Дженни пожала плечами. — Старый дурак путался под ногами, и, кроме того, я предполагала, в том грузовике поедешь ты. Она невесело рассмеялась. — Ты же сам знаешь, что нравился мне, Хью Марлоу. В самом деле, больше, чем любой другой мужчина, которого я когда-либо знала. Я дала тебе шанс, но ты сам не захотел им воспользоваться. — Ее голос снова стал жестким, и она с презрением обронила: — Все дело в том, что ты мягок по натуре. Непозволительно мягок для мужчины и никогда ничего не добьешься. Марлоу не мог даже сжать в кулак свои обожженные пальцы. Как же он станет убивать ее? — Твой ловкий план натравить на меня моих лондонских друзей провалился, — сказал он. — Фолкнер убит, а двое других в руках полиции. — Им здорово не повезло, — отозвалась она без тени сожаления. Марлоу ощутил некоторую слабость. Он провел рукой по лицу и сказал: — Смерть папы Магеллана — это убийство. Тебя и это не волнует? Сначала Дженни искренне удивилась, потом лицо ее даже приняло довольное выражение: — Не смеши меня, Хью. Если копы смогут что-нибудь доказать, то все равно меня никто не посмеет и пальцем тронуть. Мой покойный муж был здесь большим боссом, и это всем хорошо известно. Он нес ответственность за то, что здесь происходило, а теперь он мертв. Дженни бросила взгляд на большое здание и грузовики, припаркованные к нему со всех сторон, и удовлетворенно заявила: — Да, он мертв, и все это теперь мое. И ты мог бы иметь здесь свою долю. — Она с жалостью посмотрела на Марлоу, потом глубоко вздохнула и резко сказала: — А теперь проваливай отсюда, ты, идиот! Это мои владения. Дженни повернулась и пошла вниз по наклонному спуску к погрузочной платформе; она взяла в руки график работы грузовиков и начала его изучать, стоя спиной к Марлоу. Тот посмотрел в кабину грузовика через открытую дверцу. В спешке Дженни оставила грузовик на крутом уклоне только на одном ручном тормозе. Марлоу взглянул на тяжелый грузовик, на крутой уклон, на Дженни О'Коннор, стоявшую внизу на платформе, и понял, что знает, что должен сделать. Он двинулся вперед и протянул руку к ручному тормозу. Тут же сзади него раздалось вежливое покашливание, и чей-то голос сказал: — А вот это было бы очень глупо, сынок! Это полисмен Алпин выдвинулся из темноты, стряхивая капли дождя со шляпы, а за его спиной стояли сержант и констебль в униформе. — А, это вы, — удивился Марлоу. Алпин положил свою руку на его и мягко сказал: — Полиция может решать такие вопросы гораздо лучше, ты же сам знаешь. Тебе пора бы это понять, верно? Марлоу покачал головой: — Но у вас нет доказательств. Алпин усмехнулся и снова вернул шляпу на ее обычное место. — Моноган уже в полицейском участке. Когда его брали, он был в бессознательном состоянии, но потом пришел в себя в той мере, чтобы сообщить мне некоторые любопытные факты. Он легонько подтолкнул Марлоу. — Давай, иди отсюда, твой приятель уже ожидает тебя на улице. Алпин вместе с другими полицейскими начал спускаться вниз, и Марлоу увидел, как он остановился рядом с Дженни и заговорил с ней. Поначалу она держалась бодро, но потом ее плечи вдруг опустились, и она как-то сразу стала выглядеть постаревшей. Когда Марлоу повернулся и пошел прочь, он снова вспомнил те долгие годы, унылые годы в тесной камере со скупыми лучами солнца, иногда пробивающимися сквозь маленькое окно, и представил себе, как будет выглядеть Дженни после десяти лет заключения. Сохранит ли она свою привлекательность или ее лицо покроется морщинами, как лежалое яблоко? У тротуара стоял грузовик, его двигатель работал на холостых оборотах, и Мак приветливо сказал: — Давай сюда, Хью! Марлоу сел рядом с Маком, и тот тронул машину с места. Потом он сказал: — Я должен был сообщить в полицию, Хью. Я не мог спокойно смотреть, как ты губишь себя. Она просто не стоит этого. — Все правильно, Мак, — кивнул Марлоу. И добавил, вспомнив: — А другой грузовик все еще стоит у вокзала. Мак пожал плечами: — Заберем его завтра. Завтра, подумал Марлоу. Значит, будет и завтра? Он внезапно почувствовал, что насквозь промок, и в нем поднялась волна смертельной усталости. — А как Мария? Мак улыбнулся. — Очень беспокоится о тебе, друг. А так все хорошо. Дождь прекратился, Марлоу опустил стекло бокового окна и глубоко вдохнул холодный ночной воздух. Неожиданно для себя он начал ощущать, кроме горечи, какой-то иной вкус жизни. — А что ты теперь собираешься делать? — спросил он, поворачиваясь к Маку. Тот неопределенно пожал плечами: — Это зависит… — Зависит от чего? — настаивал Марлоу. — От того, насколько хорошее предложение мне будет сделано, — заявил Мак. Марлоу улыбнулся и покачал головой: — Не залетай слишком высоко с подобными мыслями. Теперь этот бизнес принадлежит Марии. У нее могут быть отличные от твоих намерения. Мак покачал головой и уверенно сказал: — У этой девушки есть только одно главное, намерение, и ты имеешь к нему самое прямое отношение. Марлоу сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил почти насквозь промокший конверт. — Здесь почти две тысячи фунтов, Мак. Насколько я понимаю, Мария заслуживает некоторой награды. Умный человек сможет с успехом повести дело на ферме, а ей даже не обязательно знать об этих деньгах. Мак ухмыльнулся: — Особенно если этот человек имеет к ней прямое отношение. Марлоу хлопнул его по плечу. Грузовик свернул во двор, и тут же входная дверь дома распахнулась, свет оттуда упал на крыльцо. Мария стояла, молча глядя на вернувшихся мужчин, ее лица не было видно. Марлоу тяжело спустился из кабины и повернулся к ней, сделав неуверенный шаг вперед; девушка громко выкрикнула его имя и бросилась к нему. Когда Марлоу заключил ее в свои объятия, то ощутил неведомую ему прежде умиротворенность. Пожалуй, впервые в жизни он почувствовал уверенность в себе и в своем будущем. Теперь он знал, куда пойдет. Мария обернулась и мягко потянула его за собой из темноты ночи в теплый свет дома.Джек Хиггинс Железный тигр
Посвящается Бренде Годфри, которая любит истории с хорошим концом Смерть — это железный тигр.Пословица племени африди
Глава 1
Долина безмолвия За снежными вершинами, блестевшими под лучами восходящего солнца, небо переливалось оттенками голубого и темно-синего. Внизу простиралось темное глухое ущелье. Только монотонное жужжание мотора самолета "Бивер", пробиравшегося в Тибет сквозь лабиринт гор, нарушало вековую тишину. Джек Драммонд зверски устал, а тут еще тупая боль в затылке справа. Сказывались бессонные ночи, обильные возлияния, да и возраст давал о себе знать. Годы уже не те, чтобы летать здесь, в самом худшем для полетов месте мира, на высоте шестнадцати тысяч футов, да к тому же в негерметизированной кабине. Улыбнувшись, он повернулся к Чангу: — Там, под вашим сиденьем, в черном термосе кофе. Я бы тоже не отказался. Спутником Джека был китаец, но с явной примесью европейской крови. На его загорелом, пышущем здоровьем лице выделялись на удивление голубые глаза, ироническая улыбка говорила о хорошем чувстве юмора. Китаец был одет в куртку из овчины и каракулевую шапку и все же дрожал от холода, когда открывал термос и наливал кофе в пластиковую чашку. — А что, здесь всегда так холодно, как сейчас? Драммонд кивнул: — Ветер дует со стороны Монголии. Временами он бывает так силен, что просто срывает куски обшивки с фюзеляжа. Чанг посмотрел вниз, на скалистое ущелье: — А если вдруг откажет мотор? Драммонд грубо рассмеялся: — Шутить изволите. Чанг вздохнул: — Теперь-то я понимаю, за что вам последние полгода платили такие деньги. — А могли бы платить и побольше, верно? Китаец дружелюбно улыбнулся: — Дорогой Джек, там, на Тайване, мы почти целиком зависим от доброй воли наших американских друзей. И если бы не их великодушие, мы не могли бы себе позволить даже такую малость, как эта тибетская затея. Драммонд пожал плечами: — Это меня не волнует. Еще пара таких рейсов — и конец. Я уже достаточно полетал здесь. Пора и честь знать. Чанг нахмурился: — Но, Джек, мы без вас пропадем. — Незаменимых нет, — возразил Драммонд. — Пройдитесь по барам Калькутты. Там полно бывших летчиков Королевских военно-воздушных сил, которые лишились лицензии на полеты в гражданской авиации и болтаются без дела. Они полетят куда угодно, лишь бы платили. Драммонд и Чанг пролетали над местами, такими же цветущими, как лунная поверхность. Покрытые снегом горные пики приблизились к ним с обеих сторон. Драммонд вел самолет с необычайным искусством. Один раз они провалились в воздушную яму, а потом пролетели таким узким каньоном, что казалось, концы крыльев вот-вот заденут за скалы. И вот под ними открылась громадная долина. С высоты десяти тысяч футов она казалась черной с пурпурными и золотыми отблесками. Яркие серебристые облака неровной чередой двигались над ней. Примерно в шести или семи милях отсюда, на той стороне долины, был последний ледовый барьер между Бальпуром и Тибетом. Внезапно жужжание мотора несколько утихло, и Чанг невольно выдохнул: — Да, красота… — И название красивое: Долина Безмолвия, — ответил Драммонд. — Целых два дня требовалось, чтобы пересечь ее пешком, во времена, когда здесь ходили караваны. Казалось, самолет двинется по какому-то волшебному царству голубых теней. Они вклинились в золотой поток солнечных лучей, и перед ними возник последний на их пути горный барьер. Драммонд потянул ручку управления на себя, самолет пошел вверх, жужжание мотора перешло в надсадный рев, и между пиками последней гряды открылся узкий проход. — Перевал Сангонг! — прокричал Драммонд сквозь рев мотора. Они вошли в ущелье, ограниченное темными скалами, и земля стала стремительно надвигаться на них. Драммонд дал полный газ и до отказа оттянул ручку управления на себя, так, что она уперлась ему в живот. Чанг затаил дыхание, ожидая, что они вот-вот врежутся в землю, которая уже была не более чем в десяти футах от колес самолета. Но вот они перелетели через перевал, и под ними оказался огромный сверкающий ледник. До самого горизонта простирались ледяные уступы, золотистые под утренним солнцем, и Драммонд улыбнулся: — Ну как, вам понятно, почему я беру две тысячи долларов за рейс? Чанг вытер пот со лба тыльной стороной руки в перчатке и попытался слабо улыбнуться. — Я начинаю понимать. Сколько еще осталось? — Десять или двенадцать миль, и все. Готовьтесь. Китаец потянулся за спинку сиденья, вытащил автомат, передернул затвор и положил оружие на колени. Когда самолет пошел на снижение, показалась узкая речка, текущая по каменистому руслу и впадающая в мелкое озеро. В сотне ярдов слева за грядой скал виднелись руины монастыря, а у его подножия были разбросаны домики. Драммонд указал на широкую песчаную площадку у дальнего конца озера. — Вот там мы приземлимся, если получим сигнал. — А если нет? — Тогда прямо отсюда отправимся к черту. Он сбавил высоту и сделал круг над озером. Чанг в возбуждении показал вниз: — Там какие-то люди стоят на мелководье. — Это женщины стирают, — ответил Драммонд и, отвернув в сторону от развалин монастыря, полетел над деревней. — А что здесь произошло? — возбужденно спросил Чанг. — Тут был штаб местных сил сопротивления, когда в 1950 году китайцы впервые вторглись в Тибет. Целых два дня продолжалась жестокая битва, но исход ее был предрешен. Красные втащили сюда пару полевых орудий и пробили дыры в стене. — А что потом? Драммонд пожал плечами: — Захватили все ценное, а потом сожгли город дотла и казнили пару сотен монахов. — Чтобы запугать остальных? Драммонд кивнул и направил самолет вокруг озера, заложив красивый вираж. — Но это им не помогло. В таких районах они контролируют только города. Он провел самолет снова низко над деревней, и Чанг быстро схватил его за руку: — Это что, сигнал? Три сигнальных огня, расположенные в виде треугольника, вспыхнули ярким пламенем, белые клубы дыма поднялись в морозном воздухе, и Драммонд кивнул. Он сбросил газ, развернул самолет против ветра, посадил его на плотный песок берега и начал выруливать к дальнему концу. Женщины, в шубах, с подоткнутыми полами, стиравшие белье на мелководье, высыпали на берег и с интересом рассматривали самолет. Чанг потянулся к ручке дверцы, но Драммонд отрицательно покачал головой: — Не сразу. Сначала удостоверимся. И в этот момент на гребне склона появился всадник и галопом направился за самолетом. Драммонд выключил мотор и улыбнулся во внезапно наступившей тишине. — Это наш человек. Как только он открыл дверцу и выпрыгнул на землю, человек на маленькой тибетской лошадке спешился и побежал к нему. Это был высокий мускулистый мужчина с очень смуглым лицом и монгольскими скулами. Он был в длинной куртке с широкими рукавами, поверх которой была надета овчинная шуба, высоких сапогах из грубой кожи и в овчинной шапке. — Он не очень силен в английском, — сказал Драммонд Чангу, когда тибетец приблизился к ним. — Мы будем говорить по-китайски, и, ради Бога, относитесь к нему с должным уважением. Это местный вельможа, так что сами понимаете. Тибетец заулыбался и протянул руку, тут на берег выехали еще с десяток всадников. — Приятно снова видеть вас, мой друг. Вы привезли нам еще оружие? Драммонд пожал ему руку и улыбнулся: — Ваши люди должны разгрузить самолет как можно быстрее. Мне не хочется задерживаться здесь дольше, чем это необходимо. Тибетец громко распорядился, и Драммонд вместе с Чангом отступили в сторону. — Моро, это мистер Чанг, — представил его Драммонд. — Он представитель тайваньских властей здесь, в Бальпуре. Это они предоставляют вам оружие и боеприпасы, которые я вот уже полгода перевожу вам. Моро тепло пожал руку Чангу. — Да ниспошлет великий Будда мир на нашу землю, а пока тибетцы будут сражаться. Ваше оружие помогает нам выстоять против коммунистов, и теперь с ним мы снова готовы к борьбе. Вы выпьете со мной чаю до отлета? Чанг повернулся к Драммонду: — У нас есть время? — Найдется. — Драммонд предложил тибетцу сигарету. — Есть тут красные в округе? — Один патруль, — ответил Моро. — Пятнадцать солдат. Были здесь с неделю назад. — А что случилось? Тибетец усмехнулся: — Увидите сами, когда попадете в деревню. Они вышли за откос и направились к домам, тибетец шел, накинув на руку поводья лошади. — Мистер Чанг должен сделать доклад своему правительству на Формозе о положении дел здесь, — сказал Драммонд. — Он хотел бы увидеть все своими глазами. — Как сильны красные в этом районе? — спросил Чанг. — Ближайшая реальная сила сосредоточена в городе Джума, в ста милях отсюда, — ответил Моро. — Половина полка пехоты. Не более четырехсот солдат. В крупных деревнях, таких, как Юрок, милях в тридцати отсюда к востоку через равнину, у них кавалерийский взвод. А между деревнями ни одного солдата. — А каких-нибудь перемещений войск, не замечали? Или, может быть, они строят тут дороги? — Здесь нет, а вот к востоку по направлению к Аксай-Чину и Ладаху, где в 1962 году были бои с индийцами, они построили много дорог. — Тибетец явно удивился: — А зачем им могли понадобиться дороги здесь? — Они претендуют на Бальпур, — кратко ответил Чанг. Моро рассмеялся, обнажив крепкие белые зубы: — Они претендуют на весь мир, разве не так? Они вышли к окраине маленькой деревни с одноэтажными глинобитными домами и плетнями по каждой стороне единственной улицы. Разгоряченные ребятишки бежали впереди и позади них, выдерживая, однако, приличное расстояние от Моро, у которого на левом запястье висела ременная плетка, и он отгонял тех, кто подбегал слишком близко. Они подошли к дому в центре деревни, который оказался больше других. Моро открыл тяжелую деревянную дверь и пригласил войти. В доме царил полумрак, поскольку окон не было. Драммонд удивился, увидев глинобитные стены и овечьи шкуры на полу. В центре на каменном возвышении ярко горел кизяк яка, и пожилая тибетская женщина крошила плиточный чай в бурно кипящую воду. Потом она положила туда масла, бросила щепотку соли, и мужчины расположились на овечьих шкурах вокруг огня. Они молча сидели, ожидая чая, как того требовал обычай. Женщина наполнила три металлические чашки и поднесла каждому из них. Моро отпил немного, кивнул в знак одобрения, и все начали пить. Чай, как всегда, очень освежал, и Драммонд протянул свою чашку для следующей порции. — А как вообще идут дела? Моро пожал плечами. — Конечно, мы их здесь не разобьем, мы и не надеемся на это, но спокойно жить им не дадим. — А как насчет оружия? — спросил Чанг. — Вам нужно еще? — Всегда нужно. Мы не можем бороться с ними мечами и мушкетами. — Вы собирались рассказать нам о том патруле, — напомнил ему Драммонд. Моро кивнул и поднялся на ноги. — Я совсем забыл. Если вы кончили пить чай, я покажу вам этот патруль. Они вышли на улицу, освещенную ярким утренним солнцем, и пошли вдоль осыпающихся стен домов, и снова за ними увязалась стайка мальчишек. Подошли к большим воротам во внешней стене монастыря. Полуобгоревшие почерневшие створки были грубо сорваны с петель. Пересекли внутренний двор, все еще сопровождаемые детьми, и поднялись по ступеням разрушенного здания, в котором когда-то был самый знаменитый храм науки во всем западном Тибете. Дверей не было, они превратились в щепки под ударами снарядов. Яркий солнечный свет проникал внутрь через дыры в крыше. — Здесь была библиотека, — сказал Драммонд Чангу. — Она насчитывала более пятнадцати тысяч книг и рукописей, в основном тысячелетней и более давности. Китайцы сожгли все вполне обдуманно. А позади, в тени, на балках крыши, что-то висело, словно темные крылья, и Драммонд с удивлением услышал, как Чанг присвистнул. Потревоженное пролетом птиц, что-то раскачивалось взад-вперед, частично попадая на солнечный свет, частично оставаясь в темноте. Драммонд подошел поближе. Это был китайский солдат, висящий на веревке, привязанной к одной из обуглившихся балок. Язык вывалился наружу, лицо было черным и раздутым. На месте глаз зияли пустые глазницы, одно ухо было оторвано. Когда глаза Драммонда привыкли к полумраку, он различил и других повешенных с навеки застывшим взглядом пустых глазниц. — Нас не было, когда они появились, — просто сказал Моро. — А когда мы вернулись, эти дурни с таким увлечением насиловали женщин, что даже не выставили охрану. Один из мальчишек выбежал вперед и с дурацким смехом схватил ближайший труп за ноги и принялся раскачивать его, а другие разбежались вокруг и, заливаясь смехом, последовали его примеру, весело бегая между раскачивающимися трупами. У Драммонда пересохло во рту, он круто повернулся и выбрался наружу, на свет Божий. — Нам пора возвращаться. Мистер Чанг промолчал. Он как-то странно побледнел, когда они вернулись в деревню, в его глазах отразилась боль. Моро свистнул, подзывая лошадь, и они снова направились к озеру. — А что вы привезли на этот раз? — спросил Моро у Драммонда. — Автоматические винтовки, автоматы и десять тысяч обойм патронов. Тибетец кивнул: — Хорошо, но в следующий раз нам надо прислать немного взрывчатки. Драммонд вопросительно взглянул на Чанга: — Вы сможете сделать это? Китаец кивнул: — Думаю, что сможем. Что, если недели через две, не рано? — Только меня увольте, — ответил Драммонд. — Еще пару рейсов, и все. По мне, чем скорее я покончу со всем этим, тем лучше. — Значит, через две недели, — заключил Моро, и они перешли через эскарп[1] и спустились к озеру. Его люди уже разгрузили самолет, и несколько вьючных лошадей двигались к деревне. Драммонд дал им по последней сигарете, влез на сиденье и пристегнулся ремнями. Когда мотор заработал, мистер Чанг повернулся назад и сказал, подняв руку: — Мы едины в этой борьбе! Потом он поднялся в самолет. Когда он закрыл за собой дверцу и пристегнулся, самолет развернулся против ветра иначал выруливать на старт, а песок, поднимаемый потоком воздуха от винта, засыпал стекла кабины. Мгновение спустя самолет взмыл в воздух над крутым обрывом озера. Драммонд сделал круг, и Моро, уже в седле, помахал рукой, повернул коня и галопом направился к деревне. Драммонд проверил показания приборов и начал набирать высоту. — Ну, что вы думаете об этом? — Этого не выразишь словами. — А вы попробуйте. Чанг закурил и тяжело вздохнул. — Для вас все это ничего не значит, Джек. Опасно, неприятно, все так, но ваша цель — деньги и ничего кроме. — А для вас это — священная борьба, — парировал Драммонд. — Я все понимаю, но воевать за идею — не моя стихия. Я насмотрелся на все это в Корее. Хватит по гроб жизни. — Да ладно, — устало отозвался Чанг. — А как насчет взрывчатки, которую Моро хочет получить следующим рейсом? Если я доставлю ее по железной дороге в Джуму, вы сможете взять ее оттуда? — Завтра я лечу с майором Хамидом, — ответил Драммонд. — Он получил недельный отпуск и полагает, моя компания доставит ему удовольствие. А вы не хотите присоединиться к нам? Чанг отрицательно покачал головой: — Я бы рад, но приходится столько возиться с разными бумагами, и, кроме того, я приглашен к старому хану на обед в субботу вечером. — Ну, вам виднее, — ответил Драммонд. Вот еще две тысячи. Значит, считая это, в кредитном банке Женевы у него уже двадцать три тысячи. Еще два рейса плюс деньги, которые должен ему Фергюсон, это будет уже тридцать тысяч. И все. Он откинулся на спинку сиденья, напевая про себя, и сконцентрировал внимание на приборах, направляя самолет через ледник к перевалу.* * *
Моро, насвистывая, ехал верхом рядом с вьючными лошадьми и подгонял их, нахлестывая своей тяжелой плеткой по костлявым бокам. У деревни он обогнал лошадей и въехал в нее первым, стуча по камням, и, подъехав к своему дому, слез с седла. Дети разошлись по домам, и улица совсем обезлюдела. Он стоял и прислушивался к удаляющемуся звуку мотора самолета, с наслаждением затягиваясь английской сигаретой, которой угостил его Драммонд. И тут начали открываться двери домов, и один за другим стали появляться солдаты в остроконечных шапках и желто-зеленых стеганых куртках. Моро повернулся, дверь его дома открылась, вышел молодой офицер. На нем была прекрасно сшитая куртка, для верховой езды с меховым воротником, на форменном кепи ярко выделялась красная звезда Китайской Народной Республики. — Я все правильно сделал? — спросил Моро. Молодой офицер вынул английскую сигарету изо рта тибетца и глубоко затянулся. Его лицо озарилось улыбкой блаженства. — Отлично. В самом деле, просто отлично. Моро кивнул и, пока они стояли вдвоем и прислушивались к замирающим вдали звукам мотора самолета, не переставал победоносно улыбаться.Глава 2
Дом наслаждений Драммонд вышел из парной, бросил полотенце на покрытый плиткой пол и нырнул в бассейн до самого дна, чтобы коснуться рукой яркого мозаичного изображения богини Кали, Великой Матери, которая невидящим взором смотрела сквозь зеленую воду в вечность, как и тысячу лет назад. Он вынырнул, и тут из облака пара возникла одна из девушек, обслуживающих клиентов, и склонилась над краем древнего бассейна с подносом, на котором стоял красивый кофейник и тонкие чашечки. Драммонд подплыл к ней, и девушка подала ему в воду чашечку кофе. Она была, как и ее подружки, потрясающе красива, с правильными чертами лица и огромными, подведенными черным глазами. Ее зеленое шелковое сари намокло и облепило точеную фигуру и выпуклости грудей. Пока Драммонд потягивал кофе, он слышал где-то поблизости грубый смех и громкий голос Хамида, гулко отдававшийся от стен. Хамид распевал первую строку Зухмее-Дил, баллады неизменно популярной на северо-западной границе и в одно время даже бывшей любимым маршем стрелков Хибера. Драммонд отдал девушке пустую чашечку и перевел слова на английский: — Вот стоит мальчик на том берегу реки, с попкой, как персик, но, увы, я не умею плавать. Хамид появился из облака пара, заливаясь смехом, с полотенцем, повязанным вокруг талии. Он был патанец из рода хазар, темнокожий, бородатый, красавец пират шести футов и трех дюймов ростом, с широкими мускулистыми плечами. Он довольно улыбнулся: — Ну как, Джек, получше? Головка не бо-бо? — Готов действовать по полной программе, — ответил Драммонд. — Я тоже. Патанец запустил пальцы в длинные волосы девушки, которая все еще сидела у края бассейна, и заметил: — Хорошая песня, но лично я в любви консерватор. Он заставил девушку подняться на ноги, и отсыревшее сари распахнулось, обнажив ее левую грудь. — Вот это совсем другое дело! Он взял девушку на руки и ухмыльнулся, глядя на Драммонда сверху вниз: — Увидимся позже! Драммонд три раза проплыл до противоположного края бассейна и обратно и выбрался на стертый от времени каменный край бассейна. Он подобрал свое полотенце, обвернул его вокруг талии и пошел по теплым плиткам. Следующая комната, узкая и длинная, со сводчатым потолком была разделена на кабинки, некоторые из них — с опущенными занавесками. Из одной кабинки доносилось покрякивание Хамида и хихиканье девушки. Драммонд улыбнулся про себя. Он прошел в последнюю кабинку, потянул шнурок звонка, забрался на каменное ложе для массажа и стал ждать. Прошло немного времени, и появился сам Рам Сингх, владелец заведения, а с ним несколько слуг, которые несли бадьи с холодной и горячей водой. Индус улыбнулся: — Все в порядке, мистер Драммонд? — Вы сделали из меня нового человека, — ответил он. — Мы можем отправиться с вами хоть в Садар. Индус с театральным ужасом воздел глаза к небу: — Конец света, мистер Драммонд. Садар — это просто конец света. Лучше я пришлю вам Райху. Он удалился, и Драммонд лежал уставившись в потолок. Значит, Садар — это конец света. Что ж, индус был близок к истине. Столица с тремя тысячами жителей, что дает некоторое представление о размерах самого Бальпура. Голая бесплодная земля, грубая и уродливая, как и ее обитатели. В общем, та еще Богом забытая дыра. Зашелестела занавеска, Драммонд обернулся, вошла Райха. Она была изумительно красива. В одной ноздре у нее висел рубиновый кулон, а в ушах большие серебряные серьги с колокольчиками на концах, которые позвякивали всякий раз, когда она поворачивала голову. На ней было голубое шелковое сари, отделанное понизу золотым узором и подчеркивающее каждый изгиб ее грациозного тела. Драммонд кивнул, и она, не говоря ни слова, принялась за работу. Сначала его окатили такой горячей водой, что он едва не закричал от боли. Девушка потерла его щетками, а потом стала массировать опытными руками, снимая напряжение в мышцах. Это было блаженство. Драммонду казалось, что он парит в облаках. И как всегда он был поражен реальностью всего этого и отсутствием открытой чувственности. Но это была Индия, где жизнь и смерть, любовь и наслаждение — все было частью одной великой тайны. Девушка снова окатила его горячей водой и сразу же такой холодной, что у него перехватило дыхание. Ловя ртом воздух, он увидел в ее глазах с трудом сдерживаемые искорки смеха, и она тут же стала для него реальной, существом из плоти и крови. Она наклонилась над ним, сырое сари раздвинулось до талии, и Драммонд провел рукой по ее груди с острым соском. Она вздрогнула, а потом опустилась к нему, все еще держа щетку в руке. Драммонд смотрел на нее снизу вверх, сосок ее груди под его рукой становился все тверже. Ее голова медленно опускалась, губы раздвигались, и только он обнял ее свободной рукой за шею, за занавеской раздалось деликатное покашливание. Райха немедленно отодвинулась от него, и он сел. За занавеской стоял Рам Сингх с обеспокоенным лицом. — Мне так жаль, мистер Драммонд, но здесь одна особа хочет видеть вас. Драммонд нахмурился: — Что за особа? — Мисс Джанет Тейт. — Рам Сингх нервно засмеялся. — Американская леди. — В таком месте? Хамид появился за плечом индуса с сигаретой во рту. — День сюрпризов, Джек! Ты хоть догадываешься, кто это может быть? — Есть только один способ выяснить это. Драммонд затянул полотенце вокруг талии, покинул кабинку и прошел в соседнюю комнату. Она была красиво убрана коврами, там стояли низкие диваны и латунные кофейные столики и несколько посетителей отдыхали в ней после бани. Он прошел через комнату в сопровождении Хамида и индуса, встал на колени на низкий диванчик и заглянул сквозь забранное изящной железной решеткой окошко в офис Рама Сингха. Джанет Тейт стояла возле стола, рассматривая статуэтку танцовщицы. Она поставила ее на место и, оглядевшись вокруг с неподдельным интересом, слегка прошлась по кабинету. Она была неправдоподобно хороша в своем желтом платье. Длинные темные волосы до плеч изящно обрамляли ее лицо. Хамид только вздохнул: — Это сама гурия из рая послана, чтобы радовать наш взор. Драммонд выпрямился и нахмурился. — Дайте мне, пожалуйста, халат. Индус немедленно появился с халатом и помог надеть его. — Может быть, ты все-таки оденешься? — спросил Хамид. — Нет, мое любопытство не позволит мне так долго ждать, — улыбнулся Драммонд. Когда он открыл дверь и вошел в офис, Джанет Тейт рассматривала гобелен на стене. Она быстро обернулась и спокойно начала рассматривать вошедшего. Ему было лет сорок, волнистые темные волосы на висках уже посеребрила седина. Футов шести ростом, хорошо сложен, с сильными руками. Она обратила на это особое внимание, когда он завязывал пояс халата. Но больше всего ее заинтересовало его мужественное шотландское лицо со слегка ироничным выражением человека, который слишком часто смеется как над собой, так и над другими. Его даже не портил уродливый шрам, идущий от правого глаза к уголку рта. Его глаза были серыми, как дым, стелющийся по склону холма в зимний день. Она неожиданно почувствовала какую-то странную опустошенность. — Мистер Драммонд? Я Джанет Тейт. Она не протянула ему руки, словно боялась, что, коснувшись его, не справится со своими чувствами. А он улыбнулся, да так, что у нее упало сердце. Он медленно покачал головой: — Вам не следовало приходить сюда, мисс Тейт. Это не место для женщин. — То же самое мне сказал человек из отеля. Но у них здесь есть девушки. Я видела двух, когда прошла. И тут она все поняла и широко раскрыла глаза. Драммонд достал сигарету из стоявшего на столе ящичка сандалового дерева. — Чем могу быть вам полезен? — Мне надо попасть в Садар. Кажется, вы могли бы помочь мне. Драммонд от неожиданности слегка нахмурился. — Что вы там забыли? — Я медицинская сестра, — ответила она. — Меня послало туда Общество друзей, чтобы доставить юного сына хана Бальпура в наш чикагский госпиталь. Ему предстоит там серьезная операция глаза. И тут Драммонд вспомнил. Отец Керриган сказал ему об этом перед отъездом. Но старый священник говорил, что они ожидают врача. — Так вы из квакеров? — Верно, — спокойно ответила она. — Впервые в Индии? Она кивнула: — У меня закончился двухлетний срок работы во Вьетнаме. Я еду в отпуск, и Общество попросило меня сделать небольшой крюк и заехать в Садар. — Ничего себе небольшой. — Так вы возьмете меня? Драммонд кивнул: — Нет проблем. У меня самолет "Бивер", там хватит места. Будет еще один пассажир, майор Хамид, индийский военный советник в Бальпуре, хотя там такая армия, что ему просто некому давать советы. Мы вылетим где-то в половине пятого, переночуем в Джуме, чтобы утром перелететь через горы в Садар. Так будет гораздо безопаснее. — Он погасил сигарету в бенаресской пепельнице. — Если вы немного подождете, я пойду оденусь. Он двинулся к двери, но она поспешила сказать: — Я совсем забыла. У меня есть для вас сообщение от мистера Фергюсона. Когда он обернулся, казалось, это был совсем другой человек — холодный, бесстрастный, с непроницаемыми глазами. — Фергюсон? А где вы встретили Фергюсона? — В поезде из Калькутты. Он был очень добр ко мне. Хотел, чтобы вы встретились с ним в обычном месте. — Она широко улыбнулась. — Все это звучит очень таинственно. Казалось, снова какой-то волшебник поменял ему лицо. Драммонд улыбнулся: — Старина Фергюсон большой шутник! Он покинул ее и прошел через другую комнату в помещение, где были кабины для переодевания, где быстро надел кремовую нейлоновую рубашку, вязаный галстук и однобортный синий тропический костюм. Когда он вернулся в офис, Хамид уже был там. Он сидел на краешке стола, а Джанет на стуле, рядом с ним. Она смотрела на него снизу вверх и улыбалась. Драммонд почувствовал какую-то странную необъяснимую ревность и двинулся к ним. — Я вижу, что Али, как всегда, пытается представиться самостоятельно. — Если я должен быть представлен официально, то пожалуйста. — Хамид улыбнулся Джанет. — Джек был когда-то флотским офицером. Они там очень строги насчет манер. Он вскочил на ноги и стоял, ожидая, пока Драммонд заговорит, очень стройный и импозантный в своем военном тюрбане и отлично сшитом мундире цвета хаки с яркой полоской орденских ленточек над левым карманом. Драммонд вздохнул: — Заставил, как всегда. Мисс Джанет Тейт, позвольте представить вам майора Мохаммеда Али Хамида, кавалера британского ордена "За безупречную службу", прошу заметить. Закончил одну из наших лучших школ, Винчестер, и военную академию Сандхерст. Даже повыше классом, чем Уэст-Пойнт, не так ли? Хамид взял ее левую руку и галантно поднес к губам. — Вы видите, как глубоко проникло британское воспитание. — Не смотри на