Я ненавижу таких, как я [СИ] [Анна Алмазная] (fb2) читать постранично, страница - 3
- Я ненавижу таких, как я [СИ] 284 Кб, 23с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Анна Алмазная
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (9) »
холодные, потные пальцы скользнули мне под подбородок, заставив поднять голову. Я встретился с пышущим неприязнью взглядом и тревожно сглотнул.
— Скажи, чем?
Я не ответил. Сказать по правде, я не знал, что отвечать.
— У нас теперь общие воспоминания, а ты все равно не такой как мы. Выпендриваешься.
— А пошел бы ты… — прошипел я.
— Неумно меня посылать. Ведь ты умираешь… Оказывается, я живу пока живешь ты. Оказывается, мне больно, когда больно тебе. Так почему связь только в одну сторону? И почему ты не поймешь, что нам и без тебя жилось неплохо? Почему надо все испортить? Несправедливо!
Справедливо? Я оторвал ладонь от раны и, посмотрев на окровавленные пальцы, засмеялся. Он сошел с ума. Я сошел с ума. Весь мир сошел с ума. Разве нет?
— Я не хочу умирать медленно, — сказал он. — Если уж умереть… то сразу.
А кому нужна твоя жизнь!
Он скользнул рукой за пазуху и вытащил пистолет — точь-в-точь такой, из которого утром застрелили тридцать четвертого.
— Зачем он тебе? — усмехнулся я.
— Теперь они знают, кто ты… — не услышал он вопроса и…
… и прицелился в меня.
— Спрашиваешь, чем я лучше? — я заглянул ему в глаза, чувствуя неожиданный прилив наглости. Ведь бояться можно до определенной степени, а потом уже становится все равно. Мне стало все равно. — Может, тем, что не могу так просто убить раненного, беззащитного человека? А ведь…
… он даже не вздрогнул, будто и не понял, что я ему сказал. Может, и в самом деле не понял? Игнорируя пистолет, я провел пальцами по его щеке, оставляя на коже четыре красных дорожки. Продолжая улыбаться, издевательски замурлыкал. Откуда только слова и мелодия взялись:
Он дернулся, но пистолета не опустил.
— …и тени сожаления нет, — продолжил я, глядя в него, как в кривое зеркало. — А ведь ты смотришь мне в глаза, убиваешь первый раз в жизни, а даже не содрогнешься. Ты вообще знаешь, что такое совесть? — Я знаю, что не хочу исчезать. — Исчезнуть может то, что существует, — засмеялся я. — А тебя и не было никогда. Мальчишка стиснул зубы, на его щеках заиграли желваки. Гневается? А что с того? Я откинулся и, прислонившись спиной к стволу сосны, закрыл глаза. И в самом деле, чем я лучше? Тем, что сейчас умру? Тем, что мертвых не судят? Или тем, что сдался? Грянул выстрел, отозвавшись вибрацией в каждой клеточке моего тела. На лицо, на волосы прыснуло что-то горячее, и меня захлестнуло теплой волной облегчение. Все еще не открывая глаз, я истерически засмеялся.
Кто-то обнимал меня за плечи, прижимал к пахнущей потом куртке. Кто-то ласково гладил мои волосы и шептал что-то на ухо, а я все продолжал смеяться. До икоты. До дрожи. До хрипоты в голосе и полной опустошенности внутри. И тут он почему-то запел…
— Фальшивишь! — прошептал я, и показалось на миг, что знакомая мелодия просится к горлу вместе с далекими, едва ощутимыми воспоминаниями и странным чувством внутри… удовлетворенности, наверное?
— Я знаю, — ответил он. — Это же ты у нас талантливый паршивец, а не я.
