Лучше умереть! [Ксавье де Монтепен] (fb2) читать постранично, страница - 5

нередко, дабы развить их еще больше, ночами изучал специальную литературу. Его постоянно преследовали честолюбивые мечты. Он думал о том, что, конечно же, не век ему прозябать; что рано или поздно представится случай встать на собственные ноги и занять место под солнцем… и весьма обширное место!

По натуре он был склонен к наслаждениям и жаждал если не роскоши, которой вовсе не знал, то, по меньшей мере, удовлетворения своих материальных запросов. Он хотел разбогатеть любой ценой…

Совесть Жака была достаточно гибкой для того, чтобы не концентрировать внимание на средствах приобретения богатства. Он вовсе не лгал, говоря Жанне, что любит ее и хочет на ней жениться; к вдове Пьера Фортье он действительно питал страсть — сильную и искреннюю; такого рода чувства не отступают ни перед чем, если речь идет о приближении к желанной цели, однако быстро гаснут по ее достижении. Последние слова Жанны наполнили его душу необычайной радостью.

«Привыкает понемножку! — шептал он сам себе. — Вместо того, чтобы, как всегда, ответить: „Нет!“, она сказала: „Может быть!“ И надо же так одуреть от любви! Такое со мной впервые случается. Чего уж тут говорить, влюбился, и влюбился крепко! Она с ума меня сводит! И должна быть моей. Я не могу жить без нее и скорее убью, чем допущу, чтобы она принадлежала кому-то другому! Но, похоже, чтобы добиться ее, нужно разбогатеть. Я ведь произвел на нее впечатление, лишь когда заговорил о состоянии для ее детей. Как же мне быстренько разбогатеть? Ах! Если бы только у меня в голове родилось хорошее изобретение, а в кармане завелись тысячефранковые купюры для его внедрения, все было бы очень быстро!»

Рассуждая таким образом сам с собой, Жак шел по направлению к кабинету владельца завода.

Кабинет этот был расположен во флигеле рядом с бухгалтерией и кассой и примыкал к экспериментальным мастерским. Сам флигель находился рядом с рабочими цехами, где круглый год трудились шестьдесят-семьдесят человек и пыхтели мощные паровые двигатели.

Во всем, что касалось порядка на предприятии, хозяин был чрезвычайно суров. Он сам составил строгие правила и бдительно следил за тем, чтобы их жестко соблюдали. Спорить было не принято; здесь необходимо было подчиняться беспрекословно: либо ты уступаешь, либо уходишь. Старшему мастеру Жаку Гаро отношение Жюля Лабру к дисциплине было известно лучше, чем кому бы то ни было: он следил за строгим соблюдением порядка и от подчиненных ему мастеров требовал четкого исполнения всех предписаний.

Жил хозяин прямо на заводе, на втором этаже флигеля. Дверь в кабинет находилась напротив окошечка кассы — их разделял лишь коридор. Лестница в глубине коридора вела в квартиру господина Лабру. Жак скромно постучал в дверь, потом, не получив никакого ответа, постучал еще раз — сильнее. Кассир, услышав шум, поднял закрывавшую окошечко медную пластину, выглянул и узнал его.

— Бесполезно стучать, — сказал он, — хозяина нет. Может, я могу помочь?

— Нет, господин Рику; мне нужно отчитаться перед ним по работе. Я только прошу вас, когда он вернется, сказать ему, что я уже здесь.

— Хорошо, Жак. Я ему передам.

Старший мастер отправился в цеха, где проследил за ходом работ и отдал кое-какие приказания. В цехе, где трудились слесари-монтажники, он сразу пошел к тискам, возле которых стоял рабочий лет пятидесяти.

— Винсент, я встретил вашего сына, и…

— Он сказал, что моей жене стало хуже? — побелев, как полотно, перебил его слесарь.

— Нет, но он просил вас не задерживаться по пути домой…

— Он только это и сказал?

— Ничего другого.

— Может и так, господин Жак, — дрожа всем телом, заговорил рабочий, — но раз уж мальчик осмелился обратиться к вам, раз он просит меня не задерживаться после работы — а я никогда не задерживаюсь, — значит, его матери очень плохо… Господин Жак, прошу вас, позвольте мне сбегать домой, это успокоит меня.

— Бедный мой Винсент, вы же знаете, что я не могу взять на себя такой ответственности: вам ведь известны правила. Войдя в здание завода, вы можете покинуть его лишь после того, как колокол возвестит об окончании работы.

— Да, я знаю; но один-то раз можно, и, если попросить хозяина…

— Господина Лабру сейчас нет.

— А! Проклятие! Вот не везет! — в отчаянии воскликнул рабочий.

Жак вышел из слесарно-монтажного цеха. Когда старший мастер скрылся за дверью, рабочий быстро скинул фартук, схватил лежавшие подле него на табуретке фуражку и куртку и, проскользнув за станками, тихонько ушел. Так же незаметно — вдоль заводской стены — миновал двор и добрался до выхода. Там он дважды негромко стукнул в окошко привратницкой.

— Госпожа Фортье, пожалуйста, откройте дверь, — сказал он.

— Вам разрешили уйти, господин Винсент? — спросила Жанна.

— Нет, госпожа Фортье, но только что вернулся старший мастер и сказал, что мой сынишка просил его передать мне пару слов о моей жене, она больна. Боюсь, ей хуже. Это очень тревожит меня.