меня, — отпарировал Драммонд. — Я-то как раз шотландец. — Никакой разницы, — весело сказал Хамид. — Всем известно, что шотландцы управляют Британией. Он предложил Джанет руку, и они вышли на улицу, на яркий солнечный свет. Площадь была ограждена невысоким забором, за которым виднелась река. В этом месте обычно она была шириной около двух миль, а теперь, как всегда, когда наступала зима, река сузилась до полумили, пробивая себе путь сквозь бесчисленные песчаные отмели. — И это Ганг? — спросила Джанет. — Ганг, Свет во Тьме, Друг Беспомощных. У него тысячи имен, — сказал Хамид, когда они шли к низкой стене. — Омовение в его водах дает отпущение всех грехов, по крайней мере в это верят индусы. Джанет оперлась на барьер и посмотрела вниз, на покрытый камнями берег и протоки с темной, мутной водой. — По-моему, вода очень грязная. Драммонд закурил сигарету и тоже оперся на барьер. — Удивительно, но она имеет какие-то целебные свойства. Во время религиозных праздников паломники ее пьют, часто в местах, где в реку выходят трубы канализации, но, кажется, никто до сих пор не заболел. Вода сохраняется в бутылке целый год. Говорят, в старину, когда ее брали в плавание, она хранилась дольше, чем всякая другая вода. Внизу у реки проходила какая-то церемония, и девушка вопросительно посмотрела на Хамида: — Нам можно спуститься вниз? — Ну конечно. Как вам будет угодно. — Я пас, — заявил Драммонд. — Если я хочу увидеться с Фергюсоном до отлета, то мне надо поспешить. — Он посмотрел на часы. — Сейчас без чего-то два. Встретимся в отеле в четыре. Драммонд быстро пошел через площадь, а Джанет, слегка нахмурившись, смотрела на него. — Кажется, мистер Фергюсон сказал, что занимается чайным бизнесом. — Так и есть, — ответил Хамид. — У них с Джеком договор на воздушные перевозки. Фергюсон появляется здесь раз в месяц, чтобы встретиться с ним. У него плавучий дом там, пониже на реке. — Вы сказали, что мистер Драммонд был когда-то морским офицером? — Да, военно-морским летчиком. — Так значит, он был кадровым офицером. Он слишком молод для того, чтобы дослужиться до капитана первого ранга во время войны. — Совершенно верно. — Патанец все еще улыбался, но в его голосе послышались жесткие нотки, и во взгляде появилось что-то такое, отчего она предпочла воздержаться от дальнейших вопросов. — Так мы будем спускаться? Они присоединились к небольшой группе наблюдавших за церемонией. Несколько человек стояли по колено в воде, мужчины были обнажены до пояса и перемазаны грязью. Один из них высыпал пепел из матерчатого мешка в бумажную лодку. Другой поджег спичкой утлое суденышко и подтолкнул его в проток, где эту лодочку подхватило течение. Внезапно ее охватило пламя, мгновение спустя она исчезла под водой. — Что это они делают? — спросила Джанет. — Это пепел ребенка, — сказал Хамид. — Мальчика, потому что церемония дорогая, и на девочку нечего тратиться. — И они всегда так поступают? Он кивнул: — Заветная мечта каждого индуса, чтобы его пепел был развеян по Гангу. Здесь поблизости находится шамсан, место, где сжигают мертвых. Не хотите ли взглянуть? — А как вы думаете, я смогу это выдержать? Он улыбнулся в ответ: — Вы сказали, что два года пробыли во Вьетнаме. Если вы смогли выдержать это, то выдержите все. — Я не так уверена. — Она покачала головой. — Индия очень разная, как никакая другая страна в мире. Так мне сказал Фергюсон, и он был прав. Драммонд и Хамид пошли вдоль берега, и девушка почувствовала запах дыма от горящего дерева. Они подошли к запряженной волами телеге, возле которой стояли три или четыре человека. Когда они приблизились к телеге, Джанет судорожно вздохнула и придвинулась поближе к Хамиду. На терновой подстилке лежал косматый обнаженный мужчина, его язык был высунут и проткнут железной спицей. Тело мужчины было вымазано коровьим пометом и посыпано золой. — Это садху, святой человек, — сказал Хамид и бросил монету в глиняную чашку, стоящую у его головы. — Он просит подаяние у участников траурной церемонии и молится за души умерших. Это место на первый взгляд ничем особенным не выделялось. Ни храмов, ни памятников. Только зола от старых костров, обуглившиеся кости да черепа, смотрящие в небо пустыми глазницами. Люди у огня смеялись и шутили. Когда пламя погребального костра из сложенных крест-накрест бревен взметнулось вверх от внезапного порыва ветра, Джанет ощутила отвратительный приторно-сладкий запах горящего мяса. От ужаса у девушки встал комок в горле. Она повернулась, налетела на Хамида, а за ним в мелкой воде реки виднелось разлагающееся тело, а сероголовая чайка зависла в воздухе над ним, приготовившись клюнуть. Хамид, казалось, встревожился и невольно назвал девушку по имени: — Джанет, что случилось? — Этот запах, — ответила она. — Запах горящего мяса. В прошлом году я была во вьетнамской деревне Нанкин к северу от Сайгона. Вьетконговцы налетели ночью и подожгли госпиталь. — По ее лицу было видно, что эта картина до сих пор стоит у нее перед глазами. — Мы смогли спасти только половину больных. Часто по ночам я все еще слышу их крики. Он поддержал ее под руку, и они начали быстро подниматься на крутой берег по мощеной дорожке. Это был резкий переход в совершенно иной мир — мир красок и света, ярко-красных цветов и изящных пальм. Пройдя по узкой дорожке среди деревьев, они поднялись высоко над рекой на террасу с бойницами. По бокам от входа, как и триста лет назад, стояли две чугунные пушки. Хамид легонько подтолкнул девушку вперед. — И сказал тогда джинн: "Взгляни же…" Она судорожно вздохнула и прислонилась к стене. Внизу, на реке, между песчаными отмелями на мелководье важно вышагивали фламинго в своем роскошном оперении. Хамид взял камень и бросил его вниз. Оглушительно захлопали сотни крыльев, и птицы взмыли вверх розовым мерцающим облаком. Хамид внимательно взглянул на девушку. — Не думайте о смерти, Джанет. Вот жизнь во всем ее великолепии. Это просто две стороны одной медали. Вы должны понять это. Она медленно кивнула и взяла его за руку. И они снова тихо пошли среди деревьев, не говоря больше ни слова.* * *
Пройдя старый город, Драммонд вступил в район с шикарными виллами и красивыми садами. Здесь жили богатые торговцы и правительственные чиновники. Узкая дорожка, обсаженная эвкалиптами, привела его снова к реке. В сорока футах от него был причален к каменной пристани красный плавучий дом. На крыше сидел сикх — человек Фергюсона. Заметив Драммонда, он спрыгнул на палубу и исчез внизу. Драммонд прошел по узким сходням и ступил на палубу, которая была выдраена до сверкающей белизны. На корме стояли стол и несколько тростниковых плетеных стульев, и как только он сел, сикх тут же появился с подносом, на котором была бутылка джина, охлажденная вода и несколько стаканов. Он поставил поднос на стол и удалился, не сказав ни слова. Драммонд налил себе джина в стакан, взял его и подошел к кормовому ограждению, чтобы взглянуть на реку. Он думал о Джанет Тейт. Тут послышалось позвякивание бутылки о стакан, и когда он обернулся, Фергюсон уже сидел за столом, наливая себе джин. — А ты отлично выглядишь, Джек. Баня делает чудеса. — Привет, Ферги, старый плут, — сказал Драммонд. — Я получил от тебя весточку. Ее принесла некая восхитительная особа прямо в дом наслаждений Рама Сингха. Девушка в желтом платье, из квакеров. — О, Боже правый! — удивленно воскликнул Фергюсон. — Из квакеров? В самом деле? — Боюсь, что так. — Драммонд сел и достал сигару из старого кожаного портсигара. — Она впервые в Индии. Ей много предстоит узнать. — Я встретил ее в вагоне второго класса поезда, — сказал Фергюсон. — Можешь себе представить? А что там за история с ханским сыном, которому нужна операция на глазе? — Мальчик свалился в прошлом месяце с лошади и ударился головой. Правый глаз стал хуже видеть. Старый хан попросил меня привезти специалиста из Калькутты, и тот нашел отслоение сетчатки. — Опытный хирург вполне справится с этим. — Кажется, такой есть в квакерском госпитале в Чикаго. Отец Керриган связался с ними, и те согласились принять его. И сказали, что пришлют доктора, чтобы доставить мальчика. — А вместо него прислали Джанет Тейт. — Которая была во Вьетнаме и направлялась домой в отпуск. Так они сэкономили на билетах, — ухмыльнулся Драммонд. — Дареному коню в зубы не смотрят, Ферги. Фергюсон немного нахмурился: — Она красивая девушка, Джек. Чертовски красивая. Мне бы не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось. — Вот как? — холодно отозвался Драммонд. Фергюсон вздохнул: — Ну хорошо, оставим это. Что у тебя есть для меня на этот раз? Драммонд достал из кармана несколько кассет с фотопленкой и придвинул их к нему через стол. — Вот это. Теперь у меня есть весь район на границе между Бальпуром и Тибетом. — Ты заканчиваешь эти дела? Драммонд кивнул: — Предпоследний рейс. Тоже неплохая работенка. Чанг решил поехать со мной в последний рейс, поэтому я не смогу установить фотоаппарат, если бы даже захотел. Фергюсон улыбнулся и покачал головой. — Наши друзья с Тайваня по-прежнему в игре, не так ли? Интересно, что сказали бы в Вашингтоне, если бы они знали? — Меня это совсем не беспокоит, — ответил Драммонд. — Еще два рейса, и конец. Я уже сказал об этом Чангу. Фергюсон зажег табак в вересковой трубке, затянулся и закашлялся. — Ну а что ты видел в своем недавнем полете? Китайцы дают о себе знать? — Болтаются на веревках, — ответил Драммонд. — Моро и его банда расправились с китайским кавалерийским разъездом на свой неподражаемый манер. — И больше ничего? Ты уверен в этом? Драммонд кивнул. — Моро говорит, что главным образом активность замечена в Аксай-Чин, это в районе Ладаха. Никаких серьезных интересов на Бальпурской границе — тишина. — Странно. Их официальное заявление… И на этот раз у них для него есть твердые основания, если вспомнить историю. — Это их дела, — сказал Драммонд. — Еще месяц, и я все бросаю. Фергюсон потыкал спичкой в свою трубку, чтобы дать пройти воздуху, и как бы невзначай спросил: — Ну и что же ты собираешься делать? — Ничего такого, что могло бы тебя интересовать. Я кончил с этим, Ферги. С меня хватит. Сколько лет я работал на тебя? Четыре года, пять? Я играл в эти игры по всей границе, от Саравака до Кашмира. Не могу больше. И никто не смог бы. — Ты хорошо поработал, Джек. Я этого не отрицаю, — сказал Фергюсон. — Но тебе и платили хорошо. — Ну а когда индонезийцы сбили меня на Борнео? — напомнил ему Драммонд. — Они гнались за мной по этим джунглям целых три недели, пока я не сумел перебраться через границу. И он провел пальцем по шраму на лице, который тянулся от его правого глаза к уголку рта. — Я провалялся целый месяц в госпитале, и что же? Ты заплатил мне как всегда. Ни больше ни меньше. Фергюсон вздохнул, достал из кармана конверт и передвинул его по столу к нему. — Три тысячи, положенные, как обычно, в твой женевский банк. Ты знаешь, как со мной связаться, если передумаешь. — Не знаю, едва ли. — Он открыл конверт, проверил счет и положил все в бумажник. — Ну, пока, Ферги. Он прошел по палубе к трапу и сошел на пристань. — И вот еще что, Джек, — остановил его Фергюсон. — Не забудь, кому принадлежит самолет, когда ты покончишь со всем этим. Это собственность правительства, ты же знаешь. — Ты можешь это доказать? — спросил Драммонд и, рассмеявшись, двинулся по пристани.Глава 3
Ночные путники Джанет вышла из-под душа, быстро вытерлась и, обернув полотенцем свое стройное тело, прошла в спальню. Окно на террасу было открыто, и она стояла в тени, выглядывая наружу. Луна вышла из-за туч и залила всю Джуму ярким молочным светом. Домики с плоскими крышами сбегали вниз, к реке. На горизонте небо было усеяно звездами. Казалось, ничто не нарушало тишину чудной ночи, лишь иногда лаяли собаки. Но вот внизу на улице появились факелы, потом раздались мерные монотонные удары барабана и звуки какого-то струнного инструмента. В теплом воздухе послышался смех. В дверь отчетливо постучали, Джанет быстро обернулась и спросила: — Кто там? — Это я, Али. Можно вас на минутку? Девушка надела халат, завязала пояс и открыла дверь. Хамид вошел, великолепный в своей парадной форме. — Как вы себя чувствуете? — Отлично. Подремала часок, потом приняла душ. — Очень хорошо. — Он поколебался немного, а потом сказал извиняющимся тоном: — Я очень сожалею, Джанет, до боюсь, что сегодня я буду занят. — Он взглянул на часы. — У меня очень мало времени. — Женщина? — Надеюсь, что нет, — важно объявил он. Она фыркнула. — Вы просто неисправимы. Лучше не заставляйте ее ждать. — Джек поехал на аэродром, проверить груз, который мы завтра заберем. Думаю, запасные части для моторов. Полагаю, это займет у него не более получаса. Она прислушивалась к его шагам, затихающим в узком коридоре, и закрыла дверь. Потом повернулась к ней спиной, слабо улыбаясь, а потом снова медленно пошла к окну. Бой барабана теперь слышался громче, назойливые звуки заполняли ночной простор, и кто-то начал петь высоким пронзительным голосом, с трудом переходя от одной ноты к другой, монотонно, но как-то странно возбуждающе. Джанет поспешила к кровати, открыла второй чемодан и достала оттуда черное шелковое платье без рукавов, перед которым не устояла в одном из сайгонских магазинов. Она приложила его к себе, с улыбкой посмотрела в зеркало и принялась быстро одеваться. Потом она накинула легкий плащ от ночной прохлады, обмотала шелковый шарф вокруг головы и спустилась вниз. Ночной портье-индус дремал за конторкой, но тут же проснулся, когда она легко тронула его за плечо. — Мне надо поехать на аэродром. Можете достать мне извозчика? — Конечно, мэм-сагиб. Пройдите сюда. Он проводил ее к выходу и помог спуститься по ступеням на улицу. Легкий двухколесный экипаж, тонга, стоял тут же у обочины. Латунные украшения на упряжи красавицы лошади сверкали под светом фонарей. Извозчик сидел на тротуаре, разговаривая со стариком-нищим. Завидя пассажирку, он тут же вскочил на ноги и подбежал. Клерк-индус помог Джанет сесть, сказал извозчику, куда ехать, и повозка тронулась. Небо было усыпано миллионами звезд, а огромная луна казалась какой-то оперной, будто ее вырезали из блестящего картона. Ветерок из-за реки доносил последнее теплое дыхание дня, и девушка глубоко дышала, думая, что эта ночь принесет ей, и чувствуя, как по ее телу пробегает какая-то странная дрожь.* * *
Аэродром был в полумиле от Джумы на плоской равнине у реки. Он не был официальным местом для приема самолетов. Его построили британские королевские военно-воздушные силы во время войны в качестве запасного аэродрома. Здесь был только один железобетонный ангар, все еще сохранивший камуфляжную окраску со времен войны. Внутри стояли самолеты, сверкая красным и золотым под лучами фонаря-молнии, висевшего на одной из балок. Драммонд сидел за складным столиком с бенгальцем, у которого на глазу было бельмо. Этого представителя Чанга в Джуме звали Самил. Драммонд наблюдал, как двое носильщиков грузят в самолет длинные узкие ящики. — А что здесь? — спросил он, пиная ногой один из деревянных ящиков, на котором было аккуратно выведено: "Детали машин, Чангу, эсквайру, Садар, Сикким". Самил вытащил связку ключей, открыл замок на крышке ящика и поднял ее. Он откинул ткань, и под ней оказались винтовки, уложенные рядами, еще с заводской смазкой. Драммонд вынул одну из них. Это был автоматический "гарранд". Он внимательно рассмотрел винтовку и нахмурился: — А это что такое? — И он указал на надпись "Армия Соединенных Штатов" на торцевой пластине приклада. — Не очень-то умно, а? Не думаю, что наши американские друзья были бы довольны. — Но они же мне это и прислали на сей раз, — пожал плечами Самил. — Спустили остатки по дешевке. — И все-таки не думаю, что это понравится Чангу. Драммонд поднял винтовку, шутя прицелился в дверь, где как раз в этот момент появилась Джанет Тейт. — Что, черт побери, вы тут делаете?! — вскричал он. — Простите меня, — сказала она с серьезным выражением. — Хамид куда-то ушел на всю ночь. Прежде чем уйти, он сказал мне, что вы здесь. Я подумала, что вы пригласите меня поужинать или еще что-то в этом роде. — Вот как раз это я и собирался сделать! Двое носильщиков перестали работать и вопросительно посмотрели на Самила. Драммонд все еще держал винтовку обеими руками, прижав к груди, и Джанет тихо сказала: — Хамид сказал, что думает, будто вы грузите запасные части для моторов. Драммонд положил винтовку в ящик, где лежали остальные, вытер руки от смазки холщовым покрывалом и кивнул Самилу: — Заканчивайте. И ни о чем не беспокойтесь. Я все улажу. Он повернулся и поправил галстук. — Как вы попали сюда? — Приехала на тонге из отеля. Я попросила извозчика подождать. — Так поедемте же. Он взял ее за руку, ощутил какое-то отторжение и понял, что в известной мере разочаровал ее. В экипаже она молча сидела в своем углу так далеко от него, как это только было возможно, и Драммонд фыркнул. — Мне очень жаль портить представление о крупном контрабандисте, перевозящем оружие, но Али прекрасно знает, что именно я перевожу из Сиккима в ящиках с надписью "Запасные части". — И все это знают, в том числе и сам хан? Он взял ее руку в темноте и крепко сжал ее. — Видите ли, я все сказал вам, потому что скоро со всем этим покончу, и под занавес — никаких накладок. Мне это так надоело. — Продолжайте, — сказала она. — Есть такой китайский джентльмен по имени Чанг, там, в Садаре. Он здесь уже шесть или семь месяцев. Считается, что он торговый представитель, но, скорее всего, он агент китайского Национального Правительства на Формозе. Он достает оружие, а я переправляю его через границу в Тибет. — Чтобы помочь тибетским партизанам, которые борются против коммунистического правительства? — Совершенно верно. Она приблизилась к нему, коснулась его руки и со вздохом облегчения сказала: — О, Джек, я так рада! — Однако же странно слышать такое от чистой квакерской девушки! — воскликнул он. — Но только не воображайте что я — герой! Я делаю это за приличные наличные деньги, а вовсе не из идейных соображений. — И вы не видите никаких шансов у тибетцев победить китайцев? Он невесело усмехнулся: — Абсолютно, даже если они будут воевать тысячу лет. Их битва может быть выиграна или проиграна в других местах. Вьетнам, Малайзия, Саравак. В ООН, в конце концов. Но черт с ними со всеми! Где бы вы хотели поужинать? — В каком-нибудь экзотическом месте, а не в заведении для туристов. Я хочу видеть настоящую Индию. — Вы молодчина. Из вас будет толк. Они приехали в центр Джумы. Драммонд тронул извозчика за плечо и попросил его остановиться. — Отсюда мы пройдем пешком. Вы хотели увидеть настоящую Индию, вот я вам и покажу ее. Он расплатился, взял ее под руку, и они двинулись по улице. По мере того, как они продвигались, улицы становились все оживленнее. Продавцы разной снеди суетились над своими сковородками в деревянных киосках, освещаемых карбидными лампами; острые запахи специй и жареного мяса вились в прохладном воздухе. Они свернули в старый квартал, где лампы висели прямо на домах и базар был еще многолюднее, чем днем, потому что люди выходили из домов, чтобы насладиться вечерней прохладой. Тротуары были зажаты деревянными прилавками, забитыми бумажными цветами, пластиковыми сандалиями, гонконгскими пластиковыми тапочками — вьетнамками, алюминиевыми кастрюлями и сковородами, так необычно выглядящими здесь. Скрестив ноги, священнодействовали в будочках ремесленники, выставив свои изделия для всеобщего обозрения, а рядом сидели серебряных дел мастера и портные, шьющие платья для танцовщиц. Здесь продавались бухарские и исфаганские ковры, а вдалеке в своих лачугах ожидали клиентов проститутки, полураздетые и сильно накрашенные, при свете фонарей блестели их дешевые побрякушки, призванные скрывать убожество своих хозяек, так заметное днем. Джанет и Драммонд продвигались вперед, ему приходилось расталкивать бесчисленных нищих, молящих о подаянии, и наконец они свернули в узкую тихую улочку, ведущую к реке. Джанет услышала в ночном воздухе приглушенную музыку. Она становилась все громче и громче, и вот они вошли в узкую в виде арки дверь. — Вы хотели Индию? Так вот она! — объявил Драммонд. Они прошли по узкому коридору, поднялись на площадку лестницы, откуда была видна большая квадратная комната. В ней было полно индусов, в основном мужчин, в национальной одежде. Все они жадно ели и одновременно громко разговаривали. В середине, на приподнятом помосте, сидел молодой, женоподобный барабанщик-табла, глаза у него были подведены черным, он весьма искусно бил в свой барабан и оглядывал толпу посетителей с усталым и высокомерным выражением. Музыкант постарше, в бесформенных белых брюках и длинном черном пиджаке, застегнутом на все пуговицы под горло, выглядел как-то странно официально. Он играл на ците, и его пальцы бегали по струнам с необъяснимой ловкостью. Маленький складный индус в красном тюрбане, сверкнув глазами на Джанет с явным восхищением, приблизился с угодливой улыбкой: — Столик, мистер Драммонд? Желаете поужинать? — Нам, пожалуйста, отдельный кабинет, — ответил ему Драммонд. Пока шли между столиками, все взоры поворачивались вслед Джанет, слышались вздохи восхищения и даже аплодисменты. Они сели лицом друг к другу за небольшой латунный столик, занавесь из бусинок частично скрывала их от взоров посетителей, и Драммонд сделал заказ. Еда оказалась простой, но изумительно вкусной. Цыплята были так наперчены, что у Джанет перехватило дыхание. Ей пришлось все запивать холодной водой, предусмотрительно принесенной хозяином, чтобы потушить пожар во рту. Потом им подали зеленые манго в сиропе и наконец йеменский кофе мокка, лучший в мире, в тонких изящных чашечках. — Вы довольны? — спросил Драммонд, закуривая сигару. Она кивнула, сверкая глазами: — Изумительно, просто незабываемый вечер. — Здесь еще будет представление определенного сорта, — сказал он. — Хотите посмотреть его? Она безошибочно определила вызов в его тоне и немедленно отреагировала: — Никогда не отказывалась от новых впечатлений с тех пор, как научилась ходить. — Ну тогда устраивайтесь поудобнее. Внезапно раздалась дробь барабана, огни немного притухли, и наступила тишина. Все замерли в ожидании и хором вздохнули. И вот сзади из-за занавеса появилась женщина и остановилась на мгновение, рисуясь темным силуэтом против света. — Сайда, Сайда! — пронеслось по комнате. — Одна из немногих нынче живущих великих танцовщиц, — прошептал Драммонд. — Ей пятьдесят, но разве скажешь по ней. Правая рука танцовщицы медленно поднялась, мелодично зазвенели колокольчики. Музыканты тут же отозвались звуками таблы и циты, и Сайда начала продвигаться вперед к центру зала, чувственно покачиваясь. Ее лицо было сильно накрашено и по традиции хранило одно и то же застывшее выражение, движения танцовщицы были движениями молодой трепетной девушки. Постепенно музыка убыстряла темп, Сайда двигалась в том же ритме, покачиваясь из стороны в сторону и одну за другой сбрасывая с себя шелковые одежды, пока не осталась в одной набедренной повязке. Она замерла, музыка стихла, и аудитория оцепенела в ожидании. Барабанщик-табла пальцами выбил длинную монотонную дробь, и танцовщица стала раскачиваться, подняв руки над головой и ритмично хлопая в ладоши. И все присутствующие тоже начали раскачиваться и хлопать в ладоши с криками восхищения. Она делала круг за кругом, все ускоряя темп, и пот блестел на ее теле. Потом резким жестом она сорвала набедренную повязку и упала на колени перед грузным, богато одетым коммерсантом, который сидел за низким столом с двумя приятелями, развалясь на подушках. И тут воцарилась тишина, а потом барабан снова зазвучал, на этот раз тише, но все более и более возбуждающе, а танцовщица извивалась, выставив перед верзилой острые груди и двигая ягодицами и коленями так, чтобы отползать назад и удаляться от его протянутых рук. В толпе раздался громкий крик. И все-таки коммерсант схватил Сайду, и его пальцы впились в ее ягодицы. Толпа взревела, и барабан затих. Она выскользнула из его рук, вскочила, пробежала назад и скрылась за занавесом. Музыканты снова заиграли, на этот раз более сдержанно, и посетители опять принялись за еду, обсуждая увиденное со смехом и прибаутками. Драммонд как-то странно побледнел. — Я же предупреждал вас, — сказал он. — Вы хотели видеть настоящую Индию, а это страна, где к сексу относятся как к ежедневной потребности, вроде еды и питья, а потребности нужно удовлетворять, вот и все. — И вы тоже так считаете? — Смотря по обстоятельствам. Ну что, довольно? Она кивнула, он потребовал счет и расплатился. Комната к этому времени была заполнена дымом, и повсюду раздавался пьяный смех. Когда они пробирались между столиками обратно, все оглядывались на Джанет, похотливо подмигивая и подталкивая локтями друг друга. Какой-то мужчина встал на край помоста и сделал непристойный жест. Раздался взрыв хохота. Она, покраснев, сердито обернулась и тут же почувствовала, как чья-то рука схватила ее за правую ногу и начала продвигаться вверх под юбку. Она закричала от гнева и стыда и обернулась. На нее глазели трое мужчин, сидящих за низким столиком, наглые молодые похотливые животные в тюрбанах и просторных халатах. А четвертый, который схватил ее, был постарше, с бородой и дикими пьяными глазами, в черном халате с золотой отделкой, с драгоценными кольцами на пальцах. Его подбородок все еще дергался, рот был широко разинут от смеха. И тут она влепила ему пощечину. Его голова качнулась в сторону, все вокруг охнули, и наступила мертвая тишина. Обидчик Джанет медленно поворачивался к ней лицом, бешено сверкая безумными глазами. Он схватил ее за платье, но тут настал черед Драммонда. Бородач только начал подниматься со стула, как Драммонд ударил его правой ногой в пах. Тот заорал, сложился вдвое, а Драммонд ударил его коленом в опускающееся лицо, расплющил ему нос и опрокинул навзничь на кофейный столик. От нависшей вслед за этим зловещей тишины Джанет стало не по себе. И никто не шелохнулся, когда Драммонд повернулся, поправил пиджак, взял девушку за руку и повел к лестнице. На улице он несколько раз быстро сворачивал в маленькие переулки, пока они не оказались на старой каменной набережной реки. — К чему такая спешка? — спросила она. — Вы думаете, что они будут преследовать нас? — В общем, да, — ответил он, закуривая, и огонек спички осветил его сильное, насмешливое лицо. — Тот нахал, которого я поучил хорошим манерам, похоже, сын городского правителя. — У вас могут быть неприятности? — Не в официальном плане, если вы это имеете в виду. Он уже много раз получал по заслугам, так что с него станется. Он, правда, может направить на меня головорезов, но я сумею справиться с ними. — Все-таки так ли оправданна эта жестокость? — Я никогда не делаю ничего наполовину, особенно здесь. Это не туристская Индия, вы же понимаете. Конечно, мне не следовало вести вас сюда. Как-то я не подумал. — А я и не жалею ни о чем, — возразила она. — Вы не несете ответственности за то, что случилось. Сказать правду, мне даже это было приятно. — И даже танец? Она рассмеялась. — Свое мнение по поводу этого номера программы позвольте мне оставить при себе. Во всяком случае, это очень поучительно. — Ответ, достойный благовоспитанной барышни! Знаете, вы еще совсем девочка, а в то же время, если кто-то подставит вам другую щеку, вы готовы дать ему хорошего пинка. Да, вам палец в рот не клади. — Я и на самом деле очень вспыльчива, есть за мной такой грех, — ответила она. — В детстве, когда я жила в штате Мэн, моя старенькая бабушка предупреждала меня об этом. Квакеры вообще-то очень добрый народ, если вы узнаете их поближе. Они тоже из плоти и крови. Он улыбнулся и взял ее руку. — Сдаюсь, сдаюсь. Пойдемте погуляем. Они спустились на пляж и пошли вдоль откоса под лунным светом, не говоря ни слова. Порой песок осыпался в воду, и журавли, обеспокоенные шумом, металисьна мелководье. В темноте виднелись огромные светлые цветы, и небо за деревьями отливало фиолетовым и пурпурным. Джанет никогда не видела подобной красоты. Они миновали одинокого рыбака, который на маленьком костре готовил себе ужин, и Драммонд приветствовал его на урду. — А чем вы занимаетесь в Бальпуре, кроме того что доставляете оружие мистеру Чангу? — спросила она немного погодя. — Исследовательской работой для индийского правительства, перевозкой грузов или пассажиров. Всем, что подвернется под руку. — На жизнь хватает? — Не так чтобы очень, хотя Чанг хорошо платит за рейсы в Тибет. Но скоро я все это брошу. Мне осточертело это место. — А на что оно похоже? — Бальпур? — Он пожал плечами. — Бесплодные, коварные горы. Столица с тремя тысячами жителей, которая напоминает скорее разросшуюся деревню. Армия, если ее можно так назвать, из семидесяти пяти человек. Когда приходит зима, там просто ад, впрочем, как и в другие месяцы. Дороги — худшие в мире даже в лучшее время года, а зимой они и вовсе заносятся снегом. — А что там за хан? — Старый горный орел, гордый, как сам дьявол. В свое время был настоящим бойцом. Там его просто боготворят, притом, что он еще и духовный вождь. Вам понравится его сын, Керим. Очень жаль, что случилось это несчастье. Думаю, ваши люди в Чикаго смогут ему помочь. — Ему восемь лет, да? — Через три месяца будет девять. — Мне поручили установить связь с отцом Керриганом, когда я приеду. Очевидно, он полностью в курсе дел. — Он понравится вам, — сказал Драммонд. — Ему лет шестьдесят. Чудный старый ирландец и держится молодцом. Он в Сиккиме двенадцать лет и никого не обратил в свою веру. Люди просто преклоняются перед ним. Даже не верится. — Но чем же он там занимается, если не проповедует? — Он к тому же и опытный врач. Содержит маленький госпиталь в миле от Садара, практически на свои средства. Там есть еще один европеец, некий Брейкенхерст. Геолог какой-то английской фирмы или что-то в этом роде. Его также сделали британским консулом, но это не суть важно. — Вы его не любите, я правильно поняла? — Немного есть. Драммонд остановился, чтобы прикурить сигару, и она спросила с любопытством: — А почему вы оставили службу на флоте, Джек? На его лицо набежала тень. Он помолчал, забыв про догорающую спичку. — Вы на самом деле хотите это знать? Джанет не ответила, он пожал плечами и отбросил спичку в темноту. — Они вышибли меня или посоветовали уйти в отставку, что то же самое для кадрового офицера. Она поняла его состояние и инстинктивно положила руку ему на плечо. — Что же произошло? — Во время корейской войны я был пилотом военно-морских сил, и одним ясным утром в июле 1952 года я направил свою эскадрилью не туда, куда было нужно. После нас там остались только дымящиеся развалины. Мы хорошо поработали. Там погибли двадцать три американских морских пехотинца и десять королевских коммандос, которые служили с ними. — Но как это могло случиться? — В ее голосе послышалось замешательство. — Офицер-инструктор дал мне неправильные координаты. — Так это тогда не ваша ошибка? — Это как посмотреть. Если бы я проверил приказ более тщательно, я заметил бы ошибку. Но я очень устал, вот в чем было дело. Очень много вылетов, совсем не спал. Я должен был прекратить полеты за несколько недель до этого случая, но я этого не сделал. — Так они не могли отдать вас под суд? — Был короткий разговор с одним человеком с золотыми нашивками на рукаве до самого локтя, и все. Я получил уведомление. — Мне очень жаль, Джек. Даже больше, чем могу выразить это. — Ее голос был теплым и полным симпатии. Они подошли к началу каменной лестницы, ведущей вверх от пляжа, он остановился и посмотрел на нее. И тут она предупреждающе крикнула, он пригнулся и повернулся, чтобы встретить сокрушительный удар ногой из темноты. От косого удара в скулу он потерял равновесие и покатился по земле, защищая рукой пах от жестоких ударов ногами. Потом он вскочил на ноги и прислонился спиной к стене. Их было трое, грязных оборванцев, нанятых на базаре за несколько рупий. Над ними на ступенях под фонарем стоял тот бородач из кафе, с окровавленным лицом, поддерживаемый двумя своими людьми. Блеснул нож. Джанет выскочила из-за спин троих негодяев и тоже прижалась к стене. — Убейте его! — орал бородач. — Убейте эту свинью! Драммонд очень устал за этот вечер. Он сунул руку под пальто и выхватил из кобуры свой "смит-и-вессон" тридцать восьмого калибра с трехдюймовым стволом. Он выстрелил в воздух, и сразу же настала тишина. — А ну, убирайся! — крикнул он бородачу и выстрелил. Пуля срикошетила и пошла в темноту. Наемные головорезы уже бежали прочь вдоль берега, выкрикивая проклятья, а сын правителя и двое его приятелей отступили в темноту. Драммонд сунул револьвер обратно в кобуру и спокойно посмотрел на Джанет. — А знаете, мне кажется, что теперь самое время вернуться в отель, верно? Она невольно задрожала, и он поспешил обнять ее. — Все хорошо. Теперь хорошо. Он нежно отвел в сторону ее волосы и прикоснулся губами к ее лбу. В полной тишине ночи она почти слышала, как бьется ее сердце. Когда он поднял ее подбородок и нежно поцеловал в губы, она поняла, что с ней этого раньше никогда не случалось. Он молча взял ее за руку, и они начали подниматься по ступеням лестницы на откос.Глава 4
