Как я попал на прииски [Фрэнсис Брет Гарт] (fb2) читать постранично, страница - 2

держали меня в волнении. К тому же на скалистой тропинке изредка попадались «выходы» горной породы, и при виде их я вздрагивал от таинственных предчувствий. Ведь эти странные, беловатые, похожие на фарфор проблески среди красной пыли были не что иное, как кварц, — а я знал, что он указывает на близость золотоносного участка. Перед закатом, следуя этим безошибочным указательным знакам, я достиг поросшего соснами склона, протяжением с милю, пока еще ярко озаренного лучами заходящего солнца. По ту сторону, за бездонным провалом, была гора и на ней выступ, усеянный белыми палатками, похожими на проблески кварца, о которых я только что говорил. Это и были золотые прииски.

Не знаю, чего я собственно ожидал, но я почувствовал горькое разочарование. Пока я глядел, солнце зашло за зубчатую вершину, на которой я стоял. Огромная тень, казалось, поползла не вниз, а вверх по горе, выступ с палатками исчез, и на его месте засверкало десятка два бриллиантовых огней, похожих на звезды. Холодный ветер устремился вниз по горе, и я задрожал в своей тоненькой одежде, влажной от дорожного пота.

Было девять часов, когда я добрался до лагеря старателей, возникшего как часть более крупного поселения, расположенного несколько дальше. С рассветом я был уже на ногах. Тем не менее, я задержался на окраине, спрятал в кустах свой «багаж» и вымыл ноги в прохладе проточной воды, которая казалась кровавой от примеси почвы. Затем я снова надел свои ужасные лакированные ботинки и, приняв приличный вид, прихрамывая, вошел в первую хижину.

Здесь я узнал, что мой друг Джим — один из четырех компаньонов по заявке Камедное Дерево, лежавшей в двух милях по ту сторону поселка. Мне не оставалось ничего иного, как направиться в отель «Магнолия», чтобы позавтракать подешевле и, отдохнув часок, еле-еле добраться до участка Камедное Дерево. «Магнолия» оказалась просторной деревянной постройкой, большую часть которой занимал огромный «салун» со сверкающими зеркалами и стойкой красного дерева. В тесной и душной столовой я выбрал рыбные биточки и кофе — я думал не столько о питательности блюд, сколько об их дешевизне. Официант сообщил мне, что мой друг Джим, возможно, находится в поселке и что бармен, знающий все и всех, поможет найти его или укажет мне кратчайший путь на участок.

Боюсь, что от крайней усталости я до неприличия долго задержался за ужином. Наконец я вошел в помещение бара. Там было много золотоискателей и торговцев, а также несколько изящно одетых мужчин делового вида. И тут тщеславие снова толкнуло меня на безрассудство. Я не захотел просто обратиться, как юноша, нуждающийся в справке, к этому важному бармену в жилете и белой рубашке и с бриллиантовой булавкой в галстуке. Нет, по глупости я заказал выпивку и выложил — увы! — еще четверть доллара. Я уже задал бармену вопрос, он протянул мне графин, и я наливал напиток, стараясь изо всех сил казаться бывалым и непринужденным, когда произошел странный случай. Поскольку он оказал на мою судьбу известное влияние, я расскажу о нем.

Потолок «салуна» поддерживался шестью деревянными колоннами, примерно восемнадцати квадратных дюймов в основании; они составляли одну линию, параллельную стойке бара, на расстоянии двух футов от нее. У стойки толпилось множество клиентов, как вдруг все как один поставили свои стаканы на стойку и торопливо отступили в промежутки между колоннами. В тот же миг с улицы раздался выстрел через широко распахнутую дверь, которая помещалась под прямым углом к стойке и колоннам. Пуля несколько попортила лепные украшения стойки, не причинив другого вреда. Но в ответ из глубины бара грянул выстрел, и только тут я заметил двух человек с нацеленными револьверами, которые стреляли друг в друга через «салун».

Посетители были в полной безопасности между колоннами; бармен при первом же выстреле нырнул под стойку. Противники обменялись шестью выстрелами, но, насколько я мог рассмотреть, никто не пострадал. Разбилось одно из зеркал, а в моем стакане пуля начисто срезала ободок и расплескала влагу.

Я продолжал стоять у стойки и, по-видимому, был отчасти защищен колоннами. Весь этот эпизод произошел так быстро и я был настолько захвачен его драматической новизной, что не испытал, как помню, ни малейшего страха, — мне случалось трусить в положениях, гораздо менее опасных. Моей первейшей заботой было, как бы не выдать хотя бы словом или движением свою юность, удивление или незнакомство с такими делами. Думаю, что любой застенчивый тщеславный школьник поймет меня,— он, вероятно, чувствовал бы себя так же. Настолько сильным было это чувство, что запах порохового дыма еще не растаял у меня в ноздрях, как я уже вплотную подошел к стойке и, протягивая разбитый стакан, обратился к бармену, быть может слишком тихо и неуверенно:

— Налейте мне, пожалуйста, другой стакан. Не моя вина, что этот разбит.

Бармен, весь красный и взволнованный, поднялся из-за стойки; он глянул на меня с подозрительной улыбкой, а затем