За тридевять земель (СИ) [Екатерина Филиппова] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
За тридевять земель
Глава 1. Сказка-тур
На широкое крыльцо института высыпала шумная толпа студентов и мгновенно затихла, глядя на серо-стальное, совсем не весеннее небо, на гнущиеся под порывами ледяного ветра деревья с первыми бледно-зелёными листочками. Дождя пока вроде бы не было, но на асфальте вдруг начали появляться одинокие мокрые отметины. А ведь так хорошо всё начиналось: и пятница, и первую лекцию отменили, и семинар с последней пары на следующую неделю перенесли, и прогноз на выходные обещал солнце и летнюю жару. Захлопали редкие зонтики и народ начал расходиться, кучкуясь вокруг счастливых зонтовладельцев. Две парочки, что-то оживлённо обсуждавшие за дальней колонной, остались в одиночестве. Высокая блондинка, придерживая тяжёлую косу, опасливо выглянула из-под крыши портика, с сомнением оглядела надвигающиеся тучи, и предложила: — Давайте в буфет вернёмся, переждём. Заодно и кофе выпьем. Толь, похоже это надолго, куда ты собрался, промокнем. Анатоль, уже спустившийся на первую ступеньку, оглядел свои стильные замшевые мокасины, стряхнул несуществующую пылинку с плеча, и недовольно скривился: — Если ливанёт, конечно, туфли на выброс. Но думаю, что сейчас поутихнет хоть на полчасика. Так что предлагаю марш-бросок до метро, а там по погоде — или разбегаемся, или в «Шоколаднице» приземлимся, планы на вечер обсудим. Василиса, давай, рысью… Инга, Гри — вы с нами? Не дожидаясь ответа, он сбежал со ступенек и стремительно направился к воротам, даже не оглядываясь. Василиса вопросительно посмотрела на приятелей: Григорий терпеливо ждал её решения, а Инга уже вытаскивала из сумочки крошечный зонтик. Анатоль, как истинный лидер, оказался прав: как только однокурсники двинулись следом, ветер послушно стих, а небо вроде бы даже слегка посветлело. Правда, покорности погоде хватило на несколько минут: как предупреждение, вдоль улицы промчался колючий порыв ветра с водяной пылью и загнал компанию под провисшую от влаги и слегка перекосившуюся полосатую маркизу над огромной витриной. Спрятались они вовремя — об асфальт начали с шумом разбиваться редкие огромные капли. Анатоль прижался к стене, брезгливо, как кот, подбирая ноги от долетающих брызг, и в обсуждении дальнейших планов участия не принял. Какая разница, кино или кафе, если собирались в парке погулять… Планы-то нарушились, а он этого не выносил. Григорий оглянулся на аляповатую вывеску: — О как, «Сказка-тур». Надо же, здесь теперь турагентство. А на прошлой неделе вроде бы магазин был. — И что? — злобно отозвался Анатоль. — Через неделю будут цветы, а через месяц — похоронная контора. Василиса мечтательно пробормотала: — А через два года — адвокатское бюро «Васильева и партнёры». Анатоль насмешливо предложил: — Тогда уже полностью напиши — адвокат Васильева Василиса Васильевна. Сразу клиенты повалят. И чем твои родители только думали, когда так тебя обзывали. — Да кто их знает, — привычно отозвалась девушка. В детстве Василиса над мотивами родителей особенно не задумывалась, хотя и в детском саду, и в школе её поддразнивали, когда — безобидно, когда — не очень. А теперь уже и спрашивать как-то не с руки: мама благополучно обитала в Швейцарии с новым мужем, отец — во Вьетнаме с новой женой, и о совместной ошибке молодости оба вспоминать не любили. Так что общение ограничивалось взаимными поздравлениями с Новым Годом. А про Василисин день рождения они обычно вспоминали с опозданием, а мама — ещё и с заметным раздражением. Правда, иногда непонятно откуда взявшиеся люди передавали Василисе странные суммы денег. Вот только сегодня утром почти не говорящий по-русски иностранец вызвонил её на встречу к метро и молча всунул мятый запечатанный конверт. Внутри обнаружились девяносто семь евро и три непонятные монетки. Никакой записки к деньгам не прилагалось. На просьбу передать благодарность матери, холёный европеец с заметной примесью восточной крови сухо ответил, грассируя и с ударениями на последнем слоге: — Non, не мама, это ваш папа деньги передать. И какой-то сувенир от ваш гран-мер. Василиса удивилась — ни бабушек, ни дедушек в живых давно не было. Она перешла на французский, и, вытряхнув монетки на ладонь, поинтересовалась их национальной принадлежностью монеток, а заодно и личностью внезапно возникшей родственницы. Незнакомец слегка подобрел и ответил уже на родном языке, что его просто просили передать конверт. Как он понял, деньги — от папы, а что за монеты — он понятия не имеет, сказали, что сувенир от бабушки, вот он и передаёт. Что за бабушка — тоже понятия не имеет, но если узнает — непременно сообщит. Потом мужчина пристально и с непонятным раздражением вгляделся в монетки и, прищурившись, попытался поймать взгляд Василисы. Когда это не удалось, он недовольно хмыкнул, коротко поклонился и мгновенно растворился в толпе. От мыслей о загадочной бабушке и неприятном иностранце Василису отвлекла Инга, возбуждённо защебетавшая: — Смотрите, там горящие туры вывешивают, цены просто нереальные. Все дружно повернулись к витрине. В ней стояли: традиционный жираф, симпатичная египетская кошка, какой-то страшноватый идол и аляповатый индийский слон. И ещё худосочная девица, которая, сплющившись между двух витринных стёкол, пыталась извернуться и приклеить рекламные объявления, тонкую пачку которых она держала в зубах. Затаив дыхание, компания смотрела на акробатические трюки, пока Инга, просительно взглянув на Гришу, не начала зачитывать: — Смотри, Турция, неделя, всё включено, от двенадцати тысяч. Греция — от пятнадцати, Тунис — от шестнадцати. Может, в Турцию на недельку, а? Её приятель, которому девушка не доставала даже до плеча, даже не взглянув, равнодушно отозвался: — Наверняка цена за человека, так еще топливные сборы прибавят, типа двадцать плюс двадцать — рубль двадцать. Давайте лучше вечером пойдем Лиса послушать, ты ведь давно хотела. Вась, присоединитесь? Он сейчас в самом тренде, и как раз по средам в «Трёх углах» выступает. — Так это когда еще будет, часов через пять. Я вообще не понимаю, что из-за этого барда все с ума сходят, — фыркнул Анатоль, — точно такие же в каждой подворотне завывают. — А почему Лис? Он рыжий? — заинтересовалась Василиса. Инга восторженно заверещала: — Ты что, про Лиса не слышала? Ну, ты дикая… Никакой он не рыжий, ну, если только совсем немного, просто лицо у него такое, ну, совсем такое, и взгляд такой хитрый. Неужели никогда его песни не слышала? Он такой, такой… И ужасно таинственный, неизвестно откуда появился, и ни в каких тусовках не светится. Вернее, светится, но ничего о себе не рассказывает, даже в интервью, даже есть у него девушка или нет. Только ты, Гриша, что-то путаешь, он уже больше месяца нигде не выступает. Говорят, что уехал просветляться то ли в скит на Урале, то ли в монастырь на Тибете. — И не слышала, и не слушала, — призналась Василиса, продолжая рассматривать броские объявления. — И думаю, что невелика потеря. Слушайте, а что это за «туры в сказку» от двухсот пятидесяти рублей? Девица в витрине, повесив последнее сказочное предложение, извиваясь, с некоторым трудом пробиралась к открытой створке, одновременно делая приглашающие жесты кончиками пальцев — мол, заходите. — Да ерунда какая-нибудь, типа газировки с булочкой в детском кафе, а разносить их будет жирная Дюймовочка, — предположил Анатоль. — С другой стороны, дождь начинается, а в таких центровых агентствах обычно кофеёк наливают, пусть и отвратный — но хоть согреемся. Заодно про свою сказку дурацкую спросишь. Ветром действительно понесло косые ледяные струи, кажется, даже с мелкими градинами. Не сговариваясь, обе пары бросились к входной двери и ввалились внутрь, чтобы тут же попасть в цепкие лапки заоконной девицы. — Добрый день, меня зовут Арина. Добро пожаловать в турагентство «Сказка-тур». Какое предложение вас заинтересовало? Вы удачно зашли, сегодня особенно много горящих туров. Присаживайтесь. Чай, кофе? Погода сегодня не радостная, а разговор о тёплых странах обычно настроение поднимает, не правда ли? Анатоль сразу уселся в кресло, пробормотав что-то насчёт «из этих цепких лап», и затребовал кофе, остальные попросили чай и разбрелись по офису, с интересом разглядывая красочные постеры. Василиса остановилась возле огромного плаката, на котором мускулистый блондинистый красавец в полурасстёгнутой красной шёлковой рубашке обнимал ослепительную красавицу в синем сарафане, расшитом жемчугами кокошнике и с перекинутой на грудь богатой русой косой. Василиса потеребила собственную косу, решишила, что у неё — не хуже, и вернулась к рассматриванию плаката. С другой стороны от красавицы восседал огромный серый волк с умильной дебиловатой улыбкой на клыкастой морде. Эта лубочная троица выглядела настолько дико и неуместно рядом с фотографиями ночного Парижа и полуголой девушки под пальмой на фоне голубого океана, что Василиса улыбнулась и спросила: — Это что, реклама какого-то фильма? Туристическая Арина оживилась, небрежно плюхнула пластиковые стаканчики с чаем и кофе на столик, и подбежала к потенциальной клиентке. — Нет, что вы. Это не фильм. Это наш эксклюзивный туристский продукт — путешествие в сказку. — В сказку? Какой-то квест с аниматорами? Вроде бы мы из таких развлечений уже выросли. А детьми пока не обзавелись. Так что, извините… — Разумеется, нет. Никаких квестов, никаких аниматоров, всё честно. Вы попадаете прямо в сказку, ну, в сказочную реальность. В настоящую. Вся программа так и называется — «За тридевять земель в Тридесятое царство». Григорий засмеялся: — Всякое разводилово я в Москве повидал, но такого сказочного ещё не встречал. Где там у вас ряженые сидят? Неужели целый день скучают, пока какой-нибудь лох не забредёт? Анатоль поставил полупустой стаканчик на стол и присоединился к обсуждению. Судя по всему, кофе был так себе, поэтому настроение у него явно ухудшилось: — Ку-ку, Гриня! Всего третий год в Москве, а от корней своих деревенских напрочь оторвался. Такое неверие в чудеса — что там у вас, в Лягушкино, совсем страх божий потеряли, ни домовых не подкармливаете, ни лешим не кланяетесь? Или кикиморы все повывелись? Григорий повёл могучими плечами, состроил идиотское лицо и уныло забубнил, нещадно окая: — Мы, однако, люди деревёнские, с по-за Онеги, с Крёкшино, а Лягушкино, однако, совсем не там, нет, а далече, совсемо по-за вискою. Так-то мы верхонки спонаденем, гомонок1) с-под лавки прихватим, и айда в город дорогу торить сам-трое. А уж тамо леший али кикимора — лушше не попадайся, затопчем. Вернув на лицо привычное флегматично-доброжелательное выражение, он насмешливо посмотрел на Анатоля: — Говоря привычным тебе языком, друг ты наш столичный, уровень критического восприятия реальности и скептицизма у сельского населения на порядок выше, чем оные у городского. Но вот если во что поверят — обухом не вышибешь. Повернувшись к Арине, он предложил: — А давайте, вы нам чайку ещё сделаете, и себе за компанию. И всё в подробностях нам изложите. А мы расслабимся и постараемся поверить. Всё равно деваться некуда — вон как хлещет. Рассказывайте. Арина с довольной улыбкой посмотрела за окно — обычный дождь превратился в тропический ливень. Никуда эти клиенты не денутся, как минимум на час здесь застряли. А уж за это время… Надежда на удачную продажу так явственно отразилась на её лице, что вся компания дружно рассмеялась. Арина смутилась, но весьма умеренно — что теперь притворяться, раз уж всем всё понятно. Она принесла всем свежезаваренного ароматного чая, уже не в стаканчиках, а в чашках, открыла коробку конфет, удобно устроилась в кресле, обвела компанию открытым честным взглядом, и затараторила: — Почти никто не догадывается, что сказочная реальность — это тоже реальность. Такая же настоящая, как наша — для тех, кто в ней живёт. С Иваном-царевичем, Серым Волком, Кощеем, Змеем Горынычем… И давным-давно некоторые в Тридесятое царство попадали — откуда бы иначе сказки взялись? А так люди возвращались и про свои приключения рассказывали. Так что они совсем не сказки, а их история — ну, как у нас Киевская Русь. А в прошлом году туда перебрался наш очень, очень крупный туристический деятель, и открыл компанию «Сказка-тур». Анатоль оживился: — А ведь ходили в тусовке слухи, правда бредовые и невнятные: как у одного туристического воротилы с птичьей фамилией земля под ногами загорелась, и он в параллельную реальность свалил. Отец ещё смеялся… Арина обидчиво ответила: — Не знаю, какие в ваших тусовках слухи ходили. А у нас все клиенты довольны, некоторые не по одному разу съездили. Мы ведь не только экскурсии туда организуем, но и индивидуальный отдых, и эксклюзивные туры, и даже охотничьи. Ну, и всякие там ещё, например, в восточные сказки. Девица замялась и слегка покраснела. Но быстро пришла в себя и свернула на более безопасную тему. Из повествования следовало, что туристы, якобы, оказываются в выбранной сказке. Вернее, в той части сказочного мира, где эта сказка действует, и делают там всё, что заблагорассудится. Ходят на экскурсии и на рынки, купаются в море, гуляют по сказочному городу, сражаются с разбойниками, спасают красавиц… Или просто гудят в трактирах, на что выделяется небольшая сумма в сказочной валюте. А ровно через сутки оказываются в этом же офисе. Для разных чрезвычайных ситуаций есть волшебный шарик связи с гидами принимающей стороны. Всё абсолютно безопасно и легально, ни одного несчастного случая, толпы довольных клиентов. Арина тараторила все быстрее, выкладывая на стол глянцевые рекламные проспекты с осетрами на гигантских блюдах, семихвостыми лисицами, русалками и какими-то чудовищами. — Как при чём тут японская лисица? Сказки ведь не только русские есть, и из других стран в древности люди в свои сказки случайно попадали. А теперь, когда все по миру путешествуют куда хотят, наши туристы тоже могут перейти в иностранные сказки, хотя из той же Франции во французскую сказку — намного удобнее, никуда ехать не нужно. Только вы за один день не успеете, это обычно в недельных турах делают. Ну что, берёте? У вас будет наш лучший стандартный экскурсионный тур — «Всё Тридесятое царство за два дня». Он начнётся с… Григорий прервал рекламный поток: — С чего начнётся, и чем закончится — мы в договоре увидим. И вот что я хотел бы уточнить… Анатоль гадко заржал: — Ага, кому сказка, а Грине — договор, отличнику нашему. Глядишь, ещё и дипломчик наваяешь по сравнительному анализу нашей и сказочной правовых систем. Гриша не обиделся: — А что, интересная тема. Главное — не истоптанная. И всё-таки: уточнить хотелось бы по гарантиям возвращения, безопасности и прочим насущным проблемам. А то налетит Змей Горыныч, чьи-нибудь мокасинчики спалит — кто возмещать убытки будет? — А вот мокасины не трожь, — Анатоль демонстративно возмутился. — Я пол-Милана обежал, пока их нашёл. И вообще — не лезь в чужую тему — у нас поляну с правовыми аспектами туризма давно Василиса застолбила. Так что пусть и выясняет подробности. Вась, фас их! Василиса снисходительно посмотрела на Анатоля: — Можно и фас — только без толку. Все эти сказки не то, чтобы Закону о туристской деятельности противоречат — они с ним просто не соприкасаются. Так что выбор у нас один — мы или верим и в авантюру пускаемся. Или не верим, пьём чай, едим конфеты — и делаем это до тех пор, пока дождь не прекратится. Вот такое моё юридическое заключение. Арина обиделась: — Ну, зачем вы так, почему сразу авантюра? Естественно, юридически туры в сказку никак местными законами не регулируются. Но у вас будут два договора — на экскурсионный тур по Москве, чтобы деньги нормально провести, и второй, от головного офиса «Сказки», там как раз все-все гарантии и прописаны. Девушка порылась в шкафчике и выложила на стол пергаментный свиток: — Вот, сами посмотрите, типовой договор. Утверждён лично Василисой Премудрой. Можете убедиться. Анатоль первым схватил свиток, развернул, небрежно пробегая взглядом текст, и прокрутил до заинтересовавшего места: — Вот оно. Прибываем мы в зал приёмов гостевого дворца, встреча с гидом, переодевание в местные костюмы, приветственный коктейль, пешеходная экскурсия по столице с посещением базара, сувенирной и ювелирной лавок… Ну, естественно, как же без них. Обед в трактире, возвращение во дворец, размещение в гостевых теремах пять звёзд. Пять — это хорошо. Василиса насмешливо поинтересовалась: — А звёзды там кто присваивает? Арина слегка смутилась: — Василиса Премудрая, лично. Григорий развеселился: — Понятно. Значит удобства — не под кустом, а в утеплённом сооружении во дворе. — Это вы напрасно так. Знаете, как сложно было сантехнику отсюда туда переправлять. В каждом тереме четыре покоя и полностью оборудованная ванная комната. В обсуждение вмешалась Инга, до того времени молча сидевшая рядом с Гришей: — Одна ванная на четыре комнаты? Вы шутите? Мне в общежитии таких пяти звёзд хватает. Надеюсь, вы сможете обеспечить нам номера в разных коттеджах? — Теремах. Разумеется. Сейчас народу пока мало, вот начнём массовые продажи — вообще мест не будет, да и так у нас уже аж на сентябрь бронируют. А сейчас весь терем будет в вашем распоряжении. Так, значит по одной комнате в тереме… Григорий с Ингой и Анатоль дружно ответили, что согласны. Одновременно с ними Василиса заявила, что нет, ей нужна отдельная комната. Анатоль выглядел слегка разочарованным, но особенно не возражал, и продолжил зачитывать программу: — Так, потом у нас свободное время, а вечером — пир. Арина с профессиональным восторгом подхватила: — На эти пиры иногда даже сам Иван Царевич заглядывает! Представляете? Он вообще всю программу курирует и очень, очень хорошо к туристам относится, — и она многозначительно покосилась на Василису. Анатоль недовольно фыркнул: — Мы и сами — практически царевичи. Особенно Гриня. Так, утром — полёт над столицей на Змее Горыныче. За дополнительную плату — экскурсия в Кощеево Царство, опять-таки же на Змее. А что, забавненько. Вась, кроме отдельной комнаты пожелания какие-нибудь есть? Пожелания у Василисы были: в первую очередь — посмотреть договор, из чисто профессионального интереса. Прокрутив свиток до конца, она внимательно изучила подписи и поинтересовалась: — А ТВ — это что? Арина удивилась: — Какое ТВ? Там ничего похожего нет. Василиса протянула ей краешек свитка, ткнув пальцем в слова ТВ «Сказка-тур». Всё также приветливо, но с лёгкой снисходительностью, Арина пояснила: — Это сокращение такое. А полностью — «Товарищество на вере». Анатоль с Ингой развеселились, Василиса понимающе кивнула, а Григорий объяснил: — Это такая форма юридического лица, старинная, но и сейчас существует. Нда, не бодрит. С другой стороны — мы ведь решили не вникать, а поверить. Так что заканчивай, Вась, давай уже нашу авантюру начинать. Василиса ещё немного поводила пальцем по тексту, бормоча под нос, что местонахождение товарищества в Эмеральд Сити — это что, Изумрудный Город? — даже круче, чем оффшор в Белизе. Потом она сдалась, аккуратно скрутила свиток и вернула Арине: — Да что уж там, читай-не читай… И что, за все эти удовольствия — всего двести пятьдесят рублей? Арина радостной скороговоркой ответила: — Разумеется. Специальная цена, только сегодня. Стоимость за час, продолжительность тура — двадцать четыре часа, и дополнительный час в подарок. А ведь обычная цена часа — тысяча рублей. И восемьсот — если больше, чем на два дня. Григорий с торжеством посмотрел на ошеломлённых друзей: — Ну? Я же говорил: двадцать плюс двадцать… Подождите, а почему двадцать четыре часа, если тур называется «Всё царство за два дня»? За два дня, а не за сутки. Арина высокомерно объяснила: — Так в туризме не сутками считают, а ночами, неужели вы не знали? Вот у вас и получается — одна ночь и два дня, сегодня и завтра. Потом, видимо, вспомнив, что клиенты ещё пойманы, тон изменила и начала перечислять все причитающиеся им блага: — Не забывайте, что вы получите десять монет в местной валюте на сувениры, и дополнительные экскурсии сможете ими оплатить. И ещё, совершенно бесплатно, коммуникатор для связи с гидом. А за небольшую дополнительную плату его даже можно настроить так, чтобы вы и друг с другом могли связываться. И ещё… Анатоль невежливо прервал перечисление дополнительных бонусов и опций: — Уже поняли. Пять звёзд, всё включено, и денег отсыпят. А всё-таки можно будет во французские сказки сгонять, хоть на часок, или, там, в японские? Девица погрустнела: — Это очень, очень дорогие туры, обычно от ста тысяч только начинаются. Потом — туда ехать долго, и визы нужно на месте оформлять, так что за один день точно не успеете. На возражение, что Шенгенские визы есть у всех, кроме Григория, а у Инги так и вообще латышское гражданство, Арина с сожалением объяснила, что во французскую сказку прямо из Франции, как она уже говорила, попасть можно, а внутри сказочного мира свои пограничные правила. Вот если они оплатят две, а лучше — три ночи, то, наверное, можно успеть. К тому же к трёхдневным турам — целых два часа бесплатно. И она с надеждой посмотрела на клиентов. Анатоль засмеялся: — Надо же, какой напор! Почти уверен, что вы нас дурите. С другой стороны — не такие уж и деньги. Ребята, попробуем? Оформляйте, девушка. Так, с каждого шесть тысяч. Вась, наскребёшь? А то я денег мало с собой взял, и с отцом поругался — он карточку заблокировал. Василиса молча кивнула. Денег было жалко. С другой стороны, евро сегодня утром свалились неожиданно, грех будет не потратить их на что-нибудь ненужное. А что авантюра — когда у неё в последний раз было хотя бы крошечное приключение? Дом — институт — работа, по унылому кругу, почти два года. Наверное, пора этот круг разорвать, пусть даже и этим бредовым путешествием. Василиса забрала у Инги зонтик и пошла к двери, поменять евро в соседнем банке. Уже на выходе она краем уха услышала что-то про возможность безлимитного продления, и выскочила под холодный дождь. ______________________________ 1) Северные диалектизмы. Виска — протока, верхонки — рукавица, гомонок — кошелёк. _Глава 2. Через поле, через лес
Не успела Василиса подойти к банку, как небо прояснилось, а дождь внезапно прекратился, как будто кто-то нажал кнопку «Выкл». Девушка решила, что это — хороший знак и, может быть, приключение действительно удастся. Знак не подвёл — курс в обменнике оказался неожиданно выгодным. Конечно, выгоды той на сотне евро — мышиные слёзы, но всё равно приятно. Получив рубли, она уже почти вошла в турагентство, но притормозила, на пару секунд призадумалась и быстрым шагом двинулась вперёд, к маленькому продуктовому магазинчику. Не заморачиваясь с выбором, Василиса схватила две упаковки какой-то недорогой нарезки, шоколадку и бутылку минералки. Пересчитав на выходе оставшиеся деньги, она грустно вздохнула, но докупила в аптечном киоске еще пузырек йода, бинт и пачку анальгина. Вернувшись в офис, Василиса отдала Анатолю деньги и присела рядом с Ингой: — Долго еще? — Да нет, Анатоль там какие-то дополнительные опции оформляет. — Какие? Дорого? — Не говорит. — Инга заговорщицки наклонилась к Василисе и с лёгким торжеством в голосе продолжила: — Да и вообще, ходят слухи, что у его папашки совсем всё плохо: и налоговая наехала, и партнеры кусок холдинга оттяпали через суд. Потому он и за тебя заплатить не смог, и карточка заблокирована. Так что скоро станет твой Анатоль обычным Толяном. — Я и сама за себя заплатить могу, — обиделась Василиса. — Да и не мой он, так, ухаживает слегка. Так что дела его папаши меня не особенно интересуют. — Вижу я, как слегка, даже Гриша, на что уж слепой на такие вещи — и то заметил. А ты, как всегда, ноль внимания. Ну, с родителями по заграницам и собственной квартирой можешь себе позволить — конечно, что нам какие-то Анатоли, мы надеемся прекрасного принца снова встретить и ждём, ждём… Ню-ню. Василиса, как всегда при подобных разговорах, разозлилась и ответила холодно: — Мне вообще никто не нужен, и никого я не жду. Сколько раз тебя просила… Содержательный разговор прервала Арина: — Так, девушки, всё готово. Вот ваши сказочные деньги — каждому по десять монет. И переговорные устройства. Василиса опасливо поинтересовалась, вертя в пальцах какой-то сомнительный жёлудь в покосившей шляпке, к которой был приделан кожаный шнурочек: — И как этим пользоваться? — Надеваете на шею. Если вдруг что случится, хотя это практически исключено — сжимаете и громко говорите «гид» или «сказка-тур», и вам сразу ответят, и всё урегулируют. Да, и друг с другом тоже сможете связываться, — Арина с нескрываемой симпатией посмотрела на Гришу, — ваш товарищ всем оплатил. — Ну, допустим. А мы точно окажемся в одной сказке? — Разумеется, если будете действовать по инструкции. Она очень простая: нужно взяться со своим спутником за руки, и зайти вот в эту дверь. Когда она закроется и погаснет свет, досчитаете до трёх, повернётесь и выйдете через неё же. Окажетесь где и положено. Разумеется, не в сказке, а в сказочном мире, я уже объясняла. Дверь откроется прямо в зале приёмов гостевого дворца, ну, как в договоре написано. Так что и вызывать никого не придётся. Только руки друг друга ни на секунду не отпускайте. Так, первая пара — вперёд. Анатоль подтолкнул к двери Григория с Ингой: — Давайте вы первые, а мне нужно ещё отцу позвонить, что ночевать не приду. Это вы у нас общажные… Вытащив телефон, он вышел на улицу, и пристроился под маркизой. Через витрину было видно, как он что-то оживлённо рассказывает, жестикулируя свободной рукой. Гриша оглянулся на Василису и хотел что-то сказать, но Инга фыркнула, твёрдо заявила, что разговоры можно будет и на месте продолжить, схватила его за руку и потащила к услужливо открытой Ариной неприметной дверке. Анатоль вернулся, брезгливо стряхивая с рукава дождевые капли, подошёл к Арине, о чём-то пошептался, произвёл манипуляции с кредиткой и подписал ещё какие-то бумажки, потом схватил Василису холодной рукой и потащил к двери. На пороге он оглядел девушку и недовольно спросил: — А что это у тебя за пакет бомжацкий? — Обычный пакет, магазинный. Я немного еды на всякий случай прихватила, воду, и лекарств — мало ли что. — Совсем деревня? Там ведь написано — всё включено. Мда, правильно говорят: хорошо не жил — и начинать нечего. Да дверью оказалась маленькая кладовочка — совершенно пустая, с небрежно побелёнными стенами. Через мгновение, как и предупреждала Арина, погас свет. Анатоль начал громко считать: — Один, два… Да, где твои медяшки? Давай сюда, у меня целее будут. — Я их в карман джинсов засунула, здесь тесно, так просто не достанешь, да и побелка, наверняка, пачкается. Вот выйдем — и отдам. Анатоль выдернул у нее руку и наклонился: — Блин, шнурок развязался. Я сейчас. Не успела Василиса подумать, что на мокасинах шнурков вроде бы нет, как Анатоль поднялся, резко, как на параде, развернулся, и вышел в распахнувшуюся дверь. Василиса зажмурилась и шагнула за ним. Открыв через пару шагов глаза, она замерла в восхищении. Вокруг стоял светлый сосновый лес. Впереди, на опушке, сплошным ковром алела спелая земляника. Солнце светило через шелестящие на лёгком ветерке листья ярко и ласково, птицы пели звонко и как-то особенно проникновенно. Только Анатоля нигде не было. Девушка расстроено огляделась и несколько раз позвала приятеля. Никто не откликнулся, лишь птицы на пару секунд испуганно замолкли. Василиса вздохнула, представив себе, как разозлится Анатоль — хотя сам виноват, ведь говорили, что руку отпускать нельзя, и осторожно пошла к земляничной поляне. У самой опушки в кустах кто-то шумно завозился. Взвизгнув, она бросилась бежать, но через несколько шагов притормозила и оглянулась. Из переплетенных ветвей высунулась серая звериная морда. Голубые глаза смотрели на девушку укоризненно и несчастно. Мелкими сторожкими шажками подойдя к неведомому зверю, она заглянула за ветки и увидела то ли гигантскую собаку, то ли волка — только очень грязного. Нет, точно — волк, очень уж велик, и морда совсем не собачья. Интересно, это тот самый самый Серый Волк, с плаката, или обычный? С одной стороны — в сказке вроде бы не должно быть обычных зверей, а с другой — как-то этот, в кустах прячущийся, не очень похож на знаменитого. Ладно, попробуем пообщаться: если тот самый — обидно будет не познакомиться, да и безопасность обещали… Поклонившись в пояс, она завела чуть гнусавым от волнения речитативом: — Ой, ты, гой еси… Волк рыкнул и невежливо спросил: — Ты что, девица, на голову больная? Василиса даже не обиделась на хамство — так обрадовалась, что волк действительно сказочный: — Я что-то не так сказала? Извините, я не знаю, как нужно со сказочными волками разговаривать… — Во-первых, нормальным языком, а во-вторых — на «ты». — А вы… ты — простой сказочный волк, или тот самый знаменитый, Серый? — Волки все серые. А я — был знаменитый, да весь вышел. — Как вышел? — Да очень просто. Выгнали меня из дворца. Мол, в царстве-государстве всё спокойно, власть Иван-царевича крепка, Василиса прекрасная и премудрая всех прекраснее и мудрее, с Кощеем мирный договор и торговлишка. Так что волки знаменитые теперь не ко двору. Да вчера ещё и лапу поранил… Эх, да что там говорить! Оглядев Василису, он многозначительно рыкнул и заключил: — Судя по одёжке, ты по сказочному туру к нам прибыла? Теперь понятно, почему такая дикая. Хотя если одеть нормально — на человека будешь похожа. А почему сюда, а не во дворец? И суженого своего где потеряла? — Да он сам потерялся. И никакой он не суженый, с сужеными у нас проблемы. А почему сюда — не знаю, обещали, что во дворец… — Ну, всё это дело поправимое. Тут добрых молодцев как грязи, вмиг подходящего встретишь, до дворца дойти не успеешь. Только идти тебе далековато — сначала вот по этой тропинке, там прямо за холмом трактир стоит, у хозяина и спросишь, как до города добраться. Хотя можно и не спрашивать — за трактиром из жёлтого кирпича дорога как раз начинается, прямо до столицы ведёт. А там, как и обещано, для туристов во дворце специальные покои отведены. Проводника найдёшь, Иван-царевичу тебя представят, напоят-накормят, спать уложат. Извини, довезти не смогу, не в той форме. — Ну, уж нет. Одна я не пойду, и тебя здесь не брошу. Сейчас я тебе лапу перевяжу и вместе отправимся. Давай, ложись. И кусаться не вздумай. Вот, лучше колбаски съешь. Серый с сомнением взял в пасть кусок колбасы из упаковки и послушно лег на бок, вытянув переднюю лапу с длинным порезом, при этом колбасу он умудрился незаметно выплюнуть. Василиса довольно споро промыла ему рану минералкой и забинтовала. Волк неуверенно встал, потоптался на месте и, буркнув, что, мол, сойдёт, неторопливо потрусил вперёд. Девушка бодро пошла за ним, через каждые пару шагов притормаживая, чтобы ухватить пару-тройку земляничин. После очередного поворота тропинки она вдруг остановилась и расстроенно воскликнула: — Как же я забыла! Ведь можно гида вызвать, и он всё устроит. Она вытащила из-за выреза майки жёлудь, потёрла, поднесла поближе к лицу, и громко сказала: — Гид! Ничего не произошло. Попытки вызвать не гида, а проводника, «Сказку-тур», Анатоля и Гришу тоже ни к чему не привели. Василиса посмотрела на ехидно ухмыляющегося волка и вдруг поняла, насколько по-идиотски выглядит, разговаривая с жёлудем. Покраснев, она хотела его сорвать с шеи и выбросить, но Серый остановил: — Успокойся. Говорилки, тем более, такие, для туристов, только в столицах работают, ну, и кое-где на дорогах. До трактира доберёмся, там ещё раз попробуешь. Или у трактирщика яблочко попросишь, по нему с кем нужно и свяжешься. Василиса немного успокоилась: — Яблочко — это которое по тарелочке катается и показывает? — Оно самое. И работает нормально, не то что эти финтифлюшки одноразовые. — А до трактира далеко? — Да не очень. Сейчас перелесочек пройдём, поле, через лес наискосок, а там и рукой подать. До перелеска дошли быстро, Василиса даже не успела придумать, о чём бы волка поспрашивать. Вернее, придумать успела, но вопросов было так много, что она просто не могла решить, с какого начать. Редкие берёзки защитили от полуденного зноя, и путники немного снизили темп, отдыхая от жары. Если бы шли быстрее — Василиса точно пропустила бы тихое, жалобное мявканье из-за придорожного куста. Но услышала, насторожилась, прислушалась. Трагичное «мяу» повторилось, уже чуть громче. Кошек она обожала, поэтому без раздумий ломанулась через ветки — кто там маленького обижает? Ушедший вперёд волк среагировал не сразу, поэтому, когда он одним махом пролетел через оставленный девицей пролом в кустах, было уже поздно. Василиса вытащила из уютной ямки между корнями дуба крошечного котёнка и тискала его, пытаясь одновременно всунуть ему в раззявленный розовый ротик очередной кусок колбасы. Котёнок отбивался, отплёвывался, и даже слегка прикусил Василису за палец, но она даже внимания не обратила. Котёнок замолк, виновато облизал сначала ранку на пальце, потом Василисины нос и губы. Девушка со смехом отбилась, чмокнула малыша в розовый носик, подула в пушистую шерстку на загривке: — Ты ж мой маленький, ты ж мой хороший, потерялся, да? Маму твою мы обязательно найдём. А я тебя одного не брошу, не бойся. Сейчас в город пойдём, там Иван Царевич… Не успел волк вмешаться, как из-за ствола дуба выметнулась гигантская пума и припала к земле, вздыбив шерсть по хребту и