Богом забытый край Они перелетели через перевал, где ветер с гор достигал чудовищной силы. Дымка от жары уже затягивала горизонт, и они поднялись на высоту 9000 футов, чтобы преодолеть горы, отделяющие Индию от Бальпура. Джанет Тейт сидела на переднем пассажирском сиденье рядом с Драммондом, позади нее находился Хамид. Она была в белой блузке с воротником, выпущенным на кашемировый свитер, кремовых габардиновых брюках и пальто из овечьей шкуры, которое дал ей Драммонд. Хамид налил кофе в пластмассовую чашку и подал ей. — Вот теперь мы держим курс на Бальпур, — сказал он. — Горы на востоке — это Бутан, а там, в дымке, Ассам. Китайцы ворвались сюда в 1962 году. — Вы были там? Он покачал головой. — Нет, я был на ладахском фронте, на северо-западе. — Надо думать, там было довольно скверно, не так ли? — Сущий ад, — угрюмо ответил он. — Можете себе представить, что значит просто жить на высоте двадцать тысяч футов, не то что сражаться там. Даже мулы, и те умирали от удушья, а люди от отека легких. Слышали про такое? Она кивнула. — Это когда легкие заполняются водой? — Погибнуть в бою захлебнувшись — какая нелепость! Мы никогда не могли спустить этих людей вниз, в госпиталь, для лечения, вот в чем был главный ужас. — А была у вас какая-то воздушная поддержка, например, вертолеты? Он горько рассмеялся: — До октября 1962 года они нам были вообще не нужны. Индия взяла миролюбивый курс. — Он покачал головой. — Самолеты были нужны нам до зарезу, но их не было. Но даже если бы мы их имели, все равно не было пилотов. По крайней мере таких, которые могли бы летать в этих условиях. Там-то я и встретил Джека. Юна с удивлением повернулась к Драммонду: — А вы что, летали для индийской армии? — Пять сотен фунтов стерлингов в неделю, — ответил он. — Неплохие деньги, что ни говори. — Да не слушайте вы его, — вмешался Хамид. — Это он шутит. Из Леха трижды в день летал в горы Ладаха, где была маленькая взлетная полоса на высоте восемнадцать тысяч футов, доставлял продукты и боеприпасы, забирал раненых и больных. За пять недель он сделал более ста вылетов, а потом выдохся и целых три недели провел в госпитале, потому что дошел до полного истощения сил. А в контракте было записано только пять рейсов в неделю, не более. — Он еще должен был добавить, что они не заплатили мне за время, что я лежал в госпитале, — заметил ей Драммонд. — Вот вам еще пример восточного лукавства. Он увеличил скорость и заложил длинный вираж, который вывел их из полутьмы перевала в долину, лежащую за ним. Внизу лениво текла широкая река, извиваясь между острых скал, серебряные блики были так ясны, что Просто захватывало дух. — Помните, что я говорил вам, — сказал Драммонд. — Это — Богом забытый край. Подумать только, китайцы еще и претендуют на него. — Но почему? — спросила она. — Так же мыслили римские императоры, — ответил ей Хамид. — Устраивать бои гладиаторов, чтобы отвлечь народ от более важных проблем. В Китае в 1962 году был неурожай, тысячи людей голодали, вот их армия и вторгается в Индию, совершенно неготовую к отражению врага, и вот вам блестящая победа. А в Пекине они только рады затянуть потуже пояса и размахивать знаменами. — А у них есть территориальные претензии к Бальпуру? — Есть, так же как почти к каждой стране, примыкающей к их границе. Но и на самом деле Бальпур был в древние времена частью китайской империи. Жители — монголы. Только правящий класс, потомки древних захватчиков, — мусульмане. Но никто всерьез не думает, что к ним могут вторгнуться враги. Вот например, старый хан предпочитает оставаться совершенно нейтральным. Он единственный правитель пограничного государства, который даже не подписал договор о военном сотрудничестве с Индией. — И все-таки он принимает вас как советника? — Для армии численностью в семьдесят пять человек. Чисто политический жест. В Пекине просто смеются над этим. Джанет подумала о мистере Чанге, но, вспомнив, что ей говорил Драммонд накануне вечером, промолчала. Даже если Хамиду известна правда о том, что Чанг — агент китайского Национального Правительства и что Драммонд возит оружие тибетским партизанам, он может официально предпочесть ничего не знать. Вспомнив Вьетнам, она тяжело вздохнула. Все то же самое — насилие, кровь и страдание, бесконечной чередой сменяющие друг друга. Они летели на высоте не более тысячи футов над землей и на повороте реки увидели Садар — домики с плоскими крышами, разбросанные по маленькому плато, и дворец хана, словно крепость в саду, окруженном стеной. Самолет сделал крутой вираж, миновал грациозный минарет мечети, и за городом, с южной стороны, девушка увидела искусно прорубленную в скалах взлетно-посадочную полосу с полосатым конусом, указателем силы и направления ветра на высоком шесте. Драммонд сделал один круг, а потом зашел на посадку между двумя рядами пустых бочек из-под бензина. Там был и импровизированный ангар, сделанный из листов гофрированного железа, таких размеров, что едва мог укрыть "Бивер" от постороннего глаза. Драммонд подрулил к ангару и выключил мотор. Потом он отстегнул пояс, спрыгнул на землю и обернулся, чтобы подать Джанет руку. И в тот же самый момент из-за домов появился "лендровер" и направился к ним в клубах пыли. Девушка дрожала и пыталась поплотнее завернуться в тулупчик. — А здесь даже холоднее, чем я предполагала. — Зима надвигается, — сказал Драммонд. — Может быть, она будет ранней в этом году. Старый армейский джип, все еще в камуфляжной окраске времен войны, с заплатанным во многих местах парусиновым верхом, стоял внутри ангара. Драммонд и Хамид только начали выгружать в него ящики, как "лендровер" остановился рядом. Мистер Чанг, одетый в синюю толстую стеганую куртку и каракулевую шапку, спрыгнул с пассажирского места и направился к ним. Его водителем был молодой светловолосый человек с дерзким, бронзовым от загара лицом. Он был одет в овчинную шубу и высокие сапоги. На правом боку у него низко свисала черная кобура, что выглядело театрально и неуместно. Чанг подошел к ним с заранее заготовленной улыбкой и уставился на Джанет. Хамид спросил у водителя с ехидцей: — А зачем оружие, Тони? Ожидаете неприятностей? Молодой человек покраснел. — Я еду на свою базу в Ховел на пару дней. Они там могут перерезать горло из-за сапог. Я приехал за тем новым теодолитом, который заказывал, если только Драммонд не забыл его. — Он в самолете, — холодно ответил Драммонд. — Достаньте сами. — Так вы и есть мисс Тейт? — Чанг поздоровался с нею, взяв ее обе руки в свои. — Мы постараемся сделать ваше пребывание здесь как можно приятнее. — А вы знали, что я приеду? Хамид усмехнулся: — Я попросил штаб индийских войск в Джуме предупредить хана. Чанг кивнул: — Полковник Дил получил вчера вечером радиограмму. — И наверное, сказал вам раньше, чем хану. Брейкенхерст спрыгнул с самолета и обернулся, чтобы забрать деревянный ящик с теодолитом. — Вижу, что на этот раз вы привезли чертову прорву запасных частей, — и повернулся к Джанет прежде, чем Драммонд смог ответить ему. — Я Тони Брейкенхерст, мисс Тейт. Провожу здесь геологические изыскания, но я еще и британский консул. Если я могу быть вам полезным в чем-то, не стесняйтесь обратиться ко мне. — А она случайно оказалась американкой, поэтому это вряд ли произойдет, — съязвил Драммонд. Брейкенхерст пропустил эту подковырку мимо ушей, задерживая руку девушки в своей дольше, чем было необходимо. Его улыбка выдавала человека слабого и безвольного. — О, это очень любезно с вашей стороны, мистер Брейкенхерст. — Я вернусь через пару дней, — сказал он. — Думаю, что из-за мальчика вы еще пробудете здесь. Он пронес теодолит к "лендроверу", и Чанг поспешил сказать: — Я вернусь с ним. Там в джипе хватит места для багажа и вас троих. Увидимся вечером, Джек? — После ленча. Сначала я свожу Джанет в миссию. Мальчик там? Чанг кивнул и улыбнулся ей. — Надеюсь, что буду иметь удовольствие видеть вас сегодня вечером, мисс Тейт. Хан собирается дать небольшой прием в вашу честь. Он и мне оказал честь, пригласив меня. — Я буду весьма признательна, мистер Чанг. "Лендровер" отправился в город, а Драммонд вывел из ангара джип. Потом они с Хамидом затолкали самолет в ангар и заперли дверь на висячий замок. — Я сейчас подвезу Джанет к отцу Керригану, а как ты, Али? Хамид пожал плечами. — Завези меня в главный штаб к полковнику Дилу. А вечером надеюсь увидеть вас всех, если только старик не изменил свой обычный список приглашенных. Они сели в джип, и Драммонд повел его к городу по каменистой полосе, которая здесь служила дорогой. Он снизил скорость, разогнал стадо овец, и они въехали в окрестности Садара. Джанет оглядывалась кругом с интересом, но здесь совсем не было веселого оживления и пестроты, как на улицах Джумы. Люди были маленькими, с лицами цвета старого пергамента и раскосыми глазами. Мужчины носили сапоги из невыделанной кожи, мешковато сидящие брюки и овчинные куртки. Женский наряд отличался только одной существенной деталью. Вместо овчинных курток они носили черные или коричневые жакеты, доходящие да середины ноги, и иногда серебряные мониста. Они были угрюмы, неулыбчивы и скучны, как и страна, которая их кормит. Даже дети на базарной площади, казалось, были лишены энергии и юмора, присущих их индийским сверстникам. Да и сама рыночная площадь была какая-то унылая, без обычной для восточного базара суеты. — Никто из них не улыбнется, — сказала Джанет. — Заметили вы это? — Это бедная страна, — ответил ей Хамид. — Все, что они имеют, приходится силой отбирать у гор. Жизнь очень тяжелая, работа от зари до зари. Тут не до веселья. На другой стороне площади стояло здание, похожее на барак. Над входом легкий ветерок развевал государственный флаг Бальпура — черный орел на сером с золотом фоне. Двое часовых в неожиданно аккуратной форме цвета хаки, стоявшие у дверей, отсалютовали Хамиду оружием, когда Драммонд остановил машину. Хамид вышел из джипа. Он сбежал вниз, бросив: — Увидимся вечером! — и слегка помахал рукой. Дворец стоял отсюда в сотне ярдов и выглядел не столь неприступно, как с воздуха. Кованые чугунные ворота были открыты, и за ними виднелась покрытая гравием подъездная дорога. У стен стояли стройные кипарисы, на зеленой лужайке бил красивый фонтан. — А вот дворец не такой мрачный, — заметила Джанет. — Ничего удивительного, — отозвался Драммонд. — Хан — мусульманин, а они-то понимают толк в жизни. — А какую религию исповедуют местные люди? — В основном ислам, хотя много и буддистов, но какого-то местного толка. Есть еще немного индуистов, две-три тысячи на всю страну. Теперь они снова выехали за город, здесь дома стояли не так скученно, в основном это были двухэтажные виллы, где жили богатые люди Садара. Драммонд снизил скорость, повернул джип в арочные ворота и затормозил во дворе небольшого бунгало, стоящего в саду, обнесенном каменной стеной. — Вот здесь я живу, — сказал он. — Если вы не возражаете немного подождать, я заброшу свои вещи и тут же вернусь. Как только он вышел из машины, входная дверь дома отворилась, и на веранду вышла седая женщина с морщинистым лицом. Она наклонила голову и сложила руки в традиционном индийском приветствии. — Ваша домоправительница? — спросила Джанет. Он утвердительно кивнул и вытащил полотняный вещевой мешок. — С вашего позволения, я ненадолго покину вас. — А вы не будете возражать, если я зайду в дом? — сказала она. — Я люблю рассматривать дома внутри. Он немного поколебался, а потом пожал плечами: — Если вам угодно, но, право, там нет ничего интересного. Джанет пошла за ним по ступеням. Наверху он что-то быстро сказал старой женщине, а потом отступил в сторону, пропуская девушку вперед: — После вас. Она очутилась в узкой прихожей с грубыми стенами и полом из полированного дерева. Он открыл дверь справа, и она вошла в главную гостиную. Здесь был большой камин, ковры из шкур на деревянном полу, а мебель была самая простая: обеденный стол, легкие стулья и пара полок с книгами. — Я сейчас, — сказал Драммонд, пересек комнату и вышел в другую дверь. Джанет обошла комнату, внимательно все рассматривая, и задержалась у книжных полок. На столике рядом с ними стояла маленькая статуэтка танцовщицы, вырезанная из какого-то необычайно твердого темного дерева. Она взяла ее в руки, чтобы рассмотреть поближе. У танцовщицы были полные груди, руки сложены в ритуальном жесте, а неулыбающееся, суровое лицо было устремлено в пространство. И тут позади раздался тихий шорох, девушка обернулась и увидела женщину, стоявшую в дверях, ведущих в прихожую. Как и старая домоправительница, она была индианкой, но совсем молодой, ярко-красное сари красиво подчеркивало ее стройную фигуру. Вокруг шеи у нее было серебряное ожерелье, на запястьях золотые браслеты, а глаза подведены черным. В этот же момент появился Драммонд. Он что-то сказал на урду, индианка повернулась и исчезла в прихожей. — А это кто? — спросила Джанет. — Дочь старухи, Фамия. — Он мягко взял у нее из рук статуэтку. — Вам нравится это? — Да, она, наверное, очень старая? — автоматически спросила Джанет. — Греко-буддизм. Возможно, второй век. Вы найдете такие вещицы повсюду в Бальпуре. Как я уже сказал, буддизм здесь был достаточно силен, я имею в виду настоящий буддизм. Монастыри были повсюду. — А теперь они остались? — Один или два. — Он посмотрел на часы. — Нам пора. Сейчас почти одиннадцать, а отец Керриган начинает свои хирургические операции в половине двенадцатого. Мы могли бы успеть переговорить с ним, пока он их не начнет. Они вышли, он помог ей сесть в джип и двинулся в путь, будто ничего не произошло. Но что-то изменилось, и между ними возникла скованность, которой прежде не было. Джанет вспоминала девушку, ее точеную фигурку, красоту ее свежей кожи, подчеркнутую ярко-красным сари, и невольно злилась, а почему — сама не знала. Миссия находилась на холме над рекой. Это было длинное низкое здание с плоской крышей, похожее на остальные, и только небольшая колокольня маленькой часовни отличала его от других. Стада коз и овец и несколько маленьких лошадок паслись у входа, пощипывая редкую траву, да тридцать или сорок пациентов терпеливо ждали, расположившись на земле или прислонившись к стене. Когда Драммонд снизил скорость, чтобы проехать между ними, Джанет высунулась в окно машины и профессиональным взглядом сразу же поставила больным диагноз. Рахит и стригущий лишай у детей, гноящиеся язвы у стариков, неумело перевязанные переломы рук и ног. — Но он не справится один со всеми! — воскликнула она, когда Драммонд подъехал к началу каменной лестницы и затормозил. Он выключил мотор и кивнул. — А он справляется, а как — одному Богу известно. У него нет помощников, только одна старушка приходит стряпать. Вот она идет. У женщины, открывшей дверь и вышедшей на крыльцо, было такое же лишенное признаков возраста монгольское лицо, как у людей на рыночной площади. Но она носила длинную черную юбку и индийский армейский свитер цвета хаки с погонами. Красный шарф, обмотанный вокруг головы, и золотые серьги в ушах делали ее похожей на цыганку. Драммонд поднялся по ступеням с двумя чемоданами Джанет, поставил их и, медленно подбирая слова, заговорил с женщиной по-английски. Потом он спустился вниз и сказал Джанет: — Отец Керриган в часовне. Они пересекли двор и подошли к небольшому зданию из серого камня, он открыл тяжелую деревянную дверь, и они вошли внутрь. В церкви царил полумрак, только у алтаря пылали свечи. В темноте виднелась статуя Мадонны. Отец Терренс Керриган молился, преклонив колена, его суровое ирландское лицо просветлело и стало почти по-детски чистым, седые волосы блестели, как серебро. Когда он перекрестился и встал на ноги, она увидела, что это высокий мужчина, крепкий, как старое дерево, и такой же широкоплечий, как Хамид. Он повернулся, близоруко прищурился, увидел вошедших и направился вперед с радушной улыбкой: — Джек, это ты, а это, наверное, мисс Тейт? Он взял ее руки в свои и крепко сжал их. — Душевно рад видеть вас здесь, милая барышня. Полковник Дил сказал мне, что вы приедете сегодня. Он получил радиограмму от Али Хамида прошлой ночью. — Мне, право, неловко, святой отец, — сказала она. — Я знаю, вы ожидали врача. — Пустяки, моя дорогая, квалифицированная медицинская сестра с двухлетней практикой во вьетнамском лагере для беженцев для меня лучшая рекомендация. — Он заметил ее удивление и добавил: — Майор Хамид всегда очень точен. Они прошли по двору, поднялись по лестнице и вошли внутрь. Прихожая была превращена в аптеку. Каменные стены выбелены, лекарства и инструменты аккуратно разложены в белых шкафах, чистота и порядок были идеальными. — Вот здесь я и работаю, а если принять во внимание, что, кроме меня, в Бальпуре нет врачей, то станет понятным, в каком ритме и с каким напряжением приходится работать. — Он посмотрел на часы. — Да вы и сами все увидите через пятнадцать минут. — А как мой пациент? — спросила Джанет. — Керим? — Старик вздохнул. — Если честно, то не очень. Он находится здесь, и я могу наблюдать за ним постоянно. Хан хотел поселить меня во дворце, но я, естественно, отказался. Есть же и другие больные. — А как Керим теперь? — Немного лучше. Его чуть лихорадило, но теперь это проходит. Во всяком случае, я считаю, что мы должны подождать несколько дней, прежде чем отправляться в такой дальний путь. — Так значит, Джанет остается здесь? — спросил Драммонд. — Если только она сможет вынести причуды старого маразматика, — улыбнулся отец Керриган. — Не хотите ли взглянуть на Керима? Он провел девушку по узкому побеленному коридору и открыл дверь слева. Мальчик спал на боку и выглядел очень слабым, на левом глазу была толстая повязка. Они тихонько вышли. Священник открыл противоположную дверь и ввел Джанет в маленькую комнату, обстановку которой составляли лишь узкая кровать и деревянный шкафчик. Единственным предметом роскоши был большой ковер из овечьих шкур на полу. Французское окно выходило на веранду, откуда был виден заросший и заброшенный сад. — Ничего лучшего я вам, к сожалению, не могу предложить, — сказал отец Керриган извиняющимся тоном. — Это просто дворец по сравнению с тем, где мне приходилось ютиться во Вьетнаме. Они вернулись в аптеку и увидели там Драммонда, который стоял у дверей и смотрел наружу. Весь двор был заполнен людьми, все они валялись в пыли и терпеливо ожидали, когда старый священник начнет прием. Старик вынул часы и недовольно поморщился. — Опоздал на пять минут. Это никуда не годится. Я вынужден теперь попрощаться, Джек. Мы увидимся вечером во дворце, я надеюсь. — Я тоже. Драммонд обернулся к Джанет, но она тронула отца Керригана за рукав, когда он собирался уйти. — Могу я вам помочь, отец? Старик вопросительно посмотрел на нее, и на его лице появилась широкая улыбка. — С радостью приму от вас посильную помощь. Я найду вам халат. Она коротко кивнула Драммонду: — Увидимся вечером, Джек. Она повернулась и пошла уверенной походкой деловой женщины. Надевая белый халат, Джанет беседовала со стариком, к которому уже успела искренне привязаться. Драммонд резко повернулся, проложил себе путь сквозь толпу, залез в джип и быстро уехал.Глава 5
Обед во дворце Через французское окно, выходящее на белую балюстраду, были видны силуэты стройных кипарисов, выделяющиеся на фоне вечернего неба. Из сада доносился непрестанный стрекот цикад. Внутри мягкий рассеянный свет отражался от хрустальных графинов, от золотых и серебряных приборов на столе. В середине ханского тюрбана сиял огромный рубин, словно уголек, раздуваемый легким ветерком. Хану было семьдесят лет, но он выглядел очень импозантно в сшитом в Лондоне шерстяном смокинге с шелковыми отворотами. Его лицо все еще было лицом бойца, гордое и сильное, с некоторым оттенком высокомерия, присущего человеку, рожденному, чтобы повелевать. Он сидел во главе стола, Джанет Тейт слева от него, и он обратился к ней с улыбкой на отличном, выверенном английском: — Еще немного бренди, мисс Тейт? — Достаточно, благодарю вас. — Тогда еще кофе? Он шевельнул пальцем, и тут же появился слуга. Кроме самого хана, Джанет, изумительно красивой в своем простом черном шелковом платье, и Джека Драммонда, сидевшего слева от нее в белом обеденном смокинге, за столом было еще пять приглашенных. Отец Керриган сидел по правую руку от хана, рядом с мистером Чангом, далее сидели Хамид, полковник Шер Дил и главнокомандующий ханской армии, все в раззолоченных мундирах. — Отец Керриган хорошо вас устроил, мисс Тейт? — спросил хан. — Лучше не придумаешь. Хан вздохнул: — Мне было бы очень приятно видеть вас во дворце в качестве моей гостьи, но он такой упрямый старик! — Кто тут упрямый, это еще вопрос, — сказал священник с фамильярностью старого друга, протягивая руку за графином с бренди. — Можете себе представить, Джанет, он хотел, чтобы я забросил своих несчастных пациентов, закрыл миссию и переселился сюда. Хан безнадежно пожал плечами: — Ну что с ним поделать? Он даже отказался от солдат, которых я послал ему. Вот сейчас кто охраняет моего сына, надежду Бальпура? — А кто в Бальпуре захочет его обидеть? — возразил отец Керриган. Хан вздохнул: — Вы видите теперь, мисс Тейт, я не правлю даже в своем собственном доме! — Если вам надо это знать, то в этот момент с мальчиком сидит старая Нерида, — ответил отец Керриган. — Она скорее даст отрезать себе руку, чем отойдет от него, прежде чем я вернусь. — А вы видели сегодня Керима? — спросил хан у Джанет. — Он хорошо себя чувствует? Она кивнула: — Но все еще слаб. Травмы такого рода всегда являются шоком для всего организма, особенно у детей. — Пусть поправляется. Через три года он станет мужчиной. По нашим обычаям, должен быть представлен народу, должен быть готов сменить меня на троне, если потребуется. Вот почему я очень беспокоюсь и хочу, чтобы он поехал в Америку по возможности незамедлительно. — Нам придется подождать еще несколько дней, — ответил отец Керриган. — Я уверен, что мисс Тейт согласна со мной. Хан взглянул на нее, и она кивнула: — Думаю, что отец Керриган прав. И у нас еще есть время в запасе, Керим будет здесь не позже месяца со дня операции. Хан широко развел руками: — Тогда я должен поклониться вам. Вы играете в шахматы, мисс Тейт? — Боюсь, что не очень хорошо. — Зато отец Керриган считает себя мастером. Это беспокоит меня и часто вынуждает доказывать ему обратное. — В самом деле?! — воскликнул священник, отодвигая стул и поднимаясь со стаканом бренди в руке. — Если ваше высочество соизволит пройти в наше обычное место, мы могли бы приступить к делу, чтобы заставить вас взять свои слова обратно. — С удовольствием. Хан встал и вопросительно посмотрел на остальных. — Джентльмены? Хамид посмотрел на Драммонда и Шер Дила. — Партию в бильярд? Оба согласно кивнули, и Чанг посмотрел на Джанет. — А мы с мисс Тейт остаемся вдвоем. С разрешения хана я мог бы показать ей некоторые сокровища дворца? — Пожалуйста, покажите. Мне потребуется не более часа, чтобы поставить на место этого обуянного гордыней священника. — Ну, это мы еще посмотрим, — сказал отец Керриган с наигранным гневом, и они вышли. Хамид, Шер Дил и Драммонд улучили момент и обменялись мнениями насчет полученного Главным штабом индийской армии сообщения о стычках патрулей в районе Ладаха. Чанг присоединился к ним, а Джанет подошла к окну посмотреть на сад. Он был очень красив. Вдоль террасы стояли громадные вазы в греческом стиле. В них росли карликовые ирисы, а ночной воздух был заполнен запахом тропических цветов. Вокруг стояли стройные кипарисы, словно часовые, темнея на фоне неба при полной луне. Чанг остановился около нее: — Впечатляющий контраст, не правда ли? Здесь собрана вся красота мира. Что может быть красивее ночного сада? А за этими стенами несчастная бедная страна, где надо бороться даже за нищенское существование. — И всегда так было? Он кивнул: — В старые времена эти люди врывались в Индию как волки. И их имена были синонимом жестокости. Но эти дни прошли. Теперь они вынуждены жить внутри страны, которая мало что может им дать. — И ничего нельзя сделать? Он пожал плечами: — Кто знает? Брейкенхерст может открыть что-нибудь в результате своих изысканий, какие-нибудь месторождения или еще что. У хана много надежд, но я сомневаюсь, что они сбудутся. Брейкенхерст уже не первый геолог, который понапрасну теряет здесь время. — А Хамид сказал мне, что официальный Пекин претендует на Бальпур. — И на Непал, и на Бутан, и даже на часть Ассама. — Он пожал плечами. — Слова, все слова. Но интересно отметить, что в старые времена Бальпур был частью Китайской империи. Пойдемте, я кое-что вам покажу. Они вернулись в зал, прошли в центральный холл, и он открыл другую дверь. В комнате было темно. Джанет услышала звук выключателя, но оказалась совершенно неподготовленной к тому, что последовало за этим. С каждой стороны комнаты стояли стеклянные шкафы с внутренним светом, поэтому казалось, что они как бы плавают в темноте. Но не это, а содержимое шкафов вызвало у нее вздох восхищения. Там была самая изумительная коллекция керамики, которую она когда-либо видела. Там были алебастровые вазы, такие тонкие, что казались прозрачными, черно-красная поливочная посуда, такая яркая, словно только что из рук гончара. Большинство изделий были из Китая, а на остальных лежала печать китайского влияния. Тут же была коллекция статуэток, подобных той, что она рассматривала в доме Драммонда. — У Джека есть одна такая, — заметила она. — Он сказал мне, что это греко-буддистский стиль. — Это правда. Как вы, вероятно, знаете, Александр Великий завоевал Индию. Удивительно, что греческая культура проникала через все границы, в том числе и в Индию, а они в своей литературе даже не упоминают его имени. Она протянула руку и дотронулась до тонкого прекрасного кувшина для вина, который, судя по сетке паутинных линий на его поверхности, был искусно склеен кусочек к кусочку из многих осколков. — А где это нашли? — В погребальном кургане южнее столицы, на берегу реки. Таких мест много. Вам надо бы посмотреть некоторые из них, пока вы здесь. Есть и руины буддистского монастыря, неподалеку от миссии. Просто дух захватывает, особенно при лунном свете. Очень рекомендую. Чанг галантно улыбнулся, и Джанет заколебалась, но ее выручило появление в комнате Хамида. — Так вот вы где! — А я думала, что вы играете на бильярде, — удивилась она. — Мы менялись и играли на выбытие. Джек и Шер Дил оказались слишком сильными игроками для меня. — Мистер Чанг показывал мне ханскую коллекцию. А я и не думала, что китайцы имели здесь такое влияние в древние времена. — И понятно почему, — ответил он. — Этот проклятый Богом край зависел от них экономически даже в те далекие дни. Чанг посмотрел на часы. — Уже поздно. Я на самом деле думаю, что мне пора. Оставляю мисс Тейт на ваше попечение, майор. Он быстро вышел, а она повернулась к Хамиду со вздохом: — А мне и на самом деле жаль его. Мы тут стояли и говорили о блеске китайской истории, а ему нельзя даже считать себя частью этой страны. Это просто ужасно, быть изгнанным со своей родины. — Трагедия двадцатого века, — изрек Хамид. — Он нравится вам? — Трудно сказать. Он может быть приятным, но я чувствую, что он как-то смотрит на меня… вы понимаете? — Блестяще. А как насчет Шер Дила? — Он просто чудо. Так изумительно корректен, так… Она заколебалась, и Хамид фыркнул. — Так: похож на англичанина? Имперский налет еще очень силен. В свое время в Сандхерсте он был рыцарем чести. И до самого сорок пятого года был полковником индийской армии. — Ну а что потом стряслось? — Много лет Индия стремилась проводить политику мира. Неру считал, что такой нейтралитет будет всеми уважаться. Многие люди, такие, как Шер Дил, не были согласны с ним и прямо заявляли об этом. И когда начали сокращать армию, им пришлось уйти первыми. — И так Шер Дил попал сюда? — Да, командовать армией хана из семидесяти пяти солдат, большинство из них наняты в Индии. Местным жителям не очень-то идет форма. — Он рассмеялся. — Но такая ночь, как эта, создана для любви и радости и больше ни для чего. Я хочу показать вам красоты этого сада. — Что уже сделал мистер Чанг. — У меня это получается куда лучше. Они вышли из комнаты, где была коллекция, прошли террасу и задержались на верху пологой лестницы, потому что Хамид остановился, чтобы закурить сигару. Луна скрылась за густой сетью кипарисовых ветвей, ночной воздух был напоен запахом цветов, слышался плеск воды, стекающей в бассейн для рыбок среди деревьев. Они спускались по пологой лестнице, она шла, опершись на его руку. — Это время здесь называют Час Голубя. — Хамид взмахнул рукой. — Время, когда возлюбленные открывают друг другу свои сердца. Они подошли к фонтану посередине сада, Джанет присела на низкий борт, опустила руку в воду, и тут где-то рядом в ночи сладко запела птичка. — Просто сад Эдема среди пустыни. Как хану это удается? — Целая армия садовников, тщательная обработка земли и стены, которые защищают от ветра, вот и весь секрет. — Хамид глубоко вздохнул. — И что самое обидное, все это может исчезнуть в одну ночь. Зима здесь наступает внезапно, как обухом по голове. Девушка задумчиво смотрела на освещенную луной поверхность воды, наблюдая, как рыбка пытается нежно схватить ее за палец. — Джек рассказал мне, что произошло в Корее. Хамид взял ее за подбородок и спросил: — Он вам нравится, я угадал? — Очень. Я никогда не встречала никого, похожего на него. Он необычный человек, сильный и резкий, и в то же время самый мягкий и добрый из всех, кого я когда-либо знала. — Вылитый я, — грустно вздохнул Хамид. — А что вы еще хотели бы о нем знать? — Мы заезжали сегодня к нему домой. Там была девушка. Фамия, по-моему, он так ее называл. — Дочь его домоправительницы. Джанет явно колебалась, а потом все-таки решилась спросить: — Она его любовница? — Ну и что из этого. — Хамид тихо засмеялся и взял ее за руки. — Он же взрослый мужчина, Джанет. И было бы странно, если ему время от времени не требовалась женщина, разве не так? И тут же она в гневе крепко сжала его руку. Хамид нежно дотронулся до ее правой щеки. — Бедная вы девочка! Индия часто оборачивается грубой стороной. Что вы так волнуетесь? — Мне кажется, что я люблю его, вы и сами видите, — прошептала Джанет. — Все очень просто. — Это никогда не бывает так просто, — печально сказал он и помог ей подняться. — Думаю, нам лучше было бы вернуться, пока не поздно. — Скажите только еще вот что, — остановила его девушка. — Он на самом деле так огорчен своей корейской историей, как это иногда кажется? Хамид покачал головой. — Вовсе нет. Он слишком умен, чтобы винить себя за неизбежную случайность войны, но очень любит военный флот. Это для него самая большая потеря. — И во что же он верит сейчас? — Да ни во что. По крайней мере, так он сам говорит и поэтому играет со смертью за большие деньги, чтобы обеспечить себе будущее, — со вздохом ответил Хамид. — Но он изменяет своим принципам, когда видит страдания людей, такие, как, например, в Ладахе во время китайского вторжения. — А вы любите его, правда? — Я ценю настоящую дружбу, — просто ответил он. — А Джек Драммонд доказывал мне ее много раз. Они в молчании прошли назад по саду. Как только они поднялись по лестнице, Драммонд вышел из дверей. — Так вот вы где! Отец Керриган собирается уезжать. Он не любит надолго оставлять мальчика. Я отвезу вас на джипе. — А я принесу ваше пальто, — сказал Хамид и пошел в комнаты. — Вы выиграли вашу партию? — Нет, а вы? Джанет чуть улыбнулась: — Знали бы вы, насколько не правы! Она слегка задела его, проходя в помещение. Драммонд стоял в полутьме, вслушиваясь в то громкие, то затихающие голоса, и что-то шевельнулось у него в душе. Джанет села в машину рядом с ним, отец Керриган с другой стороны. При порывах ветра ее шелковый шарф то и дело касался лица Драммонда. Его волновало тепло и тонкий запах, исходящие от нее, мягкое касание ее бедра, и он еще крепче сжимал руль, обеспокоенный чувствами, которых давно уже не испытывал. Старый священник все бормотал как бы про себя: — Жаль, что вас не было, когда мы играли. Разве я не задал ему как следует? Терренса Керригана голыми руками не возьмешь! Драммонд взглянул на Джанет и улыбнулся, въезжая во двор миссии. — А мне казалось, что должен был выиграть хан. — Да ну вас! Старик фыркнул, выходя из джипа, а потом улыбнулся, и его лицо засияло в лунном свете. — Прекрасная ночь для прогулки на машине! Драммонд поколебался, а Джанет спокойно сказала: — Мистер Чанг упомянул о развалинах буддийского монастыря здесь поблизости. Он сказал, что лучше всего они выглядят при лунном свете. — И может быть, он прав. — Отец Керриган шлепнул по корпусу джипа. — Поезжайте вдвоем, но только не задерживайтесь. Драммонд вывел джип из ворот и поехал по залитой лунным светом равнине вдоль реки. Брезентовый верх джипа был опущен, и холодный, резкий ветер доносил до них запах сырой земли. Через несколько минут они достигли края обрыва и перед ними открылся вид на осыпавшиеся от времени руины храма, лежащие посередине небольшого плато. Драммонд затормозил, выключил мотор, и они прошли пешком последние несколько ярдов. Полная луна освещала все вокруг бледным светом, темные тени от полуразрушенных колонн лежали на мозаичном полу, словно чугунные полосы. В дальнем конце высилась статуя Будды, выщербленная и потрескавшаяся от времени и непогоды, одной руки не было, но громадное безмятежное лицо сохранилось. Полуприкрытые глаза невидяще смотрели в вечность, за реку. Джанет медленно шла к ней, а Драммонд задержался, чтобы закурить сигару. Когда он поднял голову, то увидел девушку стоящей на краю осыпавшейся террасы и печально глядящей в темноту. Луна была прямо позади нее, стройная фигура Джанет просвечивалась сквозь тонкий шелк платья, и когда девушка повернулась и посмотрела на Драммонда, то казалась совсем нереальной и бесплотной, словно сон, который может кончиться в любой момент. Они так и стояли, словно околдованные, глядя друг другу в глаза. Потом она медленно двинулась к нему, подошла и дотронулась до его лица. Драммонд повернулся и провел губами по ее руке и обнял ее за талию. Она дрожа приникла к нему, и тут в отдалении послышались раскаты грома. Джанет быстро подняла голову. — Что это? — Надвигается гроза. — Он указал на вспышки света над горами. — Нам лучше уехать отсюда. Девушку поразила вдруг наступившая зловещая тишина. Темная завеса поднималась над горизонтом, поглощая звезды. Драммонд взял Джанет за руку, и они побежали к джипу. Он нажал на стартер и тут же тронул машину. Но в этот же момент первые тяжелые капли дождя стали разбиваться о ветровое стекло. Он до конца выжал педаль газа, но было уже поздно. Раздался оглушительный удар грома, и небеса над ними разверзлись. Уже не было времени поднимать парусиновый тент, и Драммонд сгорбился за рулем, его глаза сузились под секущим холодным дожцем, а Джанет прильнула к нему сбоку. Он въехал во двор миссии, затормозил, и они выскочили из машины и побежали к ступенькам крыльца. Тонкий шелк облепил ее тело, словно вторая кожа, она вся дрожала и в то же время смеялась: — Хорошо-то как! — Скорее переоденьтесь, — сказал он. — А то еще чего доброго простудитесь. — Уж лучше вы вытирайтесь полотенцем, — покачала она головой. — А я пройду к себе так, чтобы не разбудить отца Керригана, он наверное уже в постели. Они прошли через террасу в сад и в задней части дома увидели открытое настежь окно ее комнаты. Она вошла внутрь, включила свет и отыскала запасное полотенце. — Вот вам полотенце, а я пока переоденусь. — Позвольте мне вытереть вам спину, — предложил он. Она легонько толкнула его к окну. — Давайте уходите отсюда! Она опустила штору, стащила мокрую одежду и быстро вытерлась, все еще дрожа. Немного спустя дрожь унялась и благостное тепло разлилось по телу. Она надела халат, завязала пояс и вышла. Драммонд вытер голову и лицо и повесил полотенце на перила. Ему исейчас было очень холодно, и он стоял, глубоко дыша и стараясь вдохнуть побольше свежего воздуха, чтобы прогнать какое-то странное беспокойство. — Ну как? — тихо спросила она. Он медленно обернулся. Джанет Тейт стояла в нескольких футах от перил, и, когда блеснула молния, ее лицо, казалось, выпрыгнуло из темноты, волосы темным потоком спускались на плечи. Как же она красива, подумал он, когда вернулся к реальности. Не привлекательна, а именно красива. Он сделал два нетвердых шага к ней и притянул ее к себе. Дробь дождя по гофрированной металлической крыше превратилась в сплошной грохот, который, казалось, оглушал ее. Она ощущала силу Джейка, его руки притягивали ее, халат раздвинулся, и его губы отыскали ее голые плечи и груди. Джанет прильнула к нему, словно увлеченная бурным потоком, не в силах сопротивляться. И тут она почувствовала, как его пальцы отыскивают пояс ее халата. И как только он распахнул его, она в ужасе отшатнулась назад. — Нет, Джек, нет! Он остановился, немного вытянув шею вперед, стараясь рассмотреть ее лицо более ясно в этой полутьме, а она сильно оттолкнула его обеими руками. — Не надо, Джек! Я не хочу быть всего лишь приключением! Какое-то бесконечное мгновение он стоял, почти невидимый в тени, и глядел на нее, а потом, не говоря ни слова, повернулся и быстро ушел. Еще одна яркая вспышка осветила веранду. Джанет с беззвучным рыданием вбежала в комнату и бросилась на кровать.* * *