— Издеваешься? — воскликнул я, отталкивая своего утешителя. Увидев, кто меня спас, я похолодел, сразу же забыв о странной песне: — А теперь и меня застрелишь? — Не говори глупостей, — человек в черном стянул маску. Надо же, а ведь эти, в черном, живые. Гораздо более живые, чем мы. И глаза у него не пустые, блестят странной, детской радостью. Такая бывает, если найдешь что-то очень для тебя дорогое. И не осторожен он совсем. Пистолет-то рядом лежит, в зарослях папоротника. Стоит протянуть руку, сомкнуть пальцы и… Но почему-то не хотелось. Почему-то верилось этому взгляду, в котором было незнакомое, но так нужное мне тепло. Почему-то хотелось улыбнуться в ответ, но рядом, в кустах ежевичника, лежало то, что вернуло меня в жестокую реальность. — Не смотри туда, — приказал он. Привыкшее к подчинению тело двигалось быстрее разума и послушно отвело взгляд от светлых волос, запрысканных кровью. — Ты ранен, — мягко сказал человек в черном, бросая мне белоснежный платок. — Я помогу. Вытрись. Помогу? Я провел платком по лицу и с удивлением уставился на красные разводы, испортившие белоснежную ткань. Не добью? — Почему? — тихо спросил я, когда спаситель начал уверенно снимать с меня куртку. — Что? — отозвался он, доставая из кармана и
… он даже не вздрогнул, будто и не понял, что я ему сказал. Может, и в самом деле не понял? Игнорируя пистолет, я провел пальцами по его щеке, оставляя на коже четыре красных дорожки. Продолжая улыбаться, издевательски замурлыкал. Откуда только слова и мелодия взялись:
«И ты продолжаешь фальшивый свой путь,
Не пытаясь ни их, ни себя обмануть.
Я ненавижу таких как ты.
Я ненавижу таких, как я…
Ведь у тебя уже нет мечты.
Ведь у тебя уже нет меня»[1]
— …и тени сожаления нет, — продолжил я, глядя в него, как в кривое зеркало. — А ведь ты смотришь мне в глаза, убиваешь первый раз в жизни, а даже не содрогнешься. Ты вообще знаешь, что такое совесть? — Я знаю, что не хочу исчезать. — Исчезнуть может то, что существует, — засмеялся я. — А тебя и не было никогда. Мальчишка стиснул зубы, на его щеках заиграли желваки. Гневается? А что с того? Я откинулся и, прислонившись спиной к стволу сосны, закрыл глаза. И в самом деле, чем я лучше? Тем, что сейчас умру? Тем, что мертвых не судят? Или тем, что сдался? Грянул выстрел, отозвавшись вибрацией в каждой клеточке моего тела. На лицо, на волосы прыснуло что-то горячее, и меня захлестнуло теплой волной облегчение. Все еще не открывая глаз, я истерически засмеялся.
Кто-то обнимал меня за плечи, прижимал к пахнущей потом куртке. Кто-то ласково гладил мои волосы и шептал что-то на ухо, а я все продолжал смеяться. До икоты. До дрожи. До хрипоты в голосе и полной опустошенности внутри. И тут он почему-то запел…
«Here I stand, helpless and left for dead.
Close your eyes, so many days go by.
Easy to find what's wrong, harder to find what's right.
I believe in you, I can show you that
I can see right through all your empty lies.
I won't stay long, in this world so wrong.» [2]
— Издеваешься? — воскликнул я, отталкивая своего утешителя. Увидев, кто меня спас, я похолодел, сразу же забыв о странной песне: — А теперь и меня застрелишь? — Не говори глупостей, — человек в черном стянул маску. Надо же, а ведь эти, в черном, живые. Гораздо более живые, чем мы. И глаза у него не пустые, блестят странной, детской радостью. Такая бывает, если найдешь что-то очень для тебя дорогое. И не осторожен он совсем. Пистолет-то рядом лежит, в зарослях папоротника. Стоит протянуть руку, сомкнуть пальцы и… Но почему-то не хотелось. Почему-то верилось этому взгляду, в котором было незнакомое, но так нужное мне тепло. Почему-то хотелось улыбнуться в ответ, но рядом, в кустах ежевичника, лежало то, что вернуло меня в жестокую реальность. — Не смотри туда, — приказал он. Привыкшее к подчинению тело двигалось быстрее разума и послушно отвело взгляд от светлых волос, запрысканных кровью. — Ты ранен, — мягко сказал человек в черном, бросая мне белоснежный платок. — Я помогу. Вытрись. Помогу? Я провел платком по лицу и с удивлением уставился на красные разводы, испортившие белоснежную ткань. Не добью? — Почему? — тихо спросил я, когда спаситель начал уверенно снимать с меня куртку. — Что? — отозвался он, доставая из кармана и
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
1 день 8 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад
1 день 21 часов назад