яростно молотя хвостом. Волк прыгнул вперёд, оттеснив Василису, и бросил через плечо: — Котёнка на место положи! Он встал перед пумой, став даже, кажется, выше ростом, и ласково, успокаивающе заворчал. Пума в ответ истерично взвизгнула, и попыталась волка обойти. Но он переместился, опять загородив Василису, которая так и застыла с котёнком в руках. Пума попыталась повторить манёвр, но волк был быстрее. Наконец она немного успокоилась, села и разразилась длинным шипящим монологом. Волк успокоительно кивал, одновременно пытаясь задней лапой подать Василисе какие-то знаки. Девушка наконец-то вышла из ступора и положила котёнка обратно в ямку. Тот сразу успокоился, немного повозился, потом встал и поковылял к матери на расползающихся лапках. Пару раз падал, но мужественно вставал и продолжал путь. Дошёл, уселся на хвостишко, и вопросительно мяукнул. В ответ получил не очень сильный, аккуратный удар массивной лапой, и откатился чуть ли не к началу своего маршрута. Василиса едва не бросилась на помощь, но в этот раз волк успел: заступил дорогу и сильно толкнул девушку плечом. Пума тем временем подошла к детёнышу, облизала его, морщась от отвращения, повернулась к Василисе и отчётливо произнесла: — Дурррра! Подхватив котёнка за загривок, она исчезла в кустах. Последнее, что Василиса услышала, было явно извиняющееся котёночье мяуканье. С ветки сорвалась ворона, сделала над Василисой круг, повторила нелестную оценку её умственных способностей с ещё более раскатистым «р», и улетела, издевательски каркая. Волк бессильно клацнул зубами и напустился на Василису: — Добилась своего? Теперь эта сплетница тебя на всё царство оставит, да и меня заодно. Уселся, закатил глаза и вопросил опустевшую ветвь дуба: — И за что это мне? Василиса обиделась: — Ты хоть объясни, что я опять сделала не так? — Всё. Зачем было котёнка хватать? Мать на пару минут отошла… — Но он ведь плакал. — И что? А мозги включить? Или хотя бы меня спросить? Василиса начала оправдываться: — Ну, я думала, что у него мама пропала. И я его спасу, выращу, и он станет большой-большой, и будет мне другом и защитником. И я даже смогу на нём верхом ездить… — И всё это за один день? — В смысле? — Ну, у тебя ведь однодневный тур, завтра — домой. Приволокла ты кошатинку в столицу, и дальше — что? Василиса смутилась: — Да я как-то не сообразила. Ну, в книгах пишут… — Понятно, фэнтези читаем. — И что в этом плохого? — Да ничего. Читать — полезно. А вот фантазии в жизнь переносить — не очень. — Так ведь здесь… — Здесь не фэнтези, девица, здесь — сказка. Без этих ваших глупостей. — Хорошо, вот если ты такой умный, так и просвети меня, чтобы я в такие идиотские ситуации больше не влипала. Заодно расскажи, что тебе эта истеричная кошка поведала. Волк фыркнул: — А что она могла сказать? Что все достали. И ребёнок, который минуту один посидеть не может, и тупые туристы, которые везде лезут и всё руками хватают… Василиса невежливо прервала: — Слушай, а почему ты разговариваешь? — Как почему? Ты же сама попросила рассказать. — В смысле, не почему, а как. И ты, и кошка эта… Ведь у вас голосовые связки к человеческой речи не приспособлены. Волк осторожно отодвинулся на пару шагов: — Ты лекарь? — Нет, я юрист. Ну, законник. — Тогда ладно. А то приходили тут разные. Давай, говорят, мы капельку крови у тебя возьмём, и кусочек мясца из глотки, чтобы разобраться. — А ты что? — Да ничего. Я тогда охраной дворца командовал, вот и выдворил лекаришек с чёрной меткой, чтоб ни ногой больше в Тридесятое царство. — Ну, врачи — они такие. Ухаживал за мной один ветеринар… Хотя мы, юристы — тоже не сахар. Очень уж очень любим всё к нормам подтягивать. Так что ты меня одёргивай, когда я в чужой монастырь с российским Гражданским Кодексом полезу. И всё-таки — что там с органами речи, ты не увиливай. — Ты, когда в детстве сказки слушала, интересовалась, каким органом Колобок говорит? И какие голосовые связки у яблони, или там у печки? А ещё Золотая Рыбка со щукой есть, тоже ораторы известные. Так вот и сейчас не задумывайся. Это — сказка. Компран? — Так, мы и по-французски говорим? Серый немного смутился: — И что такого? Ну, забегал иногда в гости к французскому приятелю, нахватался немного. — Слушай, раз уж разговор про Францию зашёл, а как ты визу оформлял? — А зачем мне её оформлять? Какая может быть виза для зверя лесного? — До чего же удобно! Здесь — начальник охраны, а здесь — зверь лесной. Волк согласно ухмыльнулся. Содержательная беседа о кодификации юридических прав и обязанностей разумных животных и растений продолжалась до леса, клином врезавшегося в равнину. Не успели собеседники углубиться в чащу и на десяток шагов, как были прерваны неожиданным появлением двух весьма сомнительных персонажей. Один спрыгнул с дерева справа от тропинки, другой — слева. Синхронно вытащив угрожающего размера, но весьма ржавые ножи, они осклабились и решительно пошли на путников. Волк от удивления плюхнулся на хвост и икнул. Нападающие немного притормозили, внимательно вгляделись, и остановились. Оружие исчезло как по мановению волшебной палочки. Разбойники поклонились, и забубнили, перебивая друг друга: — Так, мы, значицца, за белкой на дерево полезли, и тут сверху видим, что сам Серый Волк гостью заморскую сопровождает. Вот и подумали, что, может, помощь какая нужна. Ну, вот мы и поспешили, чтобы предложить. Серый благосклонно кивал в такт сбивчивой речи. Когда разбойники начали повторяться по третьему кругу, ласково улыбнулся, что при его размере клыков выглядело угрожающе, и предложил: — А и помогите. Видите, гостья наша почётная ножки белые стёрла, башмачки дорогие, — он скосил глаза на Василисины кроссовки, — заморского мастера Рибока стоптала. Да и я что-то подустал. Так что один девицу на ручках до трактира донесёт, другой — меня… Василиса начала возмущённо протестовать, как оказалось — преждевременно: разбойники, с каждым волчьим словом отступавшие с поклонами назад на шаг-другой, резко ускорились и исчезли за деревьями. Волк довольно осклабился: — Помнят, мерзавцы, как я их гонял. Плохо вот только, что опять к стольному граду подтягиваться начали. Что там — стража совсем мышей не ловит? Хотя, теперь это уже не моя забота. Понурившись, волк затрусил по тропинке, заметно прихрамывая. Василиса поспешила за ним, стараясь болтовнёй о кроссовках отвлечь нового друга от грустных мыслей. Правда, время от времени она останавливалась, вытаскивала переговорный жёлудь и пыталась хоть кого-то вызвонить. После очередной неудачи, сопровождённой ритуальным комментарием «абонент — не абонент», Волк наконец-то вернулся к своему обычному саркастическому настроению и посоветовал: — Ты заканчивай говорушку терзать, а то она и в городе работать не станет. И вообще — тут идти осталось всего ничего, потерпи. И действительно, за поворотом тропинки открылся выход из леса. Немного попетляв между невысокими холмами, она вывела путников на неширокую наезженную дорогу, переходящую в роскошную трассу, вымощенную жёлтым кирпичом. У слияния местной и главной магистралей, за грудами наваленного кирпича, стоял сказочный домик с огромной вывеской «У Горыныча». Земляничные и зеленые стёклышки в окнах ярко блестели под лучами заметно сдвинувшегося к горизонту солнца. На крыльце важно восседал огромный чёрный кот. Из приоткрытой двери доносилась музыка и неразборчивый голос певца. Василиса замерла на крыльце, вслушиваясь, но волк лапой открыл дверь и втолкнул девушку внутрь. Зал выглядел точно так, как и положено выглядеть залу сказочного трактира: блики света от разноцветных окошек, массивные столы, за стойкой — усатый и бородатый трактирщик. Василиса удивилась, что зал набит битком, и за столами не мужики, а, в основном — семейные пары и молодые девицы, занявшие практически все свободные места. Никакого шума, разговоров и стука кружек — только голос певца и гитарные переборы. Дамы как завороженные уставились на небольшую сцену, их спутники, стараясь не шуметь, тихо отхлёбывают пиво. Вот принаряженныйселянин закашлялся после большого глотка, и тут же получил локтем в бок от благоверной. Василиса подошла поближе с стойке, прислонилась, и тоже заслушалась. На сцене пел высокий парень с гривой чёрных, с рыжеватым отливом, волос и неожиданно яркими зелеными глазами. Именно его завораживающий бархатный голос был слышен во дворе: Матросы мне пели про остров, Где растет голубой тюльпан, Он большим отличается ростом, Он огромный и злой великан.1) Увидев Василису, он замолчал, пристально в нее вглядываясь, улыбнулся, резко ударил по струнам, потом мягко перебрал несколько аккордов и тихо запел снова: Стынет окно, а в закате играет солнце, Пейте вино, пойте песни, пока поётся, Просто в камин бросьте ещё немного дров, Вы, как и я, один — в общем, сюжет не нов.2) Как зачарованная, девушка подошла к сцене и молча встала перед певцом. Тот положил гитару на пол, поклонился слушателям и спрыгнул вниз. Подойдя к Василисе, он внимательно вгляделся в её ошеломленное лицо и нежно взял за руку. Затем он улыбнулся, накрутил на палец выбившуюся из косы прядь, поднес к губам, а потом аккуратно заправил за ушко. Отошёл на шаг, покачал головой и с уверенностью сказал: — Забудь. Эти песни были не для тебя. Для тебя — совсем другая. Резким прыжком он вернулся на помост, поднял гитару и, на мгновение задумавшись, запел: Дожди в небе свили гнездо, В грязи осенней тонет луна, А я надеюсь, всё надеюсь на то, Что где-то рядом ходит и ждёт Она. Уж сколько лет, Теряя след, Меня ищет Та-которой-в общем-то-нет. Спустившись с гитарой со сцены, он улыбнулся Василисе: — Я — Ренар, бард. Брожу по сказкам, пою свои песни, слушаю чужие и ищу тебя. И вот нашёл, да? Девушка, зачарованная волшебным голосом, подалась вперёд, подняла лицо и окончательно утонула в зелёных глазах. Облизав мгновенно пересохшие губы, она начала отвечать, но вместо «да, нашёл» достаточно громко взвизгнула, обернулась и с возмущением посмотрела на Волка, который только что весьма чувствительно тяпнул её за ногу: — Ты с ума сошёл? Волк, отнюдь не раскаиваясь, насмешливо посмотрел на Василису: — Я думал, ты покрепче будешь. А ты, смотри-ка, с первых нот поплыла. Он легонько оттолкнул девушку в сторону и повернулся к певцу: — Ты когда перестанешь туристок охмурять? Чем тебе местные девицы не угодили? А если не нравятся — так шёл бы в свой мир, и там развлекался… Ренар смущённо потупился, рукой взлохматил волосы, от чего стал ещё симпатичнее, и извиняющимся голосом — уже не волшебным, а совсем обыкновенным — пробормотал: — Я же не виноват, что она — красавица. Я таких в жизни не видел, только во сне… _________________________________________ 1) А. Вертинский «Голубой тюльпан» 2) Здесь и далее — Канцлер ГиГлава 3. Трактир "У Горыныча"
Трактирная публика наблюдала за разворачивающимся перед ней бесплатным представлением с не меньшим, а то и с большим интересом, чем за так неожиданно закончившимся концертом. Девицы завистливо кривили губы, а матроны умилённо вздыхали. Даже трактирщик прекратил протирать кружки и замер, подперев рукой окладистую бороду. Василиса, обычно не падкая на комплименты, неожиданно для себя пришла в благодушное настроение — надо же, не обманул Волк, ещё только до трактира дошли, и пожалуйста, уже добрый молодец нашёлся, да ещё какой! Поэтому последовавшие дифирамбы её красоте, грациозности, чарующему голосу и прочим прелестям она останавливать не стала, и внимала им даже с некоторой благосклонностью. Голос барда становился всё бархатистее, обертоны завораживали. Только вот на Волка они явно не действовали: он обошёл Василису, встал перед певцом, и громко, угрожающе рыкнул. Тоже с обертонами, но крайне неприятными. Ренар осёкся, замолчал, потёр пальцем ухо: — Оглушил. До чего же у тебя мерзкий рык получается. Научи, а? Демонстративно повернувшись к Волку спиной, он протянул Василисе руку: — Начнём сначала. Я — Ренар, певец, в вашем мире известен как Лис. А ты как сюда попала? Волк вмешался: — Только не забудь уточнить, что ты — любимый и единственный ученик птицы Сирин, а по слухам — так и вообще родственник. Правда, она вроде бы тебе волшебный голос ставила, чтобы ты на в соседнем мире блистал, а не здесь девиц завораживал. Особенно тех, которые сюда на день-два приехали. Брюнет так густо покраснел, что Василисе его даже стало жалко, хотя по-хорошему следовало разозлиться. Но разозлилась она только на себя: это надо же — так глупо попасться. Ведь никогда, в отличие от Инги, от таких вот проникновенно-сладких с ума не сходила. Вспомнив, с каким придыханием подруга говорила о Лисе, девушка улыбнулась: — С начала — так с начала. Я — Василиса, из Москвы… За спиной со звоном осколков упала кружка, взвизгнула девица, трактирщик с грохотом плюхнул обратно на стойку пустой бочонок из-под пива, который собрался было заменить на полный, и настороженно уставился на компанию. В зале воцарилась тишина. Ренар, при имени «Василиса» вздрогнувший, а затем замерший, пришёл в себя, развернулся к залу, и полузаговорил-полузапел: — Девица эта — туристка, из-за тридевяти земель к нам добравшаяся через леса дремучие, Тридесятого царства гостья дорогая, к самому Иван-царевичу путь держит. Чудесам нашим прибыла дивиться из краёв диких. От жары, а паче того от восторга и восхищения немного разумом повредилась. Сейчас охолонёт, отдохнёт, в себя придёт и дальше пойдёт. Так что пейте, веселитесь, а я девицу в разум приведу и вам ещё спою. Вскочившие было посетители успокоились, и начали с грохотом скамеек усаживаться обратно, со смехом обсуждая диких туристов и их выходки. Почти у каждого нашлась забавная история, зал снова заполнился гулом голосов, звоном кружек и требованиями свежего пива. Подталкивая изумлённую девушку к стойке, Ренар сквозь зубы прошипел понуро плетущемуся позади Волку: — Идиот серый, неужели не предупредил? — Старость, чтоб её, простые вещи забывать стал. Да и предупредил бы, коли имя спросил — так ведь на спрашивал, а она не называлась. Василиса, в полном недоумении, послушно двигалась вперёд, подгоняемая толчками с обеих сторон, но не возражала: видимо, действительно что-то не то ляпнула. Только вот что, кто-нибудь объяснит? Трактирщик, раскупоривший новый бочонок, укоризненно покачал головой, старательно пытаясь не смеяться, однако голос у него подозрительно подрагивал: — Вы уж девице расскажите, как себя вести следует, а я сейчас народ обслужу и вернусь. Слушайте, а это не она ли котёнка у Тави утащить пыталась? Да уж, будет что рассказать… Ренар вопросительно взглянул на Волка, тот с несчастным видом утвердительно кивнул. Оба синхронно вздохнули, и впихнули Василису в крошечную комнатушку за стойкой. Закрыв дверь, бард усадил девушку на широкую, покрытую овечьими шкурами скамью, сам молча устроился напротив. Волк привстал на задних лапах, взгромоздил на стол передние, так, что оказался вровень с собеседниками. Тишину нарушали только взрывы хохота, доносящиеся из зала. Василиса не выдержала: — Вы мне ничего не хотите объяснить? Ренар немного подумал, открывая и закрывая рот, и наконец сформулировал: — Ну, тебя в «Сказка-туре» обязаны были предупредить. Насчёт имени и вообще. И Серый тоже прошляпил. — И что не так с моим именем? Волк и Ренар переглянулись. Было заметно, что ни один из них объяснять ничего не хочет. Но, сообразив, что Василиса уже начинает закипать, Волк решился: — Понимаешь, у нас Василисами никого не называют. Ну, не принято… — Почему? Нормальное ведь имя. И как же тогда Василиса Прекрасная? Опять сдвоенный тяжёлый вздох, и наконец-то объяснение, уже от Ренара: — Когда-то — да, было такое имя. А теперь, уже давно, Василиса — это не имя, а, как бы это сказать, вот, должность. Василиса Прекрасная и Премудрая. Ну, как такой царский титул. Так что пока ты здесь — имя нужно другое взять. И не смотри на меня, сама видела, как народ отреагировал. У вас ведь президентами или, там, губернаторами детей не называют… Вот и представь себе, как в «Три угла» ввалился мужик в клоунском костюме и заявил, что его зовут Президент. Представила? А давай, ты будешь Лиса? Лиииска… Василиса ошарашенно кивнула. С воображением у неё было хорошо, и сцену она увидела как наяву. Недоумение, смех, раздражение, и даже возможная драка. Ну, Лиса — так Лиса. Тем более, что так ее бабушка в детстве называла — за лёгкий рыжий отблеск в соломенных волосах и неисчислимые проделки, так что привычно будет. А с другой стороны — ещё не хватало, чтобы этот Лис ей имя выбирал. И голос свой волшебный включил, мерзавец. Лис и Лиса — как же, размечтался. Нет уж, она сама придумает: — Раз уж у вас такой идиотизм на марше — буду Алисой. Устраивает? Может, тоже нельзя? Тогда — Асей. Волк облегчённо выдохнул: — Ася — в самый раз. Ну, раз с этим разобрались, давайте вместе думать, как твои дела устраивать. Ренар от имени был явно не в восторге, но спорить не стал и помощь свою предложил: — Я что-то могу сделать? И в чём, собственно говоря, проблема? Волк обстоятельно объяснил: — Асю вместо дворца в лес закинуло, что-то там с переходом напортачили. С суженым своим она разминулась, и друзей растеряла. Так что ей в местное платье переодеться нужно, чтобы по дороге не таращились, до столицы добраться, проводника от «Сказки» этой, чтоб ей пусто было, разыскать. Ну, и суженого своего найти. Ренар поджал губы, помолчал, потом вернул на лицо немного искусственное проникновенно-ласковое выражение, и процедил сквозь зубы: — Настоящие суженые не теряются. Ладно, всех найдём. Я сейчас трактирщика позову, яблочко у него стребуем и попробуем до твоих сказочников дозвониться. Резко встав, он вышел в зал, при этом не сильно, но выразительно хлопнув дверью. Волк сочувственно посмотрел на Василису, подёргал носом, и пробормотал: — Ничего, побесится и успокоится. Ренар всегда… Ничего нового про Лиса девушка узнать не успела, потому что он собственной персоной вернулся в комнатушку, окинул всех мрачным взглядом, и придержал дверь, пропуская трактирщика. Тот ступал осторожно, как по льду, не отводя глаз от налитой до краев глубокой тарелки, которую трепетно держал обеими руками. Сокровище своё он поставил на стол аккуратно, не пролив ни капли. Василиса с интересом пригляделась: ничего особенно — обычная тарелка, даже скорее миска. Из грубоватого фаянса, с двумя наивными рисунками — синей и красной сороками. По центру, не касаясь дна, плавает достаточно непрезентабельное яблочко: мелкое, кривоватое, зеленоватое, со слегка порозовевшим бочком, даже на вид вызывающее оскомину. Василиса непроизвольно сглотнула и спросила, ни к кому не обращаясь: — И как этим предтечей смартфонов Эппл пользоваться? Ренар хмыкнул и конспективно объяснил: — Синий — включить, красный — выключить. То есть зажимаешь птичек и смотришь на яблоко. Как оно перестанет крутиться и засветится, нажимаешь на синюю, думаешь о том, с кем хочешь поговорить, и громко называешь имя. Разговариваешь. Нажимаешь на красную. Глянул на все ещё недоумевающую Василису, пытающуюся втихаря потыкать яблоко пальцем, слегка хлопнул по руке, неприятно улыбнулся и приказал: — Смотри внимательно, второй раз показывать не буду, оно денег стоит. Усевшись за стол, он прикоснулся длинными музыкальными пальцами к птичкам, и, расфокусировав глаза, уставился на яблоко. Незрелый плод покачался и начал вращаться. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, пока не потерял очертания и не превратился в клубок бледно-зелёного света. Ренар легонько постучал пальцем по синей сороке, и отчётливо произнёс: — Айгуль! Над тарелкой появилось туманное облачко, немного померцало, и представило зрителям чуть размытое изображение черноокой и черноволосой красавицы в восточном шёлковом халате, что-то помешивающей в котелке. Края картинки терялись в туманной дымке, но лицо было видно достаточно отчётливо для того, чтобы понять, что красавица очень, очень зла. Вот она вздрогнула, выронила ложку, повернулась, пытаясь сообразить, откуда исходит звук, что-то поняла — и радостно рассмеялась. Разгладилась морщинка между соболиных бровей, алые губы изогнулись в улыбке, засияли глаза: — Ренар! Наконец-то! Я уже заждалась. Тебя так долго не было… Лис нежно промурлыкал: — Я тоже скучал. Дней через пять буду в столице. Так что готовься к встрече. Постучал пальцем по красной птичке, изображение погасло. Повернулся к Василисе и снисходительно спросил: — Ну, поняла? Кому первому звонить будем, суженому? Я бы всё-таки посоветовал сначала в «Сказку». Разумнее будет. Василиса фыркнула, ткнула Ренара в бок, чтобы подвинулся, и уселась перед тарелкой. Осторожно потрогала края, не удержавшись, погладила бочок яблочка, прижала указательными пальцами птичек, дождалась вихря в центре, и громко позвала: — Толя! Яблоко долго крутилось, даже сдвинулось с места и прошлось по краям, но так и не засветилось — вернулось в центр и замерло. Попытки поговорить с Ингой и Гришей дали точно такой же результат. Василиса откинулась на стену, немного посидела, закрыв глаза, потом выпрямилась и обвела мужчин внимательным взглядом. Волк заволновался, убрал со стола лапы и сдвинулся куда-то в угол, притворившись шкурой. Ренар поперхнулся, согнал с лица пакостливую ухмылку и преданно уставился на девушку. Трактирщик попятился и попытался угрём выскользнуть в дверь, но при негромком окрике Василисы «Стоять!» застыл гигантским испуганным сусликом. Не обращая внимания на распушившиеся, слегка искрящие волосы и мечущийся по спине кончик растрепавшейся косы, девушка непочтительно щёлкнула по яблочку, потом по синей птичке и, даже не дожидаясь необходимой скорости вращения, злобно приказала: — Сказка-тур. Быстро! Изображение в этот раз появилось быстрее, и было намного более чётким, чем у Ренара. Сидящая в кожаном офисном кресле вполне современного вида блондинка в стандартном офисном костюме и мало гармонирующем с ним кокошнике, оторвалась от раскладывания пасьянса, и улыбнулась в пространство заученным оскалом: — Благодарим вас за обращение в «Сказка-тур». Я — Ольга-искусница. Чем я могу вам помочь? Василиса оскалилась не менее приветливо, и ласково, голосом, не уступающим по проникновенности Ренарову, ответила: — Очень, очень многим. Вы даже не можете себе представить, как много помощи мне требуется. Мужчины наблюдали за битвой титанов молча, и, кажется, даже не дышали. Только головами вертели, как на теннисном матче. — Бэмс! Вы отвечаете… — Вжжих! Вы нарушили… — Бэмс! Подвергли опасности… Вжжик-бэмс, вжжик-бэмс… А не нужно было руки отпускать, в разбойничий лес выбросили, остальные куда следует прибыли, у остальных отдельный договор и отношения к ситуации они никакого не имеют, пума, деньги, моральные страдания, всё включено… Секундная заминка, и финальное: и по поводу имени «Василиса» не предупредили в письменном виде. Всё, мэтч-болл. Василиса потребовала: немедленно — местную одежду, приветственный коктейль и ужин для неё и спутника. Какого спутника? Который сопровождает и охраняет. Пришлось нанять, из-за разбойников и прочих опасностей. Да, и оплата его услуг за счёт «Сказки-тур» — хорошо, можно в столице. Жизненные блага должен обеспечить трактирщик, а уж как с ним будут рассчитываться — не интересует. Продление тура на потерянное время. В столице — денежная компенсация в размере десяти монет, а в Москве — возвращение половины стоимости тура. Доставка в столицу воздушным путём. Бесплатная экскурсия на Змее-же к морю-окияну, Кощеево царство не интересует, скоморохи со своим представлением пусть тоже лесом идут, у неё и здесь скоморохов хватает. И ещё персонального гида и немедленную связь со спутниками. Девица кивала как китайский болванчик и со всем соглашалась. Даже предложила увеличить компенсацию до двенадцати монет, но вот доставку воздухом придётся подождать — Змеи все в разгоне и раньше утра свободных не будет. Так что можно заночевать в трактире, а можно своим ходом двинуться, тогда транспорт на полпути подхватит. А вот с товарищами она уважаемую туристку прямо сейчас связать не сможет, увы. Инга с Гришей доплатили за индивидуальную экскурсию в авторскую сказку, и сейчас они то ли в Зурбагане, то ли в Лиссе, а там связь плохо работает. Анатолю же гостевой терем не понравился, размещаться он в нём отказался, и отбыл в Кощеево царство, за что и доплатил. И — девица пригладила вздыбившиеся волосы — на связь не выходит. Но волноваться Василисе не следует, потому что у него совершенно всё в порядке, и лучший гид «Сказки-тур», Алёна-мастерица, абсолютно все его пожелания исполняет. Наличие неведомой мастерицы Василису не потрясло, а вариант пешего перехода она решительно отвергла. Поманила пальцем трактирщика — утрясать с Ольгой оплату. Тот недовольно забубнил про какие-то старые долги, но покорно уселся на Василисино место и тут же на Ольгу по поводу этих долгов наехал. Не дожидаясь окончания переговоров, девушка вышла в зал, расположилась за столом, поманила подавальщицу и стала выяснять, чем в сказках кормят. Список оказался не маленьким, но однообразным: входили в него исключительно пироги. С мясом, капустой, рыбой, визигой, грибами, малиной, яблоками… Василиса сначала заколебалась — пироги она последние года три не ела, в диету они никак не вписывались, а потом махнула рукой: после такого пешего перехода — заслужила. Поздний обед прошёл весело. Ренар рассказывал байки про московскую бардовскую тусовку. Ни Василиса, ни, тем более, Волк, ни одного из персонажей не знали, но смеялись — истории были забавные. Сказочные пироги не заканчивались, шустрая молодуха исправно подтаскивала Волку пиво, а остальным — кувшинчики с ягодными взварами. Но всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться: подошёл унылый трактирщик и положил на стол счёт, накарябанный на помятом листочке. Василиса вопросительно подняла бровь, и ресторатор тут же пустился в объяснения, что платить ничего не нужно, всё за счёт «Сказки», как и договаривались, только пальчик достопочтенной гостье приложить. Счёт она по въевшейся московской привычке проверила, и как оказалось — не зря. Перечисленное количество пирогов не смогла бы одолеть и стая волков. Нервно наблюдавший за ней трактирщик бумажку утащил, немного поколдовал за стойкой, и принёс новую, с цифрами, чуть больше похожими на реальные. Но вопросы всё равно остались. Например, почему обед Ренара тоже был сюда приплюсован. Не обращая внимания на унылое бубнение над ухом, что «Сказка» не обеднеет, и они вроде бы как одна компания, Василиса повернулась к певцу, наблюдающему за процессом с весёлым интересом: — Ты здесь на каких условиях выступаешь? — На стандартных. Еда, койка, и что слушатели накидают. А какая разница? — Не очень большая, но есть. Если этот обед оплачиваю я, ну, сказочники, значит, тебе должны ещё один обед — или деньгами отдать. Вот как-то так. И Василиса аккуратно приложила указательный палец к счёту, с любопытством потёрла проявившийся отпечаток — нет, не исчезает — и вернула документ погрустневшему трактирщику. Правда, он тут же повеселел, и предложил Василисе заняться примеркой положенного по соглашению сторон наряда, мол, он уже распорядился, и швея всё доставила. Действительно, в давешней комнатке по стенам уже были развешаны платья и сарафаны — как выяснилось, произведения сельской мастерицы, у которой их охотно покупают проезжающие. А некоторые столичные боярыни с дочерьми даже специально прибывают, а кто побогаче — к себе Акулину вызывают. Восхваляя достижения местной лёгкой промышленности, трактирщик через слово сетовал, что дорогу до моря-окияна никак не доведут, путников мало, и выручки никакой. Василиса отвлеклась от нарядов и заинтересовалась: вроде бы дорога из жёлтого кирпича — совсем из другой сказки. Объяснение было простым и совсем не сказочным: уже много лет как всё дорожное строительство во всех сказках подгрёб под себя Изумрудной Город. Понятно, кто же с дуболомами ещё соперничать в такой работе может, без сна и отдыха вкалывают, да и кормить не нужно. А работы остановились потому, что кто-то из Василисиного мира цену перебил и предложил дорогу дальше делать не жёлтую кирпичную, а чёрную и гладкую. И строить её будут волшебные устройства, на телегах установленные. И ещё вдоль дороги устроят тропинки из плиточек, для пеших. Василиса вспомнила недавний ремонт проезжей части и тротуаров на своей улице и взгрустнула — с асфальтом и плиткой сказка будет уже не та. Ну, её никто спрашивать не будет, так что и переживать нечего. Отвлекшись от трактирщиковых причитаний по поводу убытков, она перевела взгляд на предлагаемые наряды и ошарашенно замерла. На самом видном месте висел роскошный, музейного вида сарафан — бирюзовый, весь в узорах, вышивке и каменьях. К нему прилагалась белая блузка с мелкими красными цветочками, и обязательный кокошник. Выглядело это очень сказочно и фольклорно, при этом аляповатостью сильно смахивало на облачения ансамбля русской песни. Скептически осмотрев творение народных промыслов, Василиса поинтересовалась: — И как в этом путешествовать? Да и таращиться на это великолепие будут, я думаю, больше, чем на мои джинсы. Вроде бы девицы в зале немного по-другому одеты. Не слушая возражений, приоткрыла дверь и позвала Волка — в качестве консультанта. Сунувшийся было за ним Ренар был с позором изгнан совместными усилиями Василисы и трактирщика, который напомнил, что народ уже заждался, и давно пора петь — а то, как бы расходиться не начали. Волк согласно кивнул и подтолкнул певца к двери. Ренар ушёл в зал и, похоже, в знак мести запел про «дивных животных невиданной красы». А Волк задней лапой с грохотом захлопнул дверь и вступил в оживлённую дискуссию с трактирщиком о том, что боярышне невместно, а что — вместно. Роль модного консультанта ему явно пришлась по вкусу. Из эмоциональных препирательств Василиса поняла, что сарафан брать необходимо — во дворце, а тем паче — на официальных приёмах, только в них и ходят. А идти на мероприятие придётся — и посмотреть на Ивана-царевича со своей прекрасной и премудрой тёзкой хочется, и обстановка будет подходящая для того, чтобы как-то попытаться Волка обратно пристроить. Конечно, Трудового Кодекса здесь нет и не предвидится, но шанс уболтать местное начальство с помощью зубодробительных формулировок какой-никакой, а есть. Ещё она себе присмотрела охотничий костюм с лёгкими брючками, шляпку с зелёным пёрышком, и белую пышную юбку с такой же вышивкой, как на блузке. Сарафан дома, конечно, не наденешь — разве что только на какой-нибудь маскарад или институтский капустник, а вот юбка с блузкой очень даже будут носиться. Да и костюм вполне интернациональный. Осталось только выяснить, сколько всё это будет стоить. Трактирщик затребовал аж двадцать туристических монеток. Василиса уже собралась было приступить к торговле, как за дверью Ренар с трагическими подвываниями грянул про «одинокую волчицу». Не дожидаясь окончательного перехода к репертуару Стаса Михайлова, Василиса вышла в зал, переждала, скрипя зубами, многочисленные «ни купить нельзя её, ни приручить», и под шумные коллективные всхлипывания окликнула певца. Тот радостно объявил перерыв и присоединился к компании. Выбор Василисы полностью одобрил, цену, к её огромному сожалению, признал разумной — ну, или почти разумной. И предложил платья ей просто подарить. Нет? Тогда он недостающее доплатит — а в Москве Василиса отдаст, если так уже не хочет подарок принимать. Пошевелил пальцами, потом губами и объявил результат подсчётов: — Где-то тысячи две получится. Потянешь? — Легко! И ничего себе здесь обменный курс! Всё равно дёшево получается. Как только вернусь — сразу тебе на карточку переведу. Ты только номер… Ренар вкрадчиво возразил: — Да зачем на карточку? Встретимся — и отдашь. Волк сдавленно хрюкнул. Ренар демонстративно начал озираться: — Откуда здесь поросёнок взялся? Хотя какой поросёнок, по звуку — целая свинья. Серый, ты не видел? Василиса засмеялась: — Давай деньги и встречи не смешивать, ладно? А так — мир тесен, может, и встретимся. Перехватила короткую торжествующую улыбку красавца, и мстительно добавила: — С другой стороны — можно и без рублей обойтись. Совсем забыла, что мне «Сказка-тур» доплатить обещала, вот в столице твоей Айгуль и передам. Заодно и поболтаем с ней о своём, о девичьем… Ренара такой вариант явно не устраивал, но не успел он сформулировать, почему это невозможно, как трактирщик шумно завозился, явно намекая, что раз уж разговор пошёл о деньгах… Василиса выудила из заднего кармана джинсов кучку монет — и десять сказочных, и мелочь от магазинной сдачи, и подарочные от загадочной бабушки, и начала разбирать. Отодвинула бабушкины, и только собралась убрать в карман, как на них легла толстая лапа трактирщика и потащила к себе: — Смотри-ка, и доплачивать ничего не придётся. Вот этих денежек за всё как раз хватит, даже наши добавлять не нужно, да я ещё на сдачу пять, нет, даже десять монет дам.Глава 4. Монетки с дырочкой