Драммонд умышленно оставил окно своей комнаты открытым, несмотря на холод. Он лежал опершись на подушку, курил сигарету и думал о Джанет Тейт под непрерывный шум дождя. Если она такая недотрога, то пусть катится ко всем чертям! Он потянулся и загасил окурок в пепельнице, которая стояла на столике возле кровати. Вдруг раздался шорох у окна, и из темноты возникла Фамия. В шелковом халате, подпоясанном ярко-красной лентой, с распущенными до пояса волосами. Она вошла в узкий круг света, и в этот момент ее халат соскользнул на пол. Фамия какой-то момент стояла, держа руки на бедрах, великолепная в своей наготе, ее груди напряглись от желания. Она быстро подалась вперед, и его руки протянулись, чтобы обнять ее. Он крепко прижал ее к себе, невидяще глядя в ночную темноту за окном. Она тихо застонала, вонзив ногти ему в плечо. А почему нет, в конце концов? Вот ответ, достойный мужчины. На темной террасе пожилая женщина стояла вслушиваясь, потом удовлетворенно кивнула и тихонько удалилась.* * *
Он проснулся перед рассветом оттого, что замерзли потные плечи. На улице все еще шел сильный дождь, и он натянул одеяло на плечи и повернулся к Фамии, чтобы согреться и снова заснуть. Его разбудил звук автомобильного мотора, который постепенно пробивался сквозь шум дождя. Потом раздался скрип тормозов, и он услышал тяжелый топот. Драммонд вскочил с кровати, схватил халат и бросился на веранду. Он увидел Тони Брейкенхерста, который с диким, искаженным лицом, споткнувшись о последнюю ступеньку лестницы, упал на одно колено, освещенный лампой над входом. — Ради Бога, друг, что случилось? — спросил Драммонд. — Китайские войска, — выдохнул Брейкенхерст. — В Ховеле. Они захватили лагерь и перебили моих людей. — Китайцы? — спросил Драммонд. — Вы имеете в виду патруль? — Их сотни! Сотни! — причитал Брейкенхерст. Драммонд некоторое время стоял молча, а потом помог Брейкенхерсту подняться. — А вы кому-нибудь еще сказали об этом? — Нет, у меня не было времени. — Это хорошо. Если все узнают, начнется общая паника, а при здешних условиях я не могу взять на борт более пятнадцати человек. — Вот об этом я и подумал. — Готов спорить, что это так и есть. А теперь вот что мы сделаем. Прямо сейчас едем в миссию, чтобы предупредить отца Керригана и Джанет. Оставим им мой джип, и они смогут последовать за нами с Керимом, как только будут готовы. — А потом? — Вернемся в город на вашем "лендровере" и сообщим хану. Может быть, теперь он поймет, насколько бесполезно полагаться на информацию приграничных племен. Он вернулся в спальню и быстро натянул сапоги на меху и старую флотскую летную куртку. Фамия села в кровати и, прижав одеяло к груди, следила за ним. — Когда вы вернетесь? — спросила она. Он взял свой "смит-и-вессон" тридцать восьмого калибра из выдвижного ящика, проверил, заряжен ли он, и сунул в карман коробку патронов. — Об этом знает лишь Бог, но тебя это не должно волновать. Ты мне не нужна. И никогда не была нужна. Он вышел в окно, и тут же она услышала, как заработали два мотора, один за другим, и их звуки стихли в шуме дождя. Скрипнула дверь, и появилась старуха домоправительница. — Ты слышала? — тихо спросила ее девушка на урду. Старуха кивнула и сдернула с нее одеяло. — Иди, девочка. У тебя не так много времени. Ты знаешь, что надо делать. Фамия быстро надела старые хлопчатобумажные брюки Драммонда и белый флотский свитер, который свободно болтался на ее худых бедрах. Сунув ноги в тапочки, она кивнула матери и быстро выскочила на веранду. Мгновенье спустя она уже бежала по пустынной улице, пригнув голову от дождя. Через пять минут она была уже у бунгало, почти такого же, как и у Драммонда, взбежала по ступеням на веранду и забарабанила в дверь. — Мистер Чанг! Мистер Чанг! — звала она.Глава 6
Ночное нападение Что спасло Брейкенхерста, так это дождь, тот самый внезапно разразившийся ливень, который превратил обычно тихие горные ручейки в бурные потоки, немедленно заполнившие все рытвины дороги ледяной водой. У него был тяжелый длинный день в горах, где он отбирал образцы руд, а теперь на пути к лагерю в Ховеле ему преградил путь внезапно возникший поток, который отсвечивал белыми и коричневыми бликами в лучах фар его машины. Брейкенхерст резко нажал на тормоза. Он вышел из машины, отыскал у края дороги длинную ветку и сунул ее в воду. Глубина потока была почти четыре фута. Он мог бы проехать, но с другой стороны, если эта чертова машина застрянет, то тогда конец. Он снова залез в "лендровер" и задним ходом вновь поднялся на холм, выключил фары и вышел из машины. Вода была холодная, чертовски холодная, она бурным потоком текла вокруг него, пронизывая холодом до костей. Изрыгая проклятия, он продирался вперед и наконец вышел на сухое место. Слава Богу, что лагерь был не больше, чем в полумиле отсюда. Он брел по грязной дороге, пригнув голову от сильного дождя, освещая себе путь карманным фонариком. И вдруг впереди послышался крик, потом другой, еще голоса и, наконец, приглушенный расстоянием и дождем звук выстрела. Через секунду раздалась четкая автоматная очередь. Брейкенхерст стоял наверху небольшого холма и, нахмурясь, смотрел сквозь ветки сосен на мерцающий огонь в лагере. Там суетились люди, был слышен шум моторов и отрывистые команды. Он сошел с дороги и осторожно спустился вниз, пока не приблизился к лагерю на двадцать или тридцать ярдов, оставаясь на склоне холма. Лагерь был заполнен китайцами, приземистыми крестьянскими парнями в стеганых форменных куртках и остроконечных шапках, с винтовками в руках. У Брейкенхерста при виде их душа ушла в пятки. Он увидел двух своих людей, Галура и старика Абдула, которые стояли подняв руки. Раздалась автоматная очередь, и Абдул рухнул прямо в огонь костра. Галур повернулся, бросился через оцепление солдат и побежал к деревьям, пригнув голову. На какое-то время показалось, что он сможет убежать, но тут же автоматная очередь подкосила его. Солдаты принялись обыскивать палатки, возбужденно перекликаясь. Их становилось все больше и больше, и тут с ревом с дороги спустился полугусеничный бронетранспортер, приспособленный для горных дорог, за ним второй и третий. Брейкенхерст решил, что насмотрелся достаточно. Он повернулся и начал карабкаться вверх по склону холма. Где-то слева от него послышался крик, и пуля срезала ветку сосны. Он пригнулся и побежал еще быстрее, выставив вперед руку, чтобы защитить глаза от веток. Мгновение спустя он преодолел брод и поднялся на холм, где стоял "лендровер". Мотор был еще теплым и завелся при первом нажатии стартера. Он круто развернулся, шины пробуксовали, но потом все-таки обрели сцепление, и он быстро поехал прочь.* * *
Сидя за рулем "лендровера" во дворе миссии и вспоминая все происшедшее в Ховеле, Брейкенхерст трясся словно в лихорадке. Он услышал голоса и, выглянув из машины, увидел отца Керригана и Драммонда, которые стояли у дверей. У старого священника в руках был фонарь. Тут же отец Керриган вошел в дом и закрыл за собой дверь, а Драммонд сбежал по ступеням и сел на место пассажира. — Хорошо, поехали! — А что сказал старик? — спросил Брейкенхерст, трогаясь с места. — А что он может сказать? Он собирается как можно скорее упаковать вещи и поехать с Джанет и мальчиком. Нет никакого смысла оставаться перед лицом того, что им грозит. Вы же знаете, что китайцы делают с такими людьми, как он. — А как, по-вашему, поступит хан? — А что, по-вашему, он может сделать? У него нет договора с Индией, а это значит, что индусы будут себе сидеть за своей границей, и, насколько я знаю китайцев, они поостерегутся туда соваться. — Но зачем все это? — возопил Брейкенхерст. — Какого дьявола им нужно здесь, в этой пустыне? Здесь же вообще ничего нет! — Та же история, что с Аксай-Чин и Ладаху. Это дело принципа. Славная армия Китайской Народной Республики отвоевывает территорию, принадлежавшую Поднебесной империи, которой она владела тысячу лет назад. То, что Бальпур — это всего несколько тысяч квадратных миль бесплодной земли, не имеет никакого значения. Зато народ не будет думать о плохом урожае в этом году. Пока они ехали по пустынным улицам, небо над горами немного просветлело,' а за разбросанными домиками с плоскими крышами ревела разбухшая от прошедших дождей река. Потом, во дворце, ожидая выхода хана в зале, где недавно был званый обед, Драммонд стоял у окна на террасу и вслушивался в шум дождя. Хан немного задержался и вышел в форме цвета хаки с орденской планкой над его левым карманом, казавшейся особенно яркой в это хмурое утро. Мажордом, тот самый, которому Драммонд утром передал сообщение, шел за ним с серебряным подносом, на нем был графин с бренди и бокалы. Хан, казалось, помолодел лет на двадцать, и в его походке появилась какая-то живость. — Мне кажется, самое время выпить по бокалу бренди, джентльмены. Если то, о чем доложил мне Ахмед, хоть немного похоже на правду, такая возможность нам снова представится не скоро. Мажордом наполнил три бокала, обошел с подносом всех троих и удалился. Хан молча поднял свой бокал и сказал: — А теперь, мистер Брейкенхерст, не будете ли вы так любезны рассказать мне в подробностях, что произошло в Ховеле. Когда Брейкенхерст закончил свой рассказ, старый правитель обратился к Драммонду: — Ну и что вы думаете обо всем этом? — Я ничего не понимаю, — ответил Драммонд. — В последний раз, когда я был там, ничего не было заметно. Совершенно ничего. — Но это было десять дней назад, не так ли? — Что вы собираетесь делать? — Пока не знаю. Прежде всего мне надо посоветоваться с полковником Шер Дилом и майором Хамидом. Я уже распорядился, чтобы они ожидали меня в главном штабе. — Семьдесят пять человек, — сказал Драммонд. — Что можно с ними сделать? А на приграничные племена и вовсе нельзя положиться. Они просто-напросто уйдут в горы и не станут ввязываться. Индийская армия, по-моему, тоже вряд ли как-то вмешается в это дело. — Прогноз неутешительный, но боюсь, что верный. Сколько людей может взять ваш самолет? — Не более пятнадцати в таких условиях для полета. Ведь мне придется перелетать через горы, но если мы собираемся лететь, это надо делать быстро. Как только эта новость дойдет до людей, они потоком хлынут на аэродром. Я пока сказал об этом только одному человеку — отцу Керригану. Мы заехали в миссию, и я там оставил свой джип. Отец Керриган должен быстро собрать свои вещи и приехать сюда вместе с Керимом и Тейт. Хан кивнул: — Отлично, мой сын должен быть спасен любой ценой. Тогда, по моим расчетам, список пассажиров будет выглядеть так: вы, Керим, отец Керриган, мисс Тейт, Брейкенхерст и майор Хамид. Ну и конечно полковник Шер Дил, если только он пожелает. — А Чанг? — вмешался Брейкенхерст. — Я совсем о нем забыл, — обернулся Драммонд к хану. — Ваше высочество, очевидно, знает о настоящих намерениях мистера Чанга. Только один Бог ведает, что красные сделают с ним, если схватят. Мажордом вернулся и передал хану блестящий кожаный пояс с кобурой, в которой был тяжелый английский армейский револьвер. Хан, мрачно улыбаясь, пристегнул пояс. — Ну а теперь, джентльмены, думаю, что нам пора. Вы можете завезти меня в штаб полковника Шер Дила, а сами поедете на аэродром, чтобы подготовить самолет к немедленному вылету. На улице еще немного просветлело, но небо было темно-серым, как армейская шинель, дождь не переставал, и дорога к главной площади превратилась в сплошную трясину. Они остановились около мрачного здания, похожего на барак, где и был главный штаб Шер Дила. Здесь уже царило оживление, и когда хан вышел из машины, полковник сбежал вниз по ступеням, чтобы встретить его. Майор Хамид был с ним рядом. Он вопросительно взглянул на Драммонда, а тот ответил жестом, повернув большой палец руки вниз. И тут же Брейкенхерст быстро отъехал. За городом они увидели несколько палаток пастухов, вокруг паслись тучные горные овцы, и в утреннее небо уже поднимались серые дымки костров. Они с трудом пробирались по ухабистой дороге, колеса пробуксовывали по грязи, и наконец, преодолев последнее препятствие, они спустились к взлетно-посадочной полосе. Ангар из гофрированного металла выглядел очень уродливо в это серое утро. Брейкенхерст подъехал к нему на несколько ярдов и затормозил. Он кивнул, указывая на взлетно-посадочную полосу, которая превратилась в целое море грязи: — Не очень-то много места для взлета. — Ну, для моего "Бивера" хватит, — ответил Драммонд. — Вот почему эти машины очень хороши для таких условий. Он достал ключ, отпер висячий замок и широко раскрыл двери, все увидели красно-золотой самолет. И тут раздался тихий четкий голос: — Отлично, дружище, а теперь отойдите в сторонку, пожалуйста! И Чанг вышел из-за угла ангара с автоматическим пистолетом в одной руке и гранатой в другой. — Куда-то собрались, Джек? — В общем да, есть такая мысль. Драммонд опустил руку в косой карман летной куртки и обхватил пальцами рукоятку своего "смит-и-вессона". — А в чем дело? И тут Фамия тоже вышла из-за одной из дверей и стала чуть позади Чанга. Она выглядела довольно нелепо в насквозь промокшем и вытянувшемся до колен свитере Драммонда. — Ну и ну, черт возьми, — выругался Драммонд. Чанг вежливо улыбнулся. — Никто никуда не полетит, Джек. Это нами не предусмотрено. Он мгновенно выдернул зубами чеку и бросил гранату в ангар. Не медля ни секунды, Драммонд выхватил из кармана "смит-и-вессон" и быстро выстрелил. Пуля расщепила дверь над головой Чанга, который тотчас же спрятался за углом. Драммонд повернулся и побежал. Брейкенхерст уже вскочил за руль "лендровера". Как только мотор заработал, тут же взорвалась граната и на Драммонда пахнуло жаром, а ангар как-то просел. Как только Брейкенхерст вскочил в "лендровер", машина рванулась с места, разбрызгивая жидкую грязь. Чанг выскочил на открытое место и начал стрелять, профессионально держа пистолет обеими руками. Брейкенхерст повел "лендровер" лощиной, которая огибала склон холма, что давало им некоторое укрытие. И мгновение спустя взорвался топливный бак самолета. — Хотя бы этот подонок взлетел на воздух вместе с ангаром! — вскричал он. Они выскочили из лощины на плато, и склон холма теперь уже не закрывал от них ангар. Чанг стоял неподалеку от горящего ангара, глядя вверх на них, а девушка лежала ничком, уткнувшись лицом в грязь в одном или двух ярдах от него. Драммонд не чувствовал ничего — ни гнева, ни боли. Просто не было времени раздумывать о том, что случилось. Главное теперь заключалось в том, чтобы выжить. Это была единственно важная задача. Брейкенхерст затормозил на краю плато, отыскивая наиболее безопасный путь для спуска. А перед ними внизу, как на ладони, лежал город. И всюду суетились люди, несмотря на непрекращающийся сильный дождь. — Плохие вести не лежат на месте, — констатировал Драммонд. Особое оживление царило на площади перед главным штабом. Туда подъехали три грузовика, водители припарковали их, а сами собрались маленькой группой, что-то возбужденно обсуждая. Драммонд сквозь шум дождя услышал какой-то звук, а Брейкенхерст, вскрикнув, указал на небо, где из серой дымки вылетели два самолета, бок о бок, потом, сломав строй, развернулись и спиралью пошли вниз, словно сухие листья с дерева. Ведущий самолет с ревом спикировал к реке и пронесся так близко к склону холма, что Драммонд смог различить красные звезды на крыльях. — Бог мой, это китайские "МиГи"! — закричал Брейкенхерст. Из города внизу послышались тревожные крики, люди собирались группками и смотрели в небо, а потом бросились врассыпную, когда ведущий "МиГ" в пике выпустил ракеты, которые перелетели через площадь у штаба Шер Дила и попали в стоящий первым в ряду грузовик. Бензиновый бак взорвался, осколки и пламя взлетели кверху, люди в панике бросились в разные стороны. Тут же налетел второй "МиГ", и его ракеты поразили два других грузовика и домики-мазанки позади них. Когда он взмыл в воздух, ведущий "МиГ" уже разворачивался для нового удара. Он с ревом спикировал и ударил по скоплению домов и складу боеприпасов с другой стороны от штаба Шер Дила. Раздался оглушительный взрыв, вверх взметнулся столб огня, увенчанный шапкой черного дыма, который сразу же стал затягивать весь город, и тут же стал заходить второй "МиГ". — Поехали. — Драммонд хлопнул по плечу Брейкенхерста. Брейкенхерст обернулся, бледный как полотно, с бегающими глазами: — Куда, вниз? Да вы с ума сошли! Драммонд не стал тратить время на дискуссии, оттолкнул Брейкенхерста в сторону и сам уселся за руль. Он повел "лендровер" вниз по крутому склону холма на равнину, дым окутывал их так плотно, что некоторое время пришлось ехать вслепую, маневрируя между еле заметными полуразрушенными домиками, которые были еле видны. Они, преодолевая кучи досок и обломков домов, повернули к главной площади. Из кромешной тьмы выскочил человек, на котором словно факел пылала пропитанная бензином одежда. Он бежал по направлению к реке. Кто-то монотонно стонал среди треска пламени и начавших взрываться боеприпасов. "Лендровер" объехал сгоревшее и почерневшее тело, и Драммонд резко затормозил. Крики стихли, только треск пламени подчеркивал тишину. На этой стороне площади, похоже, не осталось ни одного целого дома, а одна сторона штаба Шер Дила превратилась в груду камней. Как только Драммонд спрыгнул из машины на землю, в дверях штаба показался Хамид. Он приник к стене на верху лестницы и жадно хватал ртом воздух. Его форма тлела в нескольких местах. Драммонд взбежал по ступеням и подхватил его. — Спокойно, я держу тебя. А что с ханом? На щеке Хамида была кровь, и он ее непроизвольно вытирал. — Не знаю. Он где-то внутри. Там просто кровавая баня. Когда Брейкенхерст поднялся наверх и присоединился к ним, налет повторился. Они подхватили Хамида с двух сторон, втолкнули в дом, закрыли за собой дверь и бросились на пол. И тут же пулеметные очереди снова вспороли землю на площади, и каменные осколки загрохотали по выбитым окнам. Пока земля содрогалась, Драммонд лежал у стены. Двое солдат залегли в середине зала, а Брейкенхерст с перекошенным от страха лицом забился в угол. Стрельба стихла так же неожиданно, как началась, и "МиГи" исчезли вдали, оставив после себя дым, пламя и руины. Драммонд встал на ноги, помог подняться Хамиду, потом к ним подошел Брейкенхерст. Он заговорил слегка дрожащим голосом: — Нам надо убираться отсюда, Драммонд. Надо ехать. Драммонд оставил эти слова без внимания, он обернулся к Хамиду, который, прислонясь к стене, мотал головой, словно раненый бык. — Где был хан, когда начался налет? Что-то промелькнуло в глазах Хамида, и он глубоко вздохнул: — Вон там, в радиорубке. Дверь в разгромленную рубку была сорвана с петель. Четверо или пятеро солдат лежали на полу, убитые или раненые, а у окна стоял на коленях полковник Шер Дил, поддерживая хана. В другом углу скорчившись сидел радист с наушниками на голове. Шер Дил был весь в пыли, его форма местами обгорела и помялась, но сам он, казалось, не пострадал. Драммонд опустился на колени рядом с ним и посмотрел вниз на хана. Спереди вся форма старого бойца была пропитана кровью. И когда он открыл глаза, в них, казалось, застыла сама смерть. Хан бессознательно посмотрел на Драммонда, но вскоре на мгновение пришел в себя. Он протянул вперед залитую кровью руку, открыл рот, пытаясь заговорить. — Керим, — прохрипел он. — Вы спасете Керима? Дайте мне слово. — Конечно, — ответил Драммонд. — Я даю вам слово. Мы доставим мальчика в безопасное место, я обещаю вам. Хан крепко схватил его за летную куртку, что-то заклокотало у него в горле, и из его рта хлынула кровь. Драммонд отцепил окровавленные пальцы от куртки, и Шер Дил осторожно опустил хана на спину. Полковник снял свой изодранный мундир и накрыл им покойного. Драммонд поднялся на ноги и обернулся к Хамиду: — Никаких сведений о тех, кто сейчас в миссии? Хамид покачал головой. В разбитую дверь вошел Брейкенхерст: — Слава Богу, "лендровер" в порядке. По крайней мере, у нас есть хотя бы транспорт. А этому подонку Чангу лучше бы сгнить в аду. Хамид обернулся к Шер Дилу: — О чем это он говорит? — Кажется, наш добрый друг Чанг все время работал на красных. Он подорвал наш самолет гранатой еще до появления "МиГов". — Но мы считали, что он с Тайваня, — возразил Хамид. — Он был агентом тамошних властей, в этом не могло быть никаких сомнений. Они регулярно связывались с ним. Мы по понятным причинам присматривали за ним, и нам все было известно. — А может быть, он двойной агент, — предположил Драммонд и обернулся к Шер Дилу: — Вам хорошо известно, что мы можем рассчитывать только на самих себя, хотя до границы — рукой подать. Вам удалось связаться с индийской армией? — Пока нет, но радист все еще пытается это сделать. Тут раздалась беспорядочная стрельба, и все повернулись к окну. Поток теплого воздуха на время отогнал завесу дыма, открыв для обозрения противоположную часть города на склоне холма. Стало видно, как толпы людей бежали к реке, это были беженцы из города — мужчины, женщины и дети, несколько пастухов верхом на лошадях пытались собрать в стадо разбегающихся в панике овец. А секунду спустя на гребне холма появились солдаты в унылой стеганой униформе. Они тут же открыли огонь, и крики, казалось, вознеслись к небесам. Хамид повернулся к Шер Дилу: — У нас есть всего минут пять, прежде чем они подойдут сюда. Вы должны связаться с Главным штабом Индийской армии. В это время часть перекрытия рухнула, распространяя вокруг огонь и дым. Хамид и Драммонд бросились вперед, чтобы убрать обломки, а Брейкенхерст тем временем выскочил на улицу. Через секунду они услышали, как заработал мотор "лендровера". Когда Драммонд подскочил к двери, машина уже исчезла за завесой дыма. Хамид грязно выругался и бросился обратно в дом, а Драммонд остался на месте, вслушиваясь в звуки мотора "лендровера", тающие вдали, а потом услышал возбужденный голос радиста, который наконец сумел связаться с Главным штабом Индийской армии. Повсюду вокруг Драммонда клубился дым, местами окрашенный в малиновые цвета, сладковато-приторно пахло горящим человеческим мясом. Все происходящее казалось каким-то кошмарным сном. В эту минуту пуля попала в деревянный косяк двери, из-за дымовой завесы выскочили несколько китайцев. Драммонд быстро пригнулся, а Хамид подскочил к разбитому окну и выпустил очередь из автомата "Стен", и китайцы снова скрылись в дыму. Шер Дил оторвался от рации и бросил на пол микрофон. — Похоже, нам надо срочно отходить. Уходим по одному, и постарайтесь перебраться через реку. В десяти милях к югу от дороги находится деревня Бандонг. Встретимся там. Задняя дверь выходила на огороженный забором двор. Там было непривычно тихо. Из-за дождя дым стелился по самой земле и сильно сокращал видимость. Радист забрался на забор и перекинул через него ногу. Тут раздался крик, в сорока футах слева появились китайцы. Несколько их солдат одновременно выстрелили, и радист упал с забора обратно во двор, схватившись руками за лицо. Шер Дил продрался сквозь дыру в заборе и кинулся бежать вверх по склону холма, а Драммонд бросился вслед ему, делая на ходу зигзаги, потому что китайцы продолжали стрелять. Он был уверен, что Хамид бежит за ним. А Шер Дил тем временем уже скрылся за краем откоса. Драммонд почувствовал вкус крови во рту, он на четвереньках лез вверх, срываясь на скользкой земле, и наконец увидел на фоне неба неровный скалистый край. Он перевалился через него вниз головой, задыхаясь. Он увидел, как Шер Дил сполз вниз к реке по крутому глиняному откосу, вскочил на ноги у его подножия и бросился в воду. Но тут из клубящегося дыма появились маленькие фигурки в стеганой форме и стали окружать его. У каждого в руках была винтовка с примкнутым старомодным плоским штыком, которая казалась слишком большой для этих коротышек. В нескольких ярдах от Драммонда на земле лежал Хамид, а над ним стоял солдат, наступив ногой ему на шею. Драммонд попытался скрыться за скалой, но на него надвинулось смуглое крестьянское лицо.Глава 7
Лезвие меча Городская тюрьма оказалась в числе немногих уцелевших зданий города, поэтому Драммонд мог любоваться городским пейзажем из зарешеченного окна маленькой угловой камеры на втором этаже. Было десять утра, с начала нападения прошло уже четыре часа, но дым все еще поднимался над разрушенными зданиями. С реки шел серый туман, клубясь в начале улиц. Было невероятно холодно, и через решетку окна просачивались струи дождя. — В этом году будет ранняя зима. Мои кости не дадут соврать. — Для нас теперь это лишь голая абстракция, — отозвался Хамид со своей скамьи. — Ты так думаешь? Со стороны реки послышалась приглушенная автоматная очередь, и Хамид угрюмо улыбнулся: — А вот и ответ. Никакого сопротивления. Они все закончат сегодня же утром. — Тогда почему они возятся с нами так долго? Мы что, какие-то особенные? Но времени на ответ не оказалось. В замке загремел ключ, дверь распахнулась, и вошел маленький сержант в сопровождении двух рядовых с автоматами. Хамид поднялся на ноги, но сержант отрицательно качнул головой: — Не ты, вот этот. Они вытолкнули Драммонда в коридор, не дав ему ничего сказать, и дверь захлопнулась, зловеще громыхнув. Не говоря ни слова, сержант повернулся и пошел по коридору, Драммонд за ним, замыкали шествие двое рядовых. Они поднялись по каменной лестнице на верхний этаж и остановились около одной из дверей. Сержант постучал, прислушался, и Драммонда ввели в комнату. Здесь был когда-то офис управляющего. На стенах висели бухарские ковры, овечьи шкуры покрывали пол, а в камине ярко пылали поленья. В комнате находился китайский офицер. Он смотрел на огонь, поставив одну ногу на край очага и нетерпеливо похлопывая стеком по голенищу сапога. На тяжелой шинели, накинутой на его плечи, красовались погоны полковника. Это был Чанг. Он обернулся и холодно, изучающе посмотрел на Драммонда. — Вы не очень-то хорошо выглядите, Джек. — Благодаря тебе, ты, подонок! — Не надо переходить на личности, Джек. Мы оказались по разные стороны. Печально, но факт. — Ты что, из военной разведки? — Совершенно верно. — А могу я спросить, как долго ты водил за нос тех, на Тайване? — Никогда не был на Тайване, — ответил Чанг. — Их правительство на самом деле имело агента по имени Чанг и на самом деле послало его с заданием в Сикким. Но он добрался только до Сингапура. А там я заменил его. — А оружие, которое я перевозил в Тибет для Моро и его людей? Это тоже фальшивка, как я понимаю? — Это было разыграно как по нотам. Так я поддерживал связь со своим руководством. А цель все та же: вернуть исконную китайскую территорию с помощью армии Китайской Народной Республики. — Теперь я понимаю, — ответил Драммонд. — Ну а Фамия когда была подключена? — Она и ее мать ничего важного не делали. Я им неплохо платил, чтобы они постоянно держали меня в курсе ваших передвижений. — Ты говоришь в прошедшем времени. — Это относится только к Фамии. Там, на аэродроме, осколок попал ей в затылок. В душе Драммонда ничто не шелохнулось. — И ты считаешь, что вы сможете безнаказанно провернуть это дело? — А почему нет? — ответил Чанг. — Индия не станет вмешиваться. Она заинтересована только в том, чтобы сохранить статус-кво, а между этими странами никогда не было никаких договоров. Совет Безопасности ООН будет заседать, но без толку. Никто не захочет ворошить этот улей, Джек. — Вы все тщательно продумали. — Исключая одну немаловажную деталь. Хан мертв, что вообще-то для нас удобно, но есть суеверный народ, для которого хан не просто правитель, но и святой человек. Только принц Керим сможет заменить его. — И тогда ваши планы рухнут. — Вовсе нет. — Чанг слегка улыбнулся. — Под нашим руководством он будет очень полезным своему народу. Он сможет повести его по верному пути. — Вот теперь я все понял, — заявил Драммонд. — Вот и отлично, тогда не будете ли вы любезны помочь мне в одном деле. Вы всегда умели видеть и оценивать события. Где мальчик? Драммонд с удивлением посмотрел на него. — Вы хотите сказать, что не знаете это? — Его нет в миссии. Ни его, ни отца Керригана, ни американской девушки. Мои люди целыми часами проверяли всех в толпе и обшарили окрестности города. — И вы думаете, что я помогу вам? — Мне известно, что вы поехали из вашего бунгало прямо в миссию, когда Брейкенхерст сообщил вам о нашем вторжении. Фамия мне сказала. Драммонд решил, что лучше будет не отпираться. — Так оно и было. Мы оставили мой джип и сказали отцу Керригану, чтобы он как можно скорее собирался и подъехал к нам на аэродром. Должно быть, ваши люди слишком быстро бросились за ним. — Но и Брейкенхерста тоже трудно отыскать. Наверняка у вас есть запасной вариант, не может не быть. — Я могу теперь идти? — Вы могли бы нам пригодиться. А я постараюсь облегчить вашу участь. — Да бросьте, Бога ради, — отмахнулся Драммонд. — Шпионские страсти какие-то. Полковник Чанг холодно смотрел на него, стуча стеком по правому сапогу. — Отлично, уведи его обратно, сержант, — сказал он по-китайски. — Приведи другого. Драммонд задержался в дверях и покачал головой: — Вот теперь вы на самом деле теряете понапрасну время. Китайцы развернули свой штаб во дворце, на террасе их командир, генерал Хо Чен, смотрел в сад. Он явно нервничал и поэтому ходил из угла в угол. Позади послышалось вежливое покашливание, он обернулся и увидел Чанга, стоявшего у окна. — Вы нашли его? — нетерпеливо спросил он. — Боюсь, что нет, генерал. Хо Чен ударил ладонью по перилам. — Вы несете за это прямую ответственность. Я ожидал, что вы найдете мальчика и предоставите его мне в момент моего прибытия. — Представляется, что священник и американская девушка покинули миссию незадолго до того, как там появились наши люди. Мы убедились в этом, когда допросили пастухов в их лагере на реке. Я только что получил донесение, что их джип найден брошенным в десяти милях к северу отсюда, в деревне под названием Куала. Там есть паром для переправки автомашин, но он, очевидно, был выведен из строя, поэтому я полагаю, что они переправились на лодке. "Лендровер", принадлежащий некоему Брейкенхерсту, был найден там же. — Патруль пошел за ними? — К несчастью, там не оказалось других лодок. Деревня полностью покинута. Очевидно, все население переправилось через реку. После этого уровень воды в реке сильно поднялся из-за дождей. — А есть место, где реку можно пересечь на машинах? — Только не здесь. Течение слишком быстрое для переправы. Чанг развернул карту на кованом чугунном столике. — В двадцати милях к северу отсюда есть местечко Кама. Там река очень широкая и мелкая. Там мы можем пересечь ее на машинах. Его палец проследил линию до границы. — Здесь только одна дорога в Индию, и помните, что у них нет транспорта. Мы легко их поймаем. Они должны оставаться на дороге. Старик священник, да еще женщина и ребенок не могут пешком пройти каким-нибудь другим маршрутом через горы. Хо Чен кивнул: — Надеюсь, что так, ради вас же самих. Пекин не будет в восторге, если вы провалите это дело. А я пошлю еще патрули на бронетранспортерах вдоль этого берега реки. Рано или поздно они найдут лодки. А переправившись, перережут им дорогу впереди вас. — Прекрасно придумано! Хо Чен сунул в рот сигарету и наклонился к спичке, которую предложил ему Чанг. — Меня одно беспокоит. А что, если у этого священника есть альтернативный план? Может быть, на той стороне реки их ждет машина? Тогда понятно, почему они не кинулись на север к Каме, чтобы переправиться там на джипе. Этот, как вы сказали… Драммонд? Вы уверены, что он действительно ничего не знает? — Он не такой человек, чтобы говорить с определенностью, а этот майор тоже упрямец, как все патанцы. — А наши испытанные методы? — Они требуют времени, генерал, и Драммонд во всех случаях должен быть сохранен для более эффективных методов, которые применят к нему в Пекине. — А почему? — Известно, что он работает на британскую разведку. — Понятно! Чанг поколебался. — Я хотел бы предпринять еще одну попытку, прежде чем уеду, на случай, если у них действительно есть ценная информация. Маленькие хитрости часто дают замечательные результаты. — Это звучит интересно, — сказал генерал Хо Чен. — Думаю, что смог бы сопровождать вас, полковник. Будем надеяться, что я не зря потрачу время.* * *