Предложению трактирщика расплатиться непонятными монетами Василиса обрадовалась: и в долги влезать не придётся, и бессмысленный подарок можно удачно пристроить. Интересно, чем они трактирщику приглянулись? Ведь не золотые, и даже не серебряные — хотя она особенно их не рассматривала. И времени не было, да и так понятно было, что не настоящие. Может, они здешние, из какой-то другой сказки? Ни додумать, ни завершить торговую сделку девушке не удалось: загребущая рука была придавлена мохнатой лапой с внушительными когтями. Волк, кажется, даже выросший на голову, зарычал испуганному мужику прямо в лицо: — Туристов грабишь? Совсем страх потерял? Трактирщик отшатнулся: — Да ты что, окстись. Просто подумал, что девице они ни к чему, ей же всё равно завтра домой. А так и денежки сэкономит, и в столице ещё чего-нибудь себе прикупит. Нет, если они ей нужны, то я конечно… Волк, не убирая лапу, прорычал, но уже более спокойно: — А то, что на эти монеты весь твой трактир купить можно, запамятовал? Ренар подошёл поближе, взял один серебристый кругляшок с голубым отливом, покатал в пальцах: — Это то, что я думаю? — Да. — Волк, наконец, отпустил трактирщика и уселся, тяжело дыша. — Монета-вездеход. Василиса, испуганно наблюдавшая за сценой, пришла в себя, отняла у Ренара предмет спора, и присмотрелась. Небольшой кружочек, с крошечной, с булавочную головку, дырочкой посередине. Лёгкий, почти невесомый, отливающий до лазурью, то изумрудом. На одной стороне — обвившийся вокруг отверстия довольно страшный дракон, на другой — почти такое же чудище, только трехглавое. Остальные монеты ничем не отличались, кроме размеров дырочки: на второй она была диаметром со спичку, на третьей — с карандаш, и вместо дракона — просто змея с хвостом, засунутым в рот. Посмотрев поочерёдно через все дырочки на висящую под потолком лампу и не увидев ничего примечательного, Василиса кивнула Волку, мол, рассказывай, что там за вездеход, и уже собралась заcунуть монеты обратно в карман, как напрочь позабытый переговорный жёлудь задёргался на шнурочке и слегка засветился. Прижатый рукой, он задёргался ещё сильнее. Василиса вытащила шнурочек, и недоуменно уставилась на танцующий на нём коричнево-серебристый шарик. — Потри его, — посоветовал Ренар. — Наверное, твой проводник наконец-то проснулся. Но это оказался не проводник, а Анатоль. В синей шёлковой рубашке с расшитым воротом он сидел за столом, заваленном свитками и обычными бумагами, и недовольно смотрел на Василису: — А сразу ответить нельзя было? Я тут волнуюсь, всех дёргаю. Как ты вообще ухитрилась потеряться? Хотя, с твоей влипаемостью… — Так ведь это ты руку отпустил. — Тем не менее, я попал куда нужно. Абсолютно отстойное место, совок голимый. Хорошо, добрые нормальное место люди посоветовали, и я сразу в Кощеево царство перебрался. Уровень — не сравнить! — Там так всё плохо? А где Гриша с Ингой? — Отвратительно. Туристическая деревня в Мухосранске. Нет, однокурснички-то наши в восторге — ну, оно понятно, для них тёплый сортир — уже праздник. Только ведь они у нас романтики, на последние медные грошики в авторские сказки отбыли — ах, Грин, ах, Зурбаган! Так что только к отъезду вернутся. Поэтому будешь в столице одна развлекаться. К себе не зову — мне здесь работу предложили на пару дней, по специальности. — Да я к тебе особенно и не рвусь. А что за работа? — Обыкновенная, с договорами и инвесторами, не заморачивайся. Ты, вообще, где сейчас? Василиса собралась рассказать про Волка, пуму и разбойников, но увидела, как Анатоль с нетерпением поглядывает на документы, и передумала, ответила коротко: — В трактире. Анатоль одобрительно кивнул: — Это правильно, хоть здесь сообразила. Завтра тебя проводник подберёт, пусть и немного — а по столице погуляешь. — Почему это немного? Мне тур на день продлили, ведь что не туда забросили — это их ошибка. Недовольство собеседника было явным и неприкрытым: — Ты что, «Сказке-тур» руки выворачивала? Вот уж от тебя не ожидал! Жаль, что мне сразу не сказали. Ладно уж, развлекайся, за всё заплачено. Только, пожалуйста, в авантюры больше не пускайся, а то с тебя станется… — И когда это я в авантюры пускалась? Анатоль картинно заломил безупречную бровь: — А поездка в Польшу на первом курсе с этой байкерской бандой? Когда тебя чуть из института не вышибли? Как их там, Лайки? Ладно, до встречи. Изображение дёрнулось, поблекло и исчезло. Василиса тихо пробормотала: — Никакие не лайки, а Хаски. Ренар удивлённо спросил: — Какие хаски? Собаки? Василиса покачала перед носом погасший жёлудь, засунула его обратно под майку, подкинула на руке монетки, и, пряча их обратно в карман, тихо ответила: — Так байкерский клуб называется. У меня там друг… Немного помолчала, и заговорила совсем другим, возбуждённо-радостным тоном: — Какие ценные монеты оказались. Нужно их потратить на что-нибудь полезное. А что, купить трактир — это идея. Буду без остановки пироги жевать, стану толстая, спокойная, сентиментальная, и начну под Лисовы песни плакать и сморкаться. Повернувшись к мужчинам, она сдавленным голосом поинтересовалась: — И как вам план? Волк внимательно вгляделся в подрагивающие губы и рявкнул Ренару: — Не видишь, у девушки истерика. Но он ошибся — это была не истерика. Она просто беззвучно заплакала. Даже на заплакала — молча стояла с окаменевшим лицом, даже не пытаясь вытереть льющиеся слёзы. Ренар бросился к девушке, обнял за плечи, и попытался усадить. Но Василиса его оттолкнула, сползла на пол, обхватила Волка за шею, зарылась лицом в пушистую шерсть и зарыдала уже как положено: с всхлипываниями, шмыганьем носом и неразборчивым жалобным бормотанием. Волк с облегчением вздохнул, успокаивающе посопел в растрепавшуюся косу и прислушался. Разобрал что-то про «сама за всё заплатила» и «нарочно про Макса напомнил», понимающе покивал, грозно взглянул на трактирщика, ещё немного посопел, поднял голову и трагически завыл. Трактирщик, до той поры ошарашенно стоявший у двери, стремительно рванулся в зал, чтобы через мгновение вернуться с дородной женщиной в простом, без вышивок, сарафане. Втолкнул её в комнату и, пятясь задом, исчез. Волк резко замолчал, а Ренар начал объяснять: — Тётка Анисья, девушка устала, переволновалась, так что не волнуйтесь, всё под контролем, мы сейчас разберёмся. Женщина бросила короткий взгляд на продолжающую всхлипывать, но уже потише, Василису, на смущённо опустившего голову Волка, и вынесла заключение: — Разберутся они… Мужики! Подойдя к Василисе, она осторожно погладила девушку по голове, и спокойно посоветовала: — Вставай, девочка. Не дело это — на полу сидеть, по которому все, кто ни попадя, грязными сапогами и лапами ходят. Девушка в последний раз глубоко вздохнула, оторвалась от Волка, начала подниматься, но вдруг начала ожесточённо тереть нос, плюхнулась обратно и громко чихнула. Тётка Анисья рассмеялась, помогла подняться, и повела прочь, ласково приговаривая про грязный пол, пыльную шкуру и горячий чай. На Василисин ответ, что пол совсем не грязный, а Волк — действительно пыльный, но не больше, чем она сама, последовало бодрое: — А вот сейчас в тёплой водичке помоешься, и сразу оживеешь, бочку-то быстро набуровят, а вот баньку — нет, не успеют растопить. Хотя банька всяко была бы лучше, веничками-то вся грусть-печаль выбивается… Голоса удалились и оставшиеся в одиночестве Волк с Ренаром переглянулись. Ренар барабанил пальцами по столу и хищно поглядывал на забытое переговорное яблочко. Серый перехватил взгляд и успокаивающе пробормотал, что, мол, многовато на девушку свалилось, вот и сорвалась. И вообще, в чужие отношения лезть — последнее дело. Ренар сухо согласился, и пообещал, что лезть никуда не будет, просто товарищу ноги переломает, морду лица отрихтует и обратно в Москву выбросит. А уж в Москве… Изложение дальнейших кровожадных планов прервал трактирщик, который напомнил, что женщины с девицами уже по домам разошлись, и мужики требуют, как и было обещано, нормальных песен — ведь многие только ради этого первую «бабскую» часть высидели. Бард резко встал, злобно пнул лавку, немного пошипел, потряс ушибленной ногой, и стремительно вышел в зал. Волк подумал, что выступление обещает быть интересным, с настроением, и улёгся на пороге — послушать. В бочке Василиса отмокала долго. Сначала тихо поплакала — почти два года ведь прошло, а всё равно при воспоминании о той поездке слёзы наворачивались. За что Анатоль её так — ведь знал, что по больному бьёт. Потом успокоилась, расслабилась в тёплой воде и чуть не уснула. Очнулась, когда вода стала остывать, кое-как промыла волосы, вылезла и вытерлась заботливо приготовленным Анисьей полотном. Косу она решила не заплетать, просто завязала в хвост на макушке — так скорее высохнут. Что надеть — выбирала не долго. В пропылённые джинсы с майкой влезать точно не стоило, в парадный сарафан — тем более. Белая юбка — явно не для трактира. Так что оставался только охотничий костюм, которой, к удивлению, сел идеально, как на неё шили. Оделась, аккуратно сложила вещи — нужно будет потом у тётки Анисьи мешок какой-нибудь попросить — и вышла в зал. Обстановка в трактире изменилась. Девицы и семейные пары исчезли, за столом сидели одни мужики, которые активно потребляли пиво, медовуху и, судя по разгорячённым лицам, не только их. Ренар опять пел, но репертуар теперь был совсем другой, вызывающий громогласный хохот восхищённых слушателей. От любви как от попойки, Заболеет даже стойкий. Как же сука нелегки, От любви отходняки. 1) Василиса стояла в дверях, не решаясь войти — женщин там не было, даже пышнотелых подавальщиц сменили два шустрых молодца. Песня закончилась под восхищённые вопли и оглушительный стук кружек. Да уж, песни Шнура на неподготовленную аудиторию действуют ошеломляюще. Откуда-то из-за стойки вынырнул Волк и подтолкнул девушку к уже знакомой комнатке: — Давай не будем мужикам веселье портить. А то Ренару ещё полчаса отпеть нужно, а при тебе он стесняться будет, да и порядочной девице такое слушать… Ужин нам туда принесут. Слегка усомнившись в застенчивости Лиса, Василиса, тем не менее, не стала вызывать у нового приятеля сомнения в своей порядочности и послушалась. Удобно утроившись на мягких шкурах, она засунула за спину подушку и потребовала: — Про монеты расскажи. — Только в обмен на рассказ, откуда они у тебя появились. — От бабушки. — С материнской или отцовской стороны? Василиса пожала плечами и ответила голосом кота Матроскина: — У нас и бабушки-то никакой нет. — А от кого же тогда монеты? От чей-то чужой бабушки? — Ну, раз своей нет, значит от чужой. Передали вместе с посылкой от отца, а позвонить ему, спросить, я не успела — сюда попала. Знаю только, что привезли их из Вьетнама, а какая уж там бабушка и чья — вьетнамская, французская или ещё какая — понятия не имею. Но теперь-то обязательно разберусь. А пока — давай, теперь твоя очередь. Волчья версия функций монеток оказалась достаточно простой. Законный владелец вездехода имел право заявиться к любому колдуну и потребовать переноса в другие сказочные царства-королевства. Колдун доставал хрустальный стержень с делениями, сужающийся к верхушке, и хозяин монетки сам её на тот стержень надевал. И во все сказки выше того деления, на котором она застряла, мог немедленно и безо всяких разрешений перенестись. Василиса впечатлилась: — И что, даже виз не нужно? Куда хочешь, туда тебя и перебрасывает? Подожди, а обратно как? — Очень просто. Приходишь в оговоренный срок на то место, куда перенёсся, тут-то дверка обратно и открывается. Говоришь спасибо, платишь денежку малую, и вездеход свой забираешь. — А если не придёшь? Или вдруг опоздаешь? Волк укоризненно показал головой: — Только бы вам, девицам, опаздывать. Опоздал — всё, застрял в чужой сказке, будешь сам выбираться, пешком. А вездеход твой колдуну отходит, ну, или ведьме. Это всё в Уложении специальном прописано. — В Уложении? Серьёзно? Обязательно изучу — кто бы мог продумать, что в сказках такая законодательная база! Подвигав пальцем свои сокровища, выложенные на стол, Василиса подвинула к Волку кругляшок с самой маленькой дырочкой и поинтересовалась: — Вот с этой куда можно попасть? Тот задумался, потом неуверенно ответил: — Своих-то вездеходов у меня, как понимаешь, нет, поэтому и сам я ни разу ими не пользовался. Когда Василису Премудрую сопровождал — да, переходил по ним. И когда по делами одного отправляли — кто-нибудь из Василисиных ближников всё устраивал. Но, вроде бы в тех в монетах отверстия побольше были, да и мотались мы далеко. Так что, думаю, что с этой — только в соседние сказки. Точно, помню, купец один знакомый с такой куда-то на север путешествовал, по делам торговым. — Подожди, если Премудрая ваша тебя с собой брала — значит, можно со спутниками по сказками путешествовать? А сколько человек с собой можно взять? — Ну, нас в свите пара дюжин набиралась, а купец только одного помощника брал. Это у колдунов выяснять нужно. И ещё ведьмы некоторые этим промышляют. Какие — законно, а какие — не очень. Так что лучше без знающего спутника туда не лезть. И вообще, тебе сначала до столицы добраться нужно. Василиса улыбнулась: — Да я пока никуда и не собираюсь. А где эти монеты берут? И что, на парочку действительно трактир можно купить? — Можно-то оно можно, да кто же их продаст — это совсем дурачком нужно родиться. Вездеходы как зеницу ока берегут, от деда-прадеда к отцу-сыну передают. И тебе вот они достались от бабушки, хоть и чужой. Волк прислушался к непонятному шороху и замолчал. Василиса тоже немного помолчала, потом решительно встала и распахнула дверь: за ней переминался с ноги на ногу трактирщик, выставив перед собой, как оправдание, нагруженный снедью поднос: — Вот. Это я, значит, перекусить вам принёс, как освободился, так сразу. Берите пока, а ужин нормальный потом, как народ разойдётся… Василиса поднос брать не стала, а посторонилась и пропустила незадачливого ресторатора в комнату. Сгребла со стола монетки и кивнула — мол, ставь. Предлагаемый перекус оказался впечатляющим: опять груда пирожков и — о, чудо! — огромный изжелта-розовый персик. На вкус он оказался ещё лучше, чем на вид: сладкий, со слезающей даже под лёгким нажимом пальцев бархатной кожицей, истекший соком после первого укуса. Волк и трактирщик с интересом наблюдали, как девушка сражается с гигантским плодом, пытаясь не упустить ни капельки сока и не уляпаться. Доела, обсосала косточку, с удовлетворённым вздохом уселась на лавку и взглянула на трактирщика: — Это было прекрасно, спасибо. Вряд ли теперь хоть крошку до утра съесть смогу. Вот только…, — и Василиса с сомнением пошевелила липкими пальцами. Тот понятливо кивнул, куда-то метнулся, громко топая сапогами, и через мгновение вернулся с большой миской воды и белоснежным, расшитым фантастическими цветами полотенцем. Василиса ополоснула руки, начала вытирать, попутно рассматривая вышивку — какая-то она не очень привычная. Поводила пальцем по выпуклым разноцветным лепесткам, заинтересованно спросила: — Откуда такая красота? Это ваша жена вышивала? Трактирщик оживился: — Анисья у меня мастерица. Но это — нет, не она. Это мадьяры такое выделывают, оттуда привезли. Василиса задумалась, посмотрела на сиротливо лежащую косточку, машинально облизала губы, и продолжила расследование: — От мадьяров, значит… А персик где вырастили? — Персидское яблоко-то? Понятное дело, от персов купцы возят. Нет, из других мест тоже, но те похуже будут. А от персов прямо с сохранной волшбой везут, так что хоть год может лежать — и как прямо с дерева остаётся. И гранаты тоже хорошие, только закончились, вот каравана ждём… Он запнулся, посмотрел на Волка, потом на девушку, решительно тряхнул головой и продолжил виноватым тоном: — Ты не думай, девица, я не пройда какой, не тать бессовестный. Просто монеты вездеходные увидел — и как разумом помутился. Подумал — вот получу их, и поведут обозы сыновья мои, а младший на проводника дальнего выучится. Бес попутал. Ты уж прости меня, старого… Василиса подошла к расстроенному мужчине, легко прикоснулась к плечу: — Я не в обиде. Деньги — они иногда так на людей действуют. А уж большие деньги… Так что — мир. И я так и не знаю, как васзовут. Трактирщик немного приободрился: — Так я — Мирон. Меня все здесь знают, ведь и трактир раньше назывался «У Мирона». — Вот и познакомились. А я — Васил… То есть, Ася. — Да слышал уже, — Мирон хмыкнул в бороду. — Такое не забудешь. Вы пирожки-то ешьте, пока тёплые. А как самовар готов будет, я чая свежего принесу. И от дверей, уже без опаски, добавил: — Чай у нас хороший, совсем свежий, на прошлой седмице китайский караван проходил. Василиса проводила его взглядом, дождалась, пока стихнут шаги, с некоторым сомнением посмотрела на пирожки, и брать не стала — уж очень персик большой был. Повернулась к Волку: — Что-то я совсем запуталась. Давай, рассказывай дальше — откуда они берутся, кто их, как это называется — чеканит, и почему так дорого стоят. И с подробностями. Волк приосанился и начал менторским тоном: — Новые вездеходы никто не чеканит, какие с древности остались — столько и есть. И кто их тогда выделывал — неизвестно, разные предания ходят. А почему дорогие — сама должна понимать, чай, не в сказке живёшь: мало их. Сколько точно — никто не знает. Думаю, что на Руси и трёх дюжин не наберётся. У Премудрой нашей, думаю, около десяти — по одной каждого размера, и несколько самых мелких. Караванщиков у нас крупных трое, пяток — помельче. Два дальних проводника, несколько ближних. Ну, у колдунов с ведьмам и кое-что осело, от невозвращенцев и опозданцев. Хотя они их обычно купцам продают, если казна сразу не дознается и не выкупит. Ну, кое-кто себе оставляет, если получится, за большие деньги переходы открывают, хоть это и не по Уложению. — Подожди, а сколько всего у этих монет размеров? — Шесть. Твоя с самой большой дырочкой — пятёрка, с ней почти куда угодно попасть можно. Ну, разве что — кроме совсем дальних, индейцев там и всяких чукчей. Для этого шестёрка нужна. Мне как-то раз повезло — по делам государственным к индейцам отправили, в племя Нутка — ты не представляешь, как же меня там принимали! У них же там мой культ, ну, волка, так что я… — Культовый ты наш. Про своё величие потом расскажешь. Я пока так и не поняла, как эти монеты работают, и откуда берутся стержни эти, на которые их надевают. Волк, слегка обиженный отсутствием интереса к его заокеанской славе, ответил сухо: — У бабушки своей спроси. А у нас этого никто не знает. И стержни, и вездеходы всегда были, испокон веку. И никто не интересовался, как они работают — а точно так же, как и сапоги-скороходы, и шапка-невидимка, и всё остальное. Это вам бы всё на кусочки разобрать-разрезать… — Хорошо, а почему тогда в сказках о них ни слова? Про сапоги — есть, про клубочек, и про живую воду, и про яблоки молодильные… — Всё бы вам, девицам, омолаживаться. Премудрая наша чуть не на каждый завтрак их жуёт, а толку-то… А монет и в раньшенные времена было хоть и больше, чем сейчас, но всё равно мало. И всяким заезжим молодцам их показывать… Ренар вообще говорил, что клубочки с шапками-невидимками — просто волшебные вещи, а монеты — это арте-фак! Василиса хихикнула: — Типичный фак. Художественный. — Посмотрела на удивлённую серую морду, и смущённо пробормотала: — Ладно, не обращай внимания, это я так глупо шучу. На английском, потом тебе объясню. Артефакт, значит. Космические цивилизации, зелёные человечки… Возражение Волка, что зелёных человечков отродясь никто не видел, она отмела как несущественное, и продолжила: — А если артефакт, тогда, наверное, с его помощью и от нас сюда попасть можно? Волк согласился, что может быть, и можно, только вот стерженёк волшебный — где его искать? Василиса задумалась, рассеянно сжевала пирожок, потянулась за вторым, и вдруг замерла с протянутой рукой: — Слушай, а может, «Сказка-тур» именно так сюда народ отправляет? Хотя нет, не получается, ты говорил, что человек сам должен монетку надевать, а потом снимать. Так, а левые колдуны это обходят? Как бы детали разузнать? От волчьего предостережения, что в некоторые секреты лучше не лезть, она только отмахнулась, вытащила из сумки блокнот, и начала чертить сложную схему с кружками и стрелками, чертыхаясь, перечёркивая рисунки и вырывая один листок за другим. К тому моменту, когда принесли чай — не сам Мирон, а молодец из зала — чуть ли не половина блокнота перекочевала на пол в виде бумажных шариков. Волк утомлённо лежал на полу, дожидаясь окончания творческой вакханалии, и лениво перекатывал между лапами один из отвергнутых вариантов. Молодец сгрузил источающие умопомрачительный аромат стаканы на стол, угодливо напомнив, что чай стынет, а выступление совсем скоро заканчивается, и можно будет намного удобнее в зале устроиться, как только народ разойдётся. Составив на поднос пустые кружки, он собрал на него же бумажный мусор с пола, хотел прибрать и косточку от персика, но Василиса не дала, спрятала в сумку. Когда молодец, беспрестанно кланяясь, удалился бесшумным кошачьим шагом, позабыв закрыть за собой дверь, Волк перестал катать бумажный шарик, и, как будто только что вспомнив, задумчиво сообщил: — А ещё есть легенда о седьмой монетке. У неё дырка такая, что один ободок остался. Видеть её никто не видел, и куда с ней можно попасть — неизвестно. Хотя слухи разные ходят. И что у Кощея в сокровищнице такая есть, и что у каждого из Хранителей по одной. — А Хранители — это кто? Что они хранят? — Как что? Переходы между сказками, а теперь вот — ещё и между нашим и вашим мирами. Только не проси тебя с ними познакомить — их в лицо никто не знает, кроме правителей. Премудрая наша даже собственному мужу отказалась рассказывать. Ну, Иван-царевич у нас не дурак, с моей помощью кое-что раскопал, правда, пока немного… Он осёкся, опасливо покосился на Василису, оглянулся на покачивающуюся дверь, и сменил тему: — И правда, пора Ренару концерт заканчивать, а то разошёлся… Допивай чай и пойдём в зал, нужно еще решить, где ночевать и как до столицы добираться. _________________________________ 1) Сергей Шнуров «Водка-Любовь»Глава 5. Пироги и шашлыки
Выйдя в зал, Василиса сразу поняла, что праздник близится к завершению: полумрак — часть свечей догорела, и даже лунный свет, вливающийся в окно в дальнем углу, темноту не разгоняет, а просто растекается по полу серебристой лужицей. Чувствовалось, что слушатели утомились — за дальним столом два мужичка крепко спали, положив головы друг другу на плечо, не реагируя ни на пронзительные гитарные аккорды, ни на сиплое крещендо в конце каждого куплета. Кружки стучали менее оглушительно и не в такт, да и опустошались намного медленнее, чем в начале вечера. Крайние столы вообще обезлюдели, а у дверей маячила массивная женская фигура, подающая недвусмысленные знаки низкорослому дедку, не в такт приплясывающему прямо перед певцом. Тот демонстративно внимания на знаки не обращал, как, впрочем, и на музыку, продолжая двигаться в рваном ритме, сделавшим бы честь любой сельской дискотеке. Голос Ренара звучал хрипло — то ли от усталости, то ли репертуар обязывал. Василиса подумала, что, хрипи-не хрипи, а как у Высоцкого всё равно не получится. Поморщившись, она решила, что пора это безобразие прекращать, и подтолкнула Волка к сцене. Тот сначала недоуменно сморщил нос, потом понятливо кивнул, вскочил на помост и начал подвывать, неожиданно чисто попадая в тон. Ренар запнулся от неожиданности, но быстро пришёл в себя, и закончил песню эффектным аккордом. Затем обернулся, нашёл взглядом Василису, помахал ей рукой, коротко поклонился зрителям и спрыгнул с невысокого помоста. Зрители, сообразив, что концерт окончен, начали шумно подниматься и продвигаться к выходу, по дороге бросая монетки в традиционную шляпу, лежащую на табурете у дверей. Разбуженные мужички попытали встать, а когда это не удалось, плюхнулись обратно на скамью и потребовали продолжения банкета: медовухи и песен. Медовуха им была немедленно предоставлена, а вот с песнями вышла заминка: Ренар отрицательно покачал головой, подхватил гитару и направился к уже ставшей почти родной комнатушке. Но их призыв был неожиданно подхвачен хором не успевших разойтись и толпящихся в дверях слушателей: — А ведь верно, про нечисть-то он не пел, это как же так, ведь всегда было. Не, непорядок, про нечисть давай! Ренар вздохнул и вернулся на сцену, немного помучил струны, и грянул про «заповедные и дремучие леса». Но довести песню до конца ему не удалось: на ударных строках про Змея Горыныча, который влез на древо, угловое окно с грохотом распахнулось и в проёме, перекрывая лунный свет, возникла огромная драконья морда. Из угрожающе разинутой пасти вылетела пара клубов вонючего дыма, и мужики, застывшие у дверей, гурьбой ринулись вон, заслышав громовой голос: — А кто это здесь про дедушку поносные песни распевает да слушает? Василиса попятилась назад, споткнулась о Волка, растянувшегося перед сценой, чтобы переждать песнопения, и с размаху приземлилась ему на спину. Волк с каким-то щенячьим визгом подпрыгнул, и девушка оказалась на полу. На гитаре Ренара со звоном лопнула струна, а трактирщик уронил на каменный пол разбившуюся с дребезгом кружку. Все эти звуки слились в неожиданно гармоничный аккорд, удачно завершённый партией ударных инструментов, которую исполнили протопавшие по крыльцу убегающие мужики и позвякивающая створка окна. После чуть слышного финального «дзинь» наступила тишина. Чудище убрало из окна оскаленную пасть, повернуло голову и уставилось в зал огромным янтарным глазом. Потом опять развернулось, шумно переступая лапами, засунуло обратно нос и обиженно спросило: — И что это все разбежались? Уж и пошутить нельзя… Трактирщик, подбирая осколки, недовольно пробурчал: — Ну и шутки у тебя… — Боцман, — добавила Василиса, пытаясь встать с пола. Подскочивший к девушке Ренар помог ей подняться, и начал излишне тщательно отряхивать, между делом заинтересовавшись: — Почему ты его Боцманом называешь? Это не Боцман, это Мих. Или Мах. Горынычев внук младший. Или правнук. Дракон положил морду на подоконник, отчего тот громко треснул, и уточнил: — Давно пора бы узнавать. Я — Мих. Видите синее пятнышко слева, — и он смешно зашевелил носом. Дядька Мирон подошёл, поколупал пятнышко пальцем, и с сомнением заявил: — Ну, его и нарисовать не долго. Знаю я вас с братцем, только бы людей дурить. Ты чего заявился? — Как чего? За данью. — А ничего не попутал? Дань-то — на завтра. Предполагаемый Мих меланхолично уточнил: — Так уже завтра. Как полночь наступила, так вот он и я. Он повращал глазами, уставился на Василису и страшно зарычал: — Пооолночь! Время нееечистииии! Получив по морде полотенцем от дядьки Мирона, Мих убрал голову и уже со двора нормальным голосом позвал: — Ну, выходите уже. А то я весь день как оглашенный мотаюсь, ты, дядя Мирон, последний. Хоть отдохну у тебя немного. Я там по дороге кабанчика прихватил, может, зажарим? Слушай, а у тебя в зале — не та ли девица, что у Тави котёнка украла и отравить хотела? Волк уже привычно закатил глаза и подтолкнул Василису к выходу: — Иди уж, несчастье моё, знакомься с главным местным хулиганом. Но девушка в подталкиваниях не нуждалась — вихрем вылетев на крыльцо, она с отвращением оглядела зелёно-коричневую тушу с одной головой и крошечными крылышками, подскочила к зверю и изо всех сил ударила кулачком куда достала: — Что ты врёшь, чудище поганое! Когда это я кого травила? Ошарашенный Мих отодвинул лапу, в которую пришёлся удар, и начал оправдываться: — Ну, все так говорят. Схватила, утащила и какую-то отраву в рот засунула. Василиса оскорбилась: — Никуда не утаскивала, просто погладила — а нечего такого маленького ребёнка одного в лесу бросать. И не отраву, а колбаску. Сейчас покажу… Она метнулась в трактир и через минуту уже вышла, на ходу копаясь в своей сумке. Вытащила из упаковки предпоследний кусочек, засунула в рот, прожевала, пытаясь изобразить неземное блаженство, проглотила и торжествующе заявила: — Вот. Никакая не отрава, нормальная колбаса, ну, дешёвая, так мы всю жизнь её едим. Волк с Ренаром одновременно скривились, а Мих протянул лапу, выхватил колбасу, заглотил вместе с упаковкой, повращал глазами и выпустил струйку пламени с отчётливым ароматом горелого пластика: — М-да, конечно, не отрава, но мерзость порядочная. Понятно, почему ты тощая — таким питаться. Волк отчётливо ойкнул, но Василиса, вопреки ожиданиям, не разозлилась, а развеселилась. Усевшись на ступеньку, она пригорюнилась, и проникновенно запричитала, явно пытаясь интонациями подражать Ренару, хотя и не очень успешно: — Бедные мы с тобой, несчастные. Одна тощая и незадачливая, да другой — маленький, зелёный, глупенький. А откуда у меня фигуре-то взяться, если гадость всякую ем вместо пирогов пышных? И тебе умишка-то где набраться, если головушка бедовая всего одна осталася? Резко встав, Василиса обвиняющим жестом ткнула в Миха пальцем и грозно спросила: — Где ещё две головы потерял? Или оторвали за хулиганские выходки? Юный змей, слушавший Василису с приоткрытой пастью, аж отшатнулся: — Окстись, бесноватая! Откуда бы у меня трём головам взяться? Это только у Змея свет Горыныча их три, а у нас всех, детей-внуков-правнуков — по одной. Только у тётки двоюродной две было, так она, как отправилась путешествовать бог весть когда, так никто её и не видел. Трактирщик, наблюдавший за представлением с крыльца, засмеялся глубоким басом, и предложил всем перебраться за уличный стол, а он сейчас с угощением расстарается, Михова кабанчика только разделать, и знатный шашлычок можно наладить. Василиса страдальчески закатила глаза и заявила, что столько есть нельзя, ведь только что из-за стола встали. Но мужчины её не поддержали: Ренар погнал трактирного молодца за дровами, а Волк тут же предложил безвозмездную помощь в свежевании и разделке добычи. Мих ушлёпал за дом, опаливать кабанью шкуру, а Ренар уселся рядом с Василисой за врытым под яблоней столом, и устало вздохнул: — Да уж, насыщенный денёк выдался. Ну, что, разобралась со своими монетами? Девушка неуверенно пожала плечами: — Вроде бы. Только не совсем поняла: их что, и отнять могут? — Могут. Только никто не станет этим заниматься — бессмысленно. Если отнимут — у тебя монеты не станет, а у грабителя ничего не прибавится, не станет она у него работать. Только если добровольно отдашь — ну, продашь, подаришь, обменяешь. Что силой отнимут — этого можно не бояться, а вот что выманят — тут да, поосторожнее нужно. Василиса вздрогнула: — Значит, если бы я трактирщику монеты отдала… — Именно тот случай. Тебе — платья, а ему — прибыль немереная. В задумчивости Василиса вытащила из сумки блокнот и начала в неестественно-ярком лунном свете рассматривать стрелки и кружки на единственном уцелевшем листке. Затем она заинтересованно спросила: — А на время кому-нибудь отдать можно, с возвратом? Ну, как бы в аренду? Ренар развеселился: — Вот что значит грамотный земной подход. Только местные давно до этого додумались. Даже целое Уложение, всеми странами принятое, сочинили. Я его как-то полистал — всё, до последнего чиха, прописано. Первая глава — самая длинная, про порядок перемещения, статей сто, не меньше, а вот про аренду — вроде бы шестая, не помню. Посмотри сама на досуге. Сейчас больше половины обозов на арендованных монетах ходит, а владельцы только прибыль подсчитывают. — Про Уложение мне Серый уже рассказал. А где бы копию раздобыть? Здесь хоть какая-то библиотека есть? Ответ на почти риторический вопрос Василису изумил: — А как же — и в школах, и у купеческой гильдии, и дворцовая. — В школах? — А что такого? Если есть дети — есть и школы. Обязательное трёхклассное… В библиотеках, конечно, в основном — сказки, ну, и справочники по нечисти. — А от нас ничего не привозят? Романы там, про любовь… — Что-то притаскивают. Но за этим Хранители следят, чтобы ничего лишнего не попало. Говорят, во охранном приказе закрытая библиотека имеется — про попаданцев. Чтобы, значит, их вовремя опознавать и обезвреживать. Говорят, уже с десяток отловили, и половина — по сказочным турам сюда попала. От гидов удрали, и давай пистолеты и железную дорогу изобретать, да про права меньшинств рассказывать. Василиса засмеялась: — Какие здесь страсти кипят! И что с пойманными сделали? — Да ничего, выдворили, с чёрной меткой. Правда, некоторых мужики немного помяли. А один на мельниковой дочке женился, на мельнице конвейер соорудил, теперь — главный здешний автоматизатор. Правда, расстраивается, что и здесь налоги платить нужно. — А вот с этого момента поподробнее: что облагается, база какая, и ставка — ниже, чем у нас? Из-за трактира повеяло запахом палёной щетины, потом — ароматным дымком. Ренар оживился: — О, скоро будет готово, надо бы пойти помочь. — Сами справятся — знаю я, как с шашлыками помогают. Ты про налоги сначала доскажи. — А всё просто — стандартная десятина от прибыли. Что, решила здесь бизнесом заняться? И каким? Если что — я готов поспособствовать. Снисходительно посмотрев на него, девушка напомнила: — А о чём мы только что говорили? Если одну монетку в аренду сдать… За неё много можно получить? — Как договоришься, обычно — от десяти до двадцати процентов. Ренар подвинулся поближе и проникновенно заговорил: — Понимаю, доходы у меня не такие, как у обозников. Но я здесь пока не совсем раскрутился, расстояния большие, пока до той же Франции доберёшься, а про Японию и говорить нечего. Так что если… Василиса согласно покивала, потом отодвинулась, встала и пересела на другую сторону стола, ехидно посоветовав: — Голосок-то свой рабочий выключи. Не смутившись, певец дружелюбно улыбнулся и спокойно ответил: — Выключил. Он у меня самопроизвольно включается, ничего поделать не могу, так что ты мне напоминай. Не хочешь мне помочь — я тебе в столице парочку достойных купцов посоветую. Василиса хотела ответить, что помогать вообще-то никому не собиралась, самой бы кто помог — но не успела: по поляне разнёсся сногсшибательный запах жареного на углях мяса. Из-за угла вышел Мирон с огромной разделочной доской в руках, на которой грудой лежали шампуры с дымящимся мясом. За ним шествовал Мих с таким же импровизированным подносом, с двумя чуть обжаренными кабаньими ногами. Серый бежал рядом, иногда заскакивал вперёд и оборачивался, ревниво поглядывая на свою долю в пиршестве. Ренар бросился помогать и развил бурную деятельность: падающие с ног слуги были отправлены по домам, на ветку над столом повешена ярко горящая масляная лампа, расставлены тарелки и мисочки с непонятными соусами. Василиса непроизвольно сглотнула слюну и потащила к себе шампур. Некоторое время единственными звуками, нарушающими тишину, были мерное жевание и сладострастные стоны удовольствия за столом, да треск костей рядом с ним. Василиса одолела только три кусочка, и, откинувшись на спинку скамьи, обвела ленивым взглядом пирующую компанию. Самым колоритным, без сомнения, был Мих: змеедракон зажал в лапах уже практически голую кость и со смаком обгрызал хрящи, щурясь от наслаждения. Полюбовавшись на сюрреалистическую картину, Василиса поинтересовалась, ни к кому конкретно не обращаясь: — Интересно, а почему Горынычевым деткам нужно дань платить? А если не заплатить, что будет? Налетят и спалят? Ренар, с набитым ртом, прошамкал что-то типа «фза». Потом дожевал, и уже внятно объяснил: франшиза. Горыныч-старший заскучал от перевозок, и решил заняться ресторанным бизнесом — поставил по всем трактам заведения под своим именем, и многих владельцев действующих уговорил тоже в сеть вступить. Так что платят за имя, да за поставки продуктов. Мирон согласно кивал головой, слегка помаргивая на незнакомых словах, потом дополнил: — Они, значит, свежатину привозят, рыбу там… И караванщики с большой скидкой заморский товар продают, потому как, — он назидательно поднял указательный палец, — оптом. Ну, и за имя, конечно, что не заплатить — ни один разбойник не позарится. А которые сами по себе — на них, бывает, налетают, особенно с тех пор, как Серого нашего… Он виновато посмотрел на Волка и замолчал. Волк сделал вид, что полностью поглощён кабанятиной, и ничего не слышит. А вот Мих заинтересовался: — А что там с нашим уважаемым начальником охраны? И правда, давно его в столице не видели. Ренар словоохотливо объяснил: — Отстал ты от жизни. Выгнали его наши венценосные. Говорят, мол, мир везде и покой, никто на Тридесятое царство нападать не собирается, разбойников повывели, поэтому нечего деньги на войско бездельное переводить. Так что Серый наш может быть свободным и от трудов праведных отдыхать. Ну, намекнули, что отдыхать лучше не в столице, а где-нибудь на природе. Вот пару седмиц уже и отдыхает. Волк поднял голову и с деланным равнодушием добавил: — Вот только разбойникам забыли сообщить, что их больше нет. А как про меня молва разнеслась, так сразу страх потеряли.. Василиса сердито фыркнула: — Это мы ещё посмотрим, кто как и где отдыхать будет. Вот доберёмся до дворца, я тёзке своей и про Трудовой Кодекс объясню, с формулировками, и про честь с совестью… Ренар решительно поддержал: — А что, может получиться. Я, пожалуй, больше по дороге задерживаться нигде не буду, а прямо с вами во дворец махну. Пообещаю нашим прекрасным и мудрым пару песен про них сочинить, а ты — дурную славу по своему миру пустить — как миленькие обратно примут со всем уважением и на довольствие поставят как ветерана. Асенька, а твой проводник когда объявится? — А кто его знает. Вроде бы, он во дворце ждать будет, а за мной утром кого-то из Горынычей пришлёт. Мих оживился: — Зачем кого-то присылать? Утро уже близко, а я уже здесь. Так что за милую душу вас прямо до дворца доставлю. Могу и бесплатно — таких-то знаменитостей. Потом буду хвалиться, что лично вёз и знаменитого Ренара, и страшную-опасную похитительницу котят. А можно я расскажу братцу, что у вас роман? Он состроил восторженную морду, что выглядело страшновато, и, подражая сорочьей скороговорке, зачастил: — Слушайте все, и не говорите, что не слышали! Похитительница-отравительница котят похитила и сердце нашего золотого голоса! Стража расследует, чем она его опоила… Мих ловко перехватил в полёте брошенный в него Ренаром шампур, без усилий свернул его в кольцо, надел на коготь и взвыл: — Колечко, на память колечко, теперь не свободно сердечкоооо… 1) Василиса рассмеялась: — Вот, значит, золотой наш голос, какую культуру ты в массы несёшь. Не стыдно? Ренар не успел ответить, как за него вступился Мирон: — А что, душевная песня. У меня Анисья всегда слезу пускает, когда слышит, и девки на посиделках её так жалостно запевают… Василиса потянулась и посмотрела на небо — вроде бы пока не светает. Надо хоть немножко поспать, а то завтра не проснёшься. Повернулась к Миху: — А во сколько утром полетим? И Серый как же? Молодой Горыныч удивился: — Что утра ждать? Прямо сейчас и рванём, ещё до рассвета во дворце будем. А уж псину эту недокормленную я как-нибудь доволоку, я его и жирным возил — не замаялся. Мы вообще самые сильные — однажды вдвоём с братом целого слона перетащили, из порта в столицу. Понятно, что не на спине, а там помост специальный с клеткой сделали, так мы его лапами с двух сторон… Василиса прервала поток технических деталей транспортировки слона, и быстро согласилась: — И правильно, чего ждать, сейчас вещи соберу. Только ты потом со «Сказки-тур» деньги стребуй. Дядь Мирон, а мешочек какой-нибудь дашь, одежду сложить? Она вскочила и заторопилась к дому. Трактирщик тяжело поднялся и пошёл следом, ворча про неугомонную молодёжь. Вернулись они быстро, Волк даже не успел до конца обглодать кость. Мих начал инструктировать пассажиров о порядке погрузки и поведения на борту, помахивая для разминки куцыми крылышками. Василиса обняла Мирона, попросила передать поклон и миллион благодарностей Анисье, взобралась на услужливо подставленную лапу, немного потопталась на месте и спрыгнула обратно. — Что случилось, — ласково спросил Ренар, — испугалась? Василиса отрицательно помотала головой: — Пугаться раньше нужно было, когда я в эту авантюру ввязалась. А теперь чего уж… У меня идея появилась. Дядя Мирон, иди-ка сюда, разговор есть. Мирон с явно опаской приблизился, поглядывая на Волка, который старательно изображал, что он тут не при чём, но тоже побаивается. Василиса порылась в сумочке, вытащила монету со средней дырочкой и выложила на стол, затем посмотрела на недоумевающих зрителей и объяснила: — Что я буду в столице каких-то неизвестных купцов искать, время тратить. Дядя Мирон, примешь во временное пользование, со стандартной, то есть, с обычной оплатой? Трактирщик ошеломлённо застыл, подом подошёл к столу, робко протянул руку к монете, но отдёрнул, так и не решившись прикоснуться. Сбивчиво заговорил: — Да как же это, дочка… Да ведь я же… А ты… Мих вмешался: — Дают — бери, а вот когда бить начнут… Давайте, быстро ряд пишите, и полетели. А то у меня смена час как закончилась, а ещё деньги сдавать. Так я до вечера завтрашнего не проснусь, а у меня в полдень полуфинал, и нам кровь из носу, а победить нужно. Василиса заинтересовалась: — А во что играете? — Как во что? В дракон-бол. Победители на Олимпиаду во Вьетнам полетят. А вьетнамские драконы — они ещё хуже, чем китайские, потому что… Дальнейший рассказ перекрыл рык Волка: — Отставить! Мирон, бегом за волшебным свитком, ряд писать будем. Есть у тебя в заначке? Хорошо. Мих, про вьетнамских ящеров потом расскажешь, и билеты нам с Асей на матч обеспечь. Ася, думай быстро, на каких условиях монету отдаёшь. Мирон вернулся чуть не раньше, чем убежал, вытирая подозрительно влажные глаза, положил на стол свиток и ручку с пером, поставил чернильницу. За ним широкими шагами подошла тётка Анисья, закутанная в узорчатую шаль. Примостила рядом поднос с графинчиком, четырьмя рюмками и двумя малыми мисами. На недоуменный взгляд девушки, пояснила: — А как же без этого! Ряд непременно обмыть нужно, хоть капелькой, а то не удержится, развалится. Условия Василиса выставила простые: договор на год, с автоматическим продлением, если никто из участников не откажется за месяц до срока. Но не больше, чем два продления, через три года — новый договор. Можно передавать любому из сыновей. Плата — десять процентов от прибыли, хранится у Мирона, пока деньги не затребует хозяйка или её доверенные лица. Доверенными были назначены Волк и Ренар, хотя по поводу последнего возникли некоторые сомнения — пойди найди, где он выступает. Мирон судорожно писал, брызгая чернилами, изредка консультируясь с Волком по поводу пунктов Уложения. Закончил, вытер пот со лба, и передал свиток Василисе. Она быстро пробежала текст, дивясь витиеватому слогу, всё одобрила, и без напоминаний приложила палец. Следующий отпечаток оставил Мирон, за ним — свидетели. Волчья лапа перекрыла кусок текста, а Мих долго примеривался, и в итоге просто ткнул в бумагу кончиком обломанного когтя, оставив довольно чёткое изображение летящего дракона. Подняв свиток к лунному свету, Мирон встряхнул его, развёл руки в стороны и положил на стол два абсолютно одинаковых документа. Василиса с изумлением просмотрела один, потом другой, пробормотала, что Ксерокс может отдыхать, и убрала свой экземпляр в сумочку. Рюмки и мисы были торжественно наполнены и выпиты — в графинчике оказалась травяная настойка ядерной крепости. Василиса была затискана и зацелована Анисьей под нежное сопение Мирона. Ренар смотрел на эти нежности хмуро и задумчиво, Волк — с искренним восторгом, а Мих — с нетерпением. Однако отлёт пришлось ещё раз отложить — Василиса потребовала составить договор и с Волком, чтобы он въехал в столицу на законных основаниях, как её охранник, а то мало ли, что… Так что Мирон сбегал за новым свитком, а заодно пригнал сыновей с какой-то мудрёной упряжью, чтобы «девоньке лететь было удобно». Затянувшееся прощание закончилось после восклицания тётки Анисьи, что с сыновьями-то она Асеньку так и не познакомила, ни со старшим, ни со средним, вот они, красавцы, на Змея седло прилаживают… Ренар решительно вырвал девушку из объятий, закинул её Миху на шею, забрался сам, прихватив гитару и Василисин мешок, придержал за шкуру не очень ловко запрыгнувшего Волка. Проверил, как устроился сзади Серый, обнял Василису за плечи и крикнул: — От винта! Поехали! ______________________________ 1) Т. Овсиенко «Колечко»Глава 6. Ночь во дворце
Большую часть полёта Василиса проспала, уютно устроившись на груди у Ренара. Естественно, уснула она не сразу — сначала был восторг полёта, окрашенный малюсенькой капелькой страха, и от этого сочетания хотелось петь, кричать, смеяться и делать глупости. Когда Мих, присев, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух, Василиса взвизгнула и вцепилась одной рукой в какой-то сомнительный кожаный ремень, а другой — в ногу Ренара, видимо, весьма чувствительно, потому что он тоже немузыкально взвыл. Отцепив Василисины пальцы, он крепче обнял её за талию, и начал нашёптывать всякие глупости — про облака, луну и радость полёта. Судя по всему, у Василисы уже выработался условный рефлекс на волшебный голос — она мгновенно пришла в себя, немного отодвинулась, и стала осматриваться. Мих уже набрал высоту и летел метрах в ста от поверхности, оставив далеко внизу верхушки деревьев, слившиеся в темноте в огромные чёрные пятна. Восторг снова накатил безудержной волной, когда на бреющем полёте пошёл низко над рекой. Луна светила сзади, и казалось, что под ними — поток расплавленного серебра. Мих, видимо, почувствовал настроение, и спикировал к самой воде, чиркнув лапами по поверхности. Правда, после того, как Василиса опять взвизгнула, а Ренар потребовал прекратить воздушное хулиганство, выяснилось, что причина опасного акробатического трюка была отнюдь не романтической — в лапах у змея трепыхалась огромная рыбина. Мих повернул к пассажирам голову и с возмущением заявил: — Будете визжать и замечания делать, вот прямо сейчас её целиком заглочу и ни кусочка вам не оставлю. Поищете ещё ночью во дворце, чем перекусить. Ренар с демонстративным восторгом выразил изумление охотничьими способностями, идеальным зрением и мастерским маневрированием. Мих успокоился и даже на просьбу смотреть не назад, а вперёд, отреагировал вполне мирно. Луну закрыло облако, и земля внизу стала совсем неразличимой. Василиса зевнула, стараясь не заснуть — слишком уж интересно было. Опасно изогнувшись, чтобы посмотреть назад, она начала рассматривать корму их живого воздушного судна. Вытянувшийся в длину змей показался ей чуть ли не в два раза длинее, чем на земле. Прямо за Ренаром, во впадине между двумя гребнями, с удобством разместился Серый и, похоже, спокойно спал. Лениво шевелящийся змеев хвост терялся в ночной темноте, а крошечные крылышки совсем рядом с пассажирами бешено молотили воздух. До девушки наконец-то дошла вся невозможность этого полёта с точки зрения даже школьного курса физики. Она повернулась к Ренару и с опаской спросила: — Слушай, а как он летает, без нормальных крыльев, с этими обрубочками? Какая-то антигравитация? Негодяй, естественно, воспользовался тем, что для того, чтобы задать вопрос, Василисе пришлось откинуться ему на плечо и поднять лицо вверх, и тут же, как бы случайно, провёл губами по щеке. После чувствительного щипка в уже пострадавшую ногу он отстранился, и выдал ставшее здесь уже стандартным объяснение: — Так это же сказка. А как и почему — никто не знает. Да по большому счёту, никого это особенно не интересует. Летает себе и летает. — Так даже в сказке крылья могли бы быть нормальные, большие, хотя бы — как у драконов. Вот помнишь, в «Аватаре»… — И аватаровские драконы со своими крыльями никуда не полетели бы. У них там, судя по фанатским форумам, где-то в кишках электричество вырабатывается и таинственные дегравитаторы питает. Ренар устроил Василису поудобнее, наклонился к уху, и начал нашептывать: — Вот послушай: «если он расправит крылья, так в них тридцать шагов, а перья в крыльях двенадцати шагов; по длине и толщина их». Это Марко Поло про птицу Рух писал. А при таких крыльях, если подъёмную силу рассчитывать, тушка у неё может быть только совсем маленькая. Кто-то уже давно вычислил, что у сказочного Пегаса, чтобы он мог летать, размах крыльев должен быть больше двадцати пяти метров, как у хорошего самолёта. Вот древний летучий динозавр кетцелькоатль… Под монотонный убаюкивающий голос Василиса сначала задремала, так и не узнав, чем там занимался кетцелькоатль, а потом глубоко заснула. Во сне она мчалась верхом на пуме через бескрайнее ковыльное поле к далёким синим горам, над головой Пегас с гигантскими, закрывающими небо крыльями, гонялся за зелёно-оранжевым драконом, а сидевший на плече Тавин котёнок щекотал усами шею и нежно мурлыкал: И щи меня за спиною, ищи меня в каплях алых, За звездами, за землею, ищи, что еще осталось.1) Потом горы резко приблизились, а на склоне внезапно возникла мужская фигура. Высоки парень торпливо спускался вниз, перепрынивая через камни, не выпуская из рук гигантский букет ромашек, из-за которого не было видно ни лица, ни даже цвета волос. Василисе почему-то показалось ужасно важным узнать, кто это — и она приподнялась, зажав кошачьи бока ногами, и замахала рукой, пытаясь привлечь внимание. Пегас громко заржал и улетел, Тави с резким толчком затормозила, а котёнок слегка прикусил Василису за ухо и проорал басом: — Слезай, приехали! От неожиданности девушка резко подскочила, и ударилась головой о подбородок склонившегося к ней Ренара. Потирая пострадавшие места, оба посмотрели на повернувшего к ним морду довольного Миха, и хором возмутились: — И зачем так орать? Мих начал возражать, но Ренар приложил палец к губам и прошептал: — Тшшш! А то сейчас весь дворец перебудим. Ты, вообще, чем думал, когда во внутреннем дворе приземлялся? Василиса огляделась. Справа и слева высились тёмные громады каких-то зданий с башенками, впереди — деревья и неясные очертания невысоких домиков, внизу, рядом с Миховой лапой — вроде бы фонтан. Во дворе было темно, только вдалеке болтался на ветру тусклый фонарь, да из занавешенных окон большого терема справа пробивался свет. Василиса с трудом сползла с Горынычевой шеи на землю — ноги затекли так, что она их почти не чувствовала. Если бы Ренар не поддержал — точно упала бы. Подобрав мешок с одеждой, она беспомощно огляделась — и где теперь искать представителей «Сказки»? Или позвонить им? Василиса начала вытаскивать говорилку, хотя ни кого-то искать, ни общаться с гидом не хотелось, желание осталось только одно: добраться до кровати и рухнуть. Мих, поудобнее перехватив так и зажатую в лапах рыбину, наклонил голову, внимательно осмотрел девушку, и вынес заключение: — Сейчас заснёт. Ладно, рыкну погромче — вмиг сбегутся, бездельники. Ренар испуганно запротестовал: — Я же предупреждал, тише давай, не видишь, пир большой идет, заметят — сразу меня к себе петь затребуют, и пить тоже, не отвертишься, — и показал на светящиеся окна. Мих понятливо кивнул, и осторожно двинулся в противоположную сторону, к маленьким домикам. Ренар отнял у Василисы мешок, подхватил под руку и повёл следом, посмеиваясь, когда она пыталась пристроить голову к нему на плечо и уснуть на ходу. Но удача была не на стороне путешественников: на третьем же шаге Мих наступил на скамейку, которая развалилась с громким треском, а когда он развернулся, чтобы оценить ущерб — снёс хвостом чашу фонтана. Грохот и звон были не такими уж и сильными, так что в левом дворце никто не проснулся. А вот те, кто уже или ещё не спал в правом, прекрасно всё услышали: распахнулись окна на втором этаже, сразу осветив двор и наполнив его смехом и разудалой балалаечно-дудочной музыкой. Василиса вынырнула из своего полусна и стала с некоторой опаской наблюдать за разворачивающимся действом. В оконном проёме воздвиглась массивная мужская фигура, начальническим жестом отстранила столпившихся сзади, наклонилась вперёд, вглядываясь в темноту, и радостно завопила: — Ренар, сукин ты лис! Наконец-то явился! Сколько можно по деревням таскаться, когда мы здесь скучаем! Давай быстро, поднимайся, у нас девицы тут без песен затосковали… Ренар тяжело вздохнул, злобно пнул Михову лапу, слегка поклонился, открыл рот, чтобы ответить, но не успел: мужчина высунулся из окна чуть ли не по пояс, не обращая внимания на крик из-за спины «да держите же его, сейчас опять вывалится», и живо заинтересовался: — Тааак, Мах, это у тебя что, никак осётр? Тащи его сюда, щас зажарим. Мих указывать на то, что его опять перепутали с братом, не стал, и, воровато выбросив рыбищу за спину, вытянул вперёд пустые лапы — мол, о чём вы, ничего у меня нет. Страдалица угодила прямо в фонтан, подняв тучу брызг, и там затихла — то ли с концами уснула за долгий полёт, то ли решила не привлекать к себе внимания. Появившийся рядом с крикуном женский силуэт придержал мужчину за пояс и истерично взвизгнул: — Ты зачем дохлую рыбу в фонтан бросаешь? За окнами столпился народ, перегородив свет, и Василиса с Волком, воспользовавшись моментом, начали тихонько отступать к деревьям, в темноту. Манёвр не удался: прервав шумную дискуссию о том, почему в фонтане нынче ночью нельзя будет купаться — из-за рыбы или из-за обрушившейся чаши — начальственный голос с радостным изумлением продолжил: — Так-так! А вы и девицу с собой привезли! Туристка? Давайте её тоже сюда. Ренар, а она хорошенькая? Хотя — любую тащите, девиц много не бывает. Он попытался ещё сильнее высунуться, но был приторможен второй дамой, пришедшей на помощь первой. Василиса засомневалась — удержат ли: мужик сопротивлялся, а дамы активно пытались друг друга оттолкнуть. Выглядело всё очень забавно, как в театре теней, но только до тех пор, пока мужик не заговорил сладким сюсюкающим голосом: — А вот я заметил, что там кто-то серенький прячется, пушистенький такой. Зайчик? Котик? Нет? А кто же тогда? Выслушав летящие со всех сторон подсказки с преобладающим словом «бывший», он гордо выпрямился и поинтересовался: — А кто его приглашал? Ты? Или ты? Никто? Я так и думал. Так что его нам здесь не надо. Он опёрся руками о подоконник и заорал: — Вон его, вон! Стражааа! Волк отступил на шаг назад, чуть согнул задние лапы и напружинился. А Василиса внезапно успокоилась. Последние два года она подрабатывала помощником юриста в крупной фирме, и корпоративов с принудительным посещением повидала достаточно, так что навыки общения с нетрезвыми и раздухарившимися начальниками сработали автоматически. Она вышла вперёд, оттолкнув взбешенного Ренара, встала в пятно света, состроила максимально глупое лицо и с восхищением спросила: — Ой, а рубашка у вас из настоящего китайского шелка, да? Естественно, рубашку на мужике в бьющем из-за спины свете было не рассмотреть, но не может же такой важный человек в холщовых ходить? Расчёт оказался правильным — жалко, что галстуки здесь не носят, с ними ещё лучше срабатывает. Но и так получилось нормально — мужик резко успокоился, огладил пузико и снисходительно ответил: — Не хватало мне ещё китайское носить, что здешнее, что тамошнее. Нет, дорогая, это Версаче. Слышала? Хотя — если хватило денег сюда приехать, не могла не слышать. Вот так-то. Мы здесь тоже — не хуже, чем там. Так что давай, поднимайся к нам, полюбуешься, рисунок — специально для меня делали. Василиса восторженно охнула и затараторила: — Как же я сразу не поняла — уж простите, темно, не рассмотрела. Я сейчас, быстренько переоденусь, не в таком же виде вам показываться. Только уж вы мне кого-нибудь пришлите, чтобы в терем мой отвели, и причесаться нужно. Да, и Волку моему чтобы поесть принесли, я его охранником наняла, а то по лесу разбойники бегают, а он какой-то недокормленный, так где было другого взять. Вот приду, и вы мне нормального посоветуете, тогда и этого выгоним, а пока пусть отрабатывает, у меня с ним ряд до завтра. Мужик снисходительно махнул рукой — мол, ладно, пусть трудится, убогий — и, обернувшись назад, что-то коротко приказал. Тем временем на улицу выметнулась гомонящая толпа девиц в крайне легкомысленных сарафанах, облепила Ренара и потащила к дверям с выкриками про «Колечко» и «Город золотой». За ними степенно вышел толстый одышливый дядька в наспех натянутом кафтане, бесцеремонно разглядел Василису, небрежно поклонился и сделал знак следовать за ним. Он молча привёл их с Волком к дверям небольшого терема, открыл дверь, включил свет. Василиса вошла и огляделась: а ничего так, этнографичненько. Похоже на стилизованную под старину гостиницу в Мышкине, куда они осенью ездили всей институтской группой — но намного чище, и запах не полироли, а свежего дерева. Потом она перевела взгляд на горящую под потолком люстру с хрустальными висюльками и удивилась: — А откуда здесь электричество? Сопровождающий, представившийся как Деян Силыч, старший ключник, радостно и очень информативно объяснил, что для дорогих туристов — всё самое лучшее. Потом ещё раз внимательно оглядел Василису, без приглашения уселся в кресло и спросил: — И какие у нашей достопочтенной гостьи планы? Василиса тоже внимательно оглядела толстяка, оценила умный взгляд маленьких глазок, утонувших в щеках круглого добродушного лица, и спокойно ответила, что в ближайших планах — лечь спать, хоть бы на пару часов. В более отдалённых — утром отловить гида и стребовать с него все положенные по соглашению сторон блага и развлечения. А в совсем дальних — обсудить судьбу Серого Волка с имеющими право принимать решения. Потому как распространение в её мире молвы о горькой, совсем не сказочной судьбине старого заслуженного воина может значительно снизить привлекательностьТридесятого царства как туристического направления, что отрицательно скажется на финансовых результатах… Толстяк согласно кивал головой, на канцелярских пассажах в оцепенение не впадал, на словах о финансовых результатах хмыкнул и предупреждающе поднял пухлую ладошку: — Понятно. Можешь не продолжать. На пир, значит, не пойдёшь. Потому и чернавку присылать не нужно, так? Ладно, выбирай любую комнату, проводник твой к завтраку прибудет, прослежу. А прочие вопросы завтра решать будем, утро оно вечера, сама знаешь. Тяжело поднявшись и направившись к выходу, он недовольно взглянул на Волка, всё время так и просидевшего у порога: — И нужно тебе было встревать, куда не след? А нам ваши с Иван-царевичем фокусы теперь разгребать… Он вышел на крыльцо, да так и застыл там: в комнату ворвался многоголосый шум из дворца, до той поры отрезанный массивной дверью, сменившийся чистым голосом Ренара: — А теперь — новая песня, специально для этого случая написанная. Зазвучала гитара, и Василиса с ужасом подумала, что узнаёт аккорды — только вот этого во дворце не хватало. И действительно, бард начал пронзительно выводить знакомые слова, за которыми последовал уже авторский текст: Мёpтвая змея не шипит, Hе щебечет дохлый щегол, 2) Выгнанный Волк мимо татя ночного прошёл… Только что выгнанный Волк молча мимо татя прошёл… Ай-я-я-я-я-я-яй прогнали волка, прогнали волка, прогнали… Ай-я-я-я-я-яй ни за что, ни пpо что… 2) Деян Силыч с каменным лицом дослушал до конца припева, после которого певца, судя по доносящимся выкрикам, остановили. Дождавшись начала следующей, пожалуй, еще менее политкорректной песни о том, что не всё могут короли, он спокойно поинтересовался: — Сговорились? Василиса так же спокойно ответила, что нет, не сговаривались, а хорошие идеи умным людям часто приходят одновременно. Ключник взглянул на девушку с некоторым уважением, пробормотал, что, может быть, что и получится, и ушёл. Василиса закрыла за ним дверь, отрезав сладкоголосое пение, и посмотрела на Волка: — Ну, какую комнату выберем? Волк очень по-человечески пожал плечами и лёг у порога, отвернувшись к стене. Василиса открыла ближайшую дверь — комната как комната, вся в дереве, резьбе и вышивках, главное — что кровать на месте. Повернулась к спутнику: — Ты где спать будешь? Там в зале вроде бы диван большой, как раз уместишься, или можно ещё одну комнату открыть. Не получив ответа, она подошла, присела на корточки, потрепала волка по голове и ещё раз спросила: — Спать-то где будешь? Не на полу же, раз здесь столько лежбищ. Давай, перебирайся. Не поднимая голову с лап, тот буркнул: — Здесь останусь, нечего к хорошему привыкать. — В смысле? — В том самом, что выгонишь меня завтра, и буду опять по норам и буеракам… — Да кто тебе такую глупость сказал? — Ты и сказала, только что, Иван-царевичу. — По-моему, кто-то из нас сошёл с ума. И это точно не я. Где это ты Иван-царевича видел? Волк пробубнил в стену: — А с кем, по-твоему, ты во дворе общалась, и нового охранника просила подобрать? — И это пьяное жирное хамло, что — Иван-царевич? Ну и страшные у вас сказки, однако. Она плюхнулась на пол рядом с мохнатой тушей и попыталась развернуть волчью голову к себе. Когда это не удалось, вскочила, пнула гигантскую серую спину и заорала: — Как же вы меня все достали! И что, по-твоему, я должна была этой скотине сказать, чтобы скандал остановить? И это вместо «спасибо»… А пошли бы вы все… лесом. Василиса развернулась и ушла в выбранную комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. Там ещё что-то погремело и попадало, и наступила тишина. Серый Волк потряс головой, сел, ожесточённо почесал ухо задней лапой, побормотал про старость и тупость, переместился к Василисиной двери, немного поскрёб её, и, не дождавшись ответа, свернулся клубком и уснул. Дверь Василиса не открыла совсем не потому, что так уж обиделась на недоверие. Причина была намного проще — ни перемещений Волка, ни царапанья девушка не услышала. Войдя в комнату и захлопнув дверь, она пнула стул, разделась, села на кровать, скептически осмотрела поднятую с пола кроссовку, запустила её в стену, и упала лицом в подушку, чтобы всласть порыдать. Но не получилась, потому что уснула она, до подушки не долетев, в ту же секунду, когда закрыла глаза. И за всю ночь, хотя, сколько той ночи оставалось, рассвет занялся уже через час — ни одного сна. Только когда солнце добралось до подушки, ей привиделся дождь и сыпящихся с неба ромашек, а за цветами едва просматривалось смутно знакомое лицо, только вот она опять не поняла, кто это был. В итоге проспала Василиса всего часа четыре, но проснулась неожиданно отдохнувшей и хорошем настроении, несмотря на то, что разбудила её активная перепалка за дверью: незнакомый мужской голос настойчиво требовал его обладателя пропустить, а Волк решительно возражал и порыкивал. Судя по всему, гид от «Сказки-тур» объявился. Ничего, подождёт, она дольше ждала… Василиса с удовольствием потянулась, подивившись ласковой мягкости матраса — или это настоящая перина? — и задумалась, что же надевать. Выбор опять был небольшой — ничего, кроме белой юбки с блузкой для весеннего утра не подходило. Встав с кровати, она замоталась в покрывало, подошла к двери и прервала перепалку: — Всем доброго утра. А теперь извольте на улицу — я буду умываться-переодеваться. Она крикнула вслед удаляющимся шагам, чтобы завтрак несли немедленнл, и отправилась в душ. Ванная комната потрясала контрастом с окружающими плотницко-столярными шедеврами: сияющий дизайнерский кафель, сверкающий хром, и горячая вода! Из душа! Огромным усилием Василиса заставила себя вылезти из-под тёплых струй — только сейчас она поняла, как устала за вчерашний день: болели, кажется, все мышцы, даже те, о существовании которых она не подозревала. С трудом одевшись, она, постанывая и прихрамывая, выползла в зал, и с удовольствием обозрела накрытый стол: естественно, пирожки, что-то, напоминающее круассаны, блины, сортов пять варенья, и ещё мисочки, плошечки, горшочки… На гида, вальяжно расположившегося за столом и макающего в сметану, а потом в варенье явно не первый блин, Василиса посмотрела с намного меньшим удовольствием — уж очень вид у него был наглый и пронырливый. Парень в попугаистом куцем кафтанчике с бейджиком «Веселин» приглашающе махнул рукой и с набитым ртом прочавкал: — Садись. Видишь, сколько тебе натащили. И чем ты ключника приворожила, обычно тот ещё жмот. Дожевав, он уже более разборчиво продолжил: — Говорят, ты Иван-царевичу приглянулась, а потом его продинамила. Это зря, пользоваться надо, пока приглашают, не каждую он к себе зазывает. Ты ведь по скидочному туру? Так и лови момент. Он между прочим, и у вас там часто бывает, так что, если зацепишься… Василиса опёрлась обеими руками о стол, наклонилась почти к лицу отшатнувшегося назад парня, и тихо, от перехватывающей горло злости, но очень чётко проартикулировала: — Встал. Вышел вон. Быстро. Ждёшь у крыльца. Молча. Пошёл! Она выпрямилась и обернулась к Волку: — Серый, обеспечь. За процессом выдворения хама девушка наблюдать не стала — хватило звукового сопровождения, сложившегося из грохота падения, угрожающего рыка и мата, заглохшего за массивной дверью. Она спокойно уселась, брезгливо отодвинула мисочку с вареньем, заляпанным сметаной, критически оглядела сказочный «шведский стол», обследовала все ёмкости, в итоге налила себе простокваши из запотевшего кувшинчика, не отрываясь, выпила чуть ли половину, и удовлетворённо вздохнула — то, что нужно, после вчерашних излишеств. Вернувшийся Волк робко посоветовал: — Ты бы блинов попробовала, там и простые, и с припёком… Василиса дружелюбно, но суховато ответила: — Так садись — или как тебе там удобнее, и завтракай. У нас на сегодня программа большая. Тебе что положить? Серый взгромоздился передними лапами на стол, немного подумал и выбрал блины с мясным припёком. Но есть сразу не стал, помялся, и виновато посмотрел на девушку: — Ты, Ась, уж прости меня. Я как услышал, что ты тоже выгонять меня собираешься, так ум и отключился. Если подумавши, я бы никогда… Василиса легкомысленно махнула надкушенным пирожком: — Проехали. Просто ты слишком мало меня знаешь, чтобы вот так доверять, ведь и дня не прошло, как мы встретились. Только имей в виду, что я своих не предаю. А ты — уже свой, компран? Волк фыркнул, с облегчением кивнул, и уже примерился пастью к первому блину, как во дворе раздался какой-то грохот, и даже через дверь стал слышен пронзительный голос гида: — Не пущу! Не положено в чужой терем! Василиса отложила недоеденный пирожок и с интересом прислушалась: судя по началу, второй день сказочного тура обещал пройти не менее бурно, чем первый. _______________________ 1) Канцлер Ги 2) Запрещённые барабанщики «Убили негра»Глава 7. День в сказке