Ветер на реке до дрожи пронизывал Драммонда, ему казалось, что его колют штыками в спину. Он хотел освободить руки, чтобы расслабить свои занемевшие мускулы, но проволока до боли глубоко въелась в запястья. Рядом с ним был Хамид, а с другой стороны тихо стонал солдат Шер Дила. Он то и дело кашлял, струйка крови стекала у него изо рта. Скоро он свалился ничком и лежал неподвижно. Охранники, стоявшие в нескольких ярдах от него, не обратили на это ровно никакого внимания. Два полугусеничных бронетранспортера с пулеметами на крышах, разбрасывая грязь, подъехали и остановились в тридцати или сорока ярдах от них, в каждом было человек десять солдат. Драммонд перевалился на пятки и посмотрел вдаль поверх голов стоящих в ряд на коленях людей. Их здесь было по меньшей мере тридцать, в большинстве своем — солдаты Шер Дила, да еще несколько человек из местных племен, которых схватили за то, что у них было при себе оружие. Драммонд ясно представил себе, как поворачивается по дуге ствол пулемета и люди в ряду падают один за другим, как очередь подходит к нему, и вздрогнул. Подъехавший джип остановился позади бронетранспортеров, и Хамид быстро сказал: — Вот у нас и появилась компания, Джек! Чанг шел по развороченной земле по направлению к ним, а генерал Хо Чен держался рядом. Они остановились в нескольких ярдах от них, и генерал холодно спросил: — Это они? Чанг кивнул: — Они оба говорят по-китайски. — Отлично. — Генерал подошел поближе. — Не будем понапрасну терять время, джентльмены. Я нахожу этот дождь очень неприятным. Мы хотим знать, где сейчас находятся католический священник, девушка и молодой хан. Если вы окажетесь разумными и поможете нам, я обещаю вам хорошее обращение, ну а если нет… Драммонд и Хамид смотрели на него снизу вверх, храня молчание. Чанг раздраженно вздохнул. — Вы просто дурак, Джек, — сказал он по-английски. — И всегда таким были. Мы же нашли джип в Куале, а это значит, что они переправились через реку. Они не уйдут далеко, это я вам обещаю. Они с генералом повернулись и пошли обратно к бронетранспортерам. Хо Чен забрался в джип под прикрытие тента, а Чанг посмотрел на сержанта, который стоял возле тяжелого пулемета на первой машине. — Слушай приказ. Прекрати стрелять, когда дело дойдет до индуса и англичанина. Если заденешь хоть одного из них, я оторву тебе голову. Он залез в джип, сел рядом с генералом, и тот предложил ему сигарету. — А вы были правы, полковник. Это обещает быть очень интересным. Окоченевший Драммонд смотрел на сырую землю и ждал, что произойдет дальше. Он тревожился за отца Керригана, Джанет и мальчика, которые были где-то там, за рекой, в тумане, и молил Бога, чтобы старый священник понял, что им надо быстро продвигаться вперед. Но до индийской границы так далеко, почти три сотни миль. Тут китайцы визгливо захихикали, заставив Драммонда оцепенеть. Они важно направлялись к пленникам, пискляво перекрикиваясь, словно птицы на ветру. Драммонд опустил голову и ждал, что будет дальше. И вдруг удар сапога в грудь повалил его на землю. Потом китайцы сорвали проволоку с запястий, и следующий пинок заставил его подняться на ноги. Китайский солдат дружелюбно улыбнулся и сунул ему лопату. Драммонд взглянул на Хамида, и они начали копать. Земля была мягкая, с песком и поддавалась легко. Рядом с ними молча работали другие пленники, и, продолжая копать, Драммонд безнадежно подумал, что это не может долго длиться. Дождь усилился, хлынул настоящий ливень, китайцы побежали прятаться к машинам, оставив караулить только одного солдата с автоматом наперевес. Траншея была уже в два фута глубиной, и Драммонд размышлял, какая глубина им нужна. Там, дома, могила должна быть шести футов глубины, но было не похоже, чтобы китайцев волновали такие пустяки. Он на мгновение оперся о ручку лопаты, и Хамид тут же подвинулся поближе к нему. — Не думаю, что мы так долго протянем, — сказал Драммонд. Хамид посмотрел через плечо на туман, поднимающийся от реки. — Если ничего не предпринимать, то конечно. Пробежимся ярдов сто, а, Джек? Драммонд нахмурился в замешательстве. — О чем, черт возьми, ты говоришь? — А вот о чем, — жестко сказал Хамид и сильно ударил его в лицо. Драммонд в изумлении попятился назад, тут же подбежал охранник, чтобы узнать причину шума. Он наклонился над траншеей, угрожающе выставив автомат, и Хамид ударил его острым краем лопаты по шее. Солдат без звука рухнул в яму. За завесой дождя остальные китайцы ничего этого видеть не могли. Хамид схватил автомат охранника, выкарабкался из траншеи и побежал к реке. Драммонд бежал за ним, то и дело спотыкаясь и поскальзываясь в грязи. Он услышал крики позади и обернулся. Другие пленники бежали врассыпную, спасаясь, кто как может. Позади них один китаец уже достиг траншеи и открыл огонь из автомата. Один из бронетранспортеров надвинулся и открыл огонь из пулемета поверх их голов. До реки было уже близко, и Драммонд, почуяв запах воды, ускорил бег. Одна пуля чуть не впилась ему в пятку, он споткнулся и тяжело осел на землю. Хамид тут же оказался рядом, поднял его на ноги, и они вместе побежали, прихрамывая, по откосу к воде. Бурная река еще более вспухла от дождей. На первый взгляд казалось, что ее поверхность совсем гладкая, но присмотревшись, можно было различить маленькие, но очень опасные водовороты, а по скорости, с которой река несла вниз ветки деревьев, можно было судить о том, что любая попытка добраться вплавь до противоположного берега была бы обречена на неудачу. Сзади послышался звук катящихся камней и осыпающейся земли, это был один из солдат Шер Дила с красным от натуги лицом, на котором выделялся белый шрам от глаза до уголка рта. Он плюхнулся в воду и поплыл, бешено работая руками. И тотчас же, снесенный быстрым течением, он исчез из виду под завесой дождя. За ним, вопя от ужаса, полезли в воду другие солдаты, некоторые с кровоточащими ранами. — Они не протянут и пяти минут! — прокричал Хамид. — Вода ледяная, того и гляди замерзнет. Пуля угодила в землю прямо у их ног и обдала всех фонтаном грязи. Над береговым откосом появились фигуры четверых китайских солдат, и Хамид описал автоматом широкую дугу, стреляя с бедра. Двое солдат рухнули на землю. Остальные двое сразу спрятались за камни, но тут же появились другие, четко вырисовываясь на фоне неба, и Хамид отогнал их длинной очередью, полностью опустошив магазин автомата. Как только показался один из двух бронетранспортеров, Хамид тут же отбросил в сторону бесполезный автомат, они шагнули в реку и побежали вдоль берега по мелководью вниз по течению, где виднелись густые заросли колючего кустарника. Пули взбивали воду вокруг них, а они брели уже по пояс в воде, укрытые завесой дождя. Вода была ледяная, и Драммонд чувствовал, что холод пробирает его до самых костей. Они слышали все приближающиеся крики солдат и пошли побыстрее, а сильное течение еще и помогало им. Дальше берег чуть изгибался, образуя естественный волнолом, за которым скопилась масса плавающих вырванных с корнем деревьев и обломанных веток. Они бросились вперед, и течение, будто сжалившись над ними, втянуло их в эти плавающие джунгли. Они держались близко друг к другу, схватившись за ветви дерева и переводя дыхание. С берега послышались голоса, человек шесть солдат стали продираться сквозь кусты на краю реки. Было не более десяти ярдов от проходящих солдат до того места, где беглецы прятались среди ветвей, и Драммонд мог ясно видеть китайцев в надвинутых на глаза шапках с красными звездами, с автоматами и в резиновых сапогах до колена. Время тянулось медленно, и они совсем окоченели. А солдаты, похоже, сгрудились в кучку, чтобы посоветоваться. И немного спустя они разбились на пары и исчезли за завесой дождя. — Ну и что теперь? — спросил Драммонд. — Только одно, — ответил Хамид,с трудом шевеля посиневшими губами. — Надо попытаться переплыть реку на этих бревнах. Солдаты будут крутиться тут вокруг, как мухи. У нас с тобой не более пяти минут. Он начал быстро пробираться сквозь плавающие ветви в поисках подходящего дерева, а Драммонд следовал за ним. У края затона они нашли дерево, которое уже почти выплывало в реку. Хамид бросился вперед, а Драммонд сказал: — Я попытаюсь направлять его с другого конца. Он поднял ногу из воды и уперся ею в соседнее дерево. Раздался треск веток, дерево медленно двинулось в сторону реки, и течение подхватило его. Через мгновение оно быстро поплыло вперед, и вскоре нагромождение сломанных деревьев и сам мыс исчезли в тумане. Скоро Драммонд понял, что невозможно управлять движением дерева. Его влекло течением, и все усилия оказывались напрасными. Он постарался устроиться в более безопасной позе, но его окоченевшие руки и ноги отказывались подчиняться ему. Он уцепился за ветви и отдался на волю течения, а через некоторое время и вовсе перестал ощущать неудобство и боль.* * *
Когда Чанг вскарабкался на крутой берег и вернулся на прежнее место, он увидел генерала Хо Чена, все еще сидящего на переднем сиденье джипа с сигаретой в длинном нефритовом мундштуке в зубах. — Ну? — требовательно спросил генерал. Чанг выглядел совсем убитым. — Кажется, их нигде нет, генерал. — Маленькая уловка часто дает замечательные результаты, — процитировал Хо Чен. — Вы, кажется, мне именно это обещали? Чанг машинально вытер воду с лица. — Что же делать? — Да ничего! — оборвал его Хо Чен. — Так будет даже лучше. Уж коли все это случилось в такую погоду, значит, более чем вероятно, что Драммонд и его друг уже плывут по течению вниз лицом. Теперь, полковник, слушайте внимательно. Берите своих людей и двигайтесь быстро на север, к Каме. Переправьтесь через реку и доставьте мне молодого хана. Он помолчал и аккуратно извлек окурок сигареты из мундштука. Когда он поднял голову, его взгляд был холоден. — Без него вам вообще нет смысла возвращаться. Ясно? Бледный как смерть Чанг стоял под дождем, глядя на него. Он постарался собраться, отдал честь генералу, повернулся, отошел и взгромоздился на сиденье рядом с водителем первого бронетранспортера. И тут же оба бронетранспортера стали подниматься вверх по откосу, разбрасывая гусеницами грязь, и вскоре исчезли в тумане.Глава 8
Форсированный марш Едва соображая от холода, Драммонд почувствовал сильный толчок. Немного спустя он понял, что в них врезалось другое большое дерево. Два дерева поплыли рядом, их ветви сцепились, и из-за тяжести скорость движения заметно уменьшилась. Хамид, все еще скрытый ветвями, закричал: — Я уже вижу тот берег! Река становится уже! Драммонд обернулся. Сквозь проливной дождь он тоже смог рассмотреть противоположный берег, который, казалось, все приближался. Течение стало бурным, деревья и щепки еще быстрее помчались вниз по волнам с белыми гребешками. Вдруг берег приблизился вплотную и показался огромным, а река стремительно неслась, сужаясь в глубокую протоку. Потом раздался страшный скрежет, дерево ударилось о берег. Драммонд услышал крик и увидел, как Хамид полетел в воду. Он разжал окоченевшие руки и обнаружил, что глубина только по пояс. Он бросился вперед, несмотря на то что течение сбивало его с ног, и успел подхватить Хамида, не дав течению унести его. Сзади что-то затрещало, он обернулся и увидел, что внезапно набежавшая волна смыла деревья с мели и вода унесла их дальше. Беглецы шли против течения, а вода буквально кипела вокруг них. Они медленно прокладывали себе путь к тому месту, где берег был более пологим, и наконец выбрались на него. Они лежали ничком, от речной воды их тошнило. Немного спустя они встали на ноги и с трудом поднялись по грязному откосу, подальше от реки. Они стояли, глядя назад, через реку, и вслушивались. Хамид трясся от холода, одежда прилипла к телу, и казалось странным, что его тюрбан остался совершенно невредимым. — Рано или поздно, но они переправят сюда солдат на лодке, — сказал он. — С приказом найти беглецов. — Но они тоже будут пешком, как и мы, — напомнил ему Драммонд. — Ближайшее место, где они смогут попытаться переправиться через реку вброд, — Кама, а это двадцать миль к северу отсюда. Да и брод может оказаться непроходимым из-за дождя. — Ну ладно, ясно только одно, — сказал Хамид с усталой улыбкой. — Есть только единственная дорога в Индию и только единственный способ добраться до нее. И они направились к югу, под дождем, утопая в грязи. Драммонд обнаружил, что ему трудно переставлять ноги, и спустя некоторое время готов был просто упасть, не поспевая за выносливым горцем. Они двигались вперед, в непроницаемый туман, который полностью изолировал их от окружающего мира. Казалось, не было ничего, кроме них двоих и дождя, и Драммонд понять не мог, что это он здесь делает и придет ли всему этому конец. Примерно через полчаса ему показалось, что его окликает Хамид. Тот стоял на вершине небольшого холма ярдах в пятидесяти от него. Когда Драммонд присоединился к нему, он увидел внизу, в небольшой долине, хижину пастуха. Они осторожно спустились вниз, туда, где, казалось, не было никаких признаков жизни. Драммонд больше не чувствовал себя уставшим. Он вообще ничего не чувствовал. Он понимал, что жив, и это было самое главное. Убогая лачуга была сделана из плетня, обмазанного глиной, сквозь соломенную крышу проникала жидкая струйка дыма. Хамид открыл дверь и вошел. В каменном очаге тлел забросанный землей огонь, толстое облако дыма висело под потолком. Здесь сильно воняло и царила мерзость запустения, скорее всего было полно блох. Но зато тепло и сухо, а больше ничего в эту минуту и не требовалось. Драммонд отгреб землю от огня и добавил туда дров, которые кучкой лежали в углу. Хамид порылся среди овчин в дальнем углу и бросил к огню два каменных кувшина. — Козье молоко и сыр. Немного прогорклые, но вполне съедобные. — Нам ли привередничать, — произнес Драммонд. Он разжег сильный огонь, а Хамид соорудил из овечьих шкур импровизированную постель. — Только одному Богу известно, чем все это для нас обернется. Но это не имело значения, им ничего не было важно, кроме того, что здесь было тепло и огонь нежно ласкал кожу. Драммонд смотрел, как пар поднимается от их одежды, развешанной на шестах, и не заметил, как заснул, завернувшись в овечьи шкуры.* * *
Он медленно просыпался и смотрел сквозь серую мглу на свою одежду, свисающую с шеста, и соображая, где это он находится. Немного погодя он все вспомнил и сел. Уже одетый Хамид сидел на корточках по ту сторону огня. Улыбнувшись, он спросил: — Ну, как себя чувствуешь? — Просто ужасно, — ответил Драммонд и вытянул руки. Кровь начала сочиться на сбитых суставах. — Сколько времени мы уже здесь? — Всего-то пару часов. Сейчас около двух. Нам лучше тронуться в путь. Твоя одежда совсем высохла. Во всяком случае, она суше, чем была. Драммонд начал одеваться, а Хамид выглянул наружу. — Судя по всему, этот дождь никогда не перестанет. Мне кажется, он просто перейдет в снег, но не кончится. — Будто нам не о чем больше беспокоиться. Хамид пожал плечами: — Погода может нам помочь. А вот китайцам она мешает. Драммонд шагнул к выходу, застегнул "молнию" своей летной куртки и выглянул на улицу. Дождь хлестал по земле пуще прежнего, сквозь струи и туман почти ничего не было видно. — Думаю, что ты был прав насчет снега. — Значит, надо поторапливаться. Мы не можем быть более чем в семи или восьми милях от дороги. И если кто-нибудь переправится через реку, он пойдет в этом же направлении. У него просто нет другого пути. — Ты думаешь об отце Керригане и Джанет? — Или Шер Диле, хотя и китайцы пойдут по этому же пути, если смогут переправиться, поэтому нам надо опередить их. Если мы доберемся до той деревни, о которой говорил Шер Дил, до Бандонга, то сможем достать лошадей и у нас появится шанс. Хамид взял пару овчин и бросил одну Драммонду. — Лучше положи это себе на плечи. Хоть немного спасет от дождя. И вдруг он отпрянул от входа, прижал палец к губам и опустился на одно колено. Они притаились рядом и тихо ждали. Сначала была слышна только неистовая дробь дождя, а потом и Драммонд услышал эти звуки. Это были шаги человека по сырой земле. Когда шаги приблизились и затихли, Хамид выскочил наружу. Послышался звук удара и падения тела в грязь. Драммонд выбежал, приготовив кулаки, но нужды в этом не было. Хамид стоял над валяющимся в грязи человеком. Он схватил его за волосы и сильно дернул голову кверху. У человека был большой шрам от правого глаза до уголка рта. На нем были изодранные остатки формы цвета хаки с капральскими нашивками на правом рукаве. — Так это один из тех, кто бросился в воду перед нами, — узнал его Драммонд. — Солдат Шер Дила. Лицо солдата расплылось в широкой наглой улыбке. — Вы знаете меня, майор Хамид. Ахмед Хуссейн, капрал первого, отделения. Он говорил по-английски правильно, но с легким певучим акцентом. — Драммонд-сагиб, я видел вас много раз. Хамид рассмеялся: — Я прекрасно знаю этого типа. Прохвост, каких свет не видел. Старый солдат индийской армии, так, что ли? — Так точно, сагиб! — Ахмед поднялся на ноги и указал на ряд ленточек от медалей над левым карманом. — Медаль за заслуги, получил от короля Георга лично. — Скорее всего, купил на базаре в Пешаваре, — заметил Хамид. — Но он из племени африди. А они хорошие бойцы. Драммонд и Хамид вышли, а Ахмед склонился над огнем, отогревая руки. — Что будем с ним делать? — спросил Драммонд. — Мы не можем позволить себе ждать, пока он высохнет. — А нет нужды, сагиб. — Ахмед взял себе овечью шкуру. — Вот и достаточно. Подумаешь — холод! — Он ухмыльнулся. — Я ведь африди. — И это означает, кроме всего прочего, что он лгун, болтун и мошенник, — добавил Хамид. — Вот тут козий сыр, в одном из кувшинов. Если ты голоден, можешь нести это и есть на ходу. — А куда мы пойдем, сагиб? — На дорогу, куда же еще? На дорогу, которая ведет из этой распроклятой страны. Полковник Шер Дил сказал нам, что мы встретимся в деревне Бандонг, если нам удастся переправиться через реку. Ты ее знаешь? — Миль восемь на юг, сагиб. Я проведу вас туда. Когда они выбрались из долины, Драммонд задержался на мгновение и посмотрел назад, на маленькую хижину с поднимающимся кверху дымком. Она показалась ему такой приветливой и безопасной, а вот теперь надо снова идти в неизвестность. Он поежился и поспешил догонять своих спутников.* * *
Примерно с четверть мили Ахмед плелся позади, то и дело запуская пятерню в кувшин за мягким сыром и жадно поедая его с довольным чавканьем. Опустошив кувшин, он отбросил его в сторону и забежал вперед, во главу процессии. Драммонд шел в шаге или двух за Хамидом. Весь мир сжался до нескольких кубических футов, заполненных туманом и дождем, и они были единственными его обитателями. Так они шли примерно с полчаса, когда он наткнулся на Хамида, который схватил его за руку. — Послушай-ка, — сказал он. Ахмед присоединился к ним, и они стояли тесной группой, чем-то похожие в своих овечьих шкурах на абстрактные скульптуры. — Мне показалось, что я слышу стрельбу, — сказал Хамид, и в этот момент что-то похожее действительно послышалось с запада. — Кажется, это пулемет, — заметил Драммонд. Снова раздались неясные отзвуки стрельбы, затем все стихло. — Должно быть, это там, за рекой, — определил Хамид. — Мы идем параллельно ей, и один из нас должен пойти вперед, в разведку. — Я пойду, сагиб, — сказал, ухмыляясь, Ахмед и скрылся в тумане. Они снова двинулись в путь. Поначалу тревога не покидала Драммонда, но постепенно он уступил обстоятельствам. Ему показалось, что он в безопасности и надежно укрыт дождем и туманом. И он ушел в себя, это был его старый прием, он забыл об усталости, неудобстве и опасности их теперешнего положения. Он даже не испугался, когда Ахмед появился из тумана и побежал к ним. Хамид схватил афридийца и спросил его: — Ну что там еще? — Деревня впереди, сагиб! — Отлично, иди вперед! Ахмед шагнул в туман, и они последовали за ним. Драммонд почувствовал, что его слегка прошиб пот. Они вышли на склон и начали спускаться в большую долину. И вот из тумана показались дома — их было не более шести, — разбросанные вдоль небольшой реки жалкие мазанки, вроде той, пастушьей, где они только что укрывались. Все трое быстро прошли вперед, и в сыром воздухе запахло дымом. Ахмед открыл первую же дверь, вошел в дом. И тут же вернулся. — Никого нет, сагиб. Все ушли. Он пробежал вдоль всех хижин, открывая грубые деревянные двери, и, унылый, возвратился назад с видом побитой собаки. — Все пусто, сагиб. Все пусто. Хамид взглянул в дверь ближайшей хижины на тлеющие огоньки в очаге: — Я же сказал, что дурные вести не лежат на месте, разве нет? Они все ушли до последнего человека. И угнали скот и лошадей, все. Ушли в горы, так я думаю, переждать и осмотреться. Ахмед вопросительно посмотрел на своих спутников: — Мы пойдем дальше? Для нас тут ничего нет. — Это верно, Ахмед, — ответил Драммонд. — Нам здесь действительно делать нечего. Они вышли из долины и снова двинулись в путь. По раскисшей от дождя земле идти было очень трудно. А валуны под ногами заставляли их особенно внимательно выбирать дорогу. Постепенно кое-что изменилось. Воздух сделался более прохладным, сильный ветер дул им прямо в лицо, и местность стала круче. Они остановились, чтобы обсудить обстановку. — Мы должны выйти на край глубокого ущелья, — сказал Хамид. — А это значит, что дорога уже недалеко. По моим расчетам, она примерно в миле отсюда. И они начали спускаться вниз по склону. Местами он был так крут, что им приходилось продвигаться очень осторожно, отыскивая опору для рук. Наконец они спустились, и по покрытым мхом камням идти стало полегче. Ахмед снова пошел вперед и вскоре пропал из поля зрения, тем более что здесь туман еще более сгустился и не было видно почти ничего. Драммонд первым услышал звук мотора. Он тут же остановился и позвал Хамида. И они оба стояли на склоне холма, вслушиваясь, и наконец ясно различили звуки моторов грузовых автомобилей. Ахмед выбежал из-за туманной завесы. — Бандонг здесь, в долине, сагиб, — сказал он Хамиду. — Там стоят четыре грузовика. Большие, сагиб. Думаю, что это наши. — Почему ты думаешь, что они наши? — спросил Драммонд. — Военные грузовики, сагиб. Караван из Индии, идет в Садар. — Он прав, — сказал Драммонд. — Я совсем забыл об этом. Разве они не ходят сюда каждый месяц? — Но только вот что странно, — заметил Хамид. — Если это караван из Индии, то они едут не в том направлении. — Совсем не странно, если они узнали, что произошло. Они быстро покрыли остаток пути, почти бегом, оскальзываясь по склону, пока не попали на каменистое русло ручья. Потом начали карабкаться вверх по грязному откосу, и Ахмед дал им знак молчать, как только из тумана показались домики с плоскими крышами. — Бандонг, — прошептал он. Грузовики перестали тарахтеть, и казалось, что весь мир умолк вместе с ними. Настороженность Драммонда сразу же исчезла, как только он услышал такой знакомый, грубый ирландский голос, и он бросился бежать по дороге, которая шла среди разбросанных тут и там домиков. Четыре грузовика стояли в линию. Это были старые трехтонные "бедфорды". Они были повернуты на юг, в сторону Индии. Тут же стоял отец Керриган, под дождем с непокрытой головой, и беседовал с горцем в накидке из овчины и меховой шапке, который в одной руке держал старинную винтовку "ли-энфилд"[2], а в другой — поводья худого горного пони. Камни загремели под ногами Драммонда, и беседующие сразу же обернулись. Горцем оказался полковник Шер Дил. — Ну, слава Богу, — тихо проговорил Керриган. Дверца одного из грузовиков открылась, и на землю спрыгнула Джанет Тейт. На ней была та же одежда, в которой она собиралась лететь, сапоги на меху, хлопчатобумажные брюки и жакет из овчины, который дал ей Драммонд, но он даже не заметил этого. Для него в эту минуту существовали только ее глаза и глубокая радость в них, когда она кинулась к нему.Глава 9
Военный совет Капрал и три рядовых солдата медленно двинулись к ним с явным любопытством. А за ними, чуть отставая, шел Тони Брейкенхерст с перевязанной левой рукой. — А мы и не надеялись никого из вас увидеть больше, — сказал отец Керриган. — Китайцы нагрянули так быстро, что нам пришлось бежать из миссии куда глаза глядят. Я поехал выше по реке в Куалу, но обнаружил, что староста деревни уже разрушил паром, чтобы китайцы не смогли переправиться на ту сторону с автомобилями. А жителей деревни перевезли через реку по очереди на маленьких лодках. — Мистер Брейкенхерст приехал, как раз когда мы ожидали своей очереди, — продолжила Джанет. — Он так сильно обгорел. Он-то и рассказал нам, что произошло в Садаре, считая себя единственным, кто спасся. — Так и было какое-то время, — холодно заметил Хамид. Брейкенхерст выглядел очень слабым, он пошатнулся, пытаясь прислониться к борту грузовика, чтобы обрести устойчивость. Двое солдат двинулись к нему, чтобы поддержать его, и отец Керриган заметил: — Думаю, вам лучше снова прилечь, мой мальчик, вы неважно выглядите. Не присмотрите ли за ним, Джанет? Брейкенхерст пошатываясь побрел обратно, двое солдат придерживали его по бокам, Джанет шла рядом, и священник опять обратился к вновь прибывшим: — Что меня больше всего потрясло, так это когда появившийся из тумана местный житель превратился в Шер Дила. — Я пришел сюда пешком часа четыре назад, — сказал Шер Дил. — Когда я рассказал деревенским жителям, что случилось, они решили уйти в горы, пока не поздно. Они хотели, чтобы я тоже пошел с ними, но ведь я назначил Драммонду и майору Хамиду встречу здесь, если им удастся перебраться через реку. — Он улыбнулся. — Я уж начал думать, что вам это не удалось. — Могло быть и так, — заметил Хамид. — Они очень нас уговаривали еще погостить. А вам, кстати, интересно будет узнать, что наш друг Чанг не кто иной, как полковник спецслужбы. — Боже, спаси мою душу! — воскликнул отец Керриган. — Вы уверены в этом? — Мы получили самые веские доказательства, святой отец, — подтвердил Драммонд. — А как Керим? — Против ожидания, совсем неплохо. Конечно, ему никогда не приходилось переживать такое. После переправы через реку нам пришлось восемь или девять миль тащиться на повозке с буйволами, но потом мы встретили караван грузовиков. Когда капрал Надин услышал наш рассказ, он тут же решил повернуть обратно. Да у него и не было другого выбора. Куда теперь ему ехать? — А ребенок знает, что его отец погиб? — Так это правда? Брейкенхерст говорил что-то об этом, но у меня все еще была надежда, что он ошибается, — вздохнул отец Керриган. — Нет, я ничего не говорил мальчику. Может быть, скажу позже, когда мы будем в безопасности за границей. — Если мы сможем туда попасть, святой отец. Что весьма проблематично. Тут, шлепая по лужам, появился Ахмед. Он нес по две оловянных кружки в каждой руке. — Чаю, полковник? — А, так ты выкрутился, старый мошенник? — произнес Шер Дил с наигранной строгостью. — И когда я только избавлюсь от тебя? — Все в воле Аллаха, полковник. Ахмед нагловато ухмыльнулся. На нем были совершенно новые военные сапоги и стеганая зимняя куртка цвета хаки, отороченный мехом капюшон был надвинут на голову. — Где ты раздобыл эту одежду? — спросил его Драммонд. — Там в одном грузовике было обмундирование для армии, сагиб. Там еще немного осталось, хотя большую часть нам пришлось выгрузить прямо на дорогу, чтобы освободить место для женщин и детей. — Каких еще женщин и детей? — Беженцев, которых мы встретили на дороге. Разве мы могли оставить их китайцам? — Скажи, чтобы капрал Надин принес мне карту, — приказал ему Шер Дил. Они присели на корточках на веранде ближайшего домика, чтобы выпить чаю, и Надин, высокий темнокожий индиец с длинными черными усами, принес им карту. Шер Дил развернул ее. — До индийской границы триста миль, дорога туда одна, вот эта. Раньше с машинами переправлялись на пароме в Куалу, но как сказал отец Керриган, местные жители его сожгли. — Можно еще переехать реку вброд у Камы, — добавил Драммонд. — И особенно на полугусеничных бронетранспортерах, которые уже двинулись туда. — Вы думаете? — спросил отец Керриган. Хамид кивнул: — Боюсь, что да. Они хотят захватить молодого хана. Чанг дал понять это совершенно ясно. Им нужен в Бальпуре марионеточный правитель. Как сказал Шер Дил, есть всего одна дорога, чтобы выбраться отсюда. Они наверняка пойдут за нами. — Тогда нам надо двигаться. У нас есть направление. — Но только на время. — Шер Дил провел пальцем по линии реки на карте. — Вот здесь, в семидесяти милях к югу от Садара, есть деревня под названием Хума. Если китайцы захватят там лодки, они смогут переправить солдат. — Да, но не машины! — Это верно, но посмотрите, как извивается река, следуя долине. Они могут оказаться в десяти или пятнадцати милях от дороги. Это не расстояние для хорошо тренированных войск. — Так вы думаете, что они смогут перерезать нам дорогу? — спросил Драммонд. Хамид пожал плечами. — Я не знаю, кто ими командует, но именно это я и сделал бы, будь на его месте. — Так значит, чем скорее мы двинемся в путь, тем лучше. Шер Дил взглянул на свинцово-серое небо. — До темноты осталось часа два. Мы сможем за это время проехать достаточно далеко. — А вы не думаете, что мы могли бы ехать и