Спор за дверью закончился очередным падением чего-то тяжёлого, дверь распахнулась, и в зал влетела Инга — счастливая, загорелая, в цветастом платье до пят с оборочками и бантиками, и с зелёной косынкой на шее. — Ой, Васька, ты уже здесь! Нашлась! А нас твой придурок-гид не пускал. Вот не повезло тебе, у нас-то нормальный был. Сейчас расскажешь, где пропадала, только поем сначала, а то мы так и не позавтракали. Гриш, иди сюда, здесь такая поляна накрыта, Турция отдыхает. Григорий неторопливо вошёл, ногой оттолкнул что-то, мешающее двери закрыться, оглядел комнату и улыбнулся: — Инусь, подожди, может быть, сначала с волком познакомимся? — Где волк, какой волк, — Инга отодвинулась от стола и завертела головой. Василиса рассмеялась: — Да вот он, за угол отошёл, чтобы тебя не смущать. Иди сюда, Серый, знакомься — Инга и Гриша, мои друзья. А это настоящий Серый Волк, тот самый знаменитый, из сказки. Он меня, можно сказать, спас, и до столицы довёл, так что мы теперь тоже друзья. Инга заверещала и полезла к Волку обниматься. Григорий, тоже загорелый, в светлых штанах диковатого фасона, свободной рубахе и такой же, как у Инги, зелёной косынке, похожий то ли на моряка, то ли на контрабандиста, с ласковой улыбкой понаблюдал за нежностями, освободил полузадушенного зверя и вежливо представился: — Григорий. Василисины друзья — мои друзья. Серый усмехнулся, обнажив клыки: — Да я как-то догадался, кто здесь кто, тебя уж точно Ингой не стал бы называть. А про имя Василиса, пока ты здесь, лучше забыть, она у нас нынче Ася. Компания разместилась за столом и начала делиться впечатлениями, забрасывая друг друга вопросами. Общий гомон остановил Волк, объяснивший засаду с именем — что вызвало изумление ребят и нервный смех Василисы. — Подожди, — возмутился Гриша, — но в турагентстве были обязаны тебя предупредить. — Обязаны, — согласилась Василиса. — Но забыли. За что и поплатились — я много чего с них за это стрясла, и деньгами тоже. Так что всё к лучшему. Инга вдруг начала истерически смеяться, вытирая слёзы, с трудом выговорила: — Ой, не могу, я ж теперь, когда дома буду к Ваське по имени обращаться, только о должности думать и буду, — и она опять захихикала. — Нужно и для имени «Григорий» должность придумать, например, Григорий Могучий, или Главный Григорий — чего вот, только? О, курса! Гриша кивнул Волку — мол, не волнуйся, она сейчас успокоится, и потребовал рассказа об остальных похождениях — ну, кроме истории с пумой и котёнком, о которой они уже наслышаны. Он стоически перенёс пинок Василисы и укоризненный взгляд Инги, по-сообщнически подмигнул второму мужчине в компании, и приготовился слушать. Историю Василиса изложила конспективно, не вдаваясь в детали и о монетах не упоминая, но она всё равно вызвала всеобщий восторг и завистливое восклицание Инги: — Умеешь же ты знакомых заводить! Всего полдня, а уже и Волк, и певец местный, и Горыныч, и даже Иван-Царевич! Василиса отшутилась: — Да, и ещё пума Тави. А без Иван-царевича я бы прекрасно обошлась. Она переждала смех и с притворной обидой заявила: — Вот вы про меня всё теперь знаете, а я про вас — ничего. Девица из «Сказки» утверждала, что вы то ли в Лиссе, то ли в Зурбагане. Разве это сказки? И как вы туда попали? Объясняли, перебивая друг друга, Волк и Гриша. Выяснилось, что сказочный мир — он был всегда. У каждого народа — свой. И когда эти народы начали между собой общаться, и чужие сказки читать, между сказочными странами тоже стало можно путешествовать. А потом то там, то сям стали неожиданно возникать новые сказочные миры, придуманные писателями. Какие-то просуществовали совсем недолго и то ли растаяли, то ли отсоединились и где-то там живут сами по себе. А некоторые появились — и без них уже мир и не представишь. Вот, например, Изумрудный Город — вписался в сказочный мир так, как будто всегда существовал. Волк веско закончил: — Гринландия — такая же страна, как любая другая. Для туристов основной плюс — туда виза не нужна. И нечисти там не бывает, даже не забредает, никто так и не понимает — почему. Ну, бывают такие сказки, к которым ничего чужого не прилипает. Только что-то не очень гости наши в Лисс рвутся. Хотя — «Сказка-тур» всего месяца три работает, так что ещё раскрутят. Сколько с вас содрали-то? Григорий слегка покраснел, искоса взглянул на Ингу, но сознался: — Да всё, что было, десять монет. Ну, я себе пять оставил, чтобы за гостиницу там… А остаток он согласился рублями взять. — И сколько этот добрый человек за пять туристических монеток взял? — Да всего две тысячи. — И ты, наверное, ему сказал, что у тебя больше нет? Гриша покраснел ещё сильнее: — Ну, да. Получается, что обманул человека. А сколько реально они стоят? Волк сморщил нос: — Ну, это смотря где менять. Если спешишь, да не у знакомых — так и целую вашу тысячу отдашь. А для своих — рублей семьсот. Инга встала и обняла совсем смутившегося парня: — Не расстраивайся, Гриш. Ну, нет у тебя способностей к бизнесу — что тут поделаешь, нечего и пробовать. Мои деньги целы, ты ведь мне тратить не давал, так что половину можем прогулять спокойно. А ему наши копейки счастья не принесут, вот увидишь. Она чмокнула Гришу в макушку, цапнула очередной пирожок и продолжила: — И вообще, можно этого крысюка простить хотя бы за то, что он нам про Зурбаган и Лисс рассказал. Вы даже не представляете, как это… Мы из двери вышли, и сразу — высокий берег, внизу — мачты и паруса, а за спиной — улочки, площади такие крошечные, потом — лестница на соседнюю улицу, за ней мостик ажурный, на следующую. Проходишь через арку — и вдруг сад, а за ним — обрыв, и внизу море крыш, розовых. И когда солнце на закате садится в море… Она тоже покраснела, запнулась и продолжила: — Ночевать хотели в «Весёлом страннике», как гид советовал, а там очень дорого. Но Гриша какой-то бабульке корзину тяжёлую поднёс, и она нас к своим соседям устроила. А приятель соседей, он контрабандист, такой романтичный, обещал нам постоянный пропуск организовать, чтобы мы в любой момент могли обратно вернуться. И, покосившись на Гришу, совсем нелогично закончила: — Так что мы решили пожениться. Григорий от этого заявления вздрогнул, удивлённо посмотрел на Ингу, потом пристально — на Василису, слегка пожал плечами и кивнул. Не успели стихнуть поздравления, как дверь распахнулась, и в зал величественно вплыл Деян Силыч в официального вида кафтане в сопровождении двух суетливых мужичков отчётливо крючкотворского вида. Он внимательно оглядел компанию, довольно кивнул, картинно отставил ногу и торжественно объявил: — Василиса Прекрасная и Премудрая в неизречимой мудрости своей утвердила Серого Волка пожизненным советником главы Охранного Приказа, с назначением жалованья, прочего довольствия и прокорма, а также с предоставлением покоев во дворце и выделением слуг согласно должности. Подписано собственноручно две седмицы назад, и Иван-Царевичем удостоверено. Вторым же указом, от сегодняшнего дня, писец Дворцового Приказа, Серого Волка своевременно о монаршей милости не известивший, от должности отрешён и батогами выпорот. Ключник протянул руку, передал Волку возникший в ней, как по мановению волшебной палочки, свиток, уселся на свободный стул, быстро сжевал пирожок, и уже нормальным голосом пожаловался: — Не нравится мне всё это. Мутные дела какие-то творятся, да ещё этот контракт на дорогу, чтоб он был неладен. Что-то где-то мы упустили. Ну, посмотрим, как там обернётся. Так, а ввечеру Василиса Премудрая вас всех видеть хочет, чтобы, так сказать, самолично объявить… Он тяжело поднялся, и, отдуваясь, пошествовал к двери. На пороге дождался, пока выйдут подручные, и вполголоса посоветовал: — Вам двоим, — кивок в сторону Волка и Василисы, — присутствие обязательно. А остальным — по желанию. Соберётесь посетить торжество — время продлим до самого окончания. Но лучше бы вовремя, не задерживаясь, домой отбыть. Потому как не все довольны тем, что народу много лишнего и непонятного появилось. А кто доволен — тех не радует, что наши тридесятовские туристы время по заграницам проводят, вместо того, чтобы к нашему морю-окияну… На крыльце ключник остановился ещё раз, погрозил кулаком вытянувшемуся в струнку гиду: — Смотри мне там, со всем почтением чтоб. По базару проведи, без этих ваших штучек, наловчились уже… И куда там сами ещё захотят. А как завечереет — сюда проводишь с бережением, сам понимаешь, кто принимать и благодарить будет. Гид, вид имеющий уже не щеголеватый, а довольно помятый, внутрь не вошёл, затормозил на пороге, опасливо поглядывая на Гришу, поклонился и предложил любые развлечения, какие душе угодно: базар, полёт на Змее, выступление скоморохов, поездка к морю, базар опять таки же… Василиса заявила, что на Змее она налеталась на всю оставшуюся жизнь, Ингу воздушные приключения тоже не очень привлекали, она вообще летать не любила, даже к маме в Ригу ездила поездом, так что оставался только базар — к радости гида и огорчению Гриши. Правда, он немного утешился обещанием познакомить его с Михом и, может быть, даже на турнир сходить. Собрались быстро, и, шумно переговариваясь, пошли через огромный двор. Василиса оглядывалась по сторонам: вот полуразрушенный фонтан, его уже ремонтируют. Наклонилась проверить — естественно, рыбы уже не было. Интересно, кому она в итоге досталась. Два огромные терема, поставленные друг напротив друга, и соединённые галереей на уровне второго этажа, выглядели очень народно и сказочно, хотя были и не очень похожи на изображаемые в детских книгах и фильмах: не такие аляповатые, хотя буйство красок всё равно поражало. Волк охотно принял на себя обязанности гида: — Слева — главный дворец, Василисин, справа — поменьше, Иван-Царевича… Ну вот, как чувствовал, лёгок на помине… И действительно, резные двери малого дворца распахнулись, и во двор вышел Иван-Царевич, по-простому, без свиты, всего с тремя охранниками. И выглядел, к сожалению, совсем не так, как на том плакате — постарше, попухлее, попотрёпаннее. Инга тихо пискнула рядом: — Это Басков? Откуда он здесь? Волк и Григорий одновременно наступили ей на ноги — один на правую, другой на левую. Инга ойкнула и спряталась за Гришу. К счастью, эта пантомима прошла незамеченной, потому что Иван-Царевич, не отрывая взгляда от Василисы, расплылся в улыбке: — Как же долго вы, дорогая, переодеваетесь, чуть не целую ночь. А мы всё ждали-ждали… Но, должен признать, результат того стоил, вы прекрасны. И куда такая красавица в столь неподобающей компании собирается? — На базар, Ваше…, — она запнулась, и посмотрела на Волка. — Величество, — подсказал тот хриплым шёпотом, и с опаской оглянулся на окна соседнего терема. Василиса проследила за его взглядом, чуть кивнула головой, и продолжила капризным тоном маленькой девочки: — Ваше Величество. Чтобы найти достойное платье для вечернего пира. Но вы ведь не сможете меня сопровождать, у вас государственные дела, так что выбирать не приходится… Иван-Царевич расцвёл: — Так зачем же дело стало — и не нужно никуда ходить, сейчас купцов призовут — они сюда всё и принесут, во дворец ко мне. И подругу свою бери, и её приоденем, а то — как крестьянки ходите. Инга заулыбалась и сделала шаг вперёд, а Василиса восхищённо всплеснула руками, и заговорила, постепенно повышая голос: — О, как благородно! Но это, наверное, не очень неудобно? Что скажет ваша супруга? Она оглянулась на приоткрывшееся окно, и перешла на восторженный визг: — А купцы скоро придут? А они, правда, самое лучшее принесут? А мы… На самой высокой ноте к царевичу подбежала низенькая старушонка, как будто выросшая из-под земли, и дёрнула его за полу кафтана. Иван-Царевич погрустнел, скомкал разговор обещаниями «непременно, как только — так сразу», и поспешил к главному терему. Охранники рысцой последовали за ним, при этом не столько следили за безопасностью, сколько с улыбками очереди оглядывались на Волка, и даже по-заговорщицки подмигивали. Глубоко вздохнув, Василиса беспечно махнула рукой и пошла к воротам, несколько раз машинально дёрнув плечами — не оставляло ощущение неприятного липкого взгляда между лопаток. Но оглядываться не стала, вместо этого спросила, ни к кому конкретно не обращаясь: — Интересно, а в каких-нибудь сказках демократия есть? Может, в следующий раз — туда? Григорий рассмеялся: — Только в страшных. Ты, вроде бы, обращаться с хамами при чинах и деньгах не в царском дворце научилась? Девушки ответили практически хором: — Разве этому учатся? Мы слабые, трепетные, беззащитные, так что оно само приходит, инстинктивно… Из-за спин раздался радостный голос: — Что там приходит инстинктивно? Я тоже хочу, чтобы ко мне пришло! Инга обернулась первая и восторженно закричала: — Не может быть, это же Лис! Ренар обречённо вздохнул и сознался: — Да, это я. Гид, который всё время уныло и обиженно плёлся сзади, протолкался вперёд, и они с Ингой и проходившими мимо тремя местными девицами юного возраста начали брать барда в кольцо. Положение спас Григорий — он не дал кольцу замкнуться, приобнял Ренара за плечи, закрывая своей массивной фигурой от окружающих, и решительно повёл вперёд, приговаривая: — Ты не переживай, у Инги сейчас пройдёт, на неё временами накатывает, а так-то она нормальная. Василиса с Волком догнали парочку, а местные красавицы остались стоять на месте, приоткрыв рты — мир патриархальный, соответственно, и фанатки не такие назойливые. Инга пристроилась рядом с женихом, и, с обожанием глядя на Ренара, начала скороговоркой перечислять, на каких его концертах она побывала. Когда описание дошло до сцен закидывания певца трусиками и лифчиками, Григорий с интересом к ней повернулся, а Ренар заметно помрачнел, и объяснил: — Поэтому я репертуар и поменял, на новый не так бурно реагируют. Инга решила оправдаться: — Так это всё было до того, как мы с Гришей… И вообще, я ничего не кидала, что я, ненормальная? Там девицы из первых рядов в основном тебя забрасывали, а я ни разу туда не пробилась… Все дружно рассмеялись, а она, сообразив, что сказала что-то не то, покраснела и надулась. Гриша усмехнулся, повернулся к Ренару и доверительно сообщил: — Я вот тоже никогда на концертах всяких звёзд трусами не кидался. Хотя пару раз даже в первых рядах был. Интересно, почему бы это? Бард ответил таким же тоном: — Наверное, потому, что из-под брюк трусы тяжелее вытаскивать, чем из-под юбки? Хотя ведь и голой грудью дамы трясли, хотя некоторым и не стоило бы. А вот мужики ничем не трясли — нет, ни разу не видел… Они переглянулись, засмеялись и обернулись к спутникам: — Всё, вроде бы пришли. И действительно, до собственно базара оставалось пройти ещё сотню шагов, но его близость уже чувствовалась: улица была заполнена народом — сновали разносчики кваса, воды, бубликов и неизбежных пирожков, кричали зазывалы, передвигались толпы людей с корзинами и мешками. Правда, большинство шло от базара — время уже было к обеду. Пока Василиса на ходу объясняла Серому, кто и чем на концертах в певцов кидает, отчего он пару раз садился на хвост и обескураженно тряс башкой, компания дошла до ворот. Гид опять оживился, и завёл, видимо, традиционную для своих коллег из любых миров песню про лавки серебряных и золотых дел мастеров, начав деликатно подталкивать девушек куда-то влево. Традиционно же не найдя отклика у мужчин, он помрачнел и переместился назад. Базар с первых шагов потряс безумием красок, звуков и запахов. Прилавки, столики, расстеленные прямо на земле полотна завалены грудами овощей, которые через десяток шагов сменяются фруктами. Продавцы — всех рас и цветов кожи. Вот толстый китаец в шёлковом халате, расшитом аистами и тиграми, протянул девушкам гроздь винограда, улыбаясь так, что его узкие глаза совсем скрылись под веками. А вот от столов, заваленных низками сушёных грибов, заставленных кадушками и бочонками с ними же солёными, ребятам кивает высокий кряжистый мужик с аккуратной светлой бородкой — явный северянин, наверное, Гриша именно таким и станет, когда заматереет. Вышедшая из-за его спины немолодая женщина с уложенными в корону волосами одобрительно посмотрела на Василисину косу и поманила девушку к себе: — Иди сюда, деточка, я тебе настоечку ромашковую для волос дам, у нас все только ей и споласкивают. Наша ромашка, северная, от других такого цвета золотого не будет. Переведя взгляд на Гришу, который, вместе с Волком и Ренаром, что-то активно обсуждал с хозяином, она заинтересовалась: — А ты чьих же такой будешь? Больно уж лицо знакомое, не земляк ли? Оторвавашись от беседы, Григорий засмеялся: — Это вряд ли, я из других краёв. А так — Урмановы мы. — Это какие же Урмановы? Бирюки лесные? Как засели в своих чащобах, так и носа не кажут. Ну, хоть парня в столицу отпустили. А ведь я тебя узнала — ты пацанёнком ещё к нам на шхуне с контрабандистами приходил. А я — Ульяна, Ерофеева жена, неужто не помнишь? Слегка смутившись, Гриша, тем не менее, возразил твёрдо: — Обознались вы, тётушка. Отродясь с контрабандистами дела не имел. Ну, род у нас большой, и все похожи, не мудрено ошибиться. Тётка Ульяна недоверчиво поджала губы, но не отставала: — А что это девушка у тебя такая недокормленная? Красавица ведь, а глядишь — и ветром унесёт. Инга, обиженная отсутствием внимания, вышла вперёд, демонстративно осмотрела пышную фигуру Ульяны и ответила резковато: — Почему это недокормленная? По-моему, у меня практически идеальная фигура, правда, Гриш? Тётка Ульяна, с изумлением посмотрев на Ингу как на заговорившую овцу, перевела взгляд на Василису, а затем вопросительно уставилась на Григория. Тот, виновато взглянув на женщину, подтвердил, что что в разных местах представления о красоте тоже разные, и для их мира фигура у Инги идеальная. Фыркнув, тётушка ушла за прилавок и повернулась к ребятам спиной. Разговор сам собой закончился и дальше компания пошла в напряжённом молчании. Но тягостная атмосфера деражаласт не долго — от дверей крошечного трактирчика им замахал рукой смуглый красавец, краем глаза продолжая наблюдать, как два мужика прилаживают над входом вывеску «Гаэтано и Горо. Пицца и суши». Инга тут же захотела суши, а Ренар пробормотал, что он от пиццы бы не отказался, и Серому, наверняка, понравится… Но оказалось, что заведение пока не работает, откроется только через седмицу — в «Сказке-тур» обещали, что как раз самый туристический сезон и начнётся. Красавец, назвавшийся Гаэтано, позвал своего японца-партнёра, который появился вместе с женой — высокой пышнотелой красавицей. По-русски он говорил так себе, но сумел объяснить, непрестанно кланяясь, что, как пятый сын, был отправлен на заработки в дальние края, вместе с младшим братишкой, Хэчиро. Брат в кулинарии не очень силён, но деньги зарабатывает хорошие — на кулачных боях. Правда, дерётся он не то, чтобы кулаками, но всегда побеждает. Пока ни разу не проиграл. А он вот, по совету старшего ключника, партнёра нашёл. И жену вот, тоже… И вообще — здесь хорошо. И совсем безопасно, если, конечно, по лесам не ходить, не то, что дома: там намного, намного больше всякой опасной нечисти. Один лишь демон Рокурокуби со змеиной шеей чего стоит — как раз перед отъездом выяснилось, что их сосед — такой оборотень и есть, у двух прохожих успел кровь выпить, пока не поймали. Начнёшь ухаживать за девушкой, а она паучихой Йорогумо окажется, или вообще Хари-онна с волосами-щупальцами — сожрут и не поморщатся. Вот потому-то он дома так и не решился жениться, а здесь, — Горо с обожанием посмотрел на супругу — только увидел, и сразу… Тем временем, вокруг хозяйки крутился гид, пытаясь уговорить её на регулярную выплату маленькой, совсем маленькой денежки — а уж он ни одного туриста мимо не проведёт. Вот и сейчас ведь — привёл! А так могут и не заметить, мимо пройти, да и вообще — им же интереснее будет местного попробовать — пироги, пельмени десяти сортов, сбитень — пиццы и суши-то они и дома наелись… Хозяйка с интересом слушала, кивала головой, потом задала вопрос по существу: — А если в лоб? Горо услышал явно хорошо знакомые слова, развернулся к гиду и напрягся в весьма характерной позе. Жена одной рукой ему успокоительно махнула, а другой легонько толкнула предприимчивого деятеля, от чего тот отлетел к ближайшему прилавку и еле удержался на ногах. В итоге путешественников всё-таки напоили слабеньким вином и накормили лепёшками непонятной национальной принадлежности. Горо всё переживал, что саке ещё не готово, угостить дорогих гостей, но скоро будет, и отличное — он ведь и Тануки-помощника с собой привёз. На просьбу посмотреть на зверька, давшего своё имя большей части московских суши-баров, и, как сразу стало понятно, его потискать, он с поклонами отказал — не привык зверёк ещё, дичится. Вот в следующий раз приедете… От дальнейших бесцельных блужданий по базарным рядам у Василисы начала кружиться голова. Краем уха слушая активно обсуждаемую мужчинами тему о грядущих выступлениях Ренара в новом заведении, что гарантированно обречёт харчевню на популярность и у местного населения, и у приезжих, она пыталась увидеть и услышать всё сразу. Вот вдалеке раздаётся детский смех — в вертепе разыгрывают очередное представление; вот слева зазвучала быстрая звонкая дробь — медник, в окружении сияющих кувшинов и блюд, выколачивает замысловатый узор; проплыла тонкая струйка запаха корицы, тут же сметённая ароматом дынь; ткани, подушки, расписные горшки, оружие, упряжь… Естественно, мужчины застряли возле мечей — еле удалось оттащить, одновременно отбиваясь от настырной цыганки, которая, подчёркивая, что никакая она не цыганка, а настоящая сербиянка, пыталась рассказать Василисе про скорую дорогу дальнюю… Василиса со смехом отговаривалась, что про свою дорогу она и так всё знает, после экзаменов к отцу поедет, а уж ручку ей серебрить и совсем уж нечем. Цыганка ныла, что всей правды девушке самой не узнать, особенно про суженого, красавца черноволосого и черноглазого, а много она и не попросит, хватит самой бросовой монетки, хоть старой, хоть дырявой. Услышавший последние слова Волк насторожился, сербиянку оттёр в сторону, и повёл народ за угол, к небольшой площадке, вокруг которой толпились возбуждённые мужики. По раздающимся выкрикам стало понятно, что как раз здесь и проводятся кулачные бои, на которых подвизается братишка нового знакомого. Мужчины окружили девушек и аккуратно протиснули их через толпу, в первые ряды. Бой, похоже, только начался, но продлился недолго. Не успел огромный медведеподобный мужик, расставив в стороны ручищи, сделать и трёх шагов в сторону противника, невысокого черноволосого юноши, как тот, в лучших традициях Джеки Чана, без малейшего напряжения взмыл в воздух и впечатал босую пятку сопернику в лоб. Потом перекувырнулся в воздухе и приземлился в полной боевой готовности. Гигант пошатнулся и сел, потом лёг. Правда, пролежал недолго — довольно быстро поднялся, потирая лоб, облапил противника, чуть не придушив, похлопал его по спине и громко заявил: — Молодца! Распорядитель ссыпал парню в подставленный мешочек кучу монет, и поинтересовался: — Ну, кто следующий против Хэчиро? Григорий оглядел толпу, досадливо щёлкнул языком, и попенял Ренару: — Смотри, все девицы, какие есть — с цветами. А наши — как сироты убогие. Давай-ка им тоже по букетику купим, я тут недалеко цветочницу видел. Он чмокнул Ингу в макушку, Ренар тут же проделал то же самое с Василисой, но промахнулся — попал в щёку, и парни исчезли. Волк саркастически хмыкнул и расположился между девушками и толпой — охранять.Глава 8. Возвращение
Василиса попыталась проследить взглядом за ребятями — не получилось, они как-то очень быстро смешались с толпой. С удивлением отметив, что девиц ни с букетами, ни без них в толпе не наблюдалось, она повернулась к Инге: — Слушай, а где они тут девушек с цветами нашли? Я, кроме нас, вообще ни одной не вижу. Инга раздражённо дёрнула плечом: — Да у Гриши всё время какие-то идиотские идеи возникают — не хватало ещё в сказке деньги на цветы тратить, и наверняка ведь какая-нибудь дешёвка полевая. А девицы есть — вон, посмотри, с той стороны ринга пейзанка стоит, с васильками. С другой стороны площадки, у входа, и действительно — стояла молоденькая девушка с премилым букетиком из васильков и маков в одной руке, пытаясь другой удержать удержать своего не менее юного спутника, который явно рвался сражаться. Василиса улыбнулась и примирительно сказала: — Я тоже васильки не очень люблю. Вот ромашки… — Ну, ты можешь себе позволить хоть с пучком петрушки ходить, а мне нужно статус поддерживать, так что — только розы. С удивлением посмотрев на подругу, Василиса поинтересовалась: — С каких это пор? Что ты вдруг такой привередливой стала? — Поумнела. В Москве иначе не выживешь. Ну, ничего, я из Гриши ещё человека сделаю, а то какой-то деревенский простофиля, несмотря на все свои таланты. Вообще не соображает, как себя вести, чтобы нужные люди заметили и оценили. Конечно, лучше было бы за москвича выйти, ну, что удалось ухватить… Василиса ошеломлённо посмотрела на Ингу и отодвинулась на шаг — стало неприятно. На пустой площадке тем временем ничего не происходило, и она попытала выбраться из толпы, но не получилось: и народу прибавилось, и Волк не пустил — мол, где потом тебя искать. Серый посмотрел на её грустное лицо и, чтобы развеселить и скрасить ожидание, начал рассказывать про правила боёв. Заскучавшие зрители присоединились, и, перебивая друг друга, выплеснули поток информации. Правда, когда Василисе удалось этот поток отфильтровать, выяснилось, что правил, собственно говоря, только два — не убивать и не калечить. Всё остальное относилось к ставкам и шансам на победу над шустрым японцем, которые единодушно были признаны стремящимися к нолю. Инга загорелась: — А давай в следующий раз на Хэчиро поставим, хоть одну монетку — да заработаем. Тут же со всех сторон посыпались советы — сколько нужно ставить, чтобы хоть что-то получить. А Василиса вдруг заинтересовалась: а как же местные деньги называются? Оказалось, что так и называются — монетки. На одних рыбки изображены, на других — жёлуди, с зайцем ещё встречаются, а на совсем редких — цветочек. Но стоят все одинаково. Десять монеток — одна серебрушка, но их мало ходит, как в руки попадается — сразу в чулок складывают. А ещё чешуйки есть, совсем мелкие, на две как раз пирожок один купишь — так кто же их по одному покупает? Василиса вытащила деньги, полученные от гида — не забыть бы Ренару долг отдать — и стала рассматривать. И действительно: одиннадцать рыбок и один заяц. Неожиданно ударил гонг, и распорядитель пронзительно завопил: — А вот и нашёлся поединщик! Слушайте и смотрите, делайте ставки! Последний бой! Против непобедимого Хэчиро — Григорий, богатырь из заморской Московии! Волк удивлённым не выглядел — то ли был предупреждён, то догадывался. Инга сначала взвизгнула, потом пообещала любезному всяческие кары, а под конец заявила, что отвернётся и глаза закроет, потому что иначе от переживаний сознание потеряет. Василиса посмотрела на так и не спрятанные деньги, отделила две монетки, подумала, прибавила ещё три, в итоге поймала за рукав одного и шнырявших в толпе пацанов, и поставила на Григория десять, получив в обмен белый деревянный кругляшок с соответствующей цифрой. Судя по тому, как долго малец его искал по карманам, такие ставки делали не часто. Похоже, что на Гришу никто не ставил — окружающие получали в основном тёмные жетончики с единичкой, иногда — один на двоих-троих. Волк, задумчив наблюдавший за Василисой, подвигал носом и решился: — И за меня один поставь, в счёт платы. Инга, демонстративно развернувшаяся к площадке спиной, вынужденно наблюдала за процессом и в итоге возмутилась: — А почему это на моего Гришу никто не ставит? Да он этого одним пальцем! — и, призывно замахав мальчишке, собралась было высыпать ему в ладонь всё, что было — семь монет — но передумала, и поставила одну. Василиса добавил ещё одну, за Волка, и решительно развернула Ингу к рингу — мол, поставила — теперь изволь смотреть. Волк скептически хмыкнул и посоветовал: — Вы, главное, визжите погромче. Друг ваш к этому уже привычный, а противника и с ног сшибить может. В толпе необидно засмеялись, и дружно уставились на площадку: представление начиналось. Под шумные одобрительные вопли распорядитель вывел Хэчиро, который тут же продемонстрировал несколько экзотических стоек, плавно перетекая из одной в другую. Выход Гриши вызвал не восторг, а редкие сочувственные выкрики: вывел его давешний проигравший, которому самозваный боец не доставал и до уха, поэтому выглядел совсем худым и мелким, а на фоне алой рубахи совсем терялся. Добровольный секундант что-то горячо втолковывал подопечному до тех пор, пока его не вытолкал распорядитель, что тоже выглядело забавно, учитывая чуть ли не троекратную разницу в размерах. Ещё один удар гонга, и толпа замерла, но не очень напряжённо — бой обещал быть предсказуемым и коротким. И, действительно, начало таким и было: Григорий, расслабленно свесив руки, неуклюже топтался на месте, а японец, как и в прошлом бою, взмыл в воздух и через мгновение должен был повторить свой коронный удар пяткой в лоб. Но дальше что-то пошло не так: в последний момент Григорий упал — некоторые даже решили, что бой окончен — и длинным перекатом ушёл в угол. Вскочил и замер, дожидаясь, пока не встанет промахнувшийся противник. Бойцы церемонно поклонились друг другу, и вот тут-то и началось! Прыжки, мелькание рук и вскидываемых выше головы ног — всё это напоминало какой-то дикий завораживающий танец, и могло вызвать восторг — если бы не непрекращающийся глухой звук ударов. Толпа заворожённо следила за небывалым зрелищем, Василиса стояла, вцепившись за ограждение и, кажется, даже не дышала. Хотя с начала боя не прошло и двух минут, они показались вечностью; она внезапно не выдержала, и, переходя на ультразвук, завизжала: — Беееей! Непонятно, услышал ли её Григорий в горячке боя, но именно этот момент он выбрал для того, чтобы без всякого замаха нанести стремительный хук в челюсть противника. Хэчиро от удара отлетел в сторону и остался лежать, а победитель начал переминаться на месте в классической боксёрской стойке. Василиса первая пришла в себя и закричала: — Нокдаун! Но её никто не услышал: толпа взревела и ринулась на площадку, сметая ограду. Григория подхватили на руки и начали качать, при этом участие в традиционном чествовании героя принимали все — и выигравшие, и проигравшие. Вернее, выигравшие как раз участия не принимали, так как их было всего четверо: девушки с Волком, и какой-то подвыпивший мужичок, который крутился вокруг Василисы, норовя её обнять. При этом он громко повествовал, что поставил-то по ошибке, и думал, что всё, убьёт его баба, а она как завизжала, и тут вот оно что вышло… Оттёртый Волком счастливчик убежал получать выигрыш, девушки отправились следом. Василиса с изумлением спросила: — Слушай, а где он так научился? Я даже не подозревала… Возбуждённая Инга объяснила гордо, но с ноткой недовольства, что так промахнулась со ставкой: — Да Гриша дома боксом занимался. Ну, и драки деревенские… А в Москве на первом курсе подрабатывал в боях без правил. — Да? А почему никому не рассказывал? И как он, побеждал? — А как же, целых два раза. И деньги зарабатывал — не то, чтобы много, но и то хлеб. А так ему несколько раз рёбра ломали, одно лёгкое сотрясение устроили, и нос набок свернули. Волк удивился: — Вроде бы, нормальный у него нос… Инга ответила совсем сухо: — Раньше намного лучше был. Так что, я это дело прекратила, пусть привыкает головой работать. Сразу пробиться к герою дня им не удалось, поэтому сначала они получили весьма весомый выигрыш, который Волк не позволил там же обменять на серебрушки — для этого есть более надёжные места. Григорий наконец-то вырвался из толпы поклонников с помощью своего секунданта, и в его же сопровождении пришёл за гонораром. Причиталось ему аж целых двадцать монет, из которых он тут же выделил одну — помощнику, пять — отнекивающемуся сопернику, и заявил, старательно не глядя на Ингу, что это срочно нужно отметить. Инга не возражала. Хэчиро кланялся и отказывался, отказывался и кланялся. Особенно почтительно — Волку, пытаясь одновременно выяснить, не является ли Серый местным воплощением посланника богов, белого волка Оками. Разобравшись в цветистых славословиях, Волк решительно ответил, что никто его не посылает, а вот он как раз послать может… И сейчас всех готов послать куда-нибудь поближе к еде, потому что проголодался. Так что в ближайший трактир ввалились все вместе, и послепервой же рюмки рябиновки перешли к анализу боя. К единодушным выводам пришли быстро: Хэчиро от бесконечных побед расслабился, иначе Григорий бы его на удар не поймал. И если биться чисто по правилам, то японец явно сильнее. Но реванш необходим, тут никуда не денешься, народ просто так не успокоится. Григорий пообещал, что в следующий приезд — обязательно. Потом жалобно посмотрел на Ингу и попросил: — Инусь, глянь, что у меня с ухом, а то прямо горит всё… Инга, всё ещё обиженная тем, что обещание покончить с боями было так нагло нарушено, ответила, не вставая с места, что это нормально, после удара ногой ухо и должно гореть, Потом она, правда, смилостивилась, исследовала травмы, намочила платочек и приложила его к похожему на вареник уху, успокаивающе пробормотав: — Ничего страшного, у тебя и хуже бывало. Главное, что нос цел. Великан тем временем подгрёб Хэчиро себе подмышку и учил жизни: — Ты это, давай, настоящему бою учись. А то приноровятся наши, и будешь проигрывать. А что, и я могу какие-никакие ухватки показать. Правда, я в городе-то редко бываю, всё в лесу больше. Так ты как соберёшься, вон хотя бы трактирщику скажи, чтобы дядьку Михея оповестил — это я буду, лесник, значит — он мне весточку и пошлёт. А то с твоим ногомашеством только до поры-до времени… Внезапно у тихо сидящего Ренара завибрировал жёлудь, над столом возникло расплывчатое уменьшенное изображение Миха, который завопил: — Где вы шляетесь? Сейчас начнётся! — и отключился. Ренар вскочил и начал всех торопить: — Давайте, быстро! Мы же про турнир забыли! Увеличившаяся компания, к которой присоединился и гид, наконец-то нашедший своих подопечных, рысцой отправилась к дальнему лугу, над которым мелькали какие-то огромные существа. Охранник на входе, узнав Ренара и Волка, тут же пропустил всех на верхний ряд трибуны, уныло бормоча, что его только насчёт четверых предупреждали — но особенно не возражал. Скамейки оказались странными — с наклоненными назад спинками, так что на них можно было только полулежать. Волк объяснил, что всё действие будет в воздухе, так что так удобнее, поэтому и верхние ряды — самые почётные. И что ему самому будет хуже всех — ну, не приспособлен он так голову запрокидывать. Василиса привстала и посмотрела назад, вниз — на вытоптанной траве, в некотором отдалении от ограды, расположились безбилетники, со всеми удобствами: на половичках, с корзинами и бутылями, и уже примеривались, как бы им поудобнее лечь, чтобы хорошо было видно. Над центром поля светился огромный серебристый шар. Слева родственники Миха, похожие на него как две капли воды, выписывали в воздухе сложные групповые фигуры. Справа ещё более сложные плетения создавали типичные восточные драконы, практически такие же, какими их изображали на старых пергаментах: узкие, длинные, стремительные, с такими же крошечными крылышками, как и у их дальних русских родственников. Вот они выстроились в ряды и начали по очереди пролетать через светящийся шар, каждый раз оказываясь в непредсказуемой для зрителей и, похоже, для многих из них, части поля. Оживившийся гид начал объяснять: — Видите, два кольца в воздухе висят? Вот туда они и должны забрасывать мяч. А через шар можно перемещаться, чтобы уйти от противника. Только это очень сложно: он каждый третий раз выкидывает не куда игрок хочет, а в случайное место. Поэтому все считают переходы и стараются на третьем туда противника втолкнуть. Девушки переглянулись и кивнули: ничего сложного, помесь баскетбола с ручным мячом, только в трёх измерениях. Григорий, потирая ухо, поинтересовался: — А который из них ваш Мих? Обещали ведь познакомить. Волк, закинув голову, оглядел воздушное поле боя, и неуверенно ответил: — Вроде бы тот, который у кольца вьётся. Если только это не его братец Мах. Они оба самые крупные, поэтому обычно кольцо и охраняют. Вот окончится — и познакомим. Гид снова влез с объяснениями: — А ещё бывают такие же игры, но с наездниками, народу тоже нравятся. Особенно, если кто-нибудь падает. Нет, обычно в воздухе ловят, но пару раз так об землю хряпнулись, еле-еле целители по кускам собрали. Гриша, не дослушав про страшные травмы, оживился: — А туда всех принимают? Я тоже хочу попробовать, — и воровато оглянулся на Ингу. Девушка нежно улыбнулась и голосом покорной жены ответила: — Конечно, дорогой. Как скажешь, дорогой. Вот только ухо заживёт… Обсуждение наезднической карьеры было прервано внезапным шумом: откуда-то сверху спикировал небольшой дракончик и швырнул в шар огромный красный мяч. Пролетев через сияние, тот вылетел сбоку, как раз между командами, и был перехвачен сине-красным восточным игроком, который перебросил его назад, к своим. Василиса только собралась поинтересоваться, это уже игра или ещё тренировка, как рядом с компанией возникла девушка в форменной курточке «Сказки-тур», а у их гида противно запищала говорилка. Девушка безапелляционно заявила, что Инге с Григорием пора домой, последний час на исходе, и вообще — предупреждать нужно, где будете, а то все с ног сбились. Их же гид, вскочив и вытянувшись чуть ли не по стойке «смирно», почтительно кивал неразличимому в солнечном свете собеседнику, и, закончив, истерически заверещал: — Сам Деян Силыч звонили. Вы у Василисы Прекрасной и премудрой через час должны быть, а девушке ещё переодеваться. Он схватил Василису за руку и потащил за собой, к выходу. Она только успела крикнуть друзьям, что завтра в Москве созвонимся, и побежала следом. Уже внизу оглянулась и увидела, что на скамье остался только Хэчиро, а дядька Михей идёт за ребятами следом, потирая шею. Проследив за ней взглядом, Волк, уже на бегу, объяснил: — Не любит он эти турниры — спинки скамеек не под его размер, голову приходится на весу держать. Василиса согласилась: — Да уж, громадина. Я таких огромных в жизни не видела. Семенящий впереди гид равнодушно отозвался: — Ну, медведи вообще крупные, а этот — особенно. — При чём тут медведи? Волк удивлённо ответил: — А ты, что, не поняла? Дядька Михей — оборотень. А большой такой, потому что в предках у него, по слухам, то ли гризли были, то ли вообще, кадьяки. До своего терема они добрались быстро. Василиса смоталась в душ и начала переодеваться. Не сразу, но разобралась разобралась с сарафаном, переплела растрепавшуюся косу, покрутилась перед небольшим зеркальцем и пришла к выводу, что не так уж и смешно выглядит. Попыталась отказаться от навязываемого гидом кокошника, но не удалось — Волк заявил, что раз приём официальный, то выглядеть нужно соответственно. Перекинула косу на грудь, ещё раз посмотрелась в зеркало — вот теперь вид стал глупый, осталось только губы алой помадой намазать, щёки нарумянить — и хоть сейчас на сцену. Тут же выяснилось, что косу на грудь тоже нельзя — так только Сама ходит. Потихоньку начиная закипать, Василиса, из чистой вредности, вытрясла все деньги, включая волшебные монеты, и засунула из в лифчик, а все вещи собрала в мешок и велела наконец-то появившемуся Ренару прихватить его с собой — а то мало ли, что… Ренар отказывался, объясняя, что во дворец с мешками не ходят, но, после ласкового вопроса, успел ли он повидаться со своей персиянкой, — а то нехорошо, обнадёжил девушку и продинамил, — сдался, и мешок прихватил, перекидывая его из руки в руку, и стараясь сделать как можно менее заметным. У дверей главного терема их встречал лично Деян Силыч. Внимательно оглядев Василису, он одобрительно кивнул. Потом он посмотрел на Ренара с мешком и вопросительно поднял бровь. Бард пожал плечами и сделал равнодушное лицо. Ключник оглядел всю компанию и, оттеснив гида в сторону, скомандовал, — Вперёд. Кланяться, улыбаться и благодарить. — Пожевал губами и с некоторым сомнением добавил: — Может быть, и обойдётся. В украшенном каменьями сарафане с золотой вышивкой, Василиса величественно, как ей казалось, вплыла в тронный зал, сожалея только о том, что нормальные туфельки так и не купила. С другой стороны — кроссовки под сарафаном, вроде бы, не очень заметны. Ренар с мешком и саркастической улыбкой остался у дверей. Дойдя до середины зала в сопровождении Волка, девушка наконец-то прекратила рассматривать носки кроссовок, предательски высовывающиеся из-под подола при каждом шаге, и подняла глаза. Прямо напротив в огромном, слегка аляповатом кресле сидела полноватая блондинка, тоже немного аляповатая из-за невероятного количества каменьев, переливающихся и на красном сарафане, и на кокошнике. Неужели это Василиса Прекрасная? М-да, молодильные яблочки, видимо, не слишком помогают. Может, ей какую-нибудь диету посоветовать? Рядом, на чуть меньшем кресле, восседал Иван-царевич с видом человека, жаждущего опохмелиться, и старательно делал вид, что видит Василису впервые в жизни. Дама на троне гордо выпрямилась, неприязненно взглянула на Василису, оглядела напрягшихся придворных и немного скрипучим голосом изрекла: — Мы признательны благородной девице за помощь нашему верному слуге Серому Волку. К счастью, недоразумение с его отставкой нашим радением разрешилось, должные указы подписаны, а все виновные уже наказаны. Вы же доказали, что гости из-за тридевяти земель никакого ущерба нам не нанесут, и даже могут оказать какую-то помощь, если не будут в разные сомнительные истории ввязываться. Она перевела взгляд на зал, задержав его на Ренаре и, демонстративно не глядя на Волка, продолжила: Вы вернули нам нашего верного слугу, и теперь мы спокойны. Надеемся, что Ренар сочинит соответствующую песню по этому случаю. А вы, милочка, можете быть свободны — миссию свою вы выполнили, плату достойную за подвиги и перенесённые трудности в итоге получили, даже с лихвой, и теперь и можете со спокойной душой возвращаться в свой мир. Из-за кресла вывернулась давешняя старушонка в непонятной чёрной хламиде, и подала царице белоснежный шёлковый платок, предварительно над ним пошептав. Та платком взмахнула, произнесла что-то вроде «вон отсюда», и мир закрутился вокруг Василисы. С невероятным усилием она попыталась сначала броситься к бегущему через зал Ренару, потом уцепиться за холку схватившего её за подол Волка, но черный вихрь подхватил и куда-то понес. Обреченно закрыв глаза, Василиса провалилась во тьму, успев только схватить брошенный ей Ренаром мешок. Открыв глаза, она обнаружила, что опять оказалась в том самом турагентстве, с дурацкими плакатами по стенам и с той же худосочной девицей. Девица радостно захлопала в ладоши и воскликнула: — Я ведь говорила, что всё пройдет превосходно. Какой у вас роскошный сарафан! Я и не знала, что туристам такие дорогие теперь выдают. О, у вас и вещи с собой — я покажу, где можно переодеться. Вам ведь всё понравилось? На волке покатались? И, говорят, даже с Тави познакомились — вам повезло, обычно она очень, очень злобная. Сообразив, что ляпнула что-то не то, она тут же исправилась: — Не то, чтобы злобная, просто необщительная. И к туристам все с должным бережением относятся. Так что опасности никакой, совсем никакой не было. А правда, Иван-царевич просто супер? В этот момент дверь в сказку распахнулась, и из нее, смеясь, выскочили Инга и Вадим. Довольные и, кажется, слегка пьяные. Инга тут же набросилась на Василису с вопросами: — А почему ты уже здесь? Ведь должна была до завтра оставаться. А чем тебя Василиса наградила? А Анатоль тоже вернулся? Григорий легонько дёрнул её за руку и сделал страшные глаза. Инга тут же сменила тему и начала бессвязно вываливать подробности последних часов: — Знаешь, почему мы так поздно? Нам девица из «Сказки», Веселина, смешно, правда, у них там что, у вех гидов одинаковые имена, так вот, она нам помогла тур продлить. Всего на два часа, и денег содрала, конечно, но мы же теперь богатые, правда, Гриш? И дядька Михей нас к ювелиру сводил, и Гриша мне колечко купил, на помолвку, вот. А Михей, оказывается, оборотень, и он… Не обращая на подругу внимания, девушка бросилась к двери в сказку и стала безуспешно дёргать ручку. Подошедшая сзади Арина вежливо сообщила: — Туда можно попасть, только купив тур. А вам я его продать, к сожалению, не смогу — с той стороны сообщили, что при дворе Иван-царевича вы теперь нежелательная персона. Так что только в какие-нибудь японские или полинезийские сказки. Но это на любителя, да и денег на это у вас вряд ли хватит, по экзотике у нас скидок не бывает. Продолжая дергать ручку двери, Василиса отчаянно звала Ренара и Волка, не обращая внимания на ехидные замечания хозяйки офиса о том, что ее спутника вроде бы звали Анатоль — так он оформил вид на жительство в сказке и теперь трудится у Кощея Бессмертного министром по связям с общественностью. Так что, сдайте переговорник, и до свидания, спасибо, что воспользовались услугами «Сказки-тур». Василиса оторвалась от двери, глубоко вздохнула, подхватила свой мешок и пошла к выходу. На пороге приостановилась, бросила через плечо, что говорилку она оставит себе как сувенир, а обещанной половиной стоимости «Сказка-тур» может подавиться, или зачесть её как плату за никчемный жёлудь. Она с грохотом захлопнула за собой дверь, спустилась по ступенькам в весенние сумерки, и пошла к метро, время от времени вытирая слёзы.Глава 9. Потери и находки
Через десяток шагов Василиса сообразила, что можно было сесть на автобус, но остановка осталась позади, а возвращаться она не любила, до и сколько его ждать пришлось бы — дойти быстрее. Вечер был не по-весеннему душным — или ей так после чистого лесного воздуха показалось? Народу на улицах мало, да и дороги почти пустые — наверняка, все на дачах. Редкие машины возле неё притормаживали, но она только отмахивалась — мол, отстаньте, сама доберусь. Ещё более редкие встречные на Василису таращились и улыбались, а обгонявшие — шла она медленно — оборачивались и тоже улыбались. Девушка решительно вытерла глаза и ускорила шаг — понятно, смешно, идёт взрослая девица и слезы льёт. На подходе к Маяковке её окружила толпа низкорослых азиатов, знаками показывая, что хотят с ней сфотографироваться. Она так удивилась, что даже не смогла сразу ответить, но молчание было принято за знак согласия, и мгновенно выстроившаяся перед ней группа начала позировать перед телефонами, планшетами и полу-профессиональными камерами. Василиса застыла в ступоре, с идиотской улыбкой, и, только взглянув на экран телефона, который сунул ей под нос сопровождавший группу гид, поняла весь ужас ситуации: она так и не переоделась! Торжественный проход по Садовому Кольцу рыдающей девицы со сказочной косой, в расшитом каменьями сарафане, кокошнике, и с жутким рогожным мешком в руках, видимо, останется в памяти видевших его надолго, и не зря машины останавливались — наверняка, тоже фотографировали. Василиса трусливо подумала, что хорошо бы, чтобы никто ролик в YouTube не выложил, но надежды на это практически не было. Количество желающих запечатлеться с «настоящей русской красавицей» росло. Рядом с Василисой уже отметились развесёлая компания английских студентов, группа латиноамериканцев в сомбреро, перьях и с гитарами — она вспомнила, что эти ребята вечерами часто у метро выступали, и семейная пара пожилых немцев. От очередной фотосессии девушку спасли запыхавшиеся Гриша с Ингой. Гриша растолкал народ, и пощёлкал пальцами у неё перед глазами: — Эй, очнись! Ну, совсем человек из реальности выпал. Он подхватил девушку под руку, и вдвоём с Ингой заставил дойти до «Шоколадницы». Инга была отправлена с Василисой в туалет, помочь подруге переодеться, и заодно проверить, что там у неё с телефоном, а то обзвонились. Пронзительный свет, зеркала и кафельные стены, как ни странно, подействовали на девушку успокаивающе — по крайней мере, она вышла из ступора и начала копаться в мешке, извлекая сумку и юбку. Начав стягивать сарафан, она застряла в нём с поднятыми вверх и перекрученными руками, потому что лямка зацепилась за не снятый кокошник — без Инги так и осталась бы стоять абстрактной скульптурой в ожидании спасителя. Умывшись, Василиса посмотрела в зеркало — безумный какой-то взгляд, и бледная совсем. Поэтому она долго плескала в лицо ледяную воду, слегка потёрла щёки, чтобы хоть немного порозовели, и взглянула на Ингу: — Спасибо, подруга, что не комментируешь. Пошли. Инга закончила упаковывать сарафан и кокошник в мешок, немного подумала, и достала из сумочки скрученный в комок магазинный пакет. Мешок в него поместился не полностью, верхушка торчала, но хоть выглядел он теперь не так кошмарно. Григорий уже удобно устроился за столиком, девушек ждали чай и эклерчики — что, учитывая обычную неторопливость заведения, было удивительно. Василиса откусила кусочек, и зажмурилась удовольствия, пирожное — как раз то, что сейчас нужно. Отхлебнула чая и обиженно спросила: — А почему не кофе? — Нам сейчас только кофе и не хватает. По-хорошему, так вообще бы по бокалу валерьянки… Василиса начала оправдываться: — Да не знаю я, что на меня нашло. В жизни ни на что так не реагировала, а тут как резьбу сорвало. Ну, подумаешь, из сказки вышвырнули — так не такая уж она и сказка. Когда из той юридической фирмы уволили, чтобы племянницу чью-то взять, и то так не переживала. Ребята, мне правда, стыдно… Инга успокаивающе погладила подругу по руке, а Гриша отреагировал неожиданно: — И хорошо, что сорвало. А то ведь совсем «железная леди» была, если не ледяная. Я понимаю, после того, как погиб Макс… Не обращая внимания на предупреждающе поднятую ладонь невесты, он продолжил: — Понимаю, первая любовь, к тому же с первого взгляда и безумная и всё такое, но ведь два года прошло. — Полтора. — И что, жизнь закончилась? Ты же теперь всех парней с ним продолжаешь сравнивать. Что, не прав? Василиса отреагировала неожиданно спокойно: — Прав. Только другого такого нет — и не будет. — Это точно. Такого уровня адреналиновой наркомании я не встречал и вряд ли встречу. Инга вмешалась: — Вась, мы, правда, беспокоились. Ты прямо как неживая ходила. Некоторые тебя уже Снежного Королевой прозвали — такая вся из себя холодная, логичная и высокомерная. Ты вспомни, какой ты была, когда мы познакомились! Только в сказке на себя опять похожа стала, и вот из-за толстой дуры опять… — Да знаю… Я сама уже беспокоиться начала — живу, как на автопилоте. Ладно, только о Максе не нужно, я разберусь, вот честное слово. Гриша кивнул и, действительно, сменил тему: — А со сказочным миром не так всё просто. Я с дядькой Михеем потолковал, пока Инга кольца перебирала, так вот: не все там довольны, что двери от нас открыли. И в Зурбагане какие-то намёки проскакивали, да и девицу эту туристическую мы немного потрясли, когда ты убежала. — Кто недоволен-то? Вроде бы все радуются, что туристы приезжать начнут, денежки тратить… — А разрушение уклада векового? А как завоевать кто захочет? А, не приведи господь, там нефть-газ-уран есть? Тут не дверку через турагентство, а ворота под железнодорожный состав пробьют. Так что не зря они пока таятся, на официальные контакты не идут. Хотя, вот никогда не поверю, что те, кому положено, уже не в курсе. И ты там в нечаянно в какую-то игру вмешалась. Василиса допила остывший чай и посетовала: — Жалко, что с Волком связаться нельзя, он бы всё разъяснил. Григорий саркастически усмехнулся: — А ты уверена, что он в этих игрищах не участвует? Бывший начальник охраны, читай, главный безопасник, это тебе не подзаборная шавка, по старости из дома выкинутая. Что-то не очень много он тебе о местных раскладах рассказал. — Так времени не было, всё время что-то случалось. Возмущение Инги было неподдельным: — Гриша, ну нельзя же всех подозревать! Они случайно с Василисой встретились. — Ой ли? — Господи, я думала, что ты разумный человек, ведь если везде заговоры искать… Вот вернётся Ренар, его и спросим. И Анатоля можно в угол зажать… Василиса поморщилась: — Сладкоголосого нашего я искать не собираюсь. А про Анатоля даже не напоминайте, пусть скотина эта только попробует ко мне подойти! Ответы Инги и Григория прозвучали одновременно. Инга заявила, что Лис сам Ваську найдёт, потому что совершенно точно на неё запал. А Гриша, явно из мужской солидарности, заявил, что никакой Толик не скотина, а просто не вырос ещё. — Не вырос? Деточка двадцати с лишним годочков? А что он в этой поездке устроил? — Василиса просто взорвалась. Гриша устало попросил: — Не кричи, а? Я сейчас одно умное слово скажу, вы девушки, уж не обижайтесь, только у Толика нашего социализация — на уровне лет тринадцати-четырнадцати. Всё время что-то окружающим доказать пытается: отцу, ребятам на курсе, тебе вот, да и вообще — всякому мимопроходящему. Ну, избалованный, это есть. А так он парень-то неплохой, и помогал многим — и деньгами, и с работой… — Только вот не нужно меня за него агитировать! Подхватив Василисин мешок, Григорий поднялся, и повёл девушек к выходу, обстоятельно объясняя: — Я не агитирую, а свою точку зрения выражаю. Чувствуешь разницу? Так, сейчас мы такси вызовем, и тебя до дома проводим. И не спорь, нас двое и мы сильнее, особенно я. Ну, согласна? В квартиру Василиса входила с ощущением как минимум месячного отсутствия — обстановка казалась чужой, странной и какой-то тускло-убогой. Оказалось, что всего один день в интерьерах из натурального резкого дерева заставляет по-иному воспринимать икеевский ДСП-шный минимализм. Немного подумав, девушка достала из мешка сарафан и пристроила его на дверце шкафа, а кокошник повесила на угол телевизора: вот, теперь совсем другое дело. Походив по комнате, она постояла на балконе, любуясь на молодой месяц, потом собрала разбросанные книги и аккуратно поставила в шкаф, провела пальцем по полке и, обнаружив пыль, отправилась за тряпкой. Не дойдя до кухни, Василиса остановилась, поняв, что просто оттягивает неизбежное. Притащив с балкона стремянку, она достала из самого дальнего угла верхней полки стенного шкафа небольшую коробочку, перенесла её на журнальный столик и со вздохом открыла. Коробку эту в позапрошлом ноябре принесли друзья Макса. Она как раз ждала его возвращения — за прошедший год это стало одним из основных её занятий — из ежегодного похода на яхте по штормовому Северному морю. Василиса рванулась на робкий дверной звонок — ведь дней пять как должны были вернуться — только успев подумать: неужели опять ключи потерял? А подсознательно она уже догадывалась: что-то не так. Увидев пятерых постоянных Максовых спутников, стоящих с опрокинутыми и потерянными лицами, она только и спросила: — Как? Объяснения, что Макса смыло с палубы при заходе в Скагеррак, она практически пропустила мимо сознания. Как и информацию о его никогда не виденной сестре, которая все вещи и забрала. А коробочка — оказывается, Макс перед последним походом её продемонстрировал и заявил, что это — для Василисы, если что случится — никому другому не отдавать и не показывать. Вот они и принесли и, нет, спасти никаких шансов не было, там волны были с шестиэтажный дом, да и заметили не сразу. Ребята не увидели не лице Василисы никаких эмоций, не говоря уже о слезах — кроме ожидания, когда же они уйдут и оставят её в покое. Потоптались на месте, они неуклюже выразили соболезнования и предложения обязательно звонить, если что, и потопали по лестнице вниз, забыв про лифт. Захлопнув за ними дверь, Василиса взвесила на руке коробку и громко, обвиняюще крикнула: — Всё-таки бросил, меня, скотина! А ведь обещал… После этого она засунула коробку в максимально удалённое место, хотела заплакать, но не смогла. Как на автопилоте, выпила чая с мятой и легла спать, чтобы проснуться утром совершенно спокойной и, как ей показалось, как будто слегка заледеневшей. И вот теперь выяснилось, что заледенела она не слегка, и, как оказалось, это прекрасно было заметно, и не только друзьям. Наверное, действительно пришло время Макса отпустить и начинать жить. Василиса открыла коробочку и высыпала содержимое на стол. Содержимого оказалось немного. Их фотография около мотоцикла — с той поездки в Польшу, из-за которой она пропустила последний экзамен. Она отстранённо подумала, что всё-таки красивой парой они были! Заменить мотоцикл на волка — и один в один тот рекламный плакат получится, с Прекрасной-Премудрой и Иван-царевичем. Только у Макса волосы тёмные, да выглядит он по-мужственнее, чем щекастый царевич. Василиса со вздохом отложила в сторону фотографию, и начала рассматривать не очень большую, чуть меньше ладони, витую раковину, изумляющую переливами розового и лилового. Приложила её к уху — вроде бы и действительно море шумит. Перевернула, поднесла тонким кончиком к губам, подула — раздался едва различимый низкий звук, не громче, чем шум предполагаемого прибоя. Она пожала плечами, пристроила раковину на книжную полку и занялась последним предметом — тонким серебристым колечком на кожаном шнурке. Интересно, как оно в коробке оказалось? Макс никогда не снимал его, говорил, что это его фамильный талисман, и убережёт от чего угодно. Вот и не уберёг — наверное, потому, что снял. Ладно, что теперь гадать. Василиса покрутила перед глазами колечко, и решительно надела шнурок на шею — путь теперь её бережёт. Заодно вытащила забытый жёлудь-говорилку, хотела выкинуть — что с ним здесь делять? — но рука не поднялась. Отцепила от верёвочки, засунула в пустующий цветочный горшок, оцарапав при этом палец осколком стекла, и щедро полила. Крошечную ранку промыла, помазала йодом и тщательно забинтовала. Посмотрела на получившийся огромный кокон, рассмеялась, повязку выкинула и легла спать. Снились ей опять голубые горы. Мчалась она к ним на Максовом мотоцикле, а рядом неслась Тави и на бегу что-то объясняла, горячо, но неразборчиво. Проснулась Василиса на рассвете, и обнаружила, что наступило лето. Листочки на тополе перед окном, ещё позавчера крошечные и бледно-зелёные, потемнели и развернулись почти до нормального размера. Воздух пах не свежестью и талой водой, а пылью и нагревающимся асфальтом. Девушка послонялась по квартире, попробовала поготовиться к следующему зачёту, но безуспешно — не то, чтобы ничего не запоминалось, а просто смысл текста не доходил. И всё время не оставляла мысль, что она что-то не доделала. Василиса пощупала землю в горшочке с жёлудем — влажная, подула в раковину — вообще никакого результата. Вытащив Максово колечко, она попробовала, не снимая шнурок с шеи, надеть его на палец — более-менее подошло на средний, но и на нём болталось. Пока Василиса выпутывала руку и снимала кольцо, её вдруг осенило: надо бы на кладбище съездить, окончательно попрощаться. Она попыталась понять логику появления этой идеи, не смогла, но, тем не менее, начала торопливо собираться. Пока ехала в метро, морально готовилась к долгому ожиданию, а потом к ещё более долгой поездке в переполненном автобусе — но нет, подъехал тот мгновенно и отправился тут же, полупустым. Почему-то пробок на Ленинградке не было, так что до Перепечинского кладбища долетели меньше, чем за час — Василиса даже задремать не успела. Проходя мимо цветочных прилавков, присмотрела роскошные розы, белоснежные, на солнце отдающие в ультрафиолет, но купила в итоге четыре пёстрые гвоздики. Макс их не выносил, но Василиса мстительно подумала, что раз имел смелость погибнуть — пусть теперь и лежит под тем, что принесли. Вот так-то. До отдалённого участка её подвёз курсирующий по кладбищу мини-автомобильчик, так что в нужный проход она свернула ещё до половины десятого. Здесь Василиса пошла медленнее, оттягивая встречу. Хотя, что тут оттягивать — вот он, в первом ряду, четвёртый от дороги. Чёрный гранит с выгравированным портретом — достаточно похожим, но не более того. В цветочнице высажены, как на подбор, все самые нелюбимые им цветы: примулы и примитивные гераньки. И, как восклицательный знак — огромный папоротниковый куст. Папоротники во всех видах Макс не только не переносил, но и побаивался их, без каких-либо причин и внятных объяснений. Василисе стало стыдно: видимо, не она одна решила Макса наказать. Поэтому она положила свои гвоздики на соседнюю заброшенную могилу, нашла какую-то палку и попыталась папоротник выдрать. Растение отчаянно сопротивлялось, не догадываясь, что выкидывать в мусор Василиса его не собиралась — просто пересадить подальше. Руки соскальзывали, лицо горело от солнца, пот проложил широкую дорожку между лопаток, но девушка не сдавалась. — до тех по, пока не услышала противный шамкающий голос: — Ты, что это, девка, над пустой могилкой изгаляешься, а? Василиса с трудом выпрямилась, оглянулась: за спиной стояла типичная кладбищенская старушка и грозила ей пльцем. Попытки вытереть мокрое лицо привели только к тому, что по нему размазалась земля. Потерев мгновенно зачесавшуюся щёку тыльной стороной ладони, девушка возмущённо возразила: — Почему пустую? Здесь мой друг похоронен. А папоротники он не любит. Уж не знаю, что их здесь насажал, но я точно выдеру. — Никто здесь не похоронен, кроме перегоревших лампочек от его машины, пустой гроб-то. А цветы поумнее тебя люди сажали, чтобы, значит, не пытался он в свою могилку-то вернуться и лечь. Так что ступай себе, нечего тебе здесь делать. Старушка развернулась и бодро посеменила к дороге, постукивая палкой. Василиса её догнала, схватила за засаленный рукав: — Да постойте, бабушка! Откуда вы вообще знаете? И если Макс не здесь, то где он? — Знаю — потому, как положено. А красавца своего уже не найдёшь, хоть все земли обыщи, хоть здесь, хоть за тридевять земель. Всё, забыла, — и она махнула перед лицом девушки откуда-то взявшимся белоснежным платочком. Василиса от платочка отмахнулась, и рукав не выпустила: — Вы хотите сказать, что Макс жив и где-то не на этом свете? — Э, девонька, какой у нас свет — этот, какой — тот? Разве разберёшь? — бабка вздохнула и опять взмахнула платочком. Потом она посмотрела на решительное лицо Василисы, и убрала платочек, пробормотав: — Вот оно как! И что же это меня опять не предупредили? Скрюченными грязноватыми пальцами она отцепила руку Василисы от своей хламиды и скороговоркой объяснила: — Я здесь — вообще ни при чём. Меня передать просили, чтобы ты парня в покое оставила и обратно не звала — вот я и передаю. Специально тебя на кладбище вызвала, чтобы побыстрее дошло. Ну, что чары бемпамятные на тебя не действуют — так это не моя печаль. Так что иди себе, гуляй, может, и парня хорошего встретишь. А сюда — ни-ни! Бабка ещё раз погрозила Василисе и скрылась за стволом ближайшей липы. Когда девушка выбежала на дорогу, нам уже никого не было. Пожав плечами, она вернулась к могиле, прикопала обратно папоротник, воткнула в него забракованные до этого гвоздики, удовлетворённо оглядела инсталляцию, и сказала: — Вот так для тебя, наверное, ещё противнее будет. Так что оставайся уж, где есть. Надеюсь, что тебе там хорошо. Думаю, что и мне когда-нибудь станет хорошо. Пламенный привет! Она отсалютовала всё так же открыто улыбающемуся на памятнике Максу, и вновь вышла на дорогу. Естественно, до входа её никто не подвёз — тележки пролетали переполненные. Автобус пришёл только через сорок минут, брать его пришлось штурмом и всю дорогу стоять зажатой в углу. На Планерной Василиса вывалилась просто никакая, сначала подумала, не посидеть ли немного в кафе, прийти в себя, потом вспомнила унылый полутёмный фудкорт в торговом центре, и решительно поковыляла к метро. В вагоне тут же задремала и очнулась только от пронзительного детского вопля: — Приехали. Вскочила, ошарашенно оглянулась вокруг, и, захваченная стадным инстинктом, зачем-то вышла на перрон вслед за толпой родителей с детьми. Только там осознала, что Полежаевскую свою давно проехала, а это — аж Баррикадная. Судя по возбужденным детским крикам, собирались они все в зоопарк. И Василиса решила тоже впасть в детство и посмотреть, наконец, как выглядят нормальные волки и пумы, Змеев-то Горынычей там наверняка нет, пусть и одноголовых. Или это опять давешняя бабулька её направляет? Ну, и ладно! Немного поблуждав по дорожкам, она наконец-то вышла к нужному вольеру, сделав два или три лишних круга. В клетке огромный красавец пум — или как там самцы называются? — трогательно ухаживал за совсем мелкой самочкой. Та принимала покусывания и лёгкие толчки без возражений, но достаточно равнодушно. Перед клеткой в одиночестве застыла девочка лет пяти, вся в оборочках и бантиках, завороженно уставившись на процесс кошачьего флирта. Василиса огляделась, пытаясь вычислить её родителей, и мгновенно опознала маму. Это оказалась не сложно, потому что девочка была привязана длинным шарфом за поясок платья к ручке сумки, надетой на плечо погружённой в чат молодой женщины. Время от времени, не отрываясь от телефона, ответственная мамаша шарф подёргивала, чтобы убедиться, что ребёнок на месте. Девочка выглядела вполне довольной своей участью, поэтому Василиса вмешиваться не стала. И очень быстро пожалела об этом, потому что предприимчивая девица, отвязав свой конец шарфа, прикрепила его к соседней скамейке, и удалилась. Вернулась она минуты через три, с мороженым, привязала поводок на место и опять застыла перед клеткой. Потом она подняла взгляд на Василису, дёрнула её штанину и с интересом спросила: — Тётя, а откуда ещё одна киса взялась? — Наверное, в домике пряталась, — ответила девушка, разглядывая вновь прибывшую — ну, вылитая Тави. Пума плавно подошла к решётке, поймала взгляд Василисы, и рыкнула: — Возвррращайся, срррочно! Василиса замерла, не отвечая на детские вопросы о том, что «киса сказала», потом с подозрением уточнила: — Тебя тоже за мной прислали? Тави оскалилась, отчётливо артикулируя, прорычала «Дуррра» — к восторгу юной зрительницы, и отошла к сладкой парочке. Первой по морде получила самочка, истерически зарыдавшая и скрывшаяся за домиком. Самцу досталось больше — а он и не сопротивлялся, только ухмылялся во всю пасть. Василиса не стала дожидаться окончания явно семейной разборки, и пошла к выходу, раздумывая, как Тави ухитрилась попасть в клетку зоопарка, и на кого она бросила своего котёнка, и зачем сандальная кошка потребовала, чтобы она в Тридесятое царство возвращалась, и почему срочно, и что бы всё это могло означать… В итоге решила девушка воспользоваться классическим, уже веками проверенным рецептом, и подумать об этом завтра. Вопросов для обдумывания стало больше после вечерних новостей, в которых захлёбывающая словами журналистка рассказывала о похищении из Московского зоопарка самца пумы, лишь на прошлой неделе полученного из вьетнамского зверинца. В кадр лезли свидетели, выдвигавшие самые фантастические версии, прозвучал даже вариант Василисиной юной знакомой: с очень серьёзным лицом девочка поведала, что сначала пришла ещё одна тётя-пума, всех побила, и ушла с дядей-пумой. Правда, веры особой словам этой свидетельницы не было, в основном из-за дополнительной информации о том, что тётя-пума всех обозвала «дуррой». Микрофон перешёл к мужику, который начал рассказывать о подозрительном фургоне, на чём Василиса телевизор и выключила. Она походила по комнате, приговаривая «завтра, всё завтра», и легла спать. Проснувшись в очередной раз на рассвете, Василиса, не вставая, взглянула в окно — что там с погодой? Но первое, что она увидела, был довольно большой, листьев на шесть, росток дуба, вылезший из только вчера посаженного жёлудя и тянущийся к весеннему солнцу.Глава 10. Златая цепь на дубе том…