ночью? — По такой дороге? — Хамид невесело усмехнулся. — Это будет просто самоубийство на таких машинах, как эти. Гораздо лучше остановиться и заночевать в подходящем месте, а с рассветом тронуться в путь. Китайцы еще не переправили через реку ни одного солдата, просто у них не было времени. У нас есть значительное преимущество перед ними. Шер Дил поднялся на ноги и повернулся к капралу Надину. — Как у нас с бензином? — У нас его полно, полковник, хватит на все грузовики. — А почему бы нам не бросить два и не поехать на остальных? — спросил Драммонд. — Хватит места для всех нас, если мы их разгрузим. Шер Дил рассмеялся и широким жестом указал на эти четыре "бедфорда". — Да вы только взгляните на них. Им по двадцать лет. Они ходят еще со времен бирманской кампании. — Он обернулся к Надину: — Они часто ломаются? Капрал пожал плечами: — Все время, полковник. То одно, то другое. — Вот в этом-то все дело. Мы поедем на всех четырех. Если сломается один, у нас все еще будут три. И так далее. И хоть один, последний, доставит нас к границе. Кроме того, боеприпасы, которые в них есть, могут нам пригодиться. Трое солдат стояли маленькой группкой в одном или двух ярдах от них и слышали весь разговор, и когда капрал Надин повернулся, чтобы уйти, один из них схватил его за рукав и быстро заговорил. Шер Дил нахмурился и подошел к ним по грязи: — Что здесь происходит? Надин обернулся с нерешительным выражением: — Двое солдат, сэр. Пиру и Юсуф. Они местные. У них в Садаре жены. Они хотят остаться. Не хотят возвращаться в Индию. Когда он кончил говорить, только шум дождя и плеск воды в реке нарушали тишину. Отец Керриган, казалось, очень волновался, а Хамид весь собрался, готовый ко всему. Драммонд мельком взглянул на Шер Дила и увидел, что тот побледнел и в гневе сверкает глазами. — Неповиновение в боевой обстановке карается по законам военного времени. Он снял с плеча старую винтовку "Ли-Энфилд", вставил обойму и передернул затвор, который издал характерный клацающий звук. — Вам ясно? Оба солдата были перепуганы насмерть. Шер Дил взял винтовку за ремень. — Ладно. Капрал Надин, готовьтесь, мы выходим. Надин и трое солдат поспешили прочь, и отец Керриган с облегчением вздохнул. — Вы так перепугали меня. — Дело дрянь, — сказал Хамид. — Когда такое начинается, никогда не скажешь, чем все закончится. Шер Дил кивнул: — Мы уже потеряли достаточно времени. Возьмите, что вам нужно из оружия, и двинемся в путь. Беженцы, десяток женщин и пятеро детей, сгрудились под прикрытием грузовика, сжимая узлы со своими жалкими пожитками. Они тихо сидели и беспристрастно наблюдали, как Драммонд и Хамид рассматривают то, что осталось в грузовике от груза, который был в нем раньше. Они обнаружили стеганые куртки, такие же, как у Ахмеда. Драммонд сбросил свои летные сапоги, все еще насквозь мокрые от пребывания в воде, и выбрал новые горные военные ботинки. Дополнив наряд непромокаемыми перчатками, он спрыгнул на землю. Хамид был во втором грузовике с Шер Дилом. Полковник обнаружил ящик с автоматами и открыл его. — Вот это очень хорошо, — сказал он с улыбкой. — Подарочек из Москвы. Плоды политики строгого нейтралитета. Он приказал вскрыть ящик с патронами и другой с гранатами и обернулся к подходившему в этот момент капралу Надину: — Позови других, я раздам автоматы. Надин прокричал что-то, и через мгновение подбежали, вынырнув из тумана, Ахмед и третий водитель, высокий бенгалец по имени Амал. — А где Юсуф и Пиру? Двое солдат с недоумением смотрели друг на друга, а Надин побежал вдоль линии грузовиков. Он тут же вернулся и доложил: — Они удрали, полковник! Шер Дил схватил Ахмеда за грудки: — Ты видел, как они уходили, мошенник? Ахмед заслонился ладонями. — Клянусь могилой отца, полковник. Они были здесь пять минут назад. Я только что говорил с ними. — В чем же? — Они были очень сердиты на полковника. Они сказали, что китайцы всех нас переловят. И мы никогда не попадем в Индию. — Он пожал плечами. — И что они не хотят оставаться. Шер Дил разразился проклятиями, а Хамид мотнул головой. — Без них даже лучше. Черт с ними. Среди нас хватит водителей. Я сам могу сесть за руль. — А я? — спросил Драммонд. — Поедете в последней машине вместе с Ахмедом. Мистер Брейкенхерст сядет в третью машину, где беженцы, с Амалом. Как только разместитесь, отправляемся. Когда они ушли, Драммонд услышал свое имя и увидел Джанет, свесившуюся через задний борт второго грузовика. Он быстро поднялся к ней. — Что-нибудь не так? — Нет, а что там случилось? — спросила она. — Двое водителей сбежали, но это ничего. Как Керим? — Только что заснул. Мы устроили его со всеми возможными удобствами. Ящики были сдвинуты так, что получилось нечто вроде, алькова, где лежал молодой хан, укрытый одеялами. Он был очень бледен под белой повязкой. Когда Джанет выпрямилась, Драммонд спросил ее: — Боитесь? Она покачала головой: — Пока не произошло ничего страшного. Думаю, все обойдется. Он притянул ее к себе и поцеловал. — Даже этого? Она посмотрела на него серьезными темными глазами. Потом улыбнулась и нежно дотронулась до его лица. Она ничего не сказала, да в этом и не было необходимости, и они поцеловались снова. — Скоро снова свидимся, — сказал он и оставил ее. Когда он спрыгнул с заднего борта грузовика, то увидел отца Керригана, который стоял под дождем в широкополой шляпе и курил длинную сигару. — Ну теперь-то я могу залезть в кузов? Драммонд улыбнулся и помог ему забраться в машину. — А где вы берете курево? — спросил он. — Спасибо Ахмеду. Он все роется в припасах. Драммонд потащился по грязи к последней машине. Открыв дверцу кабины, он увидел Ахмеда. Тот сидел за рулем, окутанный облаком табачного дыма. Афридиец ухмыльнулся и вытащил коробку из ящичка для перчаток. — Сигары, сагиб. Очень крепкие. Делают специально для индийской армии. — Мне сейчас не до жиру, — ответил Драммонд. Он закурил и закашлялся. Открылась дверца, и в кабину заглянул Шер Дил. — Следующая деревня называется Хаза. До нее добрых девяносто миль. — Нам нечего надеяться добраться туда засветло, да еще в такую погоду, — констатировал Драммонд. Шер Дил согласно кивнул. — Я буду доволен, если мы проделаем хотя бы сорок миль. Мы переночуем у обочины дороги и с рассветом двинемся дальше. Он захлопнул дверцу, и тут же Ахмед нажал на стартер. Мотор несколько раз чихнул и наконец завелся. Грузовик перед ними дернулся вперед, и они последовали за ним. В кабине было тепло, пахло бензином и соляркой, в ветровое стекло продолжал стучаться дождь. И внезапно у Драммонда стало так же легко на душе, как в той хижине пастуха. Он откинулся на спинку сиденья, положил автомат на колени и принялся очищать его от заводской смазки тряпочкой.* * *
Как только звуки автомобильных моторов затихли в тумане, Пиру и Юсуф вылезли из прибрежных зарослей, где они прятались, и стояли под дождем, вслушиваясь. Когда последний отзвук замер вдали. Пиру с удовлетворением кивнул: — Очень хорошо, они уехали. Шер Дил был так сердит. — А нам-то что, — ответил Юсуф. — Он нам теперь не указ. Солдат посмотрел на дымок, поднимающийся над домом пастуха. — Там есть еще огонь в очаге. Давай переночуем здесь. А утром пойдем. Они поднялись по ступенькам на веранду, открыли тяжелую дверь, вошли. На улице опять стало пустынно. Дождь все продолжал барабанить по грязи, дымка окутывала молчаливые дома, деревня замерла в ожидании ночи.* * *
Грузовик страшно трясло на грязной ухабистой дороге. Драммонд наклонился вперед, вглядываясь в клубящийся туман. Машина, шедшая перед ними, внезапно затормозила, и Ахмед тоже резко нажал на тормоза. Драммонд открыл дверцу, держа наготове автомат, и тут появился Шер Дил. — Мы застряли. Нужна помощь. Драммонд и Ахмед пошли по грязи к переднему грузовику. Его правое переднее колесо провалилось в заполненную водой яму, откуда Надин с Хамидом уже пытались вытащить его. Потребовалось целых двадцать минут напряженного труда каждого из них, чтобы вызволить машину. Когда Драммонд вернулся на свое место, он был по колено в грязи, а его новая куртка выглядела как с поля боя. Через полчаса все пришлось начинать сначала. После этого Драммонд совершенно лишился сил. Ноги его затекли, а все руки были в ссадинах от камней, которыми пришлось заполнить выбоины в дороге. Вдобавок ничего не было видно, и приходилось до боли в глазах напрягать зрение, вглядываясь в туманную мглу. Но вот просигналил головной грузовик, колонна замедлила ход. Слева от дороги показалась сосновая рощица. Ахмед свернул с дороги вслед за впереди идущим грузовиком. Внезапно наступила тишина.Глава 10
Ночная вахта Место для ночлега, которое выбрал Шер Дил, представляло собой скалистую площадку, поросшую соснами, в какой-то мере заслонившими всех со стороны дороги. Когда Драммонд прошел вдоль колонны машин, он увидел Хамида, Шер Дила и отца Керригана, разговаривавших вполголоса у заднего борта второго грузовика. Джанет перевесилась через задний борт. — В таком тумане светомаскировка не так уж и нужна, — сказал Шер Дил. — Мы установим одну из спиртовок в грузовике, который вез припасы. Мисс Тейт сможет там готовить, дождь не будет мешать. Беженцы могут сделать то же самое. Продуктов хватит для всех. — Хорошая горячая пища поможет восстановить доброе расположение духа, — заметил отец Керриган. Драммонд кивнул: — А как мальчик? — Поправляется. Я все время даю ему сильные успокаивающие средства. — А где мы будем ночевать? — спросил Хамид. — В грузовиках. Конечно, нужна охрана. Два человека в смену. Один здесь, второй у дороги. Вот поедим, и я составлю расписание дежурств. Шер Дил отошел, а отец Керриган улыбнулся Джанет: — Передайте мне мою сумку, дорогая. Я хочу взглянуть на Брейкенхерста. — Я пойду с вами, — сказал Хамид. Они пошли вместе, а Драммонд сначала помог Джанет выйти из машины, а потом окликнул Ахмеда. Маленький афридиец тут же возник из-за завесы дождя: — Да, сагиб? — Мисс Тейт собирается приготовить для нас горячую еду в грузовике, — сказал ему Драммонд. — Наладь для нее спиртовку и открой сколько потребуется банок. А будешь лениться — уши пообрываю. Ахмед с улыбкой поглядел на Джанет. — У сагиба доброе сердце, мэм-сагиб. Он никогда не сделает такую ужасную вещь. Пойдемте со мной. Я позабочусь обо всем. Они удалились, а Драммонд пошел вслед за отцом Керриганом и Хамидом. Он нашел их в кузове третьего грузовика, где ехали беженцы. Переносная лампа освещала внутреннюю часть кузова. Брейкенхерст сидел на патронном ящике, голый по пояс, и отец Керриган осторожно снимал повязки с его левой руки, а женщины и дети молча наблюдали за этим. Бледный и слабый Брейкенхерст порой украдкой бросал взгляд на Хамида, который спокойно наблюдал за происходящим. — Не столь плохо, как я думал сначала. Через день-два все как рукой снимет. — Но какая адская боль! — возразил Брейкенхерст. — Как не стыдно, — сказал Драммонд, подтягиваясь на руках и заглядывая внутрь сквозь задний борт машины. — А ты, Али, тоже считаешь, что ему должно быть стыдно? — Несомненно, — спокойно ответил Хамид. — Вам нужно отдохнуть, Тони. А то мало ли что. Брейкенхерст бросил на них двоих взгляд, полный ненависти, Драммонд спрыгнул на землю и пошел обратно к грузовику с припасами. Он почувствовал запах готовящейся еды и вдруг понял, как давно он ничего не ел. Когда он забрался в кузов, то увидел, что Джанет и Ахмед стояли над печкой, а Шер Дил сидел на ящике с развернутой картой на коленях. — Вы чем-то взволнованы, — сказал Драммонд. — Я думаю о завтрашнем дне. Мы снова очень приблизились к реке. Если китайцы сумели быстро продвинуться по тому берегу вдоль реки на бронетранспортерах и переправить на наш берег патрули, нам придется туго. Ну, а если мост через ущелье Соким тоже разрушен, нам придется идти пешком. — Оставим все это до утра, — решил Драммонд. — Сейчас я в состоянии думать только о еде. Когда Ахмед передал им тарелки с тушеным мясом и бобами и они приступили к трапезе, в кузов поднялся отец Керриган, сопровождаемый Хамидом. — Вы не отнесете мистеру Брейкенхерсту что-нибудь поесть? — сказал Керриган Ахмеду и, нахмурившись, обратился к Драммонду: — Не слишком ли вы были с ним жестоки? У любого на его месте могли немного сдать нервы. Вы все люди. — А вот о людях он никогда не думал, — спокойно заметил Драммонд. Старый священник помрачнел еще больше, понимая, что здесь есть что-то такое, чего ему пока знать не дано. Драммонд обошел машину и сел в кабину. Он сидел в тепле и курил, а Ахмед принес ему кружку крепкого, обжигающе горячего чая. Немного спустя появился Шер Дил. — Я составил расписание дежурств. Вы смените Амала на дороге в десять, а потом будете здесь в карауле один час с четырех утра. Подъем для всех в пять. Нам предстоит трудный день. Он исчез в темноте, и Драммонд натянул на голову отороченный мехом капюшон куртки. Сейчас десять. Есть еще время поспать пару часов. Он устроился в углу и закрыл глаза.* * *
Он бежал по длинной темной дороге, а где-то впереди была Джанет. Она звала его, а он знал, что сзади, за ними, что-то ужасное. Он бежал все быстрее, а дорога превратилась в настоящее болото, и он уже увязал в этой тине по щиколотку. Завеса дождя становилась все плотнее, и вот он уже потерял девушку из виду. И только по звуку ее голоса он догадывался, что она еще здесь. Голос все затихал, его охватил страх, и вдруг какое-то чудище грубо схватило его за плечо. Драммонд вдруг проснулся, ощутил ночной холод и понял, что кто-то трясет его изо всех сил. Он заворчал и потянулся. Из темноты раздался голос Ахмеда: — Мне кажется, вам приснился дурной сон, сагиб. — Что, уже пора? — Да, сагиб. Драммонд пару раз глубоко вздохнул, чтобы прийти в себя, натянув перчатки, взял автомат, открыл дверцу и спрыгнул в грязь. Он шел через сосновую рощицу к дороге под непрекращающимся дождем. Темнота, казалось, еще более сгустилась. Пройдя немного, он остановился и тихо позвал: — Амал, где ты? Бенгалец выступил из темноты и подошел к нему. — Драммонд-сагиб? — Что-нибудь было? — Ничего, только дождь и снова дождь. Скоро пойдет снег. Я знаю, так бывает в это время года. — Будем надеяться, что этого не случится, — ответил Драммонд, и бенгалец исчез в темноте. Драммонд отыскал упавшее дерево и уселся на него, сложив руки и положив автомат на колени. Но холод пробирал его до костей, и время от времени он вставал и немного прохаживался вокруг, притопывая, чтобы согреться. Наконец, плюнув на все предосторожности, он закурил сигару. Она была отвратительной, но от тлеющего в темноте огонька ему стало как-то спокойнее. Докурив, он тут же закурил другую. И вдруг ему послышались какие-то звуки. Он вскочил, стал прислушиваться и наконец понял, что кто-то идет к нему по грязи от лагеря. Потом шаги ненадолго смолкли, будто идущий на секунду растерялся, и снова возобновились, но теперь они были почти крадущимися. Драммонд очень осторожно положил горящую сигару на ветку дерева, а сам скользнул в темноту. Он прошел назад по кругу, так, чтобы наверняка оказаться позади идущего, и потом двинулся вслед за ним. Сквозь мглу он увидел очертания человека, а перед ним огонек горящей сигары. Драммонд бросился вперед, положил незнакомцу руку на плечо, а когда тот обернулся, ударил его кулаком в живот. Неизвестный корчился на земле, а Драммонд зажег спичку. Это был Брейкенхерст, и его русский автомат, из тех, что лежали в грузовиках, валялся рядом в грязи. От дождя спичка зашипела и погасла. Немного погодя Брейкенхерст застонал и сел. — В чем дело? — спросил он дрожащим голосом. — Напрасно вы подкрадывались в темноте, — заметил Драммонд. — Это можно неправильно понять. — Я хотел поговорить с вами, и только, — сказал Брейкенхерст. — С вами одним. Хотел объяснить, что произошло в Садаре. Когда перекрытия начали обваливаться, я ничего не соображал. Не понимал, что происходит. Я кинулся в "лендровер", и когда больше никто не выскочил из дома, решил, что все погибли. Драммонд знал, что это наглая ложь, но решил не показывать виду. — Ничего страшного. С кем не бывает. Брейкенхерст поколебался немного, а потом спросил: — А вы кому-нибудь говорили об этом? Драммонд отрицательно покачал головой: — Только я и Хамид знаем об этом, но нас тревожат куда более важные вещи. — Он стоял над ним в темноте, спокойный и непреклонный. — Идите лучше спать. Это вам на пользу. Брейкенхерст поплелся назад, не сказав ни слова, а Драммонд вернулся к своему дереву. Спустя полчаса его сменил Шер Дил. — Ничего не произошло? Драммонд покачал головой. — Все спокойно, — ответил он и начал пробираться по грязи обратно к лагерю. Он забрался в кузов и лег, натянув одеяло на плечи. Он промерз до костей и все-таки не чувствовал себя несчастным. Вовсе нет.* * *
Драммонд медленно просыпался, зевая и поворачиваясь на бок. Джанет, согнувшись над спиртовкой, ждала, когда закипит вода в котелке. Ее лицо было наполовину в тени. — Который час? — тихо спросил он. Она посмотрела на часы. — Начало четвертого. Я так и не смогла заснуть. Она заварила чай и налила его в две кружки. Драммонд и Джанет молча сидели рядом, освещаемые отблесками пламени. Немного спустя он осторожно спросил ее: — Простите, Джанет. Вам страшно? — Наверное, да, страшно, — просто ответила она. — Даже после Вьетнама. Вы считаете, что нам удастся выбраться? Он хотел было ответить что-нибудь ободряющее, но, взглянув на ее спокойное, печальное лицо, понял, что не сможет этого сделать. — Я не совсем уверен. Как говорит Шер Дил, если китайцы смогут быстро продвинуться по тому берегу, то они нас опередят. Они постараются найти лодки в Хуме или какой-нибудь другой деревне на берегу реки. Тогда они переправят солдат и без труда перережут дорогу. — А этот мост, о котором говорил Шер Дил? Как вы считаете, может там что-нибудь случиться? — Всегда может что-нибудь случиться. Какой смысл думать об этом заранее? — Он улыбнулся. — А что вы будете делать, когда все кончится? — Наверное, поеду в Чикаго с Керимом. А потом судя по обстоятельствам. У меня как-никак три месяца отпуска. — А потом? — Пока сама не знаю. Поеду туда, куда пошлет меня Общество. — И вам не надоела такая цыганская жизнь? — Это вопрос или предложение? Он покачал головой: — Предложение, говорите… Я мог бы предложить вам безбедную жизнь, Джанет. Но дело даже не в этом. Мне сорок лет, я бывший летчик, куда только не летал, навидался всякого. Я хочу наконец где-то преклонить голову. Не очень-то складное предложение? — Я знаю только одно, — спокойно ответила она, — если мы сейчас расстанемся, то всю жизнь не сможем себе этого простить. Он сидел, глядя на огонь и держа ее за руку. Потом вздохнул, поднялся на ноги и сказал: — Пойду пройдусь. Мне надо побыть одному. Джанет осталась сидеть где и прежде, в темноте. Немного спустя через задний борт машины перелез Хамид. Он налил себе чаю и расположился с другой стороны спиртовки. — Я должен был разбудить Джека. Он сменяет меня в четыре. — Верно. Он был здесь. Вышел немного подышать. — У вас это серьезно? — спросил Хамид. Она пожала плечами. — Какой может быть серьезный разговор в четыре часа утра? Он сейчас решает, не слишком ли стар для меня. Хамид кивнул. — Джек просто устал, только и всего. — Он немного поколебался, а потом все-таки решил продолжать: — Джек не знает, что мне это известно, Джанет, но по крайней мере последние пять лет он работал на британскую разведку, летал в приграничных зонах самых недружественных стран. Она вздохнула: — Вы уверены в этом? — О да, я узнал это от друзей из индийской военной разведки. Он слишком долго рисковал жизнью. — Что объясняет очень многое. — В прошлом году он разбился в джунглях Борнео и был сильно ранен. Они чуть не схватили его в тот раз, а индонезийцы тогда мало заботились о британцах. Такой доле не позавидуешь. — Это тогда онполучил этот ужасный шрам на лице? Хамид кивнул и наклонился к ней. Его лицо было плохо различимо при колеблющемся огне спиртовки. — Он хороший человек, Джанет, но с него довольно всего этого. Не отказывайте ему, прошу вас. Казалось, что-то в ней переломилось, настолько спокойным и уверенным был теперь ее взгляд. Она улыбнулась и пожала Хамиду руку. — Не волнуйтесь, Али. — Она встала. — А теперь я проведаю Керима. Хамид налил себе еще чаю, чувствуя какую-то странную печаль, и немного погодя Драммонд перелез через задний борт и присоединился к нему. — А где Джанет? — Пошла взглянуть на Керима. А кто сейчас дежурит на дороге? — Должно быть, Ахмед. — Драммонд несколько поколебался, а потом все-таки сказал: — Когда я ночью дежурил на дороге, ко мне приходил Брейкенхерст. — А что он хотел? — Толком не понял. Мне поначалу показалось, что он носится с идеей убить меня, но, наверное, он хотел убедиться, что мы не рассказали другим о том, что на самом деле произошло в Садаре. И Драммонд рассказал, как все это было. Когда он закончил. Хамид медленно кивнул и нахмурился: — Ну, конечно, он может утверждать, что взял автомат на всякий случай для собственной защиты. Но он никогда бы не воспользовался им. Слишком много шума. В темноте верней будет нож, Джек. — Вряд ли ему хватило бы хладнокровия, — возразил Драммонд. — Он сильно перепуган и едва ли смог бы пойти на человека с ножом. — Нам надо присматривать за ним повнимательнее, вот и все. — Хамида передернуло. — И вообще, к чему подобные разговоры, да еще в такое утро. Лучше вспомним былые рассветы и тех, кого уже нет с нами. — И он как-то странно рассмеялся. — Я, наверное, старею. — Все мы стареем, — философски констатировал Драммонд. Он встал на ноги и пошел к заднему борту грузовика. Уже светало, и тусклый свет пробивался сквозь туман. Дождь не утихал ни на минуту, и Драммонд мрачно посмотрел наружу, думая, что принесет им наступающий день.* * *
Пиру спал, завернувшись в овечью шкуру у очага в хижине пастуха в Бандонге. Вдруг он проснулся от сильного пинка в бок. Он вскочил и как сквозь сон увидел, что на него сверху вниз смотрят незнакомые лица, блестят автоматы "Барп", горят красные звезды на шапках. Тут же закричал Юсуф и бросился к двери. Ему сразу же подставили ногу и сильным ударом приклада размозжили череп. А Пиру поставили на ноги, он что-то бормотал со страха, но тут же раздался властный голос, и бедняге пришлось замолчать. Полковник Чанг задержался в дверях, меховой воротник его шинели был поднят, и мех оттенял усталое лицо. У них вышла серьезная задержка с переправой через реку у деревни Кама. Прежде всего, из-за дождей брод оказался глубже, чем обычно, и один из бронетранспортеров завяз. Несколько часов его пытались вытащить, но тщетно. И уже почти стемнело, когда было решено поехать на одном бронетранспортере с дюжиной солдат. Он ехал почти всю ночь, часто со скоростью не более десяти миль в час, в ужасных условиях, но его подгоняла мысль, что отец Керриган и его люди все еще в Бандонге. Это было место, где путники обычно делали привал. Когда они подъехали к деревне, он послал вперед разведку — сержанта и десяток солдат, дав им пять минут, прежде чем все остальные въедут на машине. — Ну и что там? — спросил он сержанта. Сержант, низенький кантонец, по имени Нг, выскочил вперед. — Деревня пуста, полковник, не считая этих двух. Судя по виду, они дезертиры. — Дезертиры? — Чанг даже изменился в лице. Он отодвинул своих людей и изучающе посмотрел на Пиру. — Кто ты такой? — резко спросил он на урду. — Солдат Шер Дила? — Нет, сагиб, — ответил Пиру. — Я был в автокараване с припасами. — А караван был здесь? — спросил Чанг. — Где же он теперь? — Уехал, сагиб, в Индию с полковником Шер Дилом и молодым ханом. Они хотят доехать до границы. — Шер Дил был здесь? — в изумлении воскликнул Чанг. — О да, сагиб, — пробормотал Пиру. — И майор Хамид и Драммонд-сагиб. Они пересекли реку из Салара. — Когда они уехали? — Вчера, за два часа до темноты. Они собирались заночевать где-нибудь возле дороги, когда наступит ночь. Я слышал, как полковник говорил про это. Чанг рассмеялся, постукивая стеком по затянутой в перчатку руке. — Собирай людей, сержант. Мы отправляемся. Он повернулся к двери, а сержант Нг быстро спросил: — А с этим что делать, сэр? Чанг посмотрел на Пиру, и в его взгляде было что-то похожее на благодарность. — Отпусти его, он нам хорошо помог. Он вышел, и Пиру, который совершенно не понимал по-китайски, с надеждой обернулся к сержанту Нг. Странный человек этот полковник, сказал себе сержант. Такой чудной, хотя и офицер. Он кивнул одному из своих солдат, который тут же схватил Пиру и зажал ему рот рукой. Пиру увидел, как сверкнул обнаженный нож, почувствовал, как холод удара проникает через ребра в сердце, и на этом все кончилось. Его так и бросили около огня, и мгновение спустя бронетранспортер тронулся в путь, разбрасывая грязь на стены домов.Глава 11
Мост в Сокиме — Я уже вижу мост, — сказал Шер Дил. — И, похоже, он цел. — Слава Богу, — обрадовался Драммонд и посмотрел в бинокль. — И на самом деле, кажется, никого нет вокруг. — Да и места для засады не видно, — прибавил Хамид. — Нам надо проехать через него сразу же, пока возможно. Они разошлись по своим машинам, Драммонд прошагал через грязь и сел рядом с Ахмедом, довольный, что снова в кабине, в тепле. Дождь шел все утро без перерыва и превратил дорогу в непроходимую трясину, так что двигаться приходилось со скоростью не более пятнадцати миль в час. Они как раз переваливали через холм, и дорога начала резко спускаться в глубокое ущелье, которое пересекало их путь. Ахмед перешел на первую передачу и начал осторожно спускаться за машиной Шер Дила. Мост был ветхий и узкий, машины могли по нему ехать только в один ряд. Как только они спустились до уровня моста, все остановились, и Ахмед тоже быстро затормозил. — Я взгляну, что там случилось, — сказал Драммонд и выпрыгнул из машины. Шер Дил склонился над парапетом и исследовал ржавые стальные балки моста. Когда Драммонд подошел, он обернулся к нему: — Это не мост, а мечта подрывника. А новый китайцы построят не скоро. — Будете взрывать? — Не вижу причин, почему бы нет. Это не займет много времени. Сначала, конечно, мы переедем на ту сторону. Когда Драммонд шел к своей машине, Хамид высунулся из грузовика, где были припасы, и спросил его: — Что он там делает? — Хочет взорвать мост. Что ты на это скажешь? — Блестящая идея. Это на месяцы перекроет дорогу. — А ты не думаешь, что это выдаст наше присутствие? — Не вижу большой разницы. Если кто-нибудь есть впереди, то все равно, взорвем мы мост или нет. Драммонд снова сел рядом с Ахмедом, и грузовик начал осторожно спускаться. Переехав мост, они увидели, что Шер Дил остановился. Драммонд подошел к нему, а потом из машин вылезли Амал и Брейкенхерст. Брейкенхерст вышел вперед. Он был бледен и явно нервничал. — Почему мы остановились? — спросил он. — Я решил взрывать мост, прежде чем ехать дальше, — ответил Шер Дил. Отец Керриган вылез из машины и подошел к ним, а Джанет осталась в кабине, обнимая рукой Керима, который сидел рядом с ней. — Бога ради, — взмолился Брейкенхерст. — Разве мы не потеряли уже так много времени? — Если мы подорвем мост, китайцы потеряют куда больше, — терпеливо объяснил Шер Дил. — Мы воспользуемся тем, что есть в моем грузовике, там гранаты, боеприпасы и несколько взрывных зарядов. Вы все можете помочь. Так мы быстрее разгрузим все, что надо. — Он обернулся к отцу Керригану: — А вы мажете остаться с мисс Тейт и ханом. Мы сделаем все быстро. Он сам сел за руль и подал машину задним ходом вниз по склону, а потом до середины моста. Драммонд залез через задний борт и вместе с Хамидом начал подавать ящики остальным. Они работали быстро, и каждый раз, когда он передавал ящик Брейкенхерсту, он замечал, как тот вспотел. — Ну, теперь как раз то, что надо, — заметил Шер Дил, осматривая штабель ящиков, который вырос поперек моста. — Когда все это взорвется, будет слышно в самом Садаре. — Ну а что теперь? — спросил Хамид. — Я сам поставлю взрыватели. Капрал Надин и Амал останутся и помогут мне. Остальным лучше подняться на холм. Пешком, нам надо, чтобы мы могли без задержки уехать на грузовике прежде, чем раздастся взрыв. Брейкенхерст уже спешил уйти с моста, а Надин, казалось, застыл в замешательстве. Шер Дил бросил ему моток бикфордова шнура, который индус еле поймал. — Соберитесь, капрал, — резко сказал ему полковник. — Чем быстрее мы установим заряд, тем быстрее уйдем отсюда. На вершине холма Драммонд остановился и посмотрел назад. Отсюда мост и грузовик на нем казались игрушечными, да и все происходящее выглядело как-то нереально. Хамид тоже поднялся на холм с биноклем Шер Дила. Он уселся на скалу и принялся наводить его на фокус, пока совершенно явственно не увидел то, что происходит внизу: — Ну, что они там делают? — спросил Драммонд. — Укладывают заряды. Надин не так уж доволен. Да и Амал тоже. — Они оба напуганы до смерти. Думаю, именно поэтому Шер Дил приказал им остаться. Надин и Амал торопились. Надин отмотал бикфордов шнур до конца моста и вернулся к полковнику. И тут он окаменел, куда-то возбужденно показывая. Его истошный крик явственно раздался под дождем. Когда китайский бронетранспортер появился на гребне холма с той стороны ущелья, Хамид быстро навел на него бинокль, и ему бросилось в глаза лицо офицера, стоящего возле водителя. — Это Чанг! Бронетранспортер начал спускаться. Драммонд заметил: — А они не успеют взорвать мост. Нам надо ехать. — На бронетранспортере они поймают нас за пять минут, — спокойно ответил Хамид. — И Шер Дил прекрасно это понимает. Он взорвет мост. Он сделает это ради маленького хана. Драммонд повернулся и стал наблюдать за событиями, которые разворачивались внизу. Он видел, как Шер Дил шагнул к зарядам, и понимал с холодной ясностью, что Хамид прав: полковник взорвет мост, даже если сам взлетит на воздух вместе с ним. Амал, казалось, так и прирос к месту, а перепуганный Надин бросился к полковнику и вцепился ему в плечи. Шер Дил ударом кулака сбил его с ног и снова повернулся к зарядам. Надин вскочил, схватил лопату из зажима возле дверцы грузовика и изо всей силы ударил Шер Дила по голове. Потом он повернулся и кинулся к кабине грузовика. Машина тронулась, потом на мгновение задержалась. Амал, используя свой шанс, полез в грузовик через задний борт. Шер Дил старался подняться на колени. Он сумел достать из кармана гранату и бросил ее к сложенным ящикам. Тут грузовик дернулся вперед. Он проехал, может быть, с десяток ярдов, как середина моста окуталась дымом. Обломки камней полетели в небо, послышалось несколько страшных взрывов подряд, и вся средняя часть моста провалилась. Грузовик сполз назад в разверзшуюся пропасть и исчез. Бронетранспортер на другой стороне замедлил ход и остановился. Китайцы открыли шквальный пулеметный огонь вслепую, сквозь завесу дыма, пули рвали землю и камни на вершине холма около грузовиков. Брейкенхерст уже сидел за рулем машины Амала и рванул ее вперед, под дикие крики женщин и детей, сидящих в кузове. На разговоры не было времени. Хамид вскочил в машину к Керригану и быстро повел ее, а Драммонд и Ахмед поехали за ним. Пули уже разодрали брезентовый верх, но все же машины успели скрыться за гребнем холма. Через десять минут Хамид просигналил, Брейкенхерст сбавил ход и свернул на обочину, а Драммонд и Ахмед заехали вперед и тоже остановились. Драммонд выпрыгнул и подошел к Хамиду. Брейкенхерст тоже, спотыкаясь, направился к ним. — О Господи, что же нам теперь делать? Хамид пропустил это мимо ушей и достал карту Шер Дила. — Он оставил ее в кабине, нам повезло. Они наклонились над картой, и он довольно кивнул. — Я думаю вот что. Есть еще одна деревня в пятнадцати милях отсюда, а от нее до границы пятьдесят миль. — Но одно ясно, — сказал Драммонд. — Чангу уже нечего надеяться поймать нас. Хамид кивнул: — Если только нас никто не поджидает в следующей деревне, то все в порядке. — А что, если ехать дальше на одном грузовике? — спросил Брейкенхерст. Хамид отрицательно покачал головой: — Если что-нибудь случится с грузовиком, на котором мы едем, вот тогда на самом деле будет плохо. И еще одно: три грузовика придают нам видимость большей силы, чем один. Это сослужит службу, если мы нарвемся на патруль. — А как с женщинами? Вам не кажется, что настало время расстаться с ними? — Чтобы они попали в руки к китайцам? Такого я даже от вас не ожидал услышать. Идите в свой грузовик и занимайте третье место. Хамид даже не пытался скрыть презрение. Брейкенхерст повернулся как оплеванный и поплелся прочь. — Ради Бога, майор, — сказал отец Керриган, свесившись из окна кабины машины Хамида. — Человек на грани срыва, разве вы не видите этого? — Что означает, что его надо держать в руках. Боюсь, что это — единственный способ. — Хамид повернулся к Драммонду: — Вы с Ахмедом едете впереди, Джек, а я за вами. В случае чего постарайтесь перекрыть дорогу вашим грузовиком. Это даст время остальным развернуться. Если вы поедете достаточно быстро, то успеете вовремя на подъем. — Я надеюсь, — ответил Драммонд. Он обошел грузовик Хамида спереди и махнул рукой