Стремительное прорастание жёлудя Василису не особенно поразило — то ли способность к удивлению за последние дни атрофировалась, то ли сознание научилось находить во всех чудесах некую логику. Вот что может быть ничего удивительного в том, что волшебный жёлудь дал волшебный росток? Ах, да, она же там ещё и палец оцарапала! Естественно, что растение, политое кровью хозяйки, будет развиваться намного быстрее. Василиса села на кровати и потрясла головой: — Какой бред! Совсем с ума спрыгнула с этими приключениями. Скоро буду, как местные, при любом чуде плечами пожимать — ну, чудо, подумаешь… А что ещё в сказке должно быть? При ближайшем рассмотрении деревце показалось ей совсем обычным — такие годовалые проростки в любом подмосковном лесу на каждом шагу. Василиса погладила нежные листочки, и подумала, что получилось у неё какое-то недочудо: было бы настоящее — так и дуб был бы кряжистый, настоящий, с пышной кроной, только уменьшенный во много раз. Она вздохнула, пощупала землю — совсем сухая. Это её тоже не удивило — если деревце так выросло, понятно, что всю воду и выпило. Она не удержалась и ещё раз пропустила нежный листочек между пальцами, но при этом наставительно заметила: — Что так быстро растёшь — это правильно. Только вот сказка — сказкой, а водичка-то — по счётчику. Листочки задрожали, как будто поняли намёк. Василиса улыбнулась: — Да что ты такой пугливый! Шучу я, сейчас полью, не переживай. Только уж и ты постарайся, — Василиса неопределённо повела рукой, — расти, как положено, тебе виднее — как. А там посмотрим, в лес тебя пересаживать, или дома оставить. Василиса посмотрела на часы и начала спешно собираться в институт — консультацию пропускать не хотелось, тем более, что была некоторая надежда получить зачёт автоматом. Она покосилась на так и не разобранный мешок, вытащила из шкафа чистые джинсы, и обнаружила, что два дня пирожковой диеты даром не прошли — не то, чтобы не застёгивалось или тянуло, но было как-то неудобно. Или это ей чувство вины внушило? Она пару раз наклонилась, присела на кресло — нет, вроде бы нормально. Всё равно — с пирожками нужно завязывать, хотя это будет не сложно: сказочных здесь не добудешь, а местных много не съешь. Процесс выбора майки затянулся надолго: какие-то они все были легкомысленные и с арбитражным процессом монтировались плохо. В итоге Василиса вытащила из мешка блузку в цветочек, встряхнула — надо же, совсем не измялась — и решила, что вот она будет в самый раз. Правда, половина однокурсниц наверняка появится в строгих офисных костюмчиках, а она подлизываться к стервозной профессорше не станет, вот косу в узел на затылке замотает — и хватит. Посмотревшись в зеркало, Василиса решила, что, во-первых, выглядит она сегодня великолепно, и, во-вторых, своим джинсово-пасторальным видом явно нарывается на неприятности. С другой стороны, если вчерашний проход по городу в костюме ряженой уже стал достоянием общественности — хуже уже точно не будет. Уже в дверях, оглядев комнату, она зацепилась взглядом за лежащую на столике кучку потусторонней мелочи. Решив, что это непорядок, она немного пометалась, пытаясь пристроить монеты то в шкаф под бельё, то во второй ряд книжной полки. Потом успокоилась, отделила монетки с рыбками и цветочками, и ссыпала их в шкатулку с своими небогатыми драгоценностями. Монетки с дырочками она зарыла в цветочном горшке, рядом с юным дубком, полюбовалась картиной, вернулась к шкатулке и выкопала из её недр обрывок золотой цепочки. С цепью, намотанной аж в три оборота, дуб, видимо, почувствовал свою значимость, потому что вытянулся и выбросил ещё один листик, крошечный и бледно-зелёный. Василиса одобрительно кивнула: — Правильно ситуацию понимаешь. «Златая цепь на дубе том» — это не просто так, а знак, что ты нынче при должности. Так что монеты охранять, и вообще — бдеть. Понятно? Хотя — сейчас мы охрану усилим… Опустившись на колени возле нижней полки книжного шкафа, девушка стремительно зарылась в её глубины, изображая молодого фокстерьера перед норой: назад и в стороны полетели блокнотики, детективы, ракушки, сломанный зонтик, моток проводов забытого назначения, ласты… Наконец с торжествующим вскриком она вытащила из самого дальнего угла крошечную статуэтку: сидящую на тумбе чёрную кошку с золотым ошейником и золотой же серёжкой в ухе. С трудом распрямившись, Василиса, споткнувшись о ласты, подошла к подоконнику и поставила кошку под самым большим листом: — Вот, будет тебе компания. По правилам, конечно, должен быть кот учёный, но у меня кота нет, есть только кошка. Уровень учёности не знаю, но зато она — богиня. Я её из Египта привезла. Так что знакомься — богиня Бакст. Хотя нет, Бакст — это художник, а кошка эта — Баст. Точно, Баст! Ну, вы знакомьтесь, разбирайтесь, а я пошла. Развернувшись на каблуках, Василиса решительно вышла из квартиры, слегка подпрыгивая на каждом шаге и жизнерадостно напевая: — А я сошла с ума… Мнение о собственных умственных способностях у девушки укрепилось, когда она подходила к институту: ведь в пятницу-же предупреждали, что консультации не будет вообще, а будет сразу зачёт, но на второй паре. С другой стороны, где та пятница — кажется, что в прошлом году была, если вообще не в прошлой жизни. И вообще — это даже удачно получилось: можно сходить в «Сказку-тур» и некоторые недовыясненные вопросы выяснить, деликатно, без наездов, скандала, и нанесения физических увечий. Подходя к турагентству, Василиса представила себе, как трясёт худосочную Арину, а у той мотается голова и постукивают зубы, и от сладостности этой картины даже зажмурилась. В столь предвкушающем настроении она на автопилоте и влетела в знакомую дверь, но, открыв глаза, замерла на пороге: в помещении царил полный разгром. У Василисы появилось ощущение, что по турагентству пронесся ураган: исчезли диванчик, кресла и столы, остатки красочных плакатов свисали со стен неприятными лохмотьями, по затоптанному полу разбросаны какие-то металлические трубы и деревянные брусья, щедро присыпанные землёй и песком. В углу у огромного ящика возятся две женщины в серых косынках и халатах, и что-то перемешивают сизо-серыми руками, не обращающая на девушку никакого внимания. Отступив, на всякий случай, к двери, Василиса поинтересовалась: — Извините, но здесь была «Сказка-тур»… Одна из женщин поднялась, с трудом содрала с рук резиновые перчатки и приветливо объяснила: — Так они ещёв субботу вечером съехали, даже аванс не забрали. Так что нам, можно сказать, повезло — такое место, и первый месяц со скидкой! Они вам что-то должны остались? Василиса, без малейших угрызений совести, соврала: — Да нет, просто хотела ещё один тур заказать. А вы не знаете, куда они переехали? — Так никто не знает! Вечером были, а утром — уже нет. Теперь здесь наши цветы будут, ф ещё экзотические растения и эксклюзивные букеты. Ну, и по мелочи — сувениры там, упаковка подарков… Завтра к вечеру уже всё оборудуем, так что заходите. Василиса разочарованно кивнула и собралась уходить, но в последний момент заметила расставленные вдоль дальней стены цветочные горшки странной формы с ещё более странными растениями. Она вернулась обратно, перешагивая через беспорядочно сваленную арматуру, и присела на корточки: искривлённые, чуть ли не изломанные стволы, переплетение корней, неестественного вида кроны, все без исключения притягивающие у себе странной, болезненной красотой. За спиной послышались шаги, Василиса оглянулась и встала, вопросительно глядя на хозяйку растительных уродцев. Та тут же пояснила: — Это бонсай. Неужели не видели раньше? — Слышать — слышала, а вблизи вот ни разу не видела. Это, наверное, очень старые деревья? — Ну, что вы, обычный китайский массовый продукт, года три-четыре, и стоят недорого, от трёх тысяч. Приглядитесь: у всех верхушка ствола обрезана, значит… Хотя это не очень интересно, если, конечно, вы сами не планируете заняться. Василиса засмеялась: — И истратить на такое три года жизни, а то и все пятьдесят? Нет, я на такие подвиги не способна. Хотя, если вдруг соберусь — с чего нужно начинать? — Да как и в любом деле — с обучения. Можно на курсы записаться, можно в онлайне найти. А коротко, широкими мазками — выбираете росток, запасаетесь проволокой и терпением, обрезаете основной корень… Василиса перепугалась: — В каком смысле — обрезаете корень? А как же оно потом растёт? — Прекрасно растёт, нужного размера и в нужном направлении. Вот вы тут про пятьдесят лет сказали — я сейчас покажу, что за примерно такое время вырастить можно. Женщина потянула Василису за собой, к витрине. Там, загороженное от взглядов шкафом, царило в простом глиняном горшке волшебное дерево: толстенный ствол, навевающий мысли о столетиях, мощная густая крона, с одной стороны свисающая чуть ли не до земли, аура мудрости и спокойствия, и всё это — высотой меньше метра. — Вот этому дереву — семьдесят пять лет, оно нам от прадедушки перешло. — Сколько же такое может стоить? — Сколько стоит — не скажу, потому что не продаётся, семейный символ и талисман. А вообще у таких деревьев предела цены нет — вот на последнем аукционе трёхсотлетнюю сосну за миллион с лишним купили, долларов, естественно. Василису сумма потрясла, но не очень, потому что мысли у неё были заняты обдумыванием судьбы собственного дуба: вот бы и он так выглядел! Хотя, если он за одну ночь на двухгодовалую высоту вымахал, так, может, за годик и примет вид патриарха? Легонько, не прикасаясь с иголкам, девушка погладила воздух над древесным патриархом, и рассеянно спросила: — А жёлуди на нём вырастут? Услышав ответ «абсолютно исключено» Василиса и расстроилась, и возмутилась: — А почему исключено? Можно ведь как-то попробовать, свет там специальный, удобрения какие-нибудь… Спокойному голосу хозяйки магазина могла бы позавидовать любая учительница начальных классов. Ласково, но твёрдо она объяснила, явно выбирая слова попроще: — Попробовать, разумеется, можно, хотя на успех рассчитывать не стоит. Такие эксперименты никому даже в голову не приходили, ни Лысенко, ни Мичурину, хотя что на что они только не прививали. К тому же появление желудей на сосне крайне маловероятно ещё и потому, что… — Почему на сосне? — Потому что это — сосна. Вы, наверное, о чём-то другом думали? Не переживайте, со всяким может… Пойдёмте, я вас к выходу провожу, а то арматуру привезли, а делать холодильник для цветов так и не начали… Василиса смущённо благодарила, обещала, что за цветами — только сюда, наконец взглянула на часы и ойкнула — до начала зачёта меньше пятнадцати минут осталось. В последний раз спасибкнув, она опрометью бросилась к переходу, поэтому и не услышала, как так и остававшаяся в полутёмном углу девушка спросила: — Мам, а, может, нужно было сказать ей, куда агентство переехало? Я ведь тебе говорила, что видела, как они съезжали и случайно почти до конца за грузовичком доехала. — Тебя об этом просили? И, что ещё важнее, тебе за это предложили заплатить? Кого нужно — думаю, они сами найдут. А эта красавица с головой явно не очень дружит, так что давай, перемешивай грунт, нам вон ещё сколько пересаживать. К аудитории Василиса подбежала как раз вовремя, чтобы предстать перед любопытствующими и осуждающими взглядами одногруппников, как один, выряженных в адвокатскую униформу, какой её обычно представляют по американским фильмам: все девушки в строгих юбках чуть за колено, скромных блузочках и прямых пиджачках; молодые люди — в строгих костюмах и при галстуках. И у всех в глазах явственно светится один вопрос — про её вчерашнюю прогулку в сарафане. К счастью, задать его они не успели, потому что раздался перестук каблуков, и из-за угла коридора показалась она, Великая, Ужасная и Идеальная. Идеальные костюм и причёска, идеально выверенное выражение лица, идеально-размеренная походка. Прямая спина, породистое лицо, лет — столько не живут. И, невидимыми орденскими планками — все существующие регалии и титулы мира юриспруденции. Оглядев напрягшуюся толпу, профессор Никифорова благосклонно улыбнулась: — Дивное зрелище. На секунду даже показалось, что на заседание коллегии попала. Порадовали старуху. Ну, у меня для вас тоже радостные новости: кафедра только что решила, что у нас будет не зачёт, а сразу экзамен, деканат не возражал. Заходим все вместе и постараемся завершить эту тягостную процедуру оперативно. Когда Василиса добралась до двери, места оставались, как и следовало ожидать, только в первом ряду. Не успела она сесть, как была поднята чему-то явно радующейся мучительницей: — Васильева, пока я с билетами разбираюсь, поведайте нам, пожалуйста, о мотивах выбора столь отличного от ваших коллег стиля одежды «пастушка младая на рынок спешит». Потому как я логики в этом не усматриваю, хотя не исключаю, что некие нелинейные построения здесь присутствуют. Итак? Василиса, решившая, что терять уже нечего, вздёрнула подбородок и коротко ответила: — Без комментариев. — Так, интересно. А причина отсутствия комментариев? — Отсутствие обязательств по публичному раскрытию личных эстетических предпочтений. Мегера, выложив билеты ромбом, уселась, сложила перед собой унизанные кольцами руки, и довольно усмехнулась: — Интересная беседа завязывается. Хорошо, тогда не соблаговолите вы, сугубо добровольно, из дружеских чувств, поделиться с вашими товарищами, ну, и со мной, мотивами ваших прогулок по Москве в вызывающе этническом наряде? Говорят, что все четыре ролика набрали рекордное количество просмотров. До официального начала экзамена у нас ещё две с половиной минуты, так что удовлетворите уж старческое любопытство. Рекламная подработка? Василиса, сделав лицо, как предписывалось старинной инструкцией, «бодрым и придурковатым», радостно отрапортовала: — Никак нет! Исключительно по рекомендации психолога, в качестве тренинга по повышению уровня социализации, высвобождению внутренней сущности, гармонизации «инь» и «янь», а также приобретению навыков оперирования в агрессивной информационно-поглощающей среде… Поток сознания был прерван редкими тихими хлопками как раз в подходящий момент, когда Василиса подумала, что сейчас придётся повторяться. Профессор одобрительно покивала и ласково спросила: — Разумеется, психолога назвать не сможете, из этических соображений. — Смогу. Это Виктор… — Леви, — продолжила Никифорова. — Трудами которого мы зачитывались примерно в вашем возрасте. Как же, как же — искусство быть и собой, и другим. Мы как-то половиной группы в костюмах восемнадцатого века на троллейбусе прокатились… Можете считать, что объяснение принято. Неплохо, хотя можно было и подшлифовать. Хорошо хоть, не утверждаете, что это экспромт. Потому что неподготовленный и неотшлифованный экспромт — это отвратительно и непрофессионально. Она обвела орлиным взором затаившуюся аудиторию, застывшую сусликом Василису, и оживилась, увидев Григория, пытающегося просочиться в слишком узкую для него щель приоткрытой двери: — Урманов! А мы вас только и ждём, чтобы начать. Можете не садиться, проходите сюда, вперёд. Вижу, вы тоже сегодня решили придерживаться неформального стиля в одежде. Григорий достаточно бодро протопал к Василисе, пытаясь по дороге изложить свои соображения по поводу отсутствия регламентации внешнего вида студентов и сопутствующие предложения о введении обязательной формы, но был прерван: — Чудесно. Вот у нас уже и два солиста. Но хочется хотя бы квартета. Так, кто у нас сегодня ещё неформала изображает? Наверное, вы Рябов, хорошо впишитесь, присоединяйтесь к нам. И соседку свою прихватите. Анатоль, шептавшийся о чём-то с Ингой в последнем ряду, вскочил, продемонстрировав народу нежно-абрикосовый замшевый пиджак, и кокетливо завязанный розоватый шейный платок под воротом белоснежной шёлковой рубашки, и начал раскланиваться, прижимая руку к груди. Повинуясь властному жесту экзаменаторши, он начал лавировать между столами, волоча за собой слабо сопротивляющуюся Ингу. Василиса взглянула на подругу и вздрогнула: это надо же было так себя изуродовать. Серый костюмчик и зализанные назад волосы придавали ей вид какого-то мелкого грызуна. Профессор Никифорова с отвращением посмотрела на выстроившуюся перед ней четвёрку и констатировала: — Думала, что хуже выглядеть невозможно. Оказывается, совершенству нет предела. Эглитис, мне уже дали понять, что эстетические предпочтения студентов — не моё дело, но всё-таки должна отметить: образ амбарной мыши — это не ваше. Рябов, ваш демарш я даже комментировать не буду. Так, зачётки на стол. Нацарапав что-то в каждой из них, она ловким толчком отправила зелёные книжицы владельцам, сопроводив это тяжёлым вздохом: — Вот почему единственные люди в вашей образцовой группе, которые хоть как-то умеют думать, и иногда этим навыком даже пользуются, выглядят и ведут себя как клоуны? Да, Тарасова и Петров, не нужно пытаться на стульях прыгать, у вас тоже автоматы, и выглядите вы как положено будущим звёздам прокуратуры. Ну, ещё два курса впереди, успеете хоть какую-то индивидуальность приобрести. А сейчас все лишние — вон. Надеюсь до осени вас не увижу. Четвёрка радостно вымелась в коридор и стала сравнивать результаты: ожидаемые «отлично» у Василисы с Григорием, «хор» у вполне довольных этим остальных. Выскочившие из аудитории вслед за ними счастливые однокурсники хором зашептали: — Ну, сейчас там бойня начнётся! И, действительно, из-за неплотно прикрытой двери прозвучал вкрадчивый, подавляющий волю голос: — Блииже, пересаживайтесь блииже, и начнём разговор… Друзья вздрогнули и рванули вниз по лестнице. Анатоль обогнал Василису и встал перед ней: — Вась, послушай, нам нужно поговорить. — Особой необходимости не вижу, но говори — не прыгать же мне через перила, чтобы от тебя сбежать. Анатоль взял её за руку, повлёк к боковому проходу, ведущему к чёрной лестнице, отковырнул хилый замочек, довёл девушку до подоконника, сбросил на него свой свой щёгольский пиджак и усадил её на мягкую замшу. Развернулся лицом и серьёзно сказал: — Теперь можешь бить. Хочешь — руками по лицу, хочешь — ногами по яйцам. Ну, вот такая я свинья. Сама знаешь, переклинивает меня иногда. А там, у Кощея, я впервые себя человеком почувствовал, а не придатком к папашкиным деньгам. Вот крышу и снесло от чувства собственного величия. Прости меня, Вась, а? Василиса задумчиво потрепала парня по покорно подставленной щеке и ответила: — Да я сразу обижаться перестала, как только большое приключение началось, каким-то всё мелким показалось. Ну, осадочек-то, конечно, остался, когда ты сначала пытался мои денежки прикарманить, а потом меня бросил. Вот расскажешь, с какого перепуга такое придумал — сразу прощу. Анатоль засмущался: — Да идиот был. Мне девица эта туристическая посоветовала, для романтичности — мол, выкинет недалеко друг от друга, ты испугаешься, а тут я тебя спасаю… Но в итоге раскидало далеко, мне сразу сказали, что ты там под присмотром, и в Кощеево царство прогуляться предложили. А там — и должность министра по связям с нашим миром, и кабинет, и уважение… Представляешь, здесь всю жизнь мальчиком на побегушках гоняли, отцовы замы через зубы цедили, да и сам он как с полудурком разговаривал. Ну, вот я и… Василиса согласно кивала на каждую фразу. Она раскрутила оттягивающий затылок тяжёлый узел волос и теперь задумчиво покусывала кончик косы. Анатоль, вдохновлённый отсутствием санкций и вниманием, продолжил уже более бодро: — Да и ты там славно погуляла, сразу в государственные дела полезла, с Волком опальным связалась, с певцом этим подозрительным. А «Сказка-тур» — они ведь только начинают раскручиваться. И мы, и пара сотен туристов до нас — это всё в тестовом режиме, для отработки программ и исправления ошибок. Вот когда настоящие туры пойдут и, думаю, не только туры, а и серьёзные инвестиции — я уже на самой верхушке буду. Докажу папаше, что и сам могу, пока он со своими одалисками кувыркается. Может быть, и его туда вытащу, слышала ведь, какие у него неприятности… Василиса критически осмотрела кончик косы, решила, что он не особенно пострадал, и соскочила с подоконника. Аккуратно подняла пиджак, чтобы оценить ущерб, и с удивлением обнаружила, что на нём — не пылинки, видимо, недавно убирали. Тем не менее, жест она оценила. Она подошла к Анатолю совсем близко, накинула пиджак ему на руку и методично объяснила: — Похоже, что в политику влипли мы все, кто-то — больше, кто-то меньше. Как и во что — пока не понять. Ведь это мы там — официальные туристы, а сказочная публика, думаю, у нас здесь как у себя дома шастает. Вот к отцу во Вьетнам съезжу, с самозванной бабушкой пообщаюсь — я тебе про неё потом расскажу — может быть, что-то и прояснится. Тогда соберёмся все вместе и будем думать, как нам выпутываться из этой истории с минимальными потерями и максимальной прибылью. Василиса потянула парня к вестибюлю, и уже на улице ласково приобняла и сказала: — Всё, мир. И мы — друзья. Так что всё будет хорошо. Анатолий грустно улыбнулся, чмокнул Василису в нос и спокойно ответил: — Да я уже догадался, что ничего другого мне не светит. И кто у нас счастливый соперник? Можно, я его зарррэжу? Василиса рассмеялась: — А нет пока соперника. Разве что Серый Волк за него сойдёт. А его резать не нужно, пока будем считать его условно-полезным. Да, я сейчас тебе про Тави расскажу, как она своего мужика из московского зоопарка выцарапывала и по морде била. Ты видел передачу про пропавшего пума? Анатоль довёл Василису до метро, наслаждаясь подробностями нашумевшей истории, и отправился по каким-то срочным делам, связанным с новым рабочим местом. Как девушка поняла, перемещаться между мирами он теперь мог беспрепятственно, практически без ограничений. До квартиры она добралась, так и не успев обдумать всю свалившуюся за день информацию. Дома её встретила духота, груда вещей на полу и ласта, переехавшая к самому порогу. А ещё роскошный, гигантский, неохватный дуб высотой чуть ли не метр. На пару сантиметров выше уровня земли ствол обвивала толстая золотая цепь, по которой прогуливалась чёрная кошечка с непривычно длинными ногами и большими ушами. А у самой верхушки сияли в электрическом свете два крошечных, не больше ногтя мизинца, золотых жёлудя.Глава 11. Чёрная кошка
Дуб был именно такой, каким Василиса представляла его в своих мечтах. Уронив сумку на пол, девушка бросилась с своему чуду, в этот раз — совсем настоящему, прекрасному и удивительному. Она робко потрогала золотые жёлуди, которые радостно закачались в ответ и, кажется, тихонько зазвенели. Кошечка тем временем прижалась к стволу и притворилась то ли игрушкой, то ли вообще наростом коры. Когда же Василиса попыталась её погладить, зверушка ожила, стремительно перепрыгнула на руку, и начала топтаться по ладони, щекоча коготками. Потом она потёрлась головой о каждый палец, вернулась в центр, села в классической кошачьей позе, обвив лапы хвостом, склонила голову направо и с доброжелательным интересом спросила: — Ну? Василиса несколько раз открыла и закрыла рот, не отрывая взгляд от нервно подрагивающего кончика хвоста, и, наконец, сформулировала: — Ээээ… Кошка презрительно дёрнула шкурой, слетела с ладони вниз, растянувшись в дымное облачко, и приземлилась на диван уже в полноформатном размере, пожалуй, даже крупнее нормального — со среднюю собаку. Обследовав диванные подушки, она запрыгнула на спинку, так, что глаза оказались на уровне Василисиных, горестно вздохнула, и обвиняющим тоном заявила: — А ведь меня предупреждали… — О чём? — О том самом. Что соображаешь ты, как бы сказать, чтобы не очень обидеть… Ладно, начнём с начала. Я — Ликси, пока ты меня не вызвала, была этой глупой статуэткой, а теперь — хранительница дуба, и, по мере возможности, твоя помощница. Понятно? Обиженная Василиса ответила сухо: — Понятно. Фамильяр, значит. Кошка очень по-человечески закатила глаза: — Забудь эти галльские ведьмовские штучки. Это у них там — фамильяры, а у нас — хранители и помощники. — А почему вдруг египетская кошка — хранительница чисто русского дуба? И вообще, почему Ликси, если ты Баст? В смысле, статуэтка-то её была… — Потому что дуб всегда связан именно с кошкой, это у вас там кто-то умный кота на цепь посадил. Национальности у кошек нет, мы — дикие твари из дикого леса. Баст — это богиня. А я — просто Ликси, кошка. Случайно хвостом статуэтку задела, когда её красили, шерстинки, а потом и душа прилепилась, когда девятую жизнь по глупости истратила. Из-за этого ты меня вызвать и смогла, и духом-хранителем сделала, когда свои идиотские, абсолютно неправильные ритуалы проводила. — Ну, правильные там, или неправильные — но ведь получилось? — Да у тебя почему-то вообще всё получается, чего быть не может. Вот чтобы волшебный дуб вырастить, знаешь, сколько духов и волшебных сил нужно вызывать, а потом их упрашивать и задаривать? Невинная дева, одевшись в белое, в первую четверть луны должна… Допустим, блузка у тебя белая, хотя и с цветочками. А какая четверть Луны была? И вообще, ты точно — невинная дева? — Эээ… Ликси спрыгнула на пол и, нервно расхаживая по комнате, заговорила почему-то голосом профессора Никифоровой: — Удивительно богатый словарный запас. Но ответ понятен. Ты понимаешь, что такого даже в сказках не бывает? Василиса невпопад ответила: — Тебе ведь, наверное, лоток с наполнителем нужно купить, и мисочки разные, когтеточку там… Кошка упала на пол и начала изображать смертельные корчи, потом встала, отряхнулась, и задумчиво спросила: — Слушай, а эта деревяшка сохранилась? Ты ведь можешь меня обратно в неё отправить? Ну, хоть попробуй, у тебя должно получиться. Лучше уж я там замурована буду, чем здесь от твоей дурости загнусь. Мрррряуу! Она выгнула спину, сделала вид, что скребёт призрачными когтями паркет, потом взлетела вверх и, уменьшившись на лету до размера карликовой мыши, юркнула за дуб и затаилась за стволом. Василиса попыталась заглянуть за деревце, ничего не разглядела, потому что ветки упрямо опускались у неё перед носом, вздохнула и отправилась на кухню. Вернулась она с бокалом красного вина и засушенной веточкой мяты. Положила растёртый в пальцах листик в горшок, подтащила кресло, на последнем рывке выплеснув туда же немного вина, удобно уселась и позвала: — Ликси, вылезай. Нам с тобой много чего обсудить нужно. Кошка выбралась и-за ствола, брезгливо потеребила лапкой намокшие листочки и недовольно спросила: — А сообразить сначала стакан поставить, а потом кресло двигать — никак? Хотя — о чём я… Ладно, что обсуждать будем? — Мне скоро уехать придётся, недели на две, а то и больше, и что с тобой и дубом делать — я понятия не имею. Ну, как его поливать, а тебя — кормить, чужих-то не попросишь. Поэтому ты мне сейчас расскажешь всё, что знаешь. Ликси задумалась: — Всё, что знаю… Это надолго получится. — Ты рассказывай, а я уж разберусь. — Как скажешь. Пожалуй, следует начать с Первой династии. Фараон Нармер… Василиса возмутилась: — Ты что, издеваешься? — Ну, ты ведь сама сказала — всё, что знаю. А я знаю ещё и таблицу умножения… Всё, всё! Не нужно на меня вином брызгать, мне ведь потом вылизываться придётся.Ликси потопталась на месте, села полубоком, наклонила голову и немного смущённо призналась: — Так я толком ничего не знаю. Нет, про дуб там, и как охранять — это знаю, сразу поняла, не успела ты меня призвать. Я потом ещу в Тридесятое царство успела смотаться, с Тави поговорила, а она занята была, мне ничего путём не рассказала — мол, охраняй и служи, вот и всё. Кормить меня не нужно, дуб наш поливать — как любое деревце. А подробности — это тебе самой с Тави нужно разговаривать… Хмыкнув, Василиса протянула руку и аккуратно почесала за чёрным ушком: — Почему с Тави, кто она такая? И как ты в Тридесятое попала? Ладно, поняла, не буду спрашивать… Ты не расстраивайся — поработаешь немного младшим сторожем, знаний и опыта наберёшься, а там, глядишь… А пока не выпендривайся больше, чем тебе по рангу положено, понятно? Так, а что по основному вопросу? Дуб поливать сама будешь — или я его с собой должна таскать? Ведь пока бумажки соберёшь, чтобы его через таможню пропустили, состариться можно. Ну, какие предложения? Кошка, почувствовав себя наконец-то экспертом, бодро отрапортовала: — Поливать не могу. А никаких справок, чтобы перевозить, не нужно: дуб-то — он ко мне привязан, а я — к тебе. Так что меня с собой берёшь, а его я куда нужно и перенесу. — Ещё лучше идея! И как я тебя перевозить буду? На кошек ещё больше справок нужно, и тайком не протащишь — ведь там просвечивать будут. Или ты можешь плюшевой притвориться? Ликси спрыгнула Василисе не колени, пробежала по руке, браслетом обвилась вокруг запястья и подняв голову, объяснила: — Ты ещё не поняла? Я ведь не совсем кошка, так что могу кем угодно могу притвориться. Лучше всего, если я татуировка буду, — и растеклась вполне реалистичной плоской картинкой. Татуировки Василиса никогда не делала, хотя иногда и хотелось, да и Макс уговаривал, поэтому идея её вдохновила. Внимательно рассмотрев рисунок, она поколупала его пальцем, и с сомнением спросила: — А обратно как? Картинка тут же открыла один глаз и мявкнула нарисованным ртом: — А вот так. — Слушай, а ты можешь всё время со мной ходить? Только куда-нибудь на другое место пристройся, чтобы не так заметно. Ну, например, с внутренней стороны, в длину, а? Кошка тут же поменяла положение, вытянувшись головой к ладони. Василиса кивнула — удачно, у блузки рукава длинные, ничего видно не будет. А если майку надевать — так и вообще куда-нибудь на живот согнать можно. Скомандовала Ликси вылезать и продолжила допрос: — А ты только дуб с собой переносить можешь? Или ещё что-нибудь живое? Та, уже устроившаяся на диване в виде стандартного размера кошки, удивилась: — А что тебе ещё, кроме дуба, нужно туда-сюда таскать? — Ну, не знаю. Слона? Ликси аж подскочила: — У тебя и слон есть? — Да нет, я просто так, уточнить. — О, Баст, дай мне терпения! Вот будет у тебя слон, вызванный тобою магически, и к тебе же привязанный — тогда и обсудим. А пока дай мне поспать. И займись, наконец, делами — ты отцу собиралась звонить, и с желудями надо что-то решать. — А что с ними решать? — Да как ты их носить будешь, глупая. Можно серёжки сделать — просто стебелёк загнуть, и всё. Можно — один на шею повесить, а второй — кому-нибудь подарить или продать. Зачем тебе одной две говорилки — сама с собой разговаривать будешь? Всё, я сплю и ничего не слышу. Ликси свернулась клубком между спинкой дивана и подушкой, Василиса из вредности накинула на неё сверху плед, устроилась рядом и стала думать, что бы такое сказать отцу, чтобы он точно её пригласил. Хорошо бы, и дорогу оплатил, а то с деньгами в последнее время — как-то не очень. Однако не успела Василиса выкопать номер из контактов, как телефон зазвонил. Отец, как всегда эмоционально, начал рассказывать, что он скучает, и волна сейчас для серфинга идеальная, хотя вроде бы уже не сезон, и бабушка хочет познакомиться и вроде бы на какие-то неприятности намекает, папайя с манго как раз пошли, и дуриан самый нежный, так что не может ли любимая дочь вылететь завтра, а то бабушка… Василиса прервала сумбурный поток сознания двумя вопросами: что за бабушка у неё объявилась, и что за срочность. Отец резко замолчал, потом коротко объяснил, что бабушка — его жены, Ким. Любимая и очень, очень старая, на ладан дышит. Даже не бабушка, а прабабушка, или вообще прапра… Старушка почему-то вбила себе в голову, что, раз у собственной правнучки детей нет, назначить следующей прапра Василису. И требует её немедленно представить. Чувствовалось, что бабульку отец побаивается и даже думать об отказе не желает. Василису такой расклад вполне устраивал, поэтому договорились, что она попробует сессию скинуть досрочно, а отец сразу билет пришлёт. Правда, он попробовал уговорить экзамены на осень перенести — ведь один раз она так уже делала, когда это ей самой было нужно. Девушка на мягкий шантаж не поддалась, и объяснила, что ошибки делает исключительно для того, чтобы на них учиться. И на той она обучилась очень качественно, так что ждите звонка. А если так уж хочется процесс воссоединения ускорить — он может телеграмму прислать, мол, бабушка больна, срочно приезжай — тогда гарантированно разрешат сдать досрочно. Ночь, в порядке исключения, прошла без приключений и снов. Утром Василиса, после некоторых раздумий, сделала из желудей серёжки — очень живенько получилось — и, прихватив Ликси, отправилась на борьбу с деканатом. Что будет сложно — она догадывалась, но не осознавала — насколько. Мало того, что пришлось рассказывать жалостливую историю про бабушку всем секретаршам и куратору курса, так и ещё нужно было всё время следить за тем, чтобы любопытная Ликси не высунула голову из рукава. К полудню Василиса, в состоянии полного озверения, подпирала стену под кабинетом декана, где проходило очередное совещание, судя по продолжительности, посвящённое никак не меньше, чем судьбам мира и вселенной. Из мрачной сосредоточенности её вырвал знакомый перестук каблуков — из-за угла стремительно вылетела профессор Никифорова. Притормозив возле Василисы, она недовольно оглядела её вчерашний наряд, и с интересом спросила: — За чем очередь? Василиса постаралась уменьшиться, одновременно запихивая поглубже Ликси, и чётко отрапортовала: — За досрочной сдачей. — Основание? — Бабушка болеет. — Заявление, — и профессор протянула руку с тонким золотым браслетом, на котором болталась куча шармов, среди которых Василиса с изумлением заметила жёлудь очень знакомых очертаний. К сожалению, жёлудь заметила не только она — из-под рукава высунулась крошечная кошачья лапка и попыталась подвеску цапнуть. Промахнулась, задев висящий рядом колокольчик, который тут же жалобно зазвенел, и спряталась обратно. Профессор замерла, внимательно осмотрела девушку, задержав взгляд на новых серёжках, и требовательно спросила: — Что это было? Василиса внутренне заметалась, но ответила, честно глядя в глаза: — Извините, я вас, кажется задела. — Задело меня что-то чёрное, маленькое и с когтями. — Вам, наверное, показалось. Это я, ногтем, а чёрное — это я татуировку недавно сделала. Вот, — и она задрала рукав, чтобы продемонстрировать абсолютно чистую кожу, без малейших следов. Никифорова сочувственно покивала головой и прокомментировала: — Когда врёте — делайте менее честные глаза. Ладно, будем разбираться с проблемами в порядке их появления. Она приоткрыла дверь, одобрительно кивнула вытянувшейся по стойке «смирно» секретарше и распорядилась: — Васильевой — ведомость на досрочную сдачу. Три минуты, время пошло. Закрыла дверь, пристально вгляделась в серёжки и поинтересовалась: — Это теперь мода такая? По образцу двух сим-карт в телефонах? Василиса отреагировала своим коронным: — Эээ…, — чтобы получить уже ставшую привычной реакцию: — Удивительно богатый словарный запас! Из-под рукава раздалось отчётливо слышное хихиканье. Никифорова приподняла ногтем край Василисиного рукава и сухо сказала: — Не заставляй меня ждать. Сначала из-под манжета высунулась лапка и сразу спряталась. Потом показался нос с богатыми усами, и наконец высунулась вся голова. Ликси прижималась всем тельцем к руке хозяйки и ощутимо дрожала. Никифорова поджала губы: — Как я и предполагала, хранительница молодая, необученная. И поэтому наглая. У молодой же и необученной хозяйки. Думала, что хуже теперешней ситуации быть не может, ан нет, может. Брысь на место! Дверь деканата приоткрылась, и секретарша с поклоном вынесла ведомость. Никифорова бумагу проверила, изъяла у Василисы зачётку и, игнорируя напуганную девицу, решительно вошла в кабинет декана. Пока дверь за ней не закрылась, в коридоре был слышен грохот судорожно сдвигаемых стульев и нестройные приветствия, напоминающие хор испуганно-восторженных первоклашек. На словах: — Добрый день, садитесь, — дверь захлопнулась и наступила тишина. Отодвигаемые стулья вновь заскрипели меньше, чем через пять минут. Никифорова вручила секретарше ведомость с командой отнести в учебную часть, и поманила за собой Василису, помахивая зачёткой. В ближайшей пустой аудитории она уселась на преподавательское место и распорядилась: — Рассказывай. С самого начала, но коротко. История с турагентством, Волком, трактирщиком, бардом, монетами-вездеходами и венценосными особами была выслушана без дополнительных вопросов и с каменным лицом. Процедура посадки жёлудя и соединения его с египетским сувениром вызвала тяжёлый вздох, а московское турне Тави — одобрительную полу-улыбку. Участие Григория в боях замечаний не вызвало, а отсутствие информации об исходе матча по дракон-болу — решительно осуждено. Никифорова постучала ноготками по столу, исследовала немедленно отозвавшуюся на зов Ликси, подняв несчастную за шкирку и щёлкнув по носу за попытку сопротивляться. Наконец кошка была отпущена, Василиса получила молчаливое разрешение сесть, и разбор полётов начался. — Я всегда подозревала, Васильева, что с вами будет интересно. Но никак не ожидала, что это случится так скоро и будет столь интересно. Проблема в том, что вы одарены сверх меры. Не говоря уже о модельной внешности, боги выделили вам прекрасный ум, блестящие способности к системному анализу, решительность, быстроту реакции, интуицию, доброту, здоровое любопытство, буйную фантазию и неугасимую энергию… И я крайне удивлена, что наша вселенная ещё цела, потому что всеми этими качествами вы пользуетесь исключительно по одному, при этом выбираете наименее подходящее к конкретной ситуации. Василиса, в начале речи засмущавшаяся от столь щедрых и неожиданных похвал, попыталась возразить, но быстро сникла, остановленная властным взмахом руки: — Не спорьте! Пока вы пишите рефераты, анализируете дела и статьи законов — всё великолепно. Но стоит вам закрыть книгу — и срабатывает выключатель. Все способности отключаются и начинают действовать стохастически, дико и непредсказуемо. Единственное, что пока спасает и вас, и этот мир — ваша невероятная везучесть, которая, в комплексе с патологической влипаемостью, создаёт поистине гремучую смесь. Если в радиусе ста километров должно произойти что-то значимое для судеб этого и сказочного миров — можно гарантировать, что за пятнадцать минут до начала вы будете уже на месте и в первых рядах. И приложите все силы, чтобы превратить любую ситуацию во второразрядный фарс, если вообще не в ситком. Никифорова встала и нервно заходила по аудитории: — И ваши эмоции! Это же отвратительно — так выставлять их напоказ! Хочется порыдать — не вопрос, заперлись в ванной и вперёд. Если в комнате — то лучше занавески задёрнуть, а то мало ли какая сорока мимо пролетит. Потом хорошо ещё пару тарелок разбить — для этих целей лучше стопочку в Икеа заблаговременно закупить. Василиса робко запротестовала: — Это как-то случайно получилось, я ведь не специально… — Вот только специально, с обдуманными намерениями не хватало рыдать на Садовом Кольце! Не разочаровывайте меня, Васильева. Так, а теперь я вам обрисую ситуацию, в которую вы с вашей компанией по недомыслию или чьему-то злому умыслу влипли. Из методичного изложения стало понятно, что в Тридевятом царстве образовались две партии: сторонников открытия дверей в наш мир и яростных противников. Во главе сторонников стоит Иван-царевич, которого, из сильных фигур, поддерживают Серый Волк и Кощей. Волк — по привычке и из личной преданности, Кощей — с целью нажиться на начальном этапе, а потом Ивана дискредитировать, от трона отлучить, и самому на Василисе жениться, объединив оба государства. Василиса — решительная противница любых контактов, поскольку именно она разбиралась с кошмаром, который начался после открытия границ между национальными сказками и захлестнул царство потоком переселенцев, в большинстве своём — нелегальных, при этом крайне неприятных и агрессивных. И теперь она закономерно опасается, что контакты с нашим миром окажутся намного опаснее, и бед принесут намного больше. Никифорова внимательно посмотрела на слушающую с приоткрытым ртом Василису, и спросила: — Вопросы есть? Вопрос был только один — кто с нашей стороны этим занимается. Ответ на него был получен предсказуемый: не Василисиного уровня информация. Пока случайно вмешавшихся в интриги студентов в расчёт не принимают — вот пусть так всё и остаётся. Поэтому сейчас ей лучше куда-нибудь в дальние края исчезнуть — хоть в тот же Вьетнам. Если в сказочный мир — то в какое-нибудь совсем безопасное место, вроде Зурбагана — там хоть все границы открыты, а никакая нечисть даже пролезть не пытается. А лучше — так и вообще в Гель-Гью. Можно ещё куда-нибудь на север — Урманов может помочь. Василиса удивилась: — А при чём тут Гриша? — Потом поймёте. А пока одну говорилку ему отдайте — хоть с кем-то здравомыслящим сможете посоветоваться. А вторую — на цепочку, и не демонстрировать. — Но вы же открыто носите… Никифорова с интересом наклонила голову: — Вы пытаетесь себя со мной сравнивать? Да, диагноз может быть только один: слабоумие и отвага. Ладно, пора этот пир духа заканчивать: вы уразумели расстановку сил? Василиса судорожно закивала и попыталась со всей убедительностью подтвердить, что всё поняла и осознала, но была прервана неожиданным: — Замечательно. А теперь, как в конце каждой лекции, проверочный вопрос: назовите, пожалуйста, хотя бы одну причину, по который вы должны считать всё сказанное правдой и, соответственно, поверить мне сейчас и доверять в дальнейшем. Никифорова насмешливо посмотрела на Василису и вышла, не закрыв за собой дверь. Девушка подождала несколько минут, подобрала зачётку с пятёрками по всем экзаменам, и пошла следом — раз уж проблема с сессией решилась, вылетать можно хоть сегодня вечером, а аналитические способности она использует во время полёта и попытается хоть как-то структурировать весь этот бред. Интересно, а Никифорова — она кто? Выйдя на крыльцо, Василиса чуть было не решила, что нашла ответ на последний вопрос: стоящая на последней ступеньке профессор щёлкнула пальцами, создавая чёткое ощущение того, что сейчас к ней подлетит метла или ступа. Девушка затрясла головой, и наваждение рассеялось: в руке предполагаемой то ли ведьмы, то ли вообще Бабы Яги пискнул автомобильный брелок, и на него послушно отозвался взвизгом и психоделическим мельканием огней стоящий срезу за воротами ярко-алый Ламборгини. Ведьма грациозно разместилась за рулём, благосклонно кивнула придержавшему ей дверцу ДПСнику, и исчезла со скоростью метеора. Вопреки ожиданиям, это феерическое зрелище прошло практически незамеченным: стоящие на ступенях и во дворике многочисленные студентки как завороженные, смотрели в одну сторону, на боковую калитку. Вытянув шею, девушка попыталась рассмотреть, что же там такое, и увиденное её на обрадовало. Пробормотав, что только вот этого ей сейчас не хватало, она аккуратно пробралась сквозь толпу и подошла к Ренару, картинно облокотившемуся на ограду и оживлённо обсуждающему что-то с Григорием и Ингой, не забывая демократично отвечать на несущиеся со всех сторон приветствия. Увидев Василису, он заулыбался, пошёл навстречу и, чмокнув девушку, в щёчку, громко заявил: — Я ведь говорил, что найду тебя, где бы ты не спряталась! Оглянувшись на застывшую от любопытства публику, он приобнял Василису и промурлыкал: — А я надеюсь, всё надеюсь на то, что где-то рядом ходит и ждёт Она… Переждав коллективный вздох умиления и зависти, он понизил голос: — Ребята, я только что из Тридевятого. Там новостей — не пересказать. Я думаю, что вы обязательно должны всё узнать, особенно ты, Асенька. Так что пойдём, приземлимся где-нибудь в тихом месте. Быстро уйти им не удалось: пришедшие в себя девицы окружили Ренара плотным кольцом, требуя внимания, информации о том, чем он занимался на Тибете и автографов. Певец делал загадочное лицо, улыбался, приглашал всех на завтрашний концерт и расписывался на майках, не отпуская при этом Василисину руку. Как всегда в подобных ситуациях, выручил Гриша — он как-то очень ловко отделил их группу от толпы и вытолкал друзей за калитку. Быстро свернув за угол, ребята заскочили в полутёмную подвальную кафешку и уселись за дальним столиком. Ренар по очереди посмотрел на каждого, и с не очень весёлой улыбкой спросил: — Ну, с каких новостей начинать? С плохих, с хороших или с разных?
Глава 12. Военный совет
Ренар всегда знал, как привлечь внимание аудитории — новости из Тридеятого царства не могли рябят не заинтересовать. Пока Инга спорила с Гришей, требуя начинать с плохих новостей, потому что так принято, Василиса решила за всех: — Разумеется, сначала хорошие новости. Потому что разные и плохие у всех накопились. Только тогда уж и Анатоля нужно позвать, а то не очень красиво получится. И без него мы упустить что-нибудь можем, из того, что только он знает. Так что заказывайте кофе, а я на улицу, звонить, а то здесь что-то никак. Появление Ренара Анатоля не обрадовало. Высказав всё, что он думает о «сладких» певцах и сходящих по ним с ума девицам, он, тем не менее, согласился приехать — мол, информация окупит даже общение со столь отвратным типом. Отец не отзывался, так что Василиса оставила сообщение — мол, с экзаменами разобралась и может вылететь хоть прямо сейчас. Спустившись в подвальчик, девушка почувствовала, что обстановка перестала быть томной: Григорий молча рисовал краем ложечки вензеля на столе, размазывая пролитый кофе, а Инга открыто заигрывала с Ренаром. Певец на заигрывания отвечал лениво и снисходительно: когда Василиса подошла у столу, он, даже не потрудившись включить свой волшебный голос, рассказывал о новинках моды в Кощеевом царстве и как Инга в них будет хороша, при этом водил пальцем по её ладошке — видимо, фасоны рисовал. Василиса поняла, что совещание может провалиться, не начавшись, и пора пускать в ход оружие массового поражения. Протискиваясь на своё место, она с силой наступила Инге на ногу, чего подруга даже не заметила, уселась и подёргала рукав. Результата не последовало, и девушка легонько шлёпнула себя по чуть ниже локтя. Гриша оторвался от вензелей и виньеток и перевёл на Василису взгляд, в котором читались явные сомнения в её душевном здоровье. Но выразить он их не успел: из-под рукава, зевая и потягиваясь, выполза Ликси, спрыгнула на стол, ещё раз демонстративно потянулась, и отправилась исследовать окрестности. Ренар замолчал на полуслове, Инга взвизгнула и, видимо, с целью спасения, попыталась взобраться к нему не колени, а Григорий набрал в ложечку взбитых сливок из Василисиного кофе по-венски и протянул кошечке. Ликси надменно посмотрела на Ренара, Ингу не удостоила даже взглядом, и перенесла всё внимание на сливки. Слизнув одним махов больше половины, мультяшная зверушка благодарно потёрлась головой о Гришины пальцы, долизала остатки и, вспрыгнув к нему на плечо, свернулась клубочком. Василиса попыталась схватить кошку и водрузить на место, но та недовольно мяукнула и переместилась на другое плечо, подальше от хозяйки. Григорий довольно ухмылялся, а Василиса даже начала заикаться от возмущения: — Ты, ты… Наглая предательница. И вообще — ты дух и ничего не должна есть. Ликси довольно облизнулась и промурлыкала, что взбитые сливки — это совсем не еда, а чисто духовное наслаждение. И вообще — пусть не будят, пока домой не соберутся идти. Анатоль влетел в подвальчик к концу представления, с интересом понаблюдал за перемещениями Ликси, и плюхнулся на диванчик, глубокомысленно заявив: — Без поллитра с вашими новостями не разберешься. Ты, Вась, как всегда — звезда! Как ухитрилась-то хранительницу завести? И что она у тебя хранит? Гриша, аккуратно поглаживая одним пальцем разомлевшую кошку, предложил: — Давайте отвлечёмся от новостей из Тридевятого царства, и попробуем сначала эту историю целиком структурировать. У каждого из нас есть по кусочку информации, а полной картинки — ни у кого нет. Так что давайте еёскладывать, и начать должна Василиса, потому что она, судя по этой очаровательной киске, глубже всех в эту историю влезла. А мы будем дополнять — и хоть какое-то представление о ситуации получим, чтобы и глупостей не наделать, и хоть какие-то стратегию с тактикой разработать. Позвенев ложечкой по блюдцу, Анатоль торжественно объявил заседание военного совета открытым, достал блокнот и сделал вид, что собирается вести протокол. Василиса шутку не поддержала и поинтересовалась, к кем он собирается воевать. Не получив ответа, она предложила считать эти посиделки не военным советом, а обычным производственным совещанием, на котором не стратегию обсуждают, а пытаются сообразить, чем дыры затыкать, и куда бежать, если заткнуть не удастся.Немного подумав, она решила начать рассказ с версии профессора Никифоровой. История о её связях со сказочным миром никого особенно не удивила — по единодушному мнению, явно не просто так она прозвище «ведьма» заработала. Поэтому и пересказ профессорских сображений о раскладе сил был выслушан был выслушан со всем возможным вниманием. Подтверждения или опровержения ошеломительной версии потребовали у Анатоля, как лица, приближённого к Кощею. Но он ответить не успел, потому что вмешалась Инга: — А я всегда знала, что она — ведьма. И даже это не скрывает. Помните, я на втором курсе на кафедре подрабатывала, как раз, когда хотели тесты по Гражданскому Кодексу вводить, чтобы мы номера статей наизусть знали? Ну вот, обсуждают-обсуждают, почти утвердили, а она встала и говорит: — А Баба Яга против. — И вышла. И всё, никаких тестов! Все рассмеялись, а свежеиспечённый министр, обиженный, что такую информацию до него не донесли, тем не менее теорию заговора не очень уверено, но поддержал: — А вы знаете, очень похоже на правду. В Кощевом царстве всего два гостевых терема поставили, ВИПовского уровня, и домик для охраны там, и обслуги. И приезжают там в ночи ну очень важные люди. Я сам двух наших олигархов видел. А в Тридевятом аж целый туристический посёлок отгрохали, и продолжают строить. И портретик я у Кощея в кабинете видел, одной дамы прекрасной, с косой и в сарафане. Между прочим, наша Вася на неё очень похожа. Инга сморщилась и предположила, что если в сарафан с кокошником одеть хоть Ренара, хоть Гришу — они тоже на русскую красавицу станут похожи. А вопросы её интересовали совсем другие: — А какие олигархи там засветились? Известные? И Кощей, он какой? Прямо скелет с короной? Анатоль засмеялся: — Ну, скелет у него точно есть, но с мясом, кожей и всем прочим. И с мышцами зачётными. Нормальный мужик, симпатичный. А про визитёров, извини, не расскажу, клятву волшебную давал, так что даже если бы и захотел — не получится. Могу только намекнуть: известные, но не нефтяники. Один — по металлам, второй — по лесу. Василиса вздохнула: — Плохо. Если они найдут способ пошире ворота открыть… — Так этим в основном и занимаются, и здесь, и там. У них там все переходы на монетах-вездеходах построены, а через них не больше пяти человек за раз могут пройти, а машины вообще не пропускает. Вездеходы — это… Бросив на стол пачку тоненькую стопку пятитысячных купюр и четыре серебрушки, Ренар подвинул их Василисе: — Хорошо, что Анатоль напомнил — вот, дядька Мирон твою долю от первого каравана передал, я часть по своим каналам обменял. Этот как раз и были хорошие новости. Повернувшись к Анатолю, он насмешливо объяснил: — Про вездеходы некоторые не только знают, но на них и зарабатывают. Анатоль аж взвился: — Откуда они у тебя? Какой Мирон, зачем ему отдала? Ты хотя бы догадываешься, дурная голова, сколько они стоят? Местные наотрез отказываются продавать, а Кощей для исследований всего две штуки выделил. Василиса прибрала деньги и спокойно ответила: — Монета — от бабушки. Я как раз на днях к ней еду, чтобы выяснить, от куда они берутся. И как ваши исследования, разобрались, как монеты работают? — Мы даже не поняли, из чего они сделаны. Отковыряли от одной кусочек, да какой там кусочек, молекулу, и всё, работать перестала. А у бабушки ещё есть? Ты даже не представляешь, сколько она заработать может. И эту лучше у мужика забери, сразу деньги получишь, чем по копеечке собирать, я договорюсь… — Так ты и на олигархов подрабатываешь, многостаночник ты наш? — вмешался Григорий. — Давай, ты потом будешь Василису разводить, сейчас нужно с информацией закончить, и идти к экзаменам готовиться. Вась, что там нам ещё нужно знать? Главное, расскажи, что это за зверь у тебя диковинный? Девушка щёлкнула пальцами, и Ликси недовольно сползла с Гришиного плеча, потопталась на столе, крутанулась, и тут же спряталась под кроной возникшего на столе дуба. Переждав дружное «ох», и предотвратив попытку Инги сорвать листик, Василиса объяснила: — Вот. Посадила говорилку, а он на следующий день и вырос. И даже плоды принёс. Она сняла серьги, одну положила на стол, а другую протянула Григорию: — Никифорова велела одну тебе отдать. Я даже не пробовала, работают они или нет. — А мне? — капризно протянула Инга. — А тебе — из следующей партии, если она будет. Давайте лучше попробуем, работают они здесь или нет. Подготовка к экзаменам была забыта, и народ приступил к экспериментам. Ни друг друга, ни Ренара вызвать не удалось: жёлуди мелко вибрировали — и всё. Дядька Мирон отозвался мгновенно, искренне обрадовался и завопил, что ждёт и Асеньку, и её друзей, и денег скоро ещё подошлёт, и вот такущий окорок закоптил. При этом от эмоционально притоптывал и разводил руки, показывая размер окорока, что выглядело крайне забавно, потому что изображение представляло собой фигурку, по размерам сопоставимую с Ликси. Мах коротко буркнул, что летит на турнир, и потом свяжется, но, если что срочное, так он готов. Гришин знакомый контрабандист был сильно пьян и настоятельно потребовал, чтобы его лучший друг немедленно подгребал в «Свинью и скрипку». Неисследованными остались только возможности местной связи — за неимением известных абонентов. Григорий задумчиво потёр нос, почесал затылок, потом по-хулигански улыбнулся и, пробормотав «безумству храбрых» — потёр свой жёлудь и, сделал умное лицо и громко произнёс: — Никифорова. Ничего не произошло. Григорий немного расслабился, пожал плечами и повторил: — Никифорова, профессор. В следующую секунду Ликси, с интересом наблюдавшая за переговорами и даже попытавшаяся схватить лапой миниатюрного Маха, спряталась под дубом. Ренар вместе со стулом попытался отодвинуться от стола, Инга взвизгнула, а Василиса застыла: рядом с кофейной чашкой, чуть превосходя её ростом, возникла Никифорова — в какой-то чёрной хламиде, и крайне раздражённая. На заднем плане просвечивало огромное дерево, под которым сидела неприятного вида старуха. Никифорова оглядела вскочивших ребят, перевела взгляд на вскочившего Гришу и сухо спросила: — Чем обязана? Григорий попереступал с ноги на ногу и ответил: — Ээээ… Я… — Общение с Васильевой скверно сказывается на вашем словарном запасе. Кто-нибудь объяснит, почему меня отрывают от дел? Василиса робко пискнула: — Извините, мы просто хотели проверить, как связь работает… — И выбрали меня на роль подопытного котёнка? Урманов, я поражена вашей наглостью. С чем вас и поздравляю — меня удивить сложно. Надеюсь, что это не случайность, и вы действительно начали отходить от роли закомплексованного деревенского самородка. Давно пора. А теперь, раз уж все собрались, о делах. Никифорова отошла к дереву, о чём-то пошепталась со старухой, вернулась на середину стола и уселась. Посмотрела на Ренара и жёстко сказала. — Ты уж, сладкоголосый, определись, с кем ты. А то мечешься от Ивана к Василисе. Если кто-то ещё не понял — я категорически против открытия сказочного мира. Думаю, у всех интеллекта хватает понять, чем это всё закончится. Пару месяцев, а то и полгода проходы будут открыты, так что пользуйтесь. А потом — все лазейки перекроем. Рябов, не усмехайтесь, ничего ваши олигархи не сделают. И играть против меня не советую. Мы хоть сейчас можем отгородиться, только уж очень много народа нужно эвакуировать. Никифорова встала, подошла к дубу, который подобострастно опустил ветви вниз, чтобы она могла их пощупать, одобрительно кивнула, вернулась на середину и начала властно раздавать указания: — Васильева, дуб там посадишь, Тави подскажет — где. Если будут проблемы — зови Урманова и Миха. Ренар, а тебе возвращаться нужно срочно: там твоя восточная красавица уже вторую седмицу зелья варит, дым столбом, как был половину столицы не потравила. Рябов — сам головой думай, как аккуратно в сторону отойти. Она ещё раз внимательно вгляделась в ребят и с неожиданным сочувствием добавила: — Не повезло вам. Постарайтесь не сломаться — в конце концов, это всего лишь сказка, и, когда всё закончится, у вас будет о чём вспомнить. Изображение задрожало и растаяло. Ренар пришёл в себя первым: — Да, не долго музыка играла. Я, пожалуй, прямо сейчас — обратно. Попробую последние пенки с концертов снять, да и девушку успокоить надо, хоть на время, пока я там. Григорий неодобрительно хмыкнул, и напомнил: — Ты ещё плохие новости обещал и разные. — Да теперь это уже и не важно. Премудрая нашей Василисе въезд закрыла — ни чучелом, ни тушкой. Это плохая новость. А разная — что команда Горынычей тот турнир выиграла и на полуфинал отбыла, куда-то в Азию. Всё, ребята я побежал. Ренар чмокнул в щёчку зардевшуюся Ингу, потом Василису, и стремительно вышел. Василиса грустно вздохнула: — Если честно, то я согласна, что нельзя всех подряд в сказку пускать. Вот если бы только для нас маааленькую щёлочку оставили. Григорий её поддержал: — Это да. Даже не верится, что могут совсем закрыть. А как же домовые? Тоже уйдут? И лешие? Нужно будет у нашего спросить, всё равно встречаться придётся — нам ведь через него контрабандисты обещали переход организовать. Инга возмутилась: — Какой леший? Откуда? Ты мне ничего не говорил. — Инусь, мы ведь всё равно после экзаменов к нам в деревню едем, ты ведь сама хотела с моими родителями познакомиться. А может, и свадьбу там сыграем. Ну, а леший — местный, я его с детства знаю. Вась, мы и тебя протащить сможем, а там Миха позовёшь, он тебя куда хочешь отвезёт. Инга выразила сомнение, что это такая уж хорошая идея — по лесам шляться и общаться с нечистью. С другой стороны, если в Зурбаган иначе не попасть — так и быть, она готова на всё, даже на деревенскую свадьбу… Василиса попыталась проверить сообщения на телефоне, но сети не было, и она начала прощаться: — Ребята, я побежала, мне сегодня-завтра к отцу лететь, так что — хорошей поездки. А ты, Толь, не грусти, Никифорова ведь прямо сказала — куй железо пока… Ликси, мы уходим. Дуб медленно растял в воздухе, а кошка стремительным броском и без возражений заняла место на запястье. Василиса улыбнулась друзьям и вышла на улицу, где её догнал Григорий. Он неловко приобнял девушку за плечи и пробурчал ей в макушку: — Ты там поосторожнее, а то с твоей влипаемостью… — Вы прямо сговорились! Хотя — это хорошо, что ты вышел, я забыла спросить — свадьба-то где будет, и когда, хоть не завтра? Не вздумайте без меня праздновать! Думаю, что и Ренар не откажется гостей поразвлекать, так что вообще свадьба века может получиться. Так когда? А то мне ещё подарок для вас придумать нужно. Гриша ответил уклончиво, что с датой пока не очень понятно, и с местом — тоже, потому что Инга в деревне не хочет. Но как только определятся — обязательно сообщат. Он развернулся и, не оборачиваясь, вернулся в кафе, а Василиса наконец-то добралась до сообщений в телефоне. От отца их было больше десятка, и смысл сводился к тому, что билет он купил на сегодня, и на рейс её уже зарегистрировал, посадочный прилагается. А в Хошимине любимую дочь встретит тот самый мужик, что деньги передавал, и до дому довезёт. Василиса посмотрела на часы: времени в обрез, через три часа уже нужно быть в Шереметьево. До дому она добралась быстро, покидала в рюкзачок майки, бельё и разные нужные и совсем ненужные мелочи, выгребла все сказочные монетки и выскочила из дома. Времени было в образ, но она успела и прихватить в соседнем магазине стандартный джентльменский набор: бутылку водки, банку красной икры и буханку бородинского, и добраться до аэропорта добралась на Аэроэкспрессе в задолго до начала посадки. Место у окна порадовало, а вот то, что оно было прямо над крылом — расстроило: вряд ли удастся что-то разглядеть на подлёте. Ещё больше расстроили соседи — девица со скандальным ребёнком лет пяти, которая немедленно заявила: — Так, девушка, меняемся местами. — Почему? — Потому что я обещала ребёнку, что он будет смотреть в окно. — А я — нет. — Что — нет? — Я вашему ребёнку ничего не обещала, поэтому меняться местами не буду. Не обращая внимание на последовавшие крики, Василиса надела наушники, включила музыку и отвернулась к окну, с ужасом подумав, что в туалет придётся пробираться мимо этой семейки. Взлёта она почти не почувствовала, а после набора высоты и вообще задремала. Проснулась через три часа от жуткой тряски: самолёт проваливался в воздушные ямы и, кажется, дребезжал. За окном была гнетущая тьма, в которой вспыхивали частые молнии. Ребёнок на соседнем сиденье ожесточённо давил на клавиши какой-то игрушки, не обращая внимания на происходящее. Его мамаша спокойно спала, уронив на колени фляжку, распространяющую отвратительный запах дешёвого коньяка. Ликси выползла из-под рукава и успокоительно муркнула: — Не бойся, если самолёт разобьётся, я тебя спасу. А пока — можно, я пойду погулять? Не дожидаясь ответа, она просочилась через иллюминатор и выскочила на крыло самолёта. Увеличившись в размере до нормальной кошки, искательница приключений начала прыгать, кувыркаться, растекаться туманом по поверхности и опять собираться в пушистого зверя с вздыбленной шерстью. В какой-то момент она взлетела в воздух и поймала огромную разлапистую молнию, метившую прямо в крыло. Вспышка, и кошачья фигурка начала увеличиваться: вот она уже размером с тигра, со слона — и продолжает расти. Гигантский силуэт полупрозрачной багровой кошки закрыл, кажется, всё небо, потом начал становиться всё прозрачнее, истаивать, и, наконец, исчез, оставив ясное ночное небо и яркую чесночную дольку месяца. Ликси возникла на Василисином колене, дрожа, взобралась на руку, нырнула под рукав и нырнула куда-то подмышку, пробормотав: — Это было как раз то, что нужно. Но я так устала! Василиса полюбовалась на месяц и тоже уснула, чтобы очень быстро проснуться от воплей ребёнка, который бил ногами по креслу впереди, и требовал пить, писать, есть, уже прилететь, купаться и новый планшет. Мамаша на все крики реагировала фразой «да, обязательно», и опять засыпала. Один из пилотов, несколько раз прошедший по салону, остановился около их ряда и вполголоса поинтересовался: — Девушка, а вы не хотите пересесть в бизнес-класс? Василиса удивилась: — Что вдруг? — Ну, там есть место, так что — почему бы и нет? Вы красивы, я — чертовски привлекателен… Хотя нет, это про сеновал, а не бизнес-класс. Перебирайтесь, вам там будет удобнее. Василиса пожала плечами, потом улыбнулась, выбралась в проход, вытащила с полки свой рюкзачок, и пошла за пилотом. Усаживая её в широкое кресло, благодетель улыбнулся и интимно прошептал: — Может быть, ваша хранительница, если она не очень устала, через часок сможет ещё разок корпус попатрулировать? А то там опять грозовой фронт, а обходить — очень уж он большой. Удививлённая, Василиса, даже не задумавшись, спросила: — Так вы тоже из… — Ну, да, из Горынычей. Чёрная овца, так сказать. Проклят, отлучён, нелапопожат. Мих завидует открыто, Мах — тайно. Ну, полгода ещё полетаю, контракт доработаю — и домой. Ну, последит киса? Ликси отозвалась на грани сознания: — Спи спокойно, я бдю. Судя по всему, Ликси отработала добросовестно, тряски Василиса больше не ощущала, и проснулась за два часа до посадки, бодрая и отдохнувшая. Кошка не отзывалась, но слабо шевелилась где-то в районе живота. Синее небо, яркое солнце, вкусный завтрак — что ещё нужно девушке для счастья? Ну, разве что красавец-пилот, назначивший свидание через полгода, дома, в новом крутом ресторане «Гаэтано и Горо», где подают лучшие в двух мирах суши… Пассажиров бизнес-класса выпустили первыми, да и было-то из всего трое, багажа ждать было не нужно, так что Василиса вышла в утреннюю влажную жару первой из пассажиров. Она огляделась, но знакомого француза не обнаружила — хотя и помнила его она весьма смутно. Потопталась у проезжей части, и уже собралась звонить отцу, как возле неё с грохотом затормозил мотоцикл. Незнакомый мужик с бородой поднял стекло шлема и обрадованно заорал: — Вася! Ты как здесь? — К отцу приехала. А ты… — Что, не помнишь? Я — Сканк, ты с нами в Польшу каталась, ну, с Максом… Василиса мужика не вспомнила, но почему-то обрадовалась: — Здорово! А вы как здесь? — У нас тут пробег, все наши, и местные ещё ребята. А отец у тебя где живёт? — Далеко, в Муйне. — Разве это далеко? Двести камэ для бешеного хаски… Мы как раз туда, можем подвезти, у меня и шлем запасной есть. Василиса подумала и решилась: — А почему бы и нет? Наверняка быстрее получится, чем на машине. С благодарностью кивнулв, она нацепила шлем, и уселась сзади бородатого, привычно обхватив его за талию. Мотоцикл, огибая неповоротливые автобусы, вылетел на шоссе, и смешался с потоком. Выскочивший из машины типичный француз в лёгком полотняном костюме и с красным платком на шее, неверяще посмотрел на промчавшуюся мимо него Василису. Сначал он бросился обратно к машине, потом, поняв, что мотоцикл ему не догнать, начал кому-то звонить. Сначала — по телефону, потом, укрывшись за тонированными стёклами — по говорилке. Ответивший ему мужчина с командным голосом на другом конце света выслушал истерический доклад и успокоил собеседника: — Не переживай. Здесь не получилось — в другом месте перехватишь. Время пока терпит, хотя уже и нервничает, ха-ха. Давай, двигайся потихоньку, у отца с ней встретишься, пока этот болван тебе доверяет. И, уже исчезая, собеседник привычным жестом погладил бритый череп, оглянулся на панораму Москвы за окном и добавил: — Нет, до чего же везучая тварь, кто бы мог подумать… Длинная колонна мотоциклов летела по узкому двухполосному шоссе, иногда объезжая пробки по обочине, и оглушая окрестности рёвом моторов. Василиса с восторгом смотрела по сторонам, вдыхая незнакомые ароматы, сдобренные выхлопными газами, от чего они казались ещё более экзотическими, и наслаждалась каждой минутой путешествия. Ликси сидела у неё на плече и возбуждённо сопела, время от времени тыкаясь носом в шею и щекоча усами. Мнения у них явно совпадали: это будет незабываемая поездка!
Последние комментарии
8 часов 48 минут назад
9 часов 6 минут назад
9 часов 30 минут назад
10 часов 2 минут назад
11 часов 9 минут назад
12 часов 50 минут назад