Джанет. Она махнула в ответ, и мальчик сделал то же самое. Это был первый признак жизни, который Драммонд заметил у него. Он уселся рядом с Ахмедом, и они тронулись в путь. Туман стал еще гуще, что уже совсем не радовало, да и дождь хлестал безжалостно. Драммонд замерз и чувствовал противный привкус во рту. Он провел рукой по щетине на подбородке, откинулся на спинку сиденья и стал наблюдать за дорогой, держа автомат на коленях. Они проехали не более двадцати минут, как услышали два гудка Хамида, Ахмед принял вправо, а Хамид обогнал их и остановился. Он выпрыгнул из машины и подбежал к ним. — Похоже, Брейкенхерст не едет за нами. — Я так и знал, что этот выродок выкинет фортель. — Черт с ним, но там женщины. Драммонд согласно кивнул. — Жди здесь. Мы на своем грузовике вернемся обратно. Может быть, он просто поломался. Иначе я не понимаю, почему его так долго нет. Ахмед развернулся, и они поехали по дороге обратно. Через пять минут они увидели на обочине грузовик. Брейкенхерст вместе с женщинами стоял возле него. Они немного проехали, круто развернулись и встали в нескольких ярдах от них. Драммонд выпрыгнул и подбежал к Брейкенхерсту. Тот нервно улыбнулся и с облегчением посмотрел на него. — Слава Богу, что вы вернулись. Я знал, что вы приедете. — Что случилось? — спросил Драммонд. — Тормоза отказали. — Этого нам только не хватало. — Вот теперь мы должны оставить женщин, — не унимался Брейкенхерст. — Ну-ка, Ахмед, посмотри там внизу, — приказал Драммонд, и они с Брейкенхерстом сели в кабину. Он несколько раз нажал педаль тормоза, но она не давала отдачи. Тут Ахмед позвал его. Драммонд выскочил, пробился сквозь толпу женщин, окружавших машину, и полез под нее. — Смотрите, сагиб, — хмуро сказал Ахмед. — Трубу сломали нарочно. Пока Драммонд осматривал излом, мотор их грузовика заработал. Он как ошпаренный выскочил из-под машины, но было уже поздно. Женщины едва успели уйти с дороги, как Брейкенхерст дал полный газ. Некоторое время еще слышался звук мотора, а потом он замер вдали. Ахмед подошел к Драммонду: — Я думаю, что в аду приготовлено местечко специально для мистера Брейкенхерста. Что будем теперь делать, сагиб? — Как что? Поедем за ним. — Без тормозов, сагиб? — Мне это не в первый раз. Я сам сяду за руль. В толпе беженцев заплакал ребенок. Мать быстро укачала его, снова стало тихо, все молча и покорно ждали. — Садитесь! — крикнул Драммонд. — Быстро! Залезайте обратно! Только одному Богу известно, что сделал бы Брейкенхерст, если бы он догнал Хамида и остальных, может быть, ехал, как и все. А теперь было неясно, как поведет себя Хамид. Лучше всего было бы догнать Хамида как можно быстрее. Они могли бы выгрузить боеприпасы и посадить вместо них женщин. Если вести машину осторожно и использовать передачи, можно попробовать обойтись без ножных тормозов. Драммонд сел за руль, освободил ручной тормоз и медленно повел грузовик вперед. Немного спустя он обрел уверенность, переключился на более высокую передачу и увеличил скорость. Через пять минут он доехал до того места, где его должен был ждать Хамид, и медленно остановился. Там были только отпечатки шин и следы от разлитого масла. Это никуда не годилось, но тем не менее он снова двинулся. В ветровое стекло барабанил дождь с градом, "дворники" почти не помогали. Через полчаса дорога начала спускаться. Драммонд снова сбавил скорость и стал продвигаться вперед еще осторожнее. Долина постепенно расширялась и наконец стала шириной в полмили, а слева сквозь туман можно было разглядеть горы. Дорога шла вниз еще круче, и, напрягая зрение сквозь мутное ветровое стекло, он увидел внизу перед собой маленький мостик. Он медленно проехал остаток пути вниз до моста на первой скорости. Мостик представлял собой настил, перекрывающий что-то вроде глубокого брода. По-прежнему кругом не было никаких признаков других грузовиков, он осторожно переехал через мостик и двинулся дальше. Дорога круто пошла вверх, огибая склон горы, которая теперь нависала над его головой, и он почувствовал, что слегка вспотел. Грузовик, взбивая грязь, упорно продвигался вперед, Драммонд сидел, крепко держась за руль, весь внимание. Он прошел поворот, выехал на перевал, за которым пошел крутой спуск в долину, и высунулся наружу. Дорога, двести футов крутого горного склона, никак не была огорожена. Грузовик начал спускаться, временами пробуксовывая. Драммонда била дрожь, а лицо сидевшего рядом Ахмеда покрылось потом. Когда он попытался сделать поворот, машину занесло по грязи, и она примерно пятнадцать ярдов шла вниз неуправляемая. Он вывернул руль в ту сторону, куда его занесло, и каким-то чудом все обошлось. Пот пропитал его рубашку, стекал по лбу, попадая в глаза, грузовик снова двинулся вперед, а град все барабанил в ветровое стекло под порывами ветра. Дальше дорога огибала большой черный скалистый выступ, за которым через дорогу хлестал поток белой и бурой воды, низвергающийся вниз и теряющийся в пропасти. Когда он начал пересекать его, передние колеса полностью погрузились в воду, которая размыла дорогу, и грузовик по раскисшей земле начал сползать в сторону обрыва. На какое-то мгновение показалось, что машина больше не двигается, и Драммонд бешено вцепился в ручной тормоз, но этого было недостаточно. Грузовик все больше сползал, и вот уже одно из передних колес повисло над краем. — Прыгай, быстро! — закричал он Ахмеду. Потом открыл дверь и сам прыгнул вперед головой, упав в густую грязь на четвереньки. А машина, скользя, все дальше продвигалась к обрыву. Она зависла над обрывом на долю секунды, и Ахмед, дверцу которого заело, открыл ее на секунду позже, чем надо. Грузовик перевернулся под вопли несчастных людей, которые сидели в нем. Послышались три зловещих удара, когда машина падала в пропасть, потом ненадолго все затихло, и, наконец, послышался оглушительный взрыв. Драммонд осторожно подполз к краю и, заглянув вниз, увидел яркие оранжевые языки пламени, потом отпрянул назад, не в силах сдержать рвоту. Он приник к скале и постоял так некоторое время, потом перебрался через размытую часть дороги и пошел дальше сквозь дождь. Через полмили дорога круто спустилась в долину, и он сквозь туман смог разглядеть блеск речной воды. Дождь становился все холоднее, стало темнеть. Перед ним была только одна дорога, но Бог знает, куда она его приведет. А он даже не был вооружен. Его автомат остался там, в грузовике, который свалился в пропасть. Что-то коснулось его лица. Он поднял руку в перчатке и увидел, что это хлопья снега. Посмотрев вокруг, он понял, что пошел снег, пополам с дождем. Но вот спереди, с дороги, послышался звук короткой автоматной очереди, и он замер на миг, а снег все падал, мягко окутывая его. Кто же это? Хамид или Брейкенхерст? Но узнать что-либо все равно было нельзя, и он снова пошел вперед. Темнота все сгущалась, постепенно дождь сменился снегом, который наконец повалил, укрывая дорогу белым покрывалом. Снова раздалась автоматная очередь, на этот раз гораздо ближе. Положение становилась просто отчаянным. Если он останется на дороге, то рано или поздно, судя по выстрелам, ему придет конец. Даже если его и не убьют насмерть. В долине стали теперь попадаться деревья, и он пошел параллельно дороге под их прикрытием, засунув руки в перчатках под мышки, чтобы хоть как-нибудь сохранить тепло. Откуда-то сверху с дороги послышался цокот копыт и тихое ржанье лошади. Драммонд спрятался за деревом и ждал. Цокот несколько смягчался выпавшим снегом. Показались шестеро всадников. На них были горские, накидки из овчины, но красные звезды на остроконечных шапках и блестящие автоматы "Барп", висевшие у них за спинами, ясно говорили, что это за горцы. — Что же мне теперь делать? — спросил он сам себя, когда цокот копыт затих в ночи. И тут почти у него над ухом раздался голос Али Хамида: — Кого я вижу!Глава 12
Долгая ночь — Когда я в первый раз услышал шаги, я подумал, что это предвещает опасность. — Хамид улыбнулся, и его зубы сверкнули в темноте. — Как хорошо, что эти солдаты проехали здесь. Потому что, когда ты спрятался от них, я понял, что ты спасся. Его лицо нельзя было рассмотреть во тьме, и Драммонд протянул руку, чтобы с громадным облегчением потрогать его. — Али, старина! Что там произошло? — Нет, это ты расскажи мне. Мы ждали, что ты вернешься с новостями от Брейкенхерста, а ты промчался мимо, будто половина китайской армии висела у тебя на хвосте. — Это был Брейкенхерст, а не я, — ответил Драммонд и кратко объяснил, что произошло, включая и потерю грузовика. Когда он кончил рассказ, наступило короткое молчание, а потом Хамид мягко сказал: — Там впереди была сильная стрельба. Я думаю, что он уже заплатил за все, Джек. — Не думаю, — решительно возразил Драммонд. — Он не из таких. — Может быть, но после Садара, мне кажется, он не мог полностью отвечать за свои поступки. — Где грузовик? — Здесь, в лесу, ярдов пятьдесят отсюда. Я решил съехать с дороги, когда услышал стрельбу впереди. Нам нельзя было ехать вперед, это ясно. А я подошел сюда, чтобы убедиться, что снег скрыл наши следы. — Судя по солдатам, следующая деревня наверняка в руках китайцев. Что нам теперь делать? — Не имею ни малейшего представления. Давай обсудим это в более спокойной обстановке. По крайней мере, хоть одну ночь мы можем чувствовать себя в безопасности. Драммонд, спотыкаясь, поплелся за ним, и наконец в темноте стали видны очертания грузовика. — Конечно, это не отель "Савой", но все же лучше, чем под снегом. Осторожно, здесь кругом ящики. Я выгрузил половину поклажи. Брезент над задним бортом грузовика слегка отодвинулся, блеснул луч света, и отец Керриган тихо спросил: — Майор Хамид? — И с ним гость, — ответил Хамид. — Возвращение блудного сына. Драммонд перелез за ним через задний борт. Он закрыл за собой брезентовый верх и обернулся. Как сказал Хамид, половина ящиков была выгружена, а из остальных соорудили нечто вроде маленького закрытого алькова. Спиртовка стояла посередине и распространяла вокруг животворное тепло и тусклый свет. Отец Керриган что-то пробормотал, положив руку ему на плечо, но Драммонд не отрывал взгляда от Джанет, которая стояла на коленях недалеко от молодого хана. — Джек, — прошептала она. — Джек?' Он подошел к ней, опустился на одно колено и взял ее за руку. У него не было слов, таких, чтобы передать свои чувства, и он слегка коснулся губами ее руки. — Что случилось? И он снова повторил свою историю в нескольких коротких фразах. Когда он закончил, в ее глазах стояли слезы. — Бедные женщины! И дети! Бедный Ахмед. — Я ничего не мог поделать. Ничего. — Я тоже думал, что нам никогда не удастся объехать эту гору, — сказал Хамид. Последовало молчание. Джанет, казалось, овладела собой и поставила котелок на спиртовку. Отец Керриган медленно произнес: — Так та стрельба была связана с Брейкенхерстом. Хамид кивнул: — Эти всадники на дороге. Значит, китайцы уже в следующей деревне. — А мы здесь в безопасности? — На эту ночь. — А утром? Хамид пожал плечами. — Честно сказать, не знаю. Даже если мы сможем вывести грузовик отсюда, в чем я сомневаюсь, нам все равно некуда ехать. Через деревню нам не прорваться, а кто сзади, нам хорошо известно. Он протянул руки к печке. — У нас есть укрытие, пища и тепло, а все остальное, как Бог даст. — Есть бобы, — сказала Джанет. — Бобы и чай. — Хлеб наш насущный даст нам день, так, кажется, сказано в Библии? Она налила чаю в две оловянные кружки и передала их Хамиду и Драммонду. — Больше посуды у нас нет. Придется пользоваться по очереди. Драммонд стащил перчатки и обхватил замерзшими руками горячую кружку, а из темноты Керим, завернутый в одеяла, молча следил за ним печальным взглядом. Потом он улыбнулся, обнажив белые зубы, и Драммонд улыбнулся ему в ответ. — А он начинает оживать. Отец Керриган согласно кивнул: — Молодой организм борется. Драммонд сидел и смотрел на огонь, вспоминая случившееся. Горящий город, взор старого хана, обращенный к нему, и его последнее обещание, бледное, симпатичное лицо Чанга. Вот ведь как все обернулось. Ведь они были хорошими друзьями. А что теперь случилось? Он опустошил кружку и вернул ее Джанет. — Где карта? Хамид достал ее из кармана своей куртки. — Что, возникли какие-то соображения? — Пока нет. Сколько отсюда до деревни? — Вот она. — Хамид указал на карту, когда Драммонд расстелил ее на полу. — Наверное, миль пять. Она называется Шамдо. Граница за ней в пятидесяти милях. Нахмурив брови, Драммонд тщательно изучал карту. — А как можно перейти через горы, идя от этой деревни? Вот здесь на плато есть город. Ладонг-Гомпа. — Ладонг-Гомпа? — вмешался отец Керриган. — Но это же монастырь. Буддийский монастырь. Она в следующей долине. В свое время это была знаменитая святыня. Паломники шли через горы и оставались в монастыре на ночь. Вот почему он и был построен там. Еще старый хан говорил мне о нем. Хамид внимательно посмотрел на карту и покачал головой: — Но там высота восемь или девять тысяч футов, Джек. И снег валит. Отец Керриган и Джанет никогда не смогут пройти через перевал. — Но вы с мальчиком сможете, — сказал священник. Драммонд быстро возразил: — Мы все сможем пройти, если у нас будут лошади. — Лошади? — с удивлением воскликнул Хамид. — А где их взять? — Как ты сказал, до деревни только пять миль. Надо только успеть проникнуть туда до рассвета. — Всем нам? — спросил Хамид. Драммонд покачал головой: — Только нам с тобой. Остальные будут ждать нас здесь. А когда мы вернемся с лошадьми, то можем перевалить через отрог этой горы и выйти на дорогу выше той деревни. — Это если мы вернемся с лошадьми. — Но по крайней мере, это дает нам шанс, — пожал плечами Драммонд. — У тебя есть другое предложение? Хамид медленно покачал головой: — Да нет, Джек, пожалуй, выбирать не из чего. — Тогда я предлагаю немного поспать. Это нам просто необходимо. Джанет передала ему одеяло, он завернулся в него и лег рядом с Хамидом и старым священником. Он удивился, как тепло было под тентом от этой маленькой импровизированной печки. Он смотрел на Джанет, сидевшую на ящиках с опущенной головой. Молодой хан спал у нее на руках. Какая чудная девушка. Отблески огня прыгали по брезенту, то сходясь, то снова разбегаясь. Совсем как люди, подумал он. То они нуждаются друг в друге, то вовсе нет. То они не могут обойтись один без другого, то идут своим путем.* * *
Драммонд хорошо выспался, несмотря на то, что ночью под тентом стало холодно, и проснулся, зажатый между старым священником и Хамидом. Он поднялся и зажег спиртовку. Яркое пламя тут же отразилось в незабинтованном глазу Керима, который съежившись сидел в углу возле Джанет. Он сделал ему знак молчать и выглянул наружу. Это было как раз такое время перед рассветом, когда все вокруг начало принимать свои очертания, становиться различимым. И снега было не так много, как он ожидал. Скорее всего, он перестал несколько часов назад. Он, против ожидания, чувствовал себя посвежевшим и выпрыгнул в снег, наслаждаясь утренним воздухом, таким приятным после духоты в грузовике. Он стоял, смотрел на чуть освещенные деревья и понял, что рассвет совсем близок. — Вышли подышать? — тихо спросила Джанет из грузовика. Он обернулся и улыбнулся. — Не знаю, можно ли так сказать. — Он галантно протянул ей руку. — Я как-то странно чувствую себя этим утром. Вроде бы близко к дому, где бы он ни был, и в то же время понимаю, что это не так. Она нашла его руку в темноте и крепко пожала ее. — Мы доберемся туда, Джек, знаю, что доберемся. — Будем надеяться. — Он улыбнулся. — Лучше поставьте чай на спиртовку и разбудите Али. У нас мало времени. — Нет необходимости, — сказал Хамид, выглядывая из-за тента рядом с Джанет. — Что за погода, какой будет день? — Могло быть хуже. Снег перестал идти совсем недавно. — Он еще пойдет, уж это я тебе обещаю. Нам надо готовиться. Драммонд залез в грузовик и увидел отца Керригана, который сидел на корточках рядом с Джанет и открывал банки с бобами. — Как вы себя чувствуете? — спросил Драммонд. Отец Керриган улыбнулся. — Старые кости немного ломит, но это ничего. — Одну вещь я вчера не выяснил. Вы оба умеете ездить верхом? Джанет кивнула: — Еще с детских лет. Священник улыбнулся: — Мне кажется, что вы ездили на более спокойных лошадях, чем эти местные. Непокорные животные, это я знаю по своему горькому опыту. — Я справлюсь, — уверенно сказала она. — А вы, Джек? — Пробовал, но едва справился. А вот Али — это наездник. Он ведь потомок хазаров, а они целыми тысячелетиями верхом делали набеги на Индию и возвращались часто с женщинами поперек седла. Хамид улыбнулся и вскрыл ящик с автоматическими винтовками "гарранд". Драммонд взял одну и начал быстро протирать ее. Он отыскал ящик с боеприпасами и рассовал несколько обойм по карманам. Хамид достал полдюжины гранат, и они взяли по три штуки. Джанет тихо позвала их, и они сели в кружок вокруг спиртовки, выпили горячего чая и подкрепились бобами. — Продукты кончились, — сказала она. — Я могу налить чая в большой термос, когда мы будем уходить, и только. Драммонд допил чай и вернул кружку Джанет. Потом взглянул на Хамида: — Ты готов? — Готов, как всегда. Драммонд повесил на плечо винтовку "гарранд" и перелез через борт. Он повернулся, взглянул вверх и увидел бледные лица отца Керригана и Джанет в темноте. — Мы вернемся через пару часов, — сказал он, стараясь, чтобы голос прозвучал уверенно. И они двинулись в путь. Хамид прокладывал путь между деревьями, его сапоги скрипели по снегу, а Драммонд рукой в перчатке отводил в сторону покрытые изморозью ветки, чувствуя, как его охватывает приятное возбуждение. Все будет хорошо. Просто иначе не может быть. Они так далеко зашли, столько уже выстрадали. Хамид предостерегающе поднял руку, и они остановились. Прямо перед ними была дорога. Пока они стояли и молча наблюдали за дорогой, снова большими хлопьями тихо повалил снег. На другой стороне дороги можно было различить высокую черную скалу, чем-то напоминающую поднятый палец. Хамид указал на нее. — Это хороший ориентир. Как бы мы ни шли обратно, по дороге или другим путем, будь внимателен, смотри в оба. У меня еще тягостное чувство, будто мы слишком поздно вышли. С каждой минутой все больше светает. И он был прав. Пока они шли по дороге, казалось, деревья одно за другим выступают из темноты. Грязь на дороге замерзла, а толстый слой выпавшего снега облегчал им путь. Они шли быстро. Хамид впереди, а Драммонд за ним и немного сбоку. Снег пошел еще сильнее, видно стало гораздо хуже. Было очень тихо, как всегда бывает при снегопаде. На Драммонда снизошло настоящее умиротворение, он забыл обо всех опасностях. Они прошли с полмили, прежде чем он был грубо возвращен к реальности тревожным тихим голосом Хамида. Тот стоял у края дороги, и Драммонд поспешил присоединиться к нему. Из-за деревьев виднелась задняя часть грузовика под каким-то неестественным углом. Они немного постояли молча, каждый из них думал об одном и том же, а потом Хамид пошел вперед по покрытой снегом колее, которую проложил грузовик. Грузовик был с продуктами. Драммонд стер снег с корпуса машины и почувствовал рукой рваные края. Это были отверстия от пуль. — Как они его изрешетили. Это надо же так напороться. Драммонд открыл дверцу, но в кабине никого не было. И тут Хамид позвал его с другой стороны. Там под деревом валялся Брейкенхерст, его голова была слегка повернута, пальцы рук обмерзли, в груди зияли три пулевые раны. Они стояли и смотрели на него, и вдруг где-то тихо заржала, лошадь. Потом в утреннем воздухе послышалось позвякивание сбруи и голоса. Кто-то засмеялся, и Хамид с Драммондом быстро скользнули за деревья. И вот в конце неровного пролома, сделанного грузовиком среди деревьев, появились два всадника, это были китайцы в овчинных куртках и остроконечных шапках. Винтовки торчали у них за плечами. Они остановили лошадей, посмотрели вниз на грузовик, и один из них снова рассмеялся. Хамид передал свой автомат Драммонду и тихо сказал: — Дай мне винтовку. Мы не можем позволить им уйти. Они обнаружат другой грузовик. Драммонд передал ему "гарранд", и Хамид положил его ствол на ветку дерева. Всадники снова двинулись вперед, и тут первый выстрел выбил переднего из седла. Он завопил и упал лицом в снег. Обе лошади испугались, а второй всадник пытался повернуть свою обратно. Он все еще не оставлял надежды это сделать, когда получил две пули в спину, и тоже вылетел из седла. Когда Драммонд и Хамид бросились вперед, одна лошадь легким галопом, не спеша направилась обратно, к деревне. Вторая терпеливо стояла у тела своего всадника. Хамид закинул винтовку за спину, схватил поводья и вскочил в грубое седло из овечьей кожи. — Я поймаю вторую лошадь, Джек. Он послал свою лошадь вперед и исчез за пеленой снега. Драммонд проверил, работает ли автомат, и нетерпеливо ждал. Где-то вдалеке послышался приглушенный крик, и тут он увидел Хамида, который ехал галопом обратно, держа в правой руке поводья второй лошади. — Быстро, поехали! Там на дороге еще всадники. Эти подонки рано встали сегодня утром. Драммонд забросил автомат за спину и взял поводья. Лошадь шарахнулась от него, выкатив глаза, он сильно дернул ее назад и взгромоздился в грубое седло. Хамид пустил свою лошадь в галоп, и Драммонд вцепился в свою, когда она последовала за ней. Откуда-то сзади послышались возбужденные крики, но стрельбы не было. Вскоре слева от них показалась черная скала-ориентир, и Хамид свернул в деревья. Когда они спешились, отец Керриган в тревоге стоял у грузовика, а Джанет выглядывала из-за тента. — Ну как? — спросил старый священник. — Теперь все нормально. Берите мальчика. Нам надо срочно уходить отсюда. Джанет помогла Кериму спуститься, надела на плечи рюкзак и спустилась сама. Завернутый в серое армейское одеяло, мальчик напоминал маленькую старушку, и казалось, вовсе ничего не боялся, а его большой темный глаз смотрел на все происходящее с незатухающим интересом. Драммонд помог Джанет взобраться на лошадь и подал ей мальчика. Она устроила его перед собой и взяла поводья. — Через дорогу и вверх по склону, — сказал он. — Времени у нас мало. Пока Хамид помогал отцу Керригану сесть на другую лошадь, на дороге послышалось какое-то движение, возбужденные голоса, затем внезапно раздался резкий винтовочный выстрел, и пуля с глухим стуком ударила в борт грузовика. Драммонд перехватил со спины автомат и крикнул Хамиду: — Уходите все! Али, я задержу их! Хамид не стал спорить. Он вскочил на лошадь позади отца Керригана и ударил ее кулаком по крупу. Она рванулась в гущу деревьев, а вторая лошадь инстинктивно бросилась за ней. Драммонд быстро дал очередь сквозь кусты в сторону, откуда доносились голоса, и услышал громкий крик. Он отбежал под прикрытие грузовика и припал на одно колено. Он слышал, как его друзья продирались сквозь чащу, звуки раздавались слева от него. Значит, Хамид повел их наискосок, намереваясь пересечь дорогу ниже. Один солдат верхом на лошади выскочил из деревьев к грузовику, тут же за ним появился второй. Драммонд выпустил по обоим длинную очередь. Люди и лошади смешались в одну бесформенную кучу, а он повернулся и побежал сквозь чащу по следу в снегу, который проложили ушедшие раньше. Справа от него возникло какое-то движение, он дал длинную очередь по широкой дуге и кинулся бежать снова. Как только он добежал до прохода в чаще, справа от него из-за деревьев выскочил еще один китайский солдат. Магазин автомата Драммонда был уже пуст. Пришлось отбросить оружие и рывком кинуться на китайца. Солдат растерялся. Вместо того, чтобы стрелять из автомата, он поднял его вверх, как бы защищаясь. А Драммонд поднырнул под поднятое оружие, схватил солдата за горло и ударил его коленом в пах. Китаец осел в снег, а он выхватил автомат и побежал. Он жадно хватал ртом воздух, пробираясь между деревьями и поднимаясь по склону к дороге. Вдруг он поскользнулся и упал на одно колено. Когда Драммонд поднялся и приготовился перебежать дорогу, то услышал голоса сквозь завесу падающего снега. Человек десять солдат устремились к нему, ни один из них не был верхом. И тут он увидел Чанга в длинной шинели с меховым воротником. Его рот был раскрыт в беззвучном крике. Драммонд опустошил весь магазин захваченного автомата, и пули вспарывали поверхность дороги в двадцати ярдах перед китайцами. Потом он перебежал дорогу и начал карабкаться вверх по склону. Он слышал крики позади, но вдруг их оборвал взрыв, а через несколько секунд прогремел еще один. А он продолжал бежать и наконец упал ничком. Чьи-то руки помогли ему подняться, и тут раздался голос Хамида: — А все-таки хорошая штука эти гранаты. Драммонд оперся на друга, нетвердо стоя на ногах и пытаясь восстановить дыхание. — Так вот что, — сказал он. — Это солдаты не из деревни. Чанг и его люди. Идут пешком от самого моста. И когда эта сволочь отвяжется? — Не могу себе этого представить. — Хамид хлопнул его по плечу. — Нам надо идти. Если он захочет преследовать нас, то ему понадобятся лошади, а это значит, что он пойдет в деревню. А это потребует времени. — Он ядовито усмехнулся. — Если мне повезло, то одна из моих гранат разорвала его и он валяется где-то внизу в луже собственной крови. Тут ветер слегка сдул снежную пелену, и они увидели под собой дорогу с распростертыми на снегу телами. Среди них были и живые, которые двигались, а один из них, в длинной шинели с поднятым меховым воротником, оттенявшим бледное лицо, стоял и смотрел вверх. — Не повезло тебе, — сказал Драммонд, поеживаясь. И как только снег снова закрыл вид на дорогу, он повернулся и пошел вслед за Хамидом сквозь снежную завесу.* * *
А внизу, на дороге, Чанг повернулся, чтобы проверить, остался ли кто-нибудь в живых после этой бойни. Только сержант Нг и трое солдат были в строю, да еще один солдат из деревни вышел из деревьев, зажимая кровоточащую руку, весь мокрый от снега. Чанг пошел навстречу к нему, а сержант держался рядом с ним. — Ты из Шамбо, из следующей деревни? — Да, полковник. — Как вы туда попали? — На лодке из Хумы. Два патруля переправились через реку, и мы шли вниз по ней. — А есть лошади в деревне? — Сколько вам нужно, полковник. Чанг вынул карту и быстро просмотрел ее, а сержант заглядывал в нее через его плечо. Чанг провел пальцем по линии, ведущей из Шамбо вверх по горе, к Ладонг-Гомпа. — Вот как они идут, — сказал он тихо и повернулся к сержанту. — Это тибетское название. — Судя по всему, монастырь, полковник, — ответил сержант. Чанг снова сложил карту и повернулся к раненому солдату из Шамбо. — Сколько отсюда до деревни? — Пять миль, полковник. — Значит, мы не можем терять времени. — Он кивнул сержанту: — Мы идем туда как можно быстрее и достанем лошадей. — А раненые, полковник? — Оставь их здесь. Мы пришлем кого-нибудь из деревни. Он поднял повыше воротник и зашагал под снегом по обледеневшей дороге.Глава 13
Гора Бога Снег как живой стал у них на пути, и они, спотыкаясь, слепо пробивались вперед. Сама смерть, та странная долина — все осталось где-то позади. Они оказались один на один с извечным противником человека — стихией. Крутой склон горы был усеян валунами, и снежный ковер, который покрывал их, делал продвижение трудным и опасным. В одном месте лошадь отца Керригана упала на колени, и Хамиду только страшным усилием удалось, потянув за уздечку, поставить ее на ноги. Джанет остановила лошадь, и Драммонд подошел к девушке. Она улыбнулась ему, и ее щеки заалели сквозь снежную пелену. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Хорошо, и Керим тоже. Мальчика так укутали в одеяла, что был виден только один глаз, но по его блеску Драммонд догадался, что ребенок улыбается. — Это местные лошади, — сказал Хамид. — Дайте им самим выбирать дорогу. Они знают, что делать. — Как ты думаешь, мы найдем тропу? — спросил Драммонд. — Не вижу, почему бы нет. Если мы будем продолжать подниматься наискосок на восток, не понимаю, как мы можем пропустить ее. Они снова двинулись в путь, впереди Хамид, потом отец Керриган, а Драммонд замыкал шествие. Чем дальше они двигались, тем склонстановился все круче, и, когда путники вышли наверх, на незащищенное место, снег и ветер обрушились на них с новой силой. В одном месте, на косогоре, лошадь Джанет поскользнулась, и Драммонд сильно ударил ее кулаком по крупу, отчего та рванулась вперед. Как раз снег и помог им найти тропу, она ясно обрисовывалась под его белым полотном, зигзагами поднимаясь по склону над ними, а примерно в ста ярдах от них сворачивала в узкое ущелье. Когда они вошли в него, снег и ветер уже не так мешали им, путники продолжали подниматься, и стук копыт эхом отдавался от стен ущелья. Но постепенно стенки ущелья становились все ниже, и тропа снова вывела на открытый склон горы. С каждым шагом подъема склон, казалось, становился все круче и круче. Через час путники вышли наверх и увидели перед собой узкое плато, хаотически загроможденное огромными скалами, многие из которых раскололись или были покрыты тысячами трещин. Снег бил в лицо, приходилось нагибать голову. Прошел еще час, и Хамид взял лошадь отца Керригана за уздечку и завел ее под прикрытие скалы. — Надо немного отдохнуть, — сказал он. Джанет передала Керима Драммонду и слезла с седла. Она вытерла снег с лица и слегка улыбнулась: — Холодно! — Не то слово, — отозвался Драммонд. Отец Керриган подошел к ним, хлопая руками, чтобы согреться. — Я хотел бы взглянуть на Керима. Драммонд заглянул под скалу. Отец Керриган опустился на колени и начал было раскрывать одеяла. — Бог меня простит, ребенок спит. — Как? — встревоженно спросила Джанет. — Ему тепло? — В этом коконе ему теплее, чем любому из нас. — Старик присел на обломок скалы. — Дайте мне, пожалуйста, мою сумку с лекарствами. Джанет кивнула и продела руки под лямки военного рюкзака, который был у нее на спине. Сняв его, она достала термос с чаем, который приготовила за завтраком. — Вы хотите чаю? — Не беспокойтесь, я сам найду то, что мне надо. Старый священник плохо выглядел, его лицо покрылось глубокими морщинами. Он порылся в рюкзаке и нашел то, что искал. Это был пузырек с красными пилюлями. Он взял пару пилюль в рот, а Джанет подала ему чай в оловянной кружке. Отец Керриган сделал глоток и со вздохом откинулся на скалу. Хамид с тревогой спросил: — Вам плохо, святой отец? Старик открыл глаза и усмехнулся. — Просто годы берут свое, но таблетки, которые я прихватил, быстро придадут мне силы. Старое ирландское средство. Кружка пошла по кругу, и когда она попала к Драммонду, он с благодарностью сделал глоток горячего чая. Хамид достал пару сигар из нагрудного кармана, они закурили и отошли в сторону, оглядываясь назад, на тропу, покрытую снегом. — Старик выглядит не очень хорошо, — сказал Драммонд. — Сколько нам еще до монастыря? — Может быть, миль пять, — ответил Хамид. — Но многое зависит от состояния тропы. — А вот я о чем подумал, — сказал Драммонд. — Какова гарантия того, что там будет хоть кто-нибудь, когда мы туда придем? Ведь монастырь разрушен уже много лет назад. И он не один такой в округе, ты знаешь это не хуже меня. — Но хотя бы мы найдем какое-то укрытие, — возразил Хамид. — И это как раз то, что всем нам сейчас нужно. Не только для старика, Джанет и ребенка. Они снова вернулись к остальным, и отец Керриган поднялся на ноги. Его таинственное снадобье оказало чудодейственный эффект, он улыбался и даже разрумянился. — Я готов ехать, если пора. Хамид помог ему сесть в седло, Драммонд подал мальчика Джанет, и они двинулись в путь, обходя нагромождения гигантских плит. Тропа была обозначена коническими пирамидками из камней, которые многие годы строили паломники через каждые четверть мили. Пирамидки ясно виднелись из-под снега. Примерно через час пути тропа снова свернула в узкое ущелье, круто ведущее вниз, в скалы. Оно было засыпано массой камней: очевидно, там давно никто не ходил. Хамид шел впереди, ведя за поводья лошадь, на которой ехал отец Керриган, а Драммонд вел в поводу лошадь Джанет. Вести своенравных животных было тяжело. Он то и дело скользил по снегу, из-под его ног осыпались камни и с грохотом валились вниз на скопление скал. Один или два раза, когда они останавливались, он смотрел вверх на Джанет и огорчался при виде ее усталых глаз. Она через силу пыталась улыбнуться ему, и он отвечал ей тем же. Примерно через полчаса они вышли из ущелья на узкую тропу, которая вела кверху, прилегая к отвесной скале. Хамид повернулся назад, не выпуская из рук поводьев лошади, на которой сидел старый священник. — Все нормально? Драммонд посмотрел вверх на Джанет, и она кивнула. — Да. Пошли вперед. Горная тропа круто поднималась, огибая отвесную стену скалы, а под ней в долине все еще бушевала вьюга. Драммонд шел за Хамидом и отцом Керриганом, стремясь держать лошадь как можно ближе к стенке. Но вот тропа стала еще уже, и на ней уже не умещались рядом лошадь и человек. И наконец, после страшных усилий, путники вышли на большое плато. За их спиной вздымались в небо пики гор, между которыми пролегали бесплодные долины. — Вот оно, главное плато, — прокричал Хамид, стараясь перекрыть шум ветра. — Теперь уже монастырь недалеко. Надо двигаться вперед. На такой высоте было очень холодно. Снег больше не шел, но ледяной ветер дул все сильнее и сильнее, пронизывая одежду, и ребенок начал плакать. Джанет прижала его к груди, а Драммонд взял поводья лошади и тянул ее вперед, пока они не достигли перевала и не остановились. Под ними раскрылась созданная самой природой огромная арена, на краю которой был монастырь Ладонг-Гомпа. Хамид диким криком подогнал лошадь отца Керригана, и Драммонд последовал за ним. Стены монастыря были окрашены в красный, зеленый и черный цвета, что символизировало природу вещей, но теперь эти краски сильно потускнели. Монастырь был невелик и казался совсем заброшенным. Здесь не было стены вокруг всего здания, что так характерно для крупных монастырей, и ко входу, защищенному от непогоды только каменным крыльцом, вели лишь несколько ступеней. Порожки были занесены нетронутым снегом, а в отверстии в стене позвякивала на ветру цепь. Когда Хамид сильно дернул, за нее, где-то в недрах монастыря послышался затухающий звон. Немного спустя путники услышали стук башмаков на деревянной подошве, а потом загремел отодвигаемый железный засов. Дверь отворилась, и показался буддийский монах в полинявшей желтой мантии. Он не выказал особого удивления и вышел, чтобы помочь отцу Керригану подняться по ступеням. Драммонд подержал Керима, пока Джанет слезала с седла, а потом передал его ей, и она последовала за отцом Керриганом. Другой монах, помоложе, тоже спустился по ступеням, и Хамид спросил его: — А наши лошади? Как и тот первый, этот молодой монах тоже не сказал ни слова, но сделал знак следовать за ним, и когда он немного подобрал свою мантию, чтобы пройти по снегу, Драммонд заметил, что монах был босой. Они вошли в закрытый двор. Им пришлось немного подождать у ворот, потом двери открылись изнутри, и они вошли. Там была конюшня, и молодой монах повел лошадей, а путники за другим монахом вошли в монастырь. Они прошли по узкому каменному коридору и попали в большую, бедно обставленную комнату, в дальнем конце которой в большом очаге горели поленья. Джанет села у огня с Керимом на руках, а отец Керриган расположился на скамье у большого деревянного стола. Он вел оживленный разговор по-английски с пожилым монахом в остроконечной шапке с наушниками. Отец Керриган поднялся на ноги, и пожилой монах тоже встал. — Майор Хамид и мистер Драммонд, — представил священник по-английски. — А это — настоятель монастыря Ладонг-Гомпа. Я коротко описал ему наши мытарства. Они все еще принимают паломников. Нам просто повезло. — По-моему, все мы в какой-то мере паломники, — сказал Драммонд. — Странники надежды. Настоятель улыбнулся. — Я уже имел честь объяснить высокочтимому отцу Керригану, что все члены нашего братства дали строжайший обет молчания. Да не сочтут досточтимые гости сей знак за неучтивость. Его английский язык был немного высокопарен, но технически безупречен, хотя его ровный, мрачноватый тон выдавал в нем человека, который не часто пользовался живой речью. — Мы можем остановиться у вас на некоторое время? — спросил Драммонд. — Вы этим окажете нам честь. — А сказал ли вам отец Керриган, что нас преследуют войска коммунистов? Настоятель кивнул. — На этой высоте звуки распространяются на большое расстояние. Мы слышали, как вы идете, еще тогда, когда вы были только на главном плато. Поэтому мы всегда заранее готовы встретить усталых путников. Я пришлю вам пищу, а потом одеяла. Мне кажется, вам следует попытаться немного поспать. — Вы попали в самую точку, отец настоятель. — А я буду молиться, чтобы судьба была к вам благосклонна. И настоятель вышел из комнаты. Им принесли горячую пищу в дымящемся медном котле, а потом и одеяла. Драммонд накинул одно из них себе на плечи, а Хамид, разложив карту на столе, спросил: — Ну и куда же теперь мы двинемся отсюда? Хамид провел пальцем по следующей долине, прослеживая тропу, которая, перевалив через гору, вела к ней. — Отсюда до индийской границы миль пятнадцать, только и всего. Драммонд посмотрел туда, где у огня, завернувшись в одеяла, уже спали Джанет и отец Керриган с Керимом между ними. — Ты думаешь, они смогут проделать такой путь? — Они просто обязаны. Выбора нет. Он лег рядом с остальными, натянув на плечи одеяло, а Драммонд остался у стола. Было так тихо после бури, мерное дыхание спящих успокаивало, и он, опустив голову на руки, сам не заметил, как тоже заснул. Проснувшись, он зевнул и вытянул руки так, что одеяло упало у него с плеч. И когда нагнулся, чтобы поправить его, увидел, что в дверях стоит настоятель и смотрит на него. — Сколько же я проспал? Настоятель подошел и сел на скамью с другой стороны стола. — Около трех часов. Уже почти ночь. Драммонд посмотрел на своих товарищей, которые продолжали безмятежно спать около огня. — Они очень устали. Им пришлось нелегко. Настоятель кивнул, отблески света плясали на его бесстрастном лице. Драммонд чувствовал себя полностью отдохнувшим и выспавшимся, только ноги болели и пальцы правой ноги онемели и потеряли чувствительность. Он попытался расшнуровать свои высокие военные ботинки, но они за эти дни так затвердели от сырости, что ничего из этого не вышло. — Не будете ли вы столь благосклонны сказать, что вы думаете о моей стране, — спросил настоятель. — Если откровенно, то я еще не понял. Я бывал в разных странах, похожих на вашу, где дымятся руины городов и беженцы бредут по дорогам. — Но вы ведь сами добровольно приехали сюда, разве не так? — Я читал где-то, что жизнь — это действие и страсть, — ответил Драммонд. — И если человек лишает себя этого, то он просто не живет по-настоящему. Он непроизвольно постукивал правой ногой по полу, чтобы восстановить кровообращение, и настоятель сказал: — Было бы ошибкой понимать это слишком буквально. Это было сказано человеком, который испытал на себе все ужасы войны, а остаток жизни посвятил служению закону. Настоятель пересек комнату и открыл деревянные ставни. Стали видны ночные горы. Драммонд присоединился к нему на маленькой каменной террасе. Было очень холодно, и он плотнее завернулся в одеяло, но все равно его пробирала дрожь. В течение последних дней он то промокал, то замерзал столько раз, что даже крепкий организм давал сбои. Надвигалась ночь, с гор спускался холод, из-за вершин сверкали звезды. Он видел, как с востока на запад надвигалась темнота. Звезды гасли одна за другой, будто кто-то тушил их словно свечки, зажимая огонь большим и указательным пальцами. — Скоро пойдет сильный снег, — сказал, настоятель. Легкий ветер пошевелил волосы на голове Драммонда и скользнул дальше, за угол здания. Постепенно темная тень надвигалась на ночное небо, и вот уже все звезды погасли, и ветер стал зловеще завывать, проносясь над ущельем. — Будет такая ночь, что я не захотел бы оказаться без крова. Настоятель поднял руку, призывая его молчать. Драммонд прислушался, но так ничего и не услышал. Он только что собирался заговорить, как легкий порыв ветра донес до него тихое позвякивание. — Они идут, — просто сказал настоятель. — Вы уверены? Настоятель кивнул: — Пересекают главное плато. — Есть здесь место, где можно спрятаться? Настоятель покачал головой: — У нас маленький монастырь, не то что другие. Если они ищут вас, то будут смотреть все тщательно. Драммонд бросил одеяло, быстро пошел к очагу и разбудил остальных. Хамид сразу же вскочил: — Что-нибудь случилось? Драммонд кивнул: — Нас ищут. Боюсь, что надо уходить. — Я прикажу приготовить ваших лошадей, — сказал настоятель и быстро удалился. Пока отец Керриган и Джанет вставали, Хамид и Драммонд подошли к окну. Хамид открыл ставню и выглянул наружу. Потом снова закрыл и помрачнел. — Снова идет снег. Как далеко мы сможем уйти в такую ночь? Драммонд обернулся к отцу Керригану и Джанет, которые стояли у огня. — Если мы останемся здесь, Чанг схватит нас, в этом нет сомнения. Он разнесет этот монастырь на куски, но найдет нас. — Не переживайте, Джек, — устало сказал отец Керриган. — Вы ни в чем не виноваты. Открылась дверь, и появился настоятель с одним из своих монахов. Тот нес охапку курток из овчины. — Вот одежда для каждого из вас. Наши пастухи всегда ее носят в такое время года. Когда они надели куртки, Хамид озабоченно спросил: — Ну куда же мы пойдем в конце концов? Мы же не протянем долго в такую ночь. — Думаю, что могу вам помочь, — сказал настоятель. — Я укажу вам путь. Керим все еще спал. Джанет осторожно взяла его на руки, и настоятель повел их по темному коридору к заднему выходу. Монах вывел лошадей и помог отцу Керригану и Джанет сесть в седла. Они вышли за ворота, настоятель следовал за ними. Он указал на долину позади монастыря. — Вот лучший путь, он единственный. Восемь миль — и вы будете с той стороны горы. Там вы найдете пастушью хижину с запасом дров, фонарь и все, что вам надо. Оттуда путь в долину не труден. Пять миль от горы — и вы выйдете на индийский пограничный пост. Пошла снежная крупа, она секла по их овчинным курткам. И вот маленькая кавалькада двинулась — впереди Хамид вел лошадь Джанет, а отец Керриган за ними. — Спасибо за все, — сказал Драммонд. Снег уже вился вокруг его ног, и когда он отошел, настоятель тихо сказал: — Не беспокойтесь, друг мой. Вы доберетесь до Индии. Снег усилился, он заполнил все вокруг, и они остались в ночи наедине с ним.* * *
Когда они продвинулись к концу узкой долины, идти становилось все труднее и труднее, и ноги Драммонда вязли в снегу уже по щиколотку. Он шел против ветра, нагнув голову, наедине со своими мыслями, и, когда что-то острое ударило его в лицо, он моргнул и остановился. К своему удивлению, он обнаружил, что он уже по пояс в снегу. Он стащил перчатку и дотронулся до лица и почувствовал на нем корку из снега и льда. А в нескольких местах кожа лица растрескалась. Он нахмурился, потом снова надел перчатку, поднял голову и обнаружил, что он один. Ветер и снег хлестали его по лицу, над головой мела пурга, лицо покрылось льдом и так онемело, что он перестал ощущать боль. Сколько времени прошло, как они покинули монастырь? Час? Два? Он совсем потерял счет времени. Но тут он услышал тихое лошадиное ржание и побрел вперед. Он посмотрел вниз и разглядел полузанесенный след копыт и, согнувшись, чтобы не потерять его, с трудом пошел по нему. Время словно остановилось, холод сковал его разум, и он не понимал, что надо делать дальше. Ветер свистел вокруг, Драммонда занесло замерзающим снегом, и он уже не был похож на обычного человека. Несколько раз он падал, прежде чем снова подняться на ноги, лежал все дольше и дольше: Его грудь точно сковал железный панцирь, так трудно стало дышать. Снова послышалось ржание лошади, и в крутящемся вихре снега он разглядел ее очертания. И вдруг он почувствовал удар: это на него через лошадиный круп свалился отец Керриган и сбил его с ног. Когда Драммонд смог сесть, то услышал уносимое ветром ржание лошади, снова пахнуло холодом в лицо, и он почувствовал себя совсем одиноким в безграничном пространстве. Он пополз вперед, ощупывая руками землю, и вдруг ощутил пустоту. Он повернулся и пополз назад к тому месту, где упал старик. Отец Керриган стоял на четвереньках, как какой-то зверь. Он был весь в снегу. Драммонд с трудом поднял его на ноги, и они, спотыкаясь, вдвоем двинулись вперед. Положение казалось безвыходным. Он упал на колени, а старик с дрожащими руками лежал рядом в снегу. Драммонд сделал глубокий вдох. Он не хотел вот так просто сдаваться. Это придало ему силы, и он с трудом поднял священника на пол. Так они и стояли, поддерживая друг друга, но вдруг снова услышали ржание и в ночной тьме увидели лошадь с Хамидом в седле. То, что произошло потом, Драммонд никогда не мог как следует восстановить в памяти. Он удивился, как удалось Хамиду втащить старика наверх и положить его поперек седла. А сам он схватился правой рукой за подпругу седла, и лошадь рывком вытащила его вперед. У дверей хижины стояла Джанет с фонарем, свет которого помог найти нужное направление в этой буре и спас их. Хамид сполз на землю, снял отца Керригана с лошади и потащил его в хижину. А Драммонд так и остался стоять, прислонившись к лошади. Он ничего не мог сделать. И тут порыв ветра из долины принес массу острых как бритва кусочков льда, лошадь испугалась и бешено бросилась в темноту, сбив Драммонда на землю. И он снова оказался на четвереньках и пополз ко входу в хижину, а ветер, казалось, проникал прямо в его сознание, погружая его в крутящуюся тьму.Глава 14
Последний раунд Он медленно просыпался и несколько мгновений лежал, глядя в темноту и стараясь сообразить, где находится. Наконец он сразу и все вспомнил и быстро сел. Низенькая хижина была построена из грубого камня. Он лежал на куче старого сена рядом с Хамидом. А в середине хижины ярко горел огонь. Он был раздет и оставался только в нижнем белье. Его покрыли овчинными куртками, и он откинул их, чтобы посмотреть на свои сведенные искалеченные руки. Он осторожно дотронулся до лица и болезненно поморщился, ощупывая потрескавшуюся кожу. Он ощутил тяжесть в правой ноге, которая потеряла чувствительность. Когда он сел, то увидел, что нога перевязана. Он потянулся, чтобы потрогать ее, и тут Хамид открыл глаза и поднялся на локте. — Как себя чувствуешь? — Ужасно. А что это у меня с ногой? — Немного отморозил, ничего серьезного. Все твои пальцы на месте, если ты об этом. — Но я ничего не ощущаю там. — Джанет сделала тебе укол. Чем-то, что нашла в медицинской сумке старика. Драммонд посмотрел в ту сторону, где мирно спали Джанет, отец Керриган и молодой хан. — А как они? — Когда я вчера притащил его в хижину, с ним случился сердечный приступ. К счастью, у него с собой были нужные лекарства, и Джанет сделала ему укол. — Ему было очень плохо? — Не мог сделать ни одного шага, а если ты не помнишь, то скажу, что мы ночью лишились обеих лошадей. Хамид достал сигару из нагрудного кармана, разломил ее пополам и протянул половинку Драммонду. — Это последняя, поэтому растяни ее подольше. Он подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул наружу. — Скоро рассвет, и снег вроде бы перестал. Он вернулся к огню и натянул ботинки. — Пойду пройдусь и выясню точно, где мы находимся. Дверь тихо закрылась за ним, и ветерок, залетевший в хижину, пролетел вокруг стен, как бы ища выхода, и замер. С той стороны огня кто-то пошевелился. Это приподнялась Джанет. — Джек, ты в порядке? — Отлично, — мягко сказал он. — Али вышел осмотреться. Он начал одеваться, еле справляясь с пуговицами своими опухшими пальцами, а она подбросила еще дров в огонь. — А как твоя нога? — Вот теперь начинаю ощущать ее снова. — Я, пожалуй, сделаю еще один укол. Он поморщился, когда она вводила иглу. — Сколько это продлится? — Четыре или пять часов. Ему было совсем не под силу зашнуровать ботинки, и она помогла это сделать, прежде всего аккуратно надев ботинок на забинтованную правую ногу. — Ну как? — Отлично. — Он взял ее за руку. — А ты устала. А как отец Керриган? — Боюсь, что не очень хорошо. Его бы в больницу. — А Керим? Она причмокнула: — Лучше, чем все мы, вместе взятые. Тут внезапно потянуло сквозняком из раскрывшейся двери, и Хамид кинулся к огню, тихонько ругаясь и протягивая руки, чтобы согреться. — Ну и что там? — спросил Драммонд. — Закоченеть можно запросто, но хоть снег перестал. — Ну а как насчет того, чтобы выбраться отсюда? — Мы в лощине небольшого плато, над нижним склоном горы. Как сказал настоятель монастыря, осталось пять миль спуска по большой долине до индийской границы. — А идти будет трудно? — Невозможно сказать, еще не рассвело, но дорога не должна занять у нас больше двух часов, даже если условия окажутся плохими. Идти-то под гору. Драммонд поднялся на ноги и слегка покачнулся от легкого головокружения. — Ничего не болит? — с тревогой спросила Джанет. Он отрицательно кивнул и, стараясь ступать тверже, прошел к двери. Снаружи было еще темно, но на востоке, за горами небо начало светлеть. Он прошел по линии следов Хамида, выбрался из лощины и стоял на ее краю, глядя вниз, во тьму долины. Немного спустя он повернулся и пошел обратно к хижине. Хамид вопросительно взглянул на него, когда он сел у огня. — Ну и что ты думаешь? — Старик не сможет идти. — Мы можем понести его. Драммонд покачал головой: — Мы уже достаточно намучились, идя пешком. Сможем ли мы и особенно Джанет выдержать? Отец Керриган сказал тихим голосом: — Ведь у вас нет выбора, не так ли? — Будь я проклят, если допущу это, — сказал Драммонд. — Если предположить, что Чанг и его люди ночевали в монастыре из-за метели, то мы должны рассчитывать на то, что он отправится в погоню с рассветом. Особенно сейчас, когда снег перестал идти. Он не остановится, пока не дойдет до границы, это надо принять как неизбежное. — Так что же нам делать? — спросил Хамид. — Оставаться здесь и принять бой? — Он взял винтовку "гарранд". — С одной винтовкой? — Ну и что же ты предлагаешь? — Если мы сможем быстро добраться до пограничного поста, нам могут помочь. — То есть добраться к нам сюда? — Совершенно верно. Насколько мне известно, у них есть авиация, в том числе вертолеты. И они должны были усилить охрану этого района, учитывая то, что произошло. Драммонд стоял в нерешительности, и Джанет тихо сказала: — Он прав, Джек, другого выхода нет. Я останусь здесь с отцом Керриганом. — Постой, подожди минуту… — начал было Драммонд. Она печально покачала головой: — Я остаюсь, Джек. Он нуждается во мне, но ты должен взять Керима. — Но почему, Боже мой! — взмолился Драммонд. — Мы же вернемся назад за всеми вами. — Вы можете не прийти вовремя. Она стояла перед ним, опустив руки, спокойная и уверенная, с усталым взором, и вдруг улыбнулась, и в этой улыбке была вся ее любовь к нему: — Возвращайся скорее, Джек! Возвращайся скорее! Он потянулся к ней, но Хамид твердо взял его за руку. — Мы теряем время, Джек! Драммонд повернулся и шагнул к двери, а Хамид дал Джанет винтовку. — Я оставляю это вам. Она отрицательно покачала головой. — Я все равно не умею ею пользоваться, Али, — просто сказала она. Хамид постоял немного, нахмурившись, а потом закинул винтовку за плечи и обошел вокруг огня, где, завернутый в одеяла, Керим спал возле отца Керригана. Он осторожно поднял ребенка и устроил его в своих руках, словно в люльке. Отец Керриган улыбнулся: — Вы меня очень обяжете, если будете бежать всю дорогу, майор. Хамид повернулся и вышел, стараясь как-то подавить комок в горле. Драммонд уже ждал его снаружи, и Хамид прошел мимо него, не сказав ни слова и прижимая ребенка к груди. Драммонд пошел за ним. На краю лощины он остановился, чтобы посмотреть назад на хижину. Джанет стояла у входа. Она долго смотрела на него, а потом повернулась и зашла в хижину. Дверь за ней закрылась. Он повернулся и пошел за Хамидом вниз по склону. Время теперь уже не имело никакого значения для Драммонда. Он упрямо переставлял ноги, и скоро они миновали спуск и начали пробиваться по ровному месту, засыпанному глубоким снегом. Пройдя половину пути, они были совершенно измотаны и остановились, чтобы перевести дух. Тьма скрылась за горами, и занялся день, серый и мрачный, с облаками, грозившими снегопадом. Драммонд с Хамидом наконец выбрались из этого снега и вышли на поросшие лесом склоны, которые вели в долину. Драммонд пососал кусочек льда, он таял, приятно охлаждая рот. Все казалось каким-то странным сном. И вдруг Хамид сильно ударил Драммонда в бок, и тот очнулся в снегу. Сиплый голос произнес: — Вставай, Джек! У меня нет сил поднять тебя. Он повернулся и пошел, а Драммонд страшным усилием заставил себя подняться и последовать за ним. Он наклонил голову и сделал первый тяжелый шаг. Потом он повторил это еще и еще, пока не потерял счет шагам и времени. И вдруг он услышал крик впереди. Это Хамид, остановившись на небольшом возвышении в двадцати или тридцати ярдах от него, звал его странным надтреснутым голосом. Драммонд перешел на тяжелый бег и достиг края возвышенности как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хамид, спотыкаясь, спешит к расположенному внизу военному лагерю. Там были глубоко вкопанные полевые орудия, сзади стояли грузовики и покрытые снегом домики. Навстречу к ним бежали люди, люди в знакомой военной форме и тюрбанах цвета хаки, некоторые из них ехали на вьючных мулах. Они добежали до Хамида, и Драммонд видел, как тот осторожно передал с рук на руки мальчика огромному бородатому сикху. Потом Хамид обернулся, посмотрел на Драммонда, сделал один неуверенный шаг вперед и рухнул лицом в снег. Драммонд осел на землю, слезы катились по его потрескавшимся щекам. Он видел, как к нему бегут солдаты.* * *
В домике было тепло, он сидел перед печкой с накинутым на плечи одеялом и, держа кружку обеими руками, пил горячий чай. Немного спустя отворилась дверь в другую комнату и появился молодой бенгалец, сержант медицинской службы. — Ну, как он там? — спросил Драммонд. — Ничего, — ответил сержант. — Сильное истощение. Сейчас он заснул. — А мальчик? — Поел в офицерской столовой, — сержант засмеялся. — Ему-то все нипочем. Еще бренди? Драммонд кивнул и протянул кружку. — А когда появится ваш командир? — Теперь уже скоро. Главный командный пункт всего в трех милях отсюда. Но вот из-за снега нам приходится ездить на мулах. Дверь открылась, впустив струю холодного ветра, и вошел молодой лейтенант Сингх: — Прибывает майор Нару, мистер Драммонд. — Слава Богу. Драммонд поднялся на ноги и подошел к окну, и как раз во время — он увидел майора и двух сопровождающих его рядовых, подъезжающих на мулах. Они спешились, и майор направился к хижине, стряхивая с куртки снег. Лейтенант открыл ему дверь, он вошел и прямиком направился к огню. Это был высокий симпатичный мужчина с подстриженными усами. — Мистер Драммонд? — Он снял перчатки и протянул ему руку. — Очень приятно видеть вас, сэр. — Поверьте, это мне особенно приятно оказаться здесь, майор, — возразил Драммонд. — Доложил ли вам лейтенант Сингх о наших делах? Майор кивнул. — Мы говорили об этом по полевому телефону. А где майор Хамид? — Спит в соседней комнате. Он работал за десятерых в последние дни. — А юный хан? — Он в офицерской столовой, лейтенант Сингх позаботился о нем. — А мои друзья, майор? — спросил Драммонд. — Когда мы сможем отправиться за ними? Я хотел было вернуться с людьми и мулами прямо сейчас же, но лейтенант сказал, что он не может этого сделать без вашего разрешения. Майор Нару вздохнул: — Тут все не так просто. Китайское вторжение в Бальпур очень тревожит мое правительство. В Совете Безопасности ООН уже началась сессия по этому вопросу. В этих обстоятельствах все пограничные части получили приказ любой ценой избегать всяческих конфронтации с китайцами. Поэтому для меня совершенно невозможно даже подумать о том, чтобы отправить патруль на территорию Бальпура. — Но до той хижины отсюда всего-то пять миль! — воскликнул Драммонд. — На мулах мы будем там менее чем через час, а время так дорого! Как я уже объяснял лейтенанту Сингху, полковник Чанг может разделать нас в пух и прах. — Тем больше у меня причин избежать ситуации, при которой возможны военные действия. — Послушайте лучше майора Хамида, — сердито бросил Драммонд и двинулся к двери во внутреннюю комнату. — Майор Хамид — офицер индийской армии. Он также обязан выполнять приказы. — Голос майора Нару стал сразу жестким. — Вы думаете, мне это самому нравится, мистер Драммонд? Если бы я располагал собой, то немедленно, тотчас же перешел бы эту границу с моими людьми. — Он надел перчатки. — Я немедленно свяжусь по радио с нашим Главным штабом. Если они мне разрешат, я сам поведу своих людей, обещаю вам. — А сколько времени это займет? — Получить ответ? — Майор Нару пожал плечами. — Час, может быть, два. Они там должны все обсудить и взвесить. Он двинулся к двери, и Сингх открыл ее перед ним. — Я сожалею, мистер Драммонд. Дверь закрылась за майором, и Драммонд подошел к окну. Майор Нару шел к командному пункту, а лейтенант Сингх держался сбоку и позади него. Три мула, на которых приехал майор с охраной, были привязаны тут же. Драммонд посмотрел на них и через мгновенье принял решение. Сержант медицинской службы стоял возле печки со встревоженным лицом, а Драммонд прошел мимо него и открыл дверь во внутреннюю комнату. Хамид лежал на спине и тихо дышал, на его симпатичном лице залегли тени от усталости. Когда они вносили его сюда, кто-то прихватил винтовку и поставил ее в угол у окна. Драммонд закинул ее за спину и ненадолго задержался, чтобы посмотреть в лицо Хамиду. — Ну, счастья тебе, Али, — тихо сказал он и вернулся в первую комнату. Он откупорил бутылку бренди, налил себе в кружку и выпил залпом, а сержант-медик смотрел на него с удивлением: — А зачем вам винтовка, мистер Драммонд? — Хочу немного проехаться верхом. Может быть, она пригодится, — ответил Драммонд. Когда он подошел к двери и открыл ее, к нему подскочил сержант: — Но это безумие! Драммонд не обратил никакого внимания на его слова, вышел и, надевая перчатки, направился к мулам. Отвязывая их, он заметил, как сержант бросился к командному пункту и скрылся за его дверью. Драммонд воспользовался временем, привязал поводья двух мулов к луке седла третьего, сел в седло и отправился в путь. Он проехал мимо орудий, миновал солдат, которые стояли и смотрели на него, и тут к нему бросились майор Нару, лейтенант Сингх и сержант. Драммонд не успел проехать последнюю позицию, где стояло орудие, как майор Нару нагнал его и схватил под уздцы его мула. — Я не могу позволить вам сделать это, мистер Драммонд! — Тогда вам придется стрелять, — холодно возразил Драммонд. — Это единственный способ остановить меня. Он выдернул поводья из рук майора, ударил пятками мула под бока и послал его вперед. Достигнув вершины маленького холма, он обернулся назад и увидел, что майор Нару все еще стоит перед орудием, а лейтенант Сингх бежит к командному пункту.* * *
Снежные облака нависали над зубчатыми пиками гор, и как только мулы начали подъем в горы, упали первые хлопья снега. Драммонд более не ощущал усталости, но у него в голове как-то странно шумело, может быть, от выпитого бренди. Он был один в этом белом великолепии и шел вверх по двойному следу, который они оставили с Хамидом, спускаясь сюда. Он подгонял мулов как только мог, к снежным пикам, а снег все падал и падал. Спустя час Драммонд выехал из ущелья и начал подниматься по последнему склону перед плато.* * *
С тех самых пор, когда Драммонд вышел из ущелья, за ним наблюдал сержант Нг, сидевший на краю плато за скалами. Как только Драммонд несколько приблизился, сержант побежал вниз, в лощину, где полковник Чанг стоял возле лошадей рядом с хижиной. Чанг выглядел очень усталым, обмороженная кожа лица плотно обтягивала скулы. — Какой-то человек, один, идет сюда, до него три мили, — доложил сержант Нг. — Убери лошадей в дом, — приказал Чанг и направился к краю плато. Он смотрел на Драммонда целую минуту, не испытывая никаких чувств. Он проиграл окончательно и бесповоротно. В Пекине он еще почувствует последствия этого, но сейчас он по крайней мере посчитается со своим врагом. Он сбежал вниз, в лощину, и зашел в хижину. Лошади сбились в дальнем углу и ели сено, которое им бросили. Отец Керриган сидел по ту сторону от огня. Джанет стояла возле него, а Нг дежурил возле двери. — Это Драммонд, — сказал Чанг. — Я жду его здесь. Ты спрячешься в скалах наверху и дашь ему проехать, прежде чем действовать. — Вы хотите взять его живым? — спокойно спросил Нг. — Любой ценой. Нг вышел, прикрыв за собой дверь, а Чанг достал револьвер и вежливо улыбнулся Джанет и отцу Керригану. — Вам, надеюсь, не нужно объяснять, что будет, если вы хоть пикнете? Драммонд перевалил через край плато и остановил мулов. Перед ним предстала мирная картина. Хижина стояла в лощине, сквозь мягко падающий снег поднимался кверху дымок. Драммонд на всякий случай снял винтовку и положил ее перед собой поперек седла. Он снова погрузил пятки в бока мула и двинулся вперед, в лощину. Он был уже примерно на полпути к хижине, как в ней возникла возня, а потом дверь распахнулась настежь и выбежала Джанет. — Назад, Джек! — кричала она. — Назад! Драммонд быстро освободился от двух запасных мулов и сильно дернул за повод своего мула, чтобы повернуть его назад. И тут сержант Нг вышел из укрытия с автоматом в руках. Сержант дал предупредительную очередь в воздух. Мул Драммонда взвился на дыбы и сбросил его через круп в снег. Он встал на колени в глубоком снегу, винтовка, которую он не выпустил при падении, была наготове. Три мула крутились перед ним. Сержант Нг пытался отыскать такое положение, чтобы увидеть его. Драммонд выстрелил дважды, и китаец кувырком полетел под скалы. Когда мулы убежали куда-то за хижину, Драммонд обернулся и увидел Джанет, стоящую на одном колене, Чанг держал ее за волосы, приставив к шее револьвер. Драммонд выступил вперед, опустив винтовку к бедру, и остановился в ярде или двух от них. — Отпусти ее и старика, Чанг, бери меня. Я же представляю настоящую ценность, большую, чем ты думаешь. — Не будем торговаться, Джек, надо уметь проигрывать. Чанг говорил так же мягко, как и всегда, но он был непреклонен. После того как Чанг взвел курок револьвера, Драммонд отбросил винтовку далеко в снег. — Вот так-то лучше. Как только Чанг отпустил Джанет, она тут же бросилась в объятия к Драммонду. Он крепко прижал ее к себе. — Отец Керриган жив? Она кивнула: — А Керим и Али? — Мы удачно достигли границы, но индийская армия имеет строгий приказ не пересекать границу. Мне пришлось сделать это одному. — Как мне повезло, — сказал Чанг и оторвал Джанет от Драммонда. — Ты доставил мне много хлопот, Джек. Я хотел еще ночью пойти за тобой из монастыря Ладонг-Гомпа, но помешала метель. Пришлось вернуться обратно. Мы тут вдвоем с сержантом. Я понимал, что опоздал, и все-таки пришел сюда. Иначе я не могу! — Отец Керриган и девушка тебе совсем не нужны. Отпусти их. Я не буду больше доставлять тебе неприятностей. — В Пекине очень хотят тебя видеть, Джек, — сказал Чанг. — Они знают про ту работу, которую ты делал для Фергюсона. И когда ты сядешь на скамью подсудимых, эти двое будут сидеть рядом с тобой, я лично проконтролирую. Драммонд покачал головой: — Нет, это ты сам сядешь на эту скамью, полковник. Ты же упустил молодого хана, помнишь? Что-то сверкнуло в глазах Чанга, он оттолкнул девушку и выхватил револьвер. Драммонд приготовился прыгнуть, прекрасно понимая, что уже опоздал. Чанг глубоко вздохнул и покачал головой. — О нет, Джек, все будет не так легко, это я тебе обещаю! Вдруг откуда-то ворвались храпящие лошади, и знакомый голос закричал: — Руки вверх, Чанг! Хамид уже соскочил с седла мула у верха лощины и держал в руках автоматическую винтовку. Чанг повернулся, согнувшись, а Хамид выстрелил трижды, так быстро, что выстрелы слились в один. Первая пуля попала Чангу в плечо, заставив завертеться, вторая и третья отбросили назад, на стену. Джанет быстро повернулась и бросилась к Драммонду, а Чаш боролся за жизнь, пытаясь схватить револьвер, который он выронил, но внезапно кровь хлынула потоком из его рта, он закашлялся и замер. Лейтенант Сингх появился на муле на краю плато, перехватил поводья мула Хамида и поехал вниз, в лощину. Хамид повернул Чанга лицом кверху и посмотрел на него. — Будь ты проклят. — Что случилось? — спросил Драммонд. — Я думал, индийская армия имеет приказ не вмешиваться? — Так и есть, — ответил Хамид. — Это молодой Сингх разбудил меня, как только ты уехал. Он подумал, и не ошибся, что я имею на этот счет особое мнение. И так как он человек чести, то он решил пойти со мной. — А майор Нару? — Он очень расстроен. — За это можно угодить под трибунал? — Пусть вас это не волнует. Хотя, конечно, не хотелось бы. Газетам это не понравится. А как отец Керриган? — Как всегда, — сказал старый священник, появившись в дверях хижины. — Теперь только бутылочку ликера да что-нибудь перекусить, и не надо больше никаких лекарств. — Тогда я предлагаю вам поехать с нами туда, где все можно раздобыть без труда. Бедный Нару будет чувствовать себя неуютно, пока мы не пересечем границу. Они разобрали лошадей и помогли отцу Керригану и Джанет сесть в седла. Старик посмотрел вниз на Чанга, перекрестился и пробормотал молитву, потом поехал вперед между Сингхом и Хамидом, а Джанет ехала сзади. Драммонд уезжал последним. Сев на мула, он задержался на мгновение, чтобы посмотреть на Чанга. Несмотря ни на что, его было жалко. Но все кончено. Жизнь продолжается! Драммонд поехал к Джанет, которая, улыбаясь, ожидала его на краю плато.Джек Хиггинс Судная ночь на Синосе
Сестре моей жены, Шелаф Хьюитт, которая полагает, что пришла пора…
Последние комментарии
7 часов 17 минут назад
9 часов 51 минут назад
10 часов 19 минут назад
10 часов 26 минут назад
4 часов 42 минут назад
13 часов 